Через час уже просто земля

Немного внеплановый концерт группы закончился бурными овациями и необъятной горой цветов, адресованных по сути, одному только Виктору. Искренне улыбаясь и на последок поблагодарив пришедших в самый микрофон, вокалист простодушно подписал автографы чудом прорвавшимся на сцену через целый наряд милиционеров, норовящих огреть слишком наглых фанатов чем-нибудь по тяжелее. Цой робко попросил каждого сотрудника не слишком уж строго отталкивать яростно рвущихся поближе людей, ну, или хотя бы хрупких девушек. Из ужасной кучи-малы, угрожающе гнущей железные заграждения, едва виднелись светлые ручки маленькой девочки, видимо, давно потерявшей надежду найти кого-то постарше. Уже собираясь как обычно улизнуть ото всех за кулисы, Виктор в последний раз обернулся и сквозь гул сотни голосов, расслышав тоненький плач. — Товарищи, ну так же нельзя. — перекрикивая толпу, вокалист подбежал к краю сцены и толкнув кого-то в сторону, за руки выудил плачущую девочку лет десяти. Вновь обратившись к рокочущей толпе, Цой вновь забыл о существовании микрофона: — Я конечно всё понимаю, каждому хочется ухватить кусочек. Но ребёнок-то тут причём? Около трёх сотен человек стыдливо замолчали, чудом услышав слова кумира. — Ты потерялась? — смягчив тон, Виктор протянул девочке платочек. Утирая слёзки, зеленоглазая робко кивнула и порывшись в кармашке красивого костюмчика, молча протянула бумажную карточку и изображением всей группы. Цой только улыбнулся и расписавшись, подвëл девочку в стойке микрофона. — Товарищи, кто ребёнка потерял? — опустив стойку до уровня глаз ребёнка, оглядел собравшихся. — Солнышко, скажи как тебя зовут. — Ве-вера. — заикаясь, девочка утëрла подступившие слезы ещё раз. Наклонившись, Виктор повториил вопрос. — Девочка с зелёными глазами по имени Вера. Прошу пропустить родителей к сцене! Толпа послушно расступилась, пропуская чуть покрасневшего от смущения подростка, не так уж старше самой девочки. — Вадик! — радостно пискнула та, чуть было с размаху не свалившись со сцены. — Вы, выходит, вдвоём? — на всякий случай переспросил вокалист, опуская девочку на землю. — А-а ээ. — замялся подросток, изумлённо вытаращив глаза. — Да. — ответила Вера, крепко сжимая его за руку. — Подождите. — упорхнув за занавес, Виктор разыскал уже спокойно прикуривающих в гримёрке товарищей. — Ребят подпишите, пожалуйста. Во второй раз просить необходимости не было и через минуту бумажка с четырьмя росписями снова оказалась в руках солнечно улыбавшегося вокалиста. — Скоро вернусь. Вручив бумажку девочке прямо в руки, Цой проводил обоих чёрными ходами, чтобы точно не задавили и быстро улизнул обратно в гримёрку, присоединившись к товарищами, тоже закурил. Рассиживаться слишком долго у него времени не было, и, повязав белоснежный шарф на шею, наскоро скинул окурок в пепельницу. — Я пойду, обещал Сашку из садика забрать. — поочерёдно пожав музыкантам руки, скрылся в полутëмном коридоре Переглянувшись, оставшиеся одновременно вздохнули. — Я тоже, наверное, поеду. — поджигая вторую сигарету, Георгий стёр чуть потëкшую тушь рукавом накрахмаленной тёмно-зелёной рубашки. — Холод на улице собачий. — недовольно поморщился Юрий, утирая пот со лба. — Согласен. Поэтому я пошёл. — накинув куртку, басист со скоростью горящей спички собрал гитару и вышел из гримëрки, не забыв звучно хлопнуть дверью. В третий раз попытавшись завести промерзший мотор, Виктор удрученно хлопнул по рулевому колесу. Придётся идти пешком, а по морозу это дело не лёгкое, к тому же с гитарой за плечами общественный транспорт Ленинграда явно не лучшая идея. Отморозив пальцы в кожаных перчатках, наконец дождался еле-еле плывущего сквозь снега трамвая, нацепил шапку по самые глаза, в надежде, что всё-таки не узнают. Провозившись с барабанами около получаса, Гурьянов мрачно вздохнул и опустился на старенький скрипучий диванчик. Поглядывая в маленькое окошко, залепленное снегом, Каспарян устало прикрыл глаза. — Идём? — со всех сторон обвесившись сумками и чехлами, Георгий выжидательно встал у двери. — Ну пошли. Оказавшись в пустынном внутреннем дворике комплекса, музыканты удивленно переглянулись: Москвич Виктора покрывался снегом на своём месте. — Витек не уехал ещё что-ли? — выдохнув облако густого белого пара, солист внимательно рассматривал запутанные следы на снегу. — Может, у него машина не завелась, вот и поехал на своих двоих. — шаря по карманам в поисках заветного ключа от новеньких Жигулей, барабанщик наконец закинул сумки в багажник. — Густ, а ты мне случайно не подкинешь? Холодно, зараза… Снисходительно улыбнувшись, Гурьянов счистил приличную горку снега с лобового стекла. — Ну садись, так и быть, за услуги такси потом отдашь. — Густав! — усевшись на переднем сиденье, Юрий поëжился. — Очень смешно. — Не сказал бы, с тебя двадцать копеек, но как с друга пятнадцать. — рассмеявшись, Георгий закутался в шарф и повернул ключ зажигания, на что машина с первого раза не отреагировала. — Ладно-ладно, на первый раз прощаю. Через полторы минуты мотор наконец подал слабые признаки жизни и сонно затарахтел. — К-когда поедем-то? — подрагивая, солист натянул рукава до тыльной стороны ладони. Вместо ответа автомобиль оживлённо встрепенулся и будто бы отряхнувшись, выполз с нагретого местечка в проложенную трактором колею. С серого неба потихоньку падали белые снежинки, кружась в своём первом и последнем танце. Радио почему-то не работало, и, безрезультатно покрутив колесико, Гурьянов мрачно вздохнул. — Слушай, Густ, а ты давно права получил? — дабы слышать что-то помимо скрипа колёс по снегу и сигналов встречных машин, Каспарян наконец решил донять водителя интересующими вопросами. Как ни странно, тот был в наипрекраснейшем расположении духа, поэтому не стал даже огрызаться — Да вот скоро год будет. — И как тебе эта машина? — Если честно, такое ведро с гайками, что поискать надо. — откровенно раскритиковав всё составляющее автомобиля от обшивки кресел до крепежа зеркал, Густав самодовольно улыбнулся. Отражая слабые городские огни, Жигули почётно разрезал не убранный снег второстепенной набережной заледенелой Невы. — На такой машине только в нашей стране и ездить. — как следует выругавшись, барабанщик всячески выворачивал рулевое колесо, что не особо помогало. — Это точно. — заскучав, Каспарян уставился на мелькающие за запотевшим стеклом сугробы в половину человеческого роста. Как это и бывает зимой, на улице стемнело достаточно быстро и пробку у светофора автомобиль отстаивал уже с зажжеными огнями. — На Невском пробка огроменная, объедем? — задав больше риторический вопрос, Георгий свернул во внутренние дворы, казавшиеся абсолютно однотипными. – Надеюсь, тебе не к спеху. Вскоре ранее белые, в теперь грязно-серые Жигули выбрались на подозрительно пустынное шоссе, не облагороженное даже фонарями, что уж говорить об уборке снега. – Чем хочешь на февральских заняться? – со скуки спросил Густав, поглядывая в зеркало заднего вида. – Да мы с Джо собирались по городу погулять. Она же всё никак не может с погодой нашей свыкнуться, вот, хочу куда-нибудь на каток сводить. – вспоминая что-то очень приятное, Юрий расплылся в мягкой улыбке. – Ну а ты? Гурьянов только высокомерно фыркнул. – Как обычно. Дома или в мастерской. – Если захочешь вдруг, четырнадцатого приходи. Витька я уже звал. Все вместе чай попьем. – улыбаясь ещё шире, солист намекающие подмигнул ему. – Или что-то покрепче. – Ну если только что-то покрепче. – едва сдержав смешок, барабанщик покрутил колёсико радио в разные стороны и снова тщетно. – А кто-то ещё кроме Витька придёт? На этот вопрос Каспарян ответить не успел: на абсолютно пустую встречную полосу выехала ярко-красная «копейка» и развернувшись на сто восемьдесят градусов, с невероятной скоростью понеслась на встречу неспешным Жигулям... Спокойно дождавшись, пока сын самостоятельно напялит шапку и шарф, Виктор спустился по лестнице на первый этаж, и, придерживая дверь, пропустил Сашу вперёд. Хлопая тёмными ресничками, мальчик восхищенно ловил снежинки на язык, но увидев глаза отца на уровне своих, быстро закрыл рот и невинно протянул руку в шерстяной варежке. – Пошли-пошли. Снег нельзя есть. – улыбнувшись, Цой поправил съехавшую на бок шапку и ведя Сашу за руку, наконец вышел с территории садика по расчищенным дорожкам. – Поедешь к маме? – удостоверившись, что на всё тот согласен, вокалист подсадил сына на единственное свободное сиденье только что подъехавшего трамвая. На пути не очищенных сугробов оказалось не так много и через час оба представителя рода Цоев снова шагали по знакомым проспектам. Устало вздохнув, Виктор прощально поцеловал Александра в лоб, и позвонив в дверь, передал уже начинающего плакать мальчика в руки Марьяне. Несколько алых капелек уже не так ярко выражались на белоснежной поверхности асфальта, скрытого к тому же, слоем льда. Из-под капота некогда изящно точëных Жигулей шёл густой серый дым. Где-то недалеко громко выла сирена, а старая магнитола наконец поймала какую-то радиоволну. Совсем-совсем тихо вдруг стало вокруг: куда-то делась и сирена и дурно пахнущий дым. В ушах оставался лишь противный звон. А тем временем Виктор с сигаретой в зубах неспешно добрел до опустевшей квартиры одинокого музыканта, некогда светящуюся уютом и теплом. Раздевшись, поставил замерзшую гитару, и включила телевизор, скучающие уселся на любимый диван. Вскоре на кухне вскипел долгожданный чайник и зимний вечер показался ему не таким уж плохим. После опустевшей кружки опустела новенькая пачка сигарет. Старинные часы с кукушкой отбили одиннадцать и стоило только лечь поудобнее, как в коридоре зазвенел телефон. Перевернувшись лицом в подушку, Цой накрылся с головой и отвечать на звонок среди ночи не собирался. – Слишком уж настойчиво звонят. – пробурчав пару несвязных фраз, нехотя покинул теплую постель. – Слушаю. – растирая виски, Виктор протяжно зевнул и сонно уставился в ярко-красный корпус домашнего телефона, будто бы мог увидеть в нём собеседника. – Здрасьте. – высокомерный, надменный голос чем-то напоминал учительский приказной тон, нежели как это следовало бы ожидать от медицинского работника. – Вы Виктор Робертович? Удивившись, что на том конце провода ещё не перешли на «ты», вокалист окончательно проснулся. – Допустим я. – Пф. Допустим. – дерзко передразнившись, девушка преспокойно продолжила, будто всё сказанное было нормой. – Беспокоит городская больница. Вздохнув, Цой сдержал себя, чтобы не обматерить предполагаемого шутника, но и разговаривать уже не хотел. – Звонят же посреди ночи, кому не лень. – шикнув в трубку, собрался наконец вернуться в любимую постель. – Что значит кому не лень? – девушка на том конце провода и так желанием работать не блистала, а теперь так вообще перешла на повышенные тона. –Завтра с утра нужно подъехать и раз уж администрации не лень, они вам всё и расскажут. Но девушку вдруг сменил кто-то другой, более приятный в общении голос, кажется, принадлежал мужчине. – Здравствуйте ещё раз, извините за беспокойство в столь поздний час. – Да-да, я вас слушаю. – Ваш телефон как ответственного лица предоставил Юрий Дмитриевич, проблема состоит в том, чтобы забрать сразу двоих пациентов. Виктора как током дёрнуло. – Что? Кто? Когда? – перестав искренне верить в то, что это очередная шутка, вокалист глубоко вздохнул. – Что-то серьёзное? Переминая шелестящие бумажки, голос ненадолго смолк. – В основном несерьёзные переломы и если можно так выразиться, множественные лёгкие поверхностные повреждения. – Во сколько? – оперевшись на локти, Цой мрачно нахмурился. – К десяти, но если есть возможность как можно раньше. – В девять? – Отлично. – взбодрился мужчина и тут же положил трубку. – Отлично. – сложив руки на груди, Виктор крепко задумался. – Так что ж здесь отличного? Стоит ли сообщать кому-то ещё? Родителям если захотят сами расскажут, а Джоанна на правах девушки.. – посмотрев на наручные часы, на секунду остановился: она-то наверняка давным-давно спит. Всё таки набрав номер, Цой нервно наматывал проводить на пальцы, зная, что ответа ждать придётся долго. – Как сказать-то? – задав риторический вопрос, уставился в одну точку. В трубке наконец что-то зашуршало и сразу же упало, но чуть хриплый голос всё таки выдал крайне сонное подобие приветствия. – Слушай, Джо. – подбирая слова попроще, вокалист выпустил провод из рук и облокотился о столик и через минуту уже услышал смесь всхлипов и нечленораздельной ругани на английском. Всё таки Сингрей быстрее выучит русский, чем привыкает к такой «ужасной» погоде. Постаравшись успокоить девушку, Виктор пообещал встретить её на ближайшей трамвайной остановке, чем жертвовал часа полтора сна. – А м-можешь ещё раз сказать про тро-й-тро.. – и так ломая язык, чтобы выговорить простейшие слова, Джоанна вновь замолчала. В том, что вокалист объясняет американской коллеге, что такое троллейбусная остановка в третий раз, не было ничего трудного, но если оба конца провода почти что спят, задача усложнялась. – Автобус, который едет на верёвочках. – спокойно пояснил тот, слушая виноватые всхлипы в трубку. – Встречу тебя у дома. Встре-чу. – Sorry. – искренне извинившись, девушка вновь выронила трубку, от чего у Цоя противно зазвенело в ушах. Погодка снаружи стояла отнюдь нелётная и как назло такая холодная, что и так редкие уличные коты попрятались по тёплым подвалам. Но делать нечего и Виктор побрёл по широкому проспекту к покрытой инеем пустынной остановке. Побоявшись, что девушка что-нибудь напутает и уедет кататься по всему городу, мысленно поторапливал весь ночной транспорт Ленинграда. И всего через пару минут троллейбус таки выполз из метели, уходя проводами-«верëвочками» в непроглядную тьму, медленно отворил шуршащие двери. Внутри, конечно, никого кроме водителя не было, но и садиться гитарист не стал, будто бы за стеклом можно было разглядеть что-то дальше сугробов на краях поребриков. Поминутно выпуская облако белесого пара, Джоанна уже десять минут одиноко мёрзла на всё такой же пустой остановке, лишь изредка освещаемой огнями единиц проезжающих машин. – Джо? Джо, зачем ты так рано вышла? – подойдя сзади, Виктор поправил на девушке шерстяную шапку, едва прикрывающую копну роскошных волос. Крепко сжав его плечи, девушка уткнулась замёрзшее личико в белый шарф. – Ты очень замёрзла? – отряхивая с обоих снег, Цой тепло улыбнулся и взял её ладони в свои. – Всё будет хорошо, слышишь? – Well? – тихо переспросила Стингрей, кутаясь в дубленку посильнее. Кивнув, вокалист отыскал в карманах пальто тёплые перчатки, и, положив руку ей на плечо, повёл в совершенно другом направлении: девушка всё таки перепутала остановки, но говорить ей об этом Виктор не стал. – Ты чего, холодно? Старый троллейбус наконец съехал в гущу сугроба, возвышавшийся, казалось, выше самой остановки. Отрицательно помотав головой, Джоанна робко закуталась в предложенные перчатки. – Не долго совсем осталось, минут пять. – стараясь утешить её, вокалист покрепче перехватил ладонь, едва-едва сгибающуюся от мороза. Вскоре двери распахнулись, выпуская и так слабое тепло наружу. Поддерживая девушку за руку, Цой как истинный джентльмен помог спуститься с скользкой лестницы за заснеженную плитку поребрика, на что та только смущённо хихикнула и снова спряталась в вязаном шарфе. Теперь маленькая квартира не казалась скучной и одинокой, хотя и причина таких посиделок представлена не в лучшем свете. Едва согревшись, Сингрей достаточно напористо потребовала рассказать, что именно случилось. Но ничего толкового Виктор не знал и сам, поэтому предпочёл отнекиваться с помощью чая, почему-то так полюбившегося американке. Этой ночью свет на втором окрошке погас только к двум ночи, когда на улицах никого не осталось, кроме бездушных сугробов, да мерцающих фонарей.