Ма(нь)як

Где-то вдалеке хлопнула дверь, вспыхнул свет, и Сергей зажмурился. Над головой его раскачивалась, поскрипывая, одинокая тусклая лампочка. Помещение было совсем крохотным, насколько сумел оценить его Сергей цепким глазом профессионального фотографа. У противоположной стены стоял небольшой стол, рядом – еще один стул. Вероятно, для того, кто притащил сюда Сергея. Он помнил, как отправился по указанному в заказе адресу для уличной фотосъемки семейной пары. Заказ делал по телефону приятный мужской голос, и Сергей предвкушал хороший гонорар и долгожданный отпуск. Он шел по улице, пиная первые желтые листья, думал о Маринке, роман с которой начался столь стремительно, но уже двигался в сторону свадьбы и тут… чернота, пустота, бездна. Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что сидит привязанным к стулу в кромешной тьме. Через несколько минут вспыхнул свет, и кто-то откашлялся за его спиной. - Добрый вечер, - Сергей сразу узнал голос говорившего – он принадлежал его заказчику. – Надеюсь, я не слишком сильно перетянул вам запястья? Из тьмы шагнула чья-то фигура в шляпе, взяла стоявший у противоположной стены стул и опустилась на него. Сергей не мог рассмотреть лица заказчика, но тщетно продолжать скользить по нему глазами. - Это вы заказывали фотосъемку? – осторожно осведомился Сергей. - Я. Но речь пойдет не о ней. Итак… вы производите впечатление человека сговорчивого и разумного. Надеюсь, хоть вас не придется калечить, чтобы донести до вас простые и очевидные вещи. - Калечить? – голос Сергея дрогнул. - Если вы будете вести себя благоразумно и не откажетесь пойти на некоторые мои условия, вы выйдете отсюда целым и почти невредимым. - Почти? – снова переспросил в ужасе Сергей. - Небольшая татуировка. Ничего страшного. Впрочем, начнем, пожалуй. Не хочу тратить ни свое, ни ваше время впустую. Насколько мне известно, у вас планируется свадьба? - Да, - закивал Сергей, чувствуя, как все внутри замерло. - Вы знакомы всего пару месяцев, но уже готовы поклясться Марине в вечной любви. Вы что, действительно ее любите? - Да! - А что вы понимаете под словом «любовь»? Ну опишите мне подробно, какие эмоции вызывает в вас ваша невеста. - Она красивая… очень красивая. У меня пульс подскочил, когда я впервые ее увидел… - Что, так резко эрекция началась? – усмехнулся Маат и чиркнул спичкой. На мгновение его лицо осветилось вспышкой огня, но Сергею не удалось рассмотреть черт, и он сглотнул образовавшийся в горле комок. - Ну… - Не стесняйся, парень, я ведь тоже мужик и все понимаю! – Маат подошел к фотографу и похлопал его по плечу. – Говори как есть. - Ну да, можно и так сказать. Ее красота сводит меня с ума… ее роскошная кожа источает аромат ванили и корицы, и я просто утопаю в нем… - Это все? – разочарованно протянул Маат. - Она добра и нежна необычайно. Она… - Бла-бла-бла, - передразнил его Маат и затушил недокуренную сигарету. – Подведем итоги. Итак, во-первых, она вызывает у тебя дикий и необузданный стояк. Кожа там, рожа, запах, ноги, задница, все дела, всё при ней. Так? Так. Во-вторых, гладит тебя по шерстке и смотрит в рот, чем напоминает твою покойную мамочку. Так? Так. Ничего не упустил? - Да как вы… - Сергей задохнулся от возмущения и попытался подняться, но ножки стула каким-то образом были прикручены к полу, и у него вышло лишь нелепое подергиванье. - Ну, приятель, надо привыкать называть вещи своими именами. Значит, что мы имеем. Человек разумный с высоким уровнем айкью – да-да, я знаю результаты твоих тестов, не надо так изумляться – выбирает себе в спутницы жизни нечто среднее между мамой и проституткой. Эдипов комплекс. Ну признайся, ты мечтал в детстве отделать собственную мамашу по первое число, а, приятель? – и Маат расхохотался. - Что вы несете?! – взвизгнул Сергея, и фонтан слюны брызнул из его рта. - Видишь, даже умные люди не любят правду, - Маат пожал плечами и что-то взял со стола. В темноте блеснуло лезвие, и Сергей сжался от страха. – То есть получается, что тебе для жизни нужен всего лишь регулярный стояк, сопровождающийся качественным сексом с красивым телом, и добрая мамаша, которая накормит утром кашкой и подотрет попу после регулярного процесса дефекации, за которым она тоже будет следить! Чувак, ты мне вот что скажи тогда – а на фига тебе твой высокий айкью нужен в таком случае? Ты зачем Чехова почитываешь вечерами? Все равно твои дети будут рождены от красотки с упругой задницей, а не от Софьи Ковалевской, - новый взрыв хохота отразился от стен и покатился эхом по комнатушке. - Да что за бред? Марина – прекрасный человек! Она добрая, нежная, ласковая, прекрасно готовит! Любит детей и животных, много читает, интересуется искусством! - Искусством, говоришь, интересуется? А ты когда ее впервые увидел, то что ощутил – тягу обсудить с ней творения Рембрандта или тяжесть в области ширинки? - Ну, разумеется, я тогда ничего о ней не знал. Она мне просто показалась очень красивой, и я подошел к ней познакомиться… - А, то есть искусство ни при чем все-таки. Искусство было потом. А могло ведь его и не быть, так ведь? - Послушайте, чего вы добиваетесь? - Всего лишь хочу понять, чем живут умные мужчины. - Вы сами-то что, не мужик что ли? – взвился Сергей. – На красивых женщин не оборачиваетесь? Не прокручиваете в уме сценарии затаскивания их в постель? - Боюсь, ты не вполне осознаешь, с кем говоришь сейчас, приятель. И не осознаешь, пока сам не изменишься. В общем так. У тебя месяц сроку, в течение которого ты заканчиваешь идти на поводу у собственного фаллоса и полностью обуздываешь его с помощью головного мозга. Человечество, в конце концов, должно хоть в чем-то превзойти австралопитеков. Радуйся, ты станешь первой ласточкой. - Что? Я не понимаю, чего вы от меня хотите. - В течение этого месяца ты будешь полностью контролировать свой член и в первую очередь думать головой – и не ради того, чтобы снова дать члену разрядку, а ради того, чтобы твой высокий интеллект смог, наконец, реализоваться. А то пока ты его использовал исключительно для привлечения самок и затаскивания их в постель. - Да за кого вы меня принимаете, черт побери? У меня никогда не было беспорядочных половых связей! - А вот это чистая правда! Что не меняет общей картины. Ты живешь ради оргазмов, и если я тебя прямо сейчас кастрирую, ты пойдешь и утопишься, - в темноте снова сверкнуло лезвие, и Маат подошел ближе. – Я ведь могу и вправду просто отрезать твою проблему, но она дала метастазы в твой мозг, оттуда ее и нужно вычищать. На все про все у тебя месяц. Не изменишься – будешь кастрирован. Ну или убит. Это уж на твой выбор. Такие примитивные самцы не должны жить и плодиться. - Какие такие? Да все мужчины таковы! Вы хоть одного мне найдите, который думал бы иначе, чем я! - В том-то и беда, - вздохнул Маат. – Но есть надежда, что твой пример, а также примеры многих других, чья кровь пролилась и еще прольется в этой комнате, заставит все-таки мыслящую часть мужской половины планеты о чем-то задуматься. - Бред! Даже если каждый день вы будете калечить по десятку мужчин, за сто лет вы не покалечите даже и полумиллиона! Это смешно, ваша деятельность не имеет никакого смысла! - Как знать, как знать, - задумчиво протянул Маат. – Ну что? Вы согласны на мои условия? Проводим кастрацию прямо сейчас или даем вам шанс и откладываем ее на месяц? - Вы просто чокнутый ублюдок. Вы что, не понимаете, что я пойду в милицию и через месяц вас благополучно повяжут? - Бог в помощь, - примирительно произнес Маат и сунул Сергею палку в рот. – А теперь потерпите немного, будет больно.

* * *

Николай закурил – это была уже десятая сигарета за последние полчаса – и принялся обводить ногтем узор на лежавшей перед ним фотографии. Фотографии лба очередной жертвы. Изображения пера и фаллоса алели на лбу фотографа Сергея, найденного без сознания на обочине одной из трасс Подмосковья. Он не поведал следователям ничего нового, чего бы они уже не слышали десятки раз от самых разных людей за последние два месяца, что Маат взялся за секатор и каленое железо. Николай устало уронил голову на стол. К расследованию подключили прокуратуру: число жертв множилось в геометрической прогрессии и достигло сотни - беспрецедентная цифра для любого маньяка. Причем более половины из них находили уже мертвыми и изрядно покалеченными – с отрезанными пальцами рук и ног, вырванными кишками, торчащими из глоток окровавленными фаллосами. И у всех на лбу красовалось одно и то же клеймо – знак качества Маата. Перо и фаллос, перо и руки, перо и перечеркнутый мозг, перо и знак доллара, перо и открытый рот, перо и корова… Вариаций было не так много и если поначалу разгадать значение второго символа было очень трудно, то, пообщавшись с парой спасшихся из лап маньяка, следователи научились с легкостью трактовать каждый символ, за которым скрывался тот или иной человеческий порок. Точнее пороком это представлялось одному лишь Маату – казалось, эта неуловимая тварь хотела избавить человечество от его базовых свойств и качеств, его сущности. Николай встал и медленно подошел к двери, крикнув охране: - Ну где там Сурненков? Я уже полчаса его жду! - Так у вас в кабинете… - заикаясь, произнес молодой охранник. – Вы же закончили допрос? - Ах, ну да, - Николай махнул рукой и вышел из каморки. Дело Маата настолько поглотило его, что он думал о нем постоянно даже при расследовании других эпизодов. Неуловимый убийца снился ему по ночам, и Секачев боялся, что теперь с передачей дела в прокуратуру, его отстранят от расследования. Иван сидел в его кабинете, с головой зарывшись в бумаги, и не сразу услышал, как вошел Николай и опустился на стул рядом с ним. На столе перед Сурненковым лежала кипа фотографий всех жертв Маата – мертвых и выживших. - Пальчиков опять нет? – произнес Николай почти с утвердительной интонацией: ни на одной из ста жертв не было обнаружено ни одного отпечатка. - Пальчиков нет. География все расширяется. Мне начинает казаться, что это дело рук целой подпольной группировки. Ну не может один человек находиться практически одновременно и во Владивостоке, и в Подмосковье. И тут Секачева осенило: - Надо с Интерполом связаться. Может, за рубежом есть похожие жертвы. Так мы подтвердим твою версию. Если это орудует какая-нибудь Аль-Каида… - Я уже отправил запрос, - виновато усмехнулся Иван. – Извини, Коль, но в таком деле лучше перебдеть. Пока молчат, но что-то мне подсказывает… Это ведь труп Лизы? - он вытащил из кипы фотографий одну и помахал ей в воздухе. Николай кивнул. - Тебя тогда на другое дело вызвали, мне Чалых помогал. Ровнехонько через месяц после освобождения он ее и оприходовал. - Ствол пробил? - Числится в украденных, - вздохнул Секачев. – Кругом тупик, куда ни ткнись. Безупречная работа. Идеальные преступления. Мы обрыскали, кажется, уже все подвалы, подходящие под описание выживших жертв… - Так за Лизой наблюдение что ли не устанавливали? Пустили дело на самотек? - Не ожидали, что так выйдет, - виновато опустил голову Николай. – Я поглядывал за ней, но тут повалили новые жертвы одна за другой и я, стыдно признаться, подзабыл про нее. Вспомнил уже, только когда труп ее обнаружили и меня опять вызвали. Кроме нее еще пятерых из отпущенных прошляпили. Завтра выходит срок у одного товарища, которому Маат приказал стать идейным вегетарианцем. Но, по-моему, он продолжает лопать мясо. С сегодняшнего вечера я приставлю к нему охрану. Да и сам послежу сутки. Мы столько шансов уже упустили, но завтра я получу свое! – и он достал из кармана и открыл новую пачку сигарет. - Получается, в стране орудует группа лиц, вооружившаяся Прокрустовым ложем и пытающаяся теперь кроить людей по своему лекалу? Хотел бы я поговорить с кем-нибудь из них. Как бы организовать мое попадание в их лапы… - Ты у нас кристальной честности человек. По бабам не шляешься, на деньги не падок. Разве что мясо вот ешь… Попробуй приманить их этим! Ходи почаще в кафе, заказывай бифштексы, толкай громкие речи о пользе мяса, оправдывай деятельность скотобоен, и Маат рано или поздно до тебя доберется. - Я читал досье нашей последней жертвы. Сергей – в высшей степени порядочный человек, не замеченный ни в каких порочащих его связях. Маат выжег у него на лбу фаллос, но по утверждению самого Сергея, у него было в жизни всего две женщины. - Ты читал протокол допроса, да? Маату важно не количество женщин. Ему сам факт важен. Мужчина возбуждается при виде женщины, и это, на его взгляд, порочно и неправильно, и требует искоренения. Сергей сам не понимает, что ему теперь делать и как жить. Он любит эту свою Маринку, но знает, что если что-то не изменит в себе за месяц, то последует за Лизой и остальными. Да, не делай такого лица, я дал ему почитать все дело. Он по-настоящему напуган. Это первый человек, который отнесся к угрозам Маата со всей серьезностью. - Он что, хочет пройти процедуру кастрации?! - Конечно, нет, ты что. Но боится до жути. Такой страх до добра не доведет… - Я тут вот набросал кое-что на основании допросов всех спасшихся жертв. Глянь, Коль, может, ты что-то добавишь. На стол перед Секачевым лег лист бумаги, озаглавленный «ИДЕАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПО МААТУ». Далее шел список, и Николай погрузился в чтение. 1. Асексуальность. Любое проявление сексуальности должно быть поставлено под полный контроль головного мозга. 2. Тяга к деньгам, власти и телесному комфорту должна быть полностью упразднена. Во главу угла ставится личностное и интеллектуальное развитие. 3. Радикальное изменение отношения к животным. Полный отказ от их эксплуатации. Запрет на их поедание, исследования, опыты, зоопарки, цирки и т.п. Отказ от мехов и кожаной одежды, глицерина и прочих продуктов животного происхождения. 4. Отказ от рыночной экономики и капитализации общества. Насильственное насаждение повсюду коммунизма. - Это все? – Николай вернул список Сурненкову. - Пока да. - Негусто, но исполнить требования даже одного из этих пунктов нереально ни для одного человека на этой планете. Эти террористы желают невозможного. Они быстрее вспорют животы всем 7 миллиардам, чем добьются хоть от одного из нас каких-либо изменений. - Как я погляжу, ты совсем не веришь в человечество? Николай усмехнулся и подошел к чайнику. – Чай будешь? - Давай, у меня с собой пряники. Я предвидел долгий разговор. Через несколько минут на столе у следователя Секачева дымились две не совсем чистые стеклянные чашки ароматного чая с корицей и апельсином: Николай обожал разнообразные чаи и всегда просил знакомых, выезжающих за рубеж, привозить ему местные напитки. Сам он давно уже никуда не выбирался да и около двух лет вообще не был в отпуске. Впрочем, Сурненков и в этом превзошел коллегу, поскольку отпуска не видел уже около пяти лет. Он надорвал пакет с мятными пряниками и засунул в рот сразу два, запивая их обжигающе горячим чаем. - Я тут книгу одну взял в библиотеке. Ей лет пятьдесят, но сохранилась она на удивление хорошо. Вот, - и Иван достал из портфеля небольшую книжицу и протянул ее Секачеву. - «Легенды и мифы Древнего Египта»? Это ты в связи с Маатом так заинтересовался темой? - Маат. Не забывай, это все-таки женщина. Что тоже наводит на мысль скорее о группировке, чем о работе отдельного человека. Вряд ли маньяк взял бы себе женское прозвище. Николай согласно закивал и отправил в рот очередной свежайший пряник. - Может, коньячку? У меня в сейфе припасена бутылочка на такой случай, - и Николай загадочно подмигнул. Иван только улыбнулся, не кивая, но и не отказываясь от предложения. - Там все очень коротко и надо бы поискать более подробные источники. Маат была дочерью Ра и была призвана следить за порядком с самого начала времен. Порядком, данным миру самим богом Ра. Нарушая эти правила, человек вмешивается в космическую гармонию, раскалывает ее, что приводит к несчастьям как для всей планеты, так и для отдельных личностей. Судьи Древнего Египта носили на груди образ Маат. В волосах у нее синее перо истины. Во время загробного суда на одну чашу весов клали сердце умершего, а на другую – перо Маат. Если сердце перевешивало, его признавали грешником и он навеки оставался в загробном мире. Если же оно было легче пера или оказывалось с ним вровень, человека признавали праведником и провожали в Поля Иалу – некий аналог христианского рая. - Он прокололся на первом же пункте. Маат должна следить за порядком, данным миру богом Ра, а наш маньяк сам себя короновал богом, сам установил порядок, отличный от природного, и сам следит за его исполнением. Нестыковка на нестыковке! - Именно поэтому я бы и хотел пообщаться с ним лично. Мне кажется, эти ребята – идеалисты. Они хотят видеть людей другими, не теми, кем они являются. Они не понимают, что люди – такие же животные, как тигры или свиньи, поэтому выдвигают им непосильные требования в обмен на право на жизнь. Они полагают, что более развитый по сравнению с другими биологическими видами интеллект делает нас какими-то высшими существами. Боже, Коля, да это не мизантропы. Это самые отъявленные человеколюбцы, с которыми мне только приходилось сталкиваться, - Сурненков улыбнулся, и вокруг глаз его собрались крошечные теплые морщинки. - Все величайшие в мире преступления всегда творились из любви к чему-то: к расе, национальности, религии или собственной блажи. По числу жертв ненависти нипочем не угнаться за любовью. Кем бы ни были эти фанатики, мы должны их накрыть и обезвредить. - Отменяй охрану за тем парнем. Мы будем охранять его лично.