... Приятный зимний вечер своим неспешным существом баюкал буйный характер мальчишки, сидящим за столом.
Ах, Лука, малыш Лука ...
Он был очень активным ребёнком, как и все мальчишки его возраста, однако, в отличие от сверстников, он любил выпускать безудержную энергию не в пинание камней и игру с мячом, а в бесконечное чтение игр, соединение проводов, вертение разных инструментов в руках. Мальчик был ужасно смышленным и быстро учился, чему радовались взрослые.
О, тематика науки и экспериментов окружала его с самого начала. Дело в том, что отец Луки — Герман Зееман, мужчина лет тридцати четырёх, — был изобретателем, а плотную дверь в мастерскую он никогда не закрывал полностью, видимо вовсе не имея сил после изнурительной работы.
Страсть отца к этим машинам всегда удивляла совсем молодой ум Бальсы, но в то же время и вдохновляла... И как же сильно обижала! Кроха часто ловил себя на мысли, что такого внимания и заботы к себе он не чувствовал никогда. А сам факт, что у них разные фамилии, заставлял обиженное лицо кривиться от горькой обиды и слёз.
Мальчишка никогда не забудет, когда ночью проснулся от громких воплей :
— Поэтому у него и моя фамилия! Ведь рожала я его для себя, а ты ему и до сих дней никто. Потому что ты идиот и эгоист, ты разоришь нас окончательно! Господи, твоя больная голова хотя бы раз думала о судьбе сына!?
Женский голос надрывался, явно першась от слёз.
Мужской же низко шипел, явно оскорбленный комментариями в свою сторону.
— Закрой рот, истеричка. Разбудишь ещё его своими воплями ...
Нет, Лукочка не хотел, чтобы родители ссорились, маменька плакала, а отче её оскорблял. Сжавши своими детскими пальцами пижаму, он убежал в комнату, тихонько пропитывая подушку слезами.
«Твоя больная голова»...
С каждым месяцем шатен понимал, что мама была права в ту ночь. В какой-то совершенно непонятный момент большая страсть отца стала настоящей болезнью, вредящей не только ему : из дома начала уходить прислуга, стала пропадать какая-то мебель, маменька больше не надевала золотых украшений... И вид у отца стал болезненным. А может он всегда был болен, но эта гниль вылезла только сейчас? Кто знает, кто знает...
Подумав об этом, Лука поморщил свой носик, а ступни ног, укутанные в плотные шерстянные носки, поджались к друг другу.
Нет, сейчас грустить точно не стоит, ведь он в полной безопасности и уюте! Скоро и Альва придёт ...
Альва, Альва, Альва Лоуренс. Сочетание из имени и фамилии, которые вызывали исключительно положительные эмоции. Этот мужчина был коллегой отца, но отличался от него абсолютно всем : он был рослым, но очень худым, с длинными белыми волосами, которые всегда собраны в низкий хвост. Его руки всегда ассоциировались с тонкими вкусными палочками, окунутые в белую глазурь.
Розовый язычок облизнул детские губки.
Характер тоже значительно отличался. В отличие от вечно раздражённого, хмурого отца, другой взрослый был спокойным, нежным и нерасторопным. Даже если мальчишка откровенно тупил, не понимая происходящего в эксперименте, то после тихого вздоха, мужчина мог начать объяснять всё с самого начала.
Самое любимое было ощущать, как большие ладони накрывают плечи, поднимаются выше, распускают ленту, держащую детские волосы в высоком хвостике, а после ловкие пальцы начинают расчесывать прядки, выпрямляя их. Ох, настоящим блаженством было чувствовать эту бережливость к себе, словно Бальса не человек, а хрупкая фарфоровая кукла. Каждое прикосновение отдавалось мурашками, стекающими от лопаток до бёдер и ниже, ниже ...
Именно из-за этого человека парниша сидел одиноко в пустой комнате. Альва был так уверен в своём маленьком коллеге, что выдал нахождение запасных ключей от дома, позволяя мальчику приходить к нему после школы. Беловласый частенько задерживался в городской библиотеке или прочих местах, потому иногда Лука приходил раньше, чем старший.
Наконец-то ожидания оправдались, а входная дверь тяжко хлопнула.
— Мистер Лоуренс!
Мальчик самой настоящей молнией соскочил с высокого стула, и, топая ногами, разогнался, влетел в высокую фигуру, тут же ухватывая её таз цепкими ручками.
— На улице уже успело стемнеть, где вы задержались? Ох, на улице так много снега! Вы весь холодный, брр! Вы не простудитесь?!
Миллион вопросов и невероятное волнение, подкреплённое безудержной энергией мальчонки, которые совсем не казались чем-то из ряда вон. Подобная энергичность могла даже умилять.
Мужчина, чьи плечи и шапка действительно были в снегу, улыбнулся ярко вспыхнувшей перед ним лампочке. Поставив тяжеловатую сумку на придверную тумбу, одной рукой он трепал макушку мальчика, пока второй стягивал тёплую шапку.
— И тебе здравствуй, Лука. На улице и впрямь холодно, но я не думаю, что заболею... Надеюсь ты сказал отцу, что задержишься сегодня у меня?
Хоть Лоуренс и выглядел немного уставшим, он был невероятно рад вновь провести вечер с подрастающим умом. Возможно Луке и было всего двенадцать лет, но это отменял его ужасно находчивый ум, а думал он порой явно не на свои года. С ним было интересно, он был
особенным ребёнком.
Получив в ответ энергичные кивки, мужчина улыбнулся ещё шире.
— Ну, пройдём на кухню, я принёс тебе вкусностей.
Услышав о наличии сладостей к чаю, Бальса метнулся на кухню. Забегая туда, он сразу же хватает со стола чайник, набирает в него воды из бочонка, а после ставит на плиту. Не с первого раза стихия огня подаётся детским рукам, однако через пару щелчков спички яркое пламя вспыхивает прямо перед слегка вздёрнутым носом подростка, вызывая громкое «Ой!».
— Не обжёгся?
— Совсем нет!
Поставив на стол пакет, физик вынимает из него угощения, закрытые в упаковке. Это было печенье с шоколадной крошкой. Ну и вкуснятина!
Ловко запрыгивая на свой стул, парниша тут же открывает коробочку, доставая заветное печенье. Выглядит оно особо аппетитно, потому немедля отправляется в рот.
— Пьиятнава аппетита!
— Только не съешь всё печенье, чай ведь ещё не готов.
В словах старшего нет упрёка или недовольства, а лишь вежливая просьба хоть что-то оставить к горячему напитку, идеально подходящему после зимней прогулки. В ответ Лука лишь пожимает плечами и хихикает. Ему никогда не нравилось ждать чай, который ещё и постоянно и обжигает!
Ах, как же было спокойно : стоящий за столешницей мистер Лоуренс, который колотил две чашки греющего напитка; Лука, сидящий на высоком стуле и по-детски мечтательно качающий ногами; приятный мягкий свет лампы, висящей под самым потолком... Вся эта картина вызывала в душе обоих спокойствие, особенно у младшего.
Здесь никогда не было ссор, здесь никто никогда не плакал, здесь нет места любым страданиям! Порой подростку казалось, что если он скажет Альве слово «насилие», то он даже и не поймёт, что это. Этот дом был самой настоящей иллюстрацией покоя. Шатен всегда был несказанно рад, что его так часто отпускают сюда, ведь он мог вырваться из тех оков напряжённого молчания, которое рано или поздно оборвётся новой ссорой.
Бальса окончательно ушёл в свои мысли, даже не заметив подошедшего с двумя кружками взрослого. Лоуренс прекрасно заметил это, но в такие моменты он совсем не желал отрывать мальчика от его мыслей. Он выглядел невероятно завораживающе в таком положении : задумчивый, смотрящий куда-то в даль своим прекрасно осознающим многое взглядом.
Ах, необычность Луки всегда цепляла! Хоть он и был невероятно активным, но в то же время он стремился к любого рода знаниям, впитывая в себя всё особенно быстро. С ним можно было что-то обсудить, хоть и не в полной мере серьёзности в силу его неопытности. Однако и этот невинный взгляд на мир заставлял таять в глубине души. По-своему мудрый, но в то же время до бесконечности непорочный разум юного Бальсы, который смотрел на весь мир через призму добра и справедливости, совсем не поддетым чем-то похабным.
В сочетание с этим идеально шло его молодое худое тело.
А эти плечи, а эти руки, а эти ноги, ох... И, между прочим, ноги были откровенно оголены. Ступни одеты в теплючие носки, а сверху короткие шорты, которые всегда находились в доме Лоуренса, дабы переодеть их после очередного возвращения со школы. Такая комбинация вряд ли смогла бы согреть так же сильно, как если бы мальчишка надел длинные штаны, но он не жаловался, пока Альва был очень даже за.
Недавно молодое тело начало принимать свои изгибы, а худоба шла только на пользу. В итоге выходили невероятно привлекательные ножки, которые...
Ох, о чём я думаю.
Тряхнув голов, Лоуренс решил всё таки прервать чужой поток мыслей.
— Лука, чай готов... О чём ты так сильно задумался?
— Ой!
Младший тут же глянул на стоящую рядом кружку и широко улыбнулся, взяв её в руки.
— Огромное спасибо вам! Ой, да так, по мелочи ...
Но тут выражение лица мальчика стало каким-то печальным. Он тяжко вздохнул, а его плечики опустились. Видимо, задумался о чём-то крайне печальном.
— Просто... Мама и папа опять ругаются...
И тут кроха уж совсем посерела. Встав со своего места, парниша тут же запрыгнул на чужие колени, крепко-прикрепко обнимая мужской торс.
Не прошло и трёх секунд, как спина почувствовала чужие ладони мужчины, который с заботой прижимал к себе хрупкое тельце. Сверху доносились успокаивающие звуки, схожие с каким-то напеванием. Это всегда помогало, будто не смотря на крайне смышленный ум и буйный характер, в душе Бальса всегда был и будет хрупким и беззащитным любимчиком мистера Лоуренса.
Подступившие слёзки тут же скатились, впитываясь в чужую ткань, однако новых не последовало... Цепкие ноги крестом зацепились на пояснице старшего, так что теперь шатен был словно пазлом, сложившийся с другим. Думая о таком милом моменте, Бальса слегка терся об чужое тело, проявляя ласку.
Но в этот момент успокаивающее пение дрогнуло, начиная звучать слегка косо. Ещё пару секунд, а прежние звуки дополнились тяжёлым дыханием.
Настороженный Лука поспешил узнать у наставника, всё ли хорошо, но в ответ получил поспешный кивок...
***
Прошло пару часов, тема с неприятными мыслями мальчика и непонятными вздохами мужчины уже давно смялась, а смышленыш уже стоял одетый на пороге дома.
— До свидания, мистер Лоуренс! Спасибо за хороший вечер!
Дверь наконец-то хлопнула.
О Боги, как же Альва ждал этого!
Зайдя на кухню, он устало сел на стул. Нет-нет, он ждал момента одиночества не потому что хотел поскорее избавиться от мальчишки, а наоборот — его голова была полна им.
Полна им, особенно в ужасно непристойных позах и положениях : нагой, частично нагой; стоящий ровно, сидящий, может даже раком; кокетливо подмигивающий, накручивающий локон на палец, либо с совершенно невинным выражением лица. Абсолютно любой Лукочка сводил его с ума!
Начиная тяжело дышать, Альва с неким нетерпением расстраивает ширинку, спешно стягивая и белье. Уже давно возбужденный член готов к вниманию к своей натуре, что быстро и получает...
Это уже не первый раз, далеко не первый, однако процесс от удовольствия невыносимо приятен. Порой половой орган накрывает даже не вся рука, а лишь пальцы, уж больно это приближает фантазию, где это не взрослый состоявшийся мужчина готов вот-вот кончить от фантазий о маленьком негоднике, а это маленькая плутовка искушает, пытаясь удержать чужой агрегат в руках...
Ещё пару движений, а Альва затягивается в хрипе удовольствия.
Он обязательно вновь будет осуждать себя, напоминать аморальность этих действий, но сейчас он может подобно низменному животному сидеть, тяжело дыша, еле различая хоть что-то среди приятного послеоргазменного звона.
До свидания, Лукочка.
Скоро мы вновь увидимся.
