Там, где тьма обретает плоть, а все живое корчится и бежит от агонии, я шагаю ей на встречу, в темные воды таинственного и неподвластного омута.
Прямо в твои объятия.
Мир нечеткий, словно пролетающие мимо меня в свободном падении куски реальности, я падаю лицом в тишину, словно в ворох сухой листвы, и все пропадает.
Здесь нет времени. Тьма вокруг не чуждая, вовсе наоборот, это словно утроба любящей матери. Кажется, ещё немного и я услышу шум крови в ее огромных венах и ровное дыхание, но это только иллюзия. На самом деле здесь настолько тихо, что даже не звенит в ушах.
Только ласковые объятия тьмы и тепло.
Я был здесь, я помню это чувство.
«Я люблю тебя».
Я слышал это множество раз. И ещё ни разу это не казалось мне правдой.
«Я скучала по тебе».
Кто ты?
Рурет?
«Но мы не можем быть вместе сейчас».
Я понимаю, что у меня есть тело, когда оно начинает болеть. Медленно наливается тяжестью и шумит, качая по себе кровь, корчится и кашляет, упираясь лбом в пол.
«Прости. Я знаю, сейчас тебе не нравится жить. Но у тебя есть шанс. Прости. Прости. Я люблю тебя».
Я просыпаюсь.
Вновь.
* В ушах нарастал гул, и он планомерно затопил голову. Боль, неотрывно связанная с существованием, вновь напомнила о себе, и слезы скопились в уголках глаз, быстро стекая вниз. Шен обнаружил себя, лбом упирающимся в пол. Руками он крепко держал самого себя за предплечья, содрогаясь в крупной дрожи от неудобной позы и волнами накатывающей паники. Он боялся думать, даже фокусироваться на ощущениях, словно окончательно убедиться, что ещё существует в какой-то форме, но две мысли все же упрямо проникли в его разум: «Рурет». «Я так виноват». Мокрые черные ресницы затрепетали. Дергано ощупав пол под собой одной рукой, Шен свалился на бок, наконец выдохнул и ненадолго прикрыл глаза. Горькая обида комом встала в горле. Поняв, что его обманули, Шен уже не мог злиться. Не хватало сил. В комнате было темно. Только тусклый свет, проникающий сквозь грубую ткань штор, едва освещал края мебели. Сердце тяжело гнало застоявшуюся кровь, и виски откликались на нее тупой пульсирующей болью. Что-то снаружи странно гудело. Он попробовал подняться, но конечности словно отлили из свинца, а дрожащие пальцы невольно отбивали стук об пол. С трудом приподнявшись на локтях, Шен заставил себя сесть. Короткие волосы закрыли обзор, и он убрал их одной рукой, не сразу заметив пропажи роскошной длины. Ощупав коротко стриженный затылок, он пришел в недоумение. — Какого… — тихое сипение сорвалось с губ, и Шен закашлялся, срывая сухое горло. Следовало сначала узнать, что произошло. Где он? Сколько времени прошло? Медленно и осторожно ощупав пространство вокруг себя, он не обнаружил ничего, кроме гладкого пола. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он смог детальнее рассмотреть, где находится. Это была небольшая комната. Шен корячился посередине, а вдоль стен была сдвинута непривычного вида мебель и темнел какой-то рулет. Им был свёрнутый ковёр. «Иллюзия?» — подсказали мысли, и Шен встал, едва держась на ногах. Все иллюзии на чем-то сфокусированы. Они рассеиваются, как только выполняют свою функцию, значит, он должен был что то увидеть. Это посмертие? Неважно. Просто пусть это уже закончится. Отдернув плотную ткань штор, Шен сощурился, когда в глаза ударил искусственный свет. Он замер, какое-то время в ступоре разглядывая вид за стеклом, а после отшатнулся, быстро завесил окно как было и лег на пол, где очнулся. Не бывает таких иллюзий. Наверное, это дурной сон. Он закрыл глаза. * Солнце светило в глаза, просачиваясь в щель между штор, мягко стекая по ним вниз и затапливая комнату рассеянным теплым светом. Покрасневшие серые глаза распахнулись, резко взмахнув черными ресницами. Тревога не отпускала даже во сне. Сон, рассеянный и полный обрывочных образов, покинул тело почти мгновенно. Шен никогда не спал много. Сейчас он мог четко рассмотреть комнату, в которой находился, и лишь больше убедился, что это не было чем-то ему знакомым. Он поднял руку к лицу, привычным жестом осматривая сгибающиеся пальцы, прежде чем поймать себя на мысли, что это не его рука. Его… ногти… и проклятая метка… Эта рука была совершенно чиста. Без меток, шрамов, с аккуратными короткими ногтями. Прощальный подарок Рурет исчез, как не было. Шен вскочил и принялся открывать двери и рыться в ящиках в поисках зеркала или хоть чего-то похожего. Странная короткая одежда на нем пошло очерчивала линии тела, оголяла шею и руки. Ни длинных рукавов, ни подолов, даже нижних одежд. Единственная странная тряпка на нем в белых пятнах от извести и плоская ребристая грудь под ней. Отвратительно. Зеркало во весь рост нашлось на сдвинутой дверце шкафа. Теперь Шен был точно уверен, что это не он. Не его тело, не знакомый ему дом и ужасный вид за окном, на который он не хотел смотреть. Он жив, но уже не тот, кем помнил себя. У него больше нет ядра. Шен отошёл от зеркала, беспорядочно дёргая ящики и шкафчики в поисках хоть чего-то, за что он мог бы уцепиться. Что то знакомое. Хоть что-нибудь! Один из ящиков с грохотом вылетел из пазов, теряя свое содержимое. Тетради и канцелярия разлетелись по полу. Стоящая на столе кружка с давно высохшими остатками чая разлетелась на осколки, случайно сметенная Шеном в порыве неконтролируемого гнева. Не найдя ничего, что могло бы его успокоить, он двинулся к выходной двери, нервно выкручивая замки, чтобы распахнуть ее. Получилось не сразу. Босые ноги мёрзли, ступая по бетону. Светлое и вторящее эхом каждому шагу нутро подъезда поглотило его, таща по себе, словно по кишке наружу. Он столкнулся с кем-то на выходе и замялся всего на секунду, прежде чем выйти. Шум машин стал громче. Огромные одинаковые тела-дома окружили его со всех сторон, загибающиеся сверху, словно желая рассмотреть жертву ближе, будто насекомое под линзой. Будто весь этот массив сейчас похоронит его под собой. Это просто не может быть правдой. Таких миров не бывает. Переполненный гневом, на дрожащих ногах он рванул на проезжую часть. * — Сожалеем, но надо приходить вовремя. Профессор был преподавателем в самом расцвете лет. С гордой осанкой, мимическими морщинками на лбу и в уголках глаз, что из-за диоптрий очков выглядели меньше, чем следовало. Взгляд его, ленивый и уставший, был направлен на своего студента, но смотрел куда-то мимо, словно не видел. — Я не попал в свое время, но вы же все ещё можете выслушать меня! Я все принес, я подготовился! — Надо было приходить вовремя. — категорично отмел он, отворачиваясь, чтобы закрыть дверь аудитории. — Ну пожалуйста, я опоздал из-за пробки, вы же знаете, в понедельник постоянно… — Я не стану тратить на вас обеденное время, студент Муан! — А послеобеденное? — Пройдите к заведующей кафедрой, объясните ситуацию и обсудите с ней новое время. Вы взрослый человек, пора научиться самостоятельно решать свои проблемы. Муан сжал кулаки, с ненавистью глядя в удаляющуюся спину с ровной осанкой. Преподаватель деловой этики зацепился за него сразу, как вступил в должность в начале курса. Когда сквозь твой кабинет проходит под сотню похожих друг на друга студентов, их слишком трудно запомнить всех, вот и приходится выделять по каким то внешним признакам. Те, кто носили только черное, в основном были своевольными, с тяжёлым характером. Девчонок с лёгким макияжем и всегда ухоженными покрытыми ногтями можно было почти не трогать — они были старательны и всегда заискивающе улыбались. А когда профессор впервые увидел высокую фигуру Муана, он понял, что его система распределения негодна, и на языке мгновенно завертелось одно, идеально подходящее слово: «Бельмо». Белое пятно группы. Мало того, что сам был бледным, как полотно, так ещё и предпочитал одежду посветлее — призрак, ей-богу. Только темная сумка через плечо и придавала ему какого-то контраста. Можно было бы наплести гору прозаичных метафор, но характер Муан Гая оставлял желать лучшего. Обычно спокойный и отстраненный, он начинал метать искры и огрызаться на любую мелочь, стоило только дать повод! Группа сохраняла с ним нейтральные отношения, не отталкивая, но и не принимая. — Высокомерный старик. — огрызнулся в никуда Муан и подавил в себе желание сжать готовый реферат в ком. Не зная, чем с самого начала не угодил профессору, парень мог лишь сокрушаться и закипать от гнева, который некуда было выплеснуть. Он тряхнул руками, словно сбрасывая с себя невидимые оплетающие его нити, что цеплялись к нему раз за разом, пытаясь затянуть его, направить, заставить следовать только им известному курсу. — Ладно. — выдохнул Муан и заправил за ухо выпадающую прядку короткой стрижки. Он просто был зол. Отказать ему имели право, чем и воспользовались. Хорошо. Так и быть! Он зайдет к декану, а после… после просто будет думать о хорошем. Нужно больше думать о хорошем. Или сделать что-нибудь хорошее, чтобы отвлечься. Уравновесить энергии, так сказать. Какая-то чертовски нервная весна. * Крайне недовольный Муан стоял на остановке. Казалось, ещё немного, и из его ушей повалит дым. Лишь припомнив все известные ему бранные слова, он смог капельку остыть. Над головой кружили вороны. Автобуса все не было. Он уже подумал, что можно доехать домой с пересадками или устроить себе хороший дневной моцион, как его взгляд зацепился за лениво плетущегося мужчину немногим выше по улице. Тот казалось не смотрел, куда идёт. Муан задумался о том, что это даже мило. Это приятно — видеть, что некоторые люди не стесняются показывать свои эмоции или показаться странными. Идёт вот, думает о чем то своём, никуда не торопится! И его совершенно не волнует, что на него косо посмотрят! Это почти вызывало зависть, ведь Муан замечал за собой, что слишком скурпулезно относится к своему внешнему виду… Неожиданно, мужчина склонил голову и упал вперёд корпусом. Стало неудобно. Муан Гай потоптался на месте ещё пару минут, наблюдая и ожидая, что тот встанет сам или ему кто нибудь поможет. Никто не подошёл. Машинально одернув рубашку, он решил узнать, что случилось. * «Хоть что нибудь». Шен лениво открыл глаза. Свет ударил по глазам, а картинка отказывалась фокусироваться. Перевернувшись на бок, он потянул за собой прозрачную трубку и уткнулся лицом в одеяло. Просыпаться не хотелось. — Он будет в порядке? — Небольшое сотрясение при общем нестабильном состоянии, обезвоживание… лучше остаться в стационаре по крайней мере на неделю, чтобы преуменьшить последствия. Вы его родственник? — Нет, я просто увидел его на улице. Посторонний шум степенно втек в уши, вытаскивая из неги сна. Кто то зашёл в палату. — О, ты очнулся? Помнишь, кто ты? Раздраженно сведя брови, Шен оглянулся. Серые глаза удивленно распахнулись. Чересчур серьезный Муан сидел перед ним, крутя в руках белую пластинку телефона. Слишком похожий на женщину с этим непривычным белым каре выше плеч, в простого кроя парадной рубашке, а не заклинательских одеждах, он был едва ли похож на себя, но Шен узнал его мгновенно. «Ты помнишь, кто ты?» Слабый и сиплый голос сорвался с губ: — Старейшина Муан? Шен сухо закашлялся, задыхаясь. Что то живое внутри больно забилось о ребра, словно о прутья клетки. Что то… Что то знакомое.