Парень из автобуса номер 10

Три месяца пролетели незаметно, будто прошла одна неделя. Оба родителя были поглощены своим ребёнком, не замечая и не обращая внимания на ход времени. Поначалу Майки боялся всего этого, боялся почувствовать себя лишним и ненужным здесь, боялся, что маленькая Сейши будет любить папу намного больше. После новогодних каникул сложно было встроиться в привычный жизненный ритм. Такой тяжёлый новый год требовал большого отдыха, но постоянные крики малышки не давали даже спокойно поспать. И Дракен, и Майки были выжаты полностью, но благо помогали друг другу в подобных обстоятельствах. Наверное, именно это и позволило им троим остаться живыми. Но период новогодних праздников подходил к концу и Кену было необходимо выходить на работу. Вот тогда и наступило самое страшное — Майки должен был оставаться один со своей дочерью. Его пугали непредвиденные обстоятельства: ну вот что он сможет сделать, если что-то случится? Манджиро резко перестал чувствовать себя матерью, ему казалось, будто папа Дракен оставил дома двоих детей — Майки и Сейши. Но брюнет быстро успокоился, когда понял, что ничего сверхъестественного от него не ждут. Парень выполнял все то, что требовало от него дочь, а именно поесть и сменить подгузник. Ничего нового, просто Кена не было рядом. С каждым новым рабочим днём, Манджиро все больше привыкал оставаться наедине со своей малышкой. Он общался с ней, игрался, гулял, одним словом, старался делать все, что подобает хорошей матери. И вскоре он даже перестал бояться оставаться с ней наедине. Иногда бывало даже скучно, ведь Сейши делала все тоже самое, не удивляя маму чем-то новым. Когда они оба привыкли к совместной жизни, Майки решил пригласить своих родителей и брата, чтобы наконец посмотрели на его дочку. Шиничиро приехал ещё с утра, желая помочь своему младшему брату. Сано, конечно, был безмерно рад своей племяшке, пусть даже и родившейся не в очень удачное для Майки время. Шиничиро провёл с ней почти весь день, пока домой не вернулся Кен. И как бы старший брат не был рад новому члену их семьи, Майки все равно заметил проскальзывающую в его глазах зависть и обиду. Ближе к вечеру подъехали и родители: Манджиро посчитал нужным, чтобы Дракен уже присутствовал в это время дома. Майки даже пригласил в гости Инуи, но тот отказался под предлогом того, что никак не относится к их семье и в маленькой квартире им всем будет слишком тесно. Манджиро не стал настаивать, ведь понимал истинную причину его отказа — Инуи будет завидовать ещё больше и не скрывать своей зависти. Семейный ужин прошёл на ура, Майки даже удивило, что родители так хорошо разговаривали с Кеном. Неужели отношения в их большой семье наконец-то начинают налаживаться? Но когда семья Сано покинула дом Рюгуджи, жизнь снова стала привычной и размеренной. *** Майки помнил про этот день очень хорошо, и каждый раз, когда вспоминал о нем, надеялся, что Дракен обо всем уже забыл. Рюгуджи был так поглощён своей дочуркой, что вряд ли бы стал вспоминать о своей бывшей. Хотя, прокручивая в голове эту ситуацию, Манджиро понимал, что никакой нормальный человек не забыл бы о таком дне. Невольно он поставил себя на место Дракена: смог бы сам Майки забыть о его смерти, даже если у него будет новый мужчина и даже ребёнок? Нет, конечно нет. И пусть у Кена может и не были такие сильные чувства к Эме, но он точно её любил, и парень об этом знает. Потому, проснувшись рано из-за Сейши, все оставшееся утро был как на иголках, ожидая от мужа ту самую фразу. Ревность Майки не позволила бы ему спокойно отпустить Кена к могиле Эмы, пусть даже это и было бы бесчеловечно. Манджиро снова стал бояться, что чувства к мертвому человеку будут намного сильнее, чем к живому. Брюнет так распереживался, что его начало тошнить. Все это время он провёл в постели рядом с Кеном, но ни на секунду не закрыл глаза, боясь упустить момент его пробуждения. Манджиро прижимался к мужу всем своим телом, обнимал, крепко держал за руку и гладил, желая с самого утра показать, насколько сильна его любовь, чтобы она затмила все прежние чувства к девушке. Не зря говорят, что человек адаптируется быстрее чем любое другое существо. Так и Дракен с Майки влились в семейную рутину очень быстро, буквально не заметив этого момента. Сначала зимние выходные, в которых участие в воспитании дочери принимали оба родителя. Кен помогал Майки, успокаивал, иногда подменял, в общем был довольно порядочным мужем и примером для подражания. Порой Майки казалось, что Кен обладает сверхсилами. Он был способен успокоить Сейши за секунду, только лишь улыбнувшись ей светло, чисто и искренне. Она сразу же прекращала рыдать и смеялась, булькая и шевеля слабенькими пальчиками. Когда рядом был папа, девочке становилось ещё радостнее чем с мамой. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться. Вскоре настали серые рабочие будни. Кен, как кормилец семьи не мог долго сидеть на пятой точке и заниматься лишь дома с мужем и дочуркой. Поэтому пришлось оставлять Майки с Сейши дома, а самому отправляться на работу, которая, между прочим, пошла в гору. Кен успешно стал продвигаться по карьерной лестнице, и ему даже предложили открыть свой собственный магазинчик байков. Рюгуджи поддержал идею, однако нужно было поднакопить денег и тогда он фактически исполнит свою мечту — собственный бизнес, в котором он будет главным. Точнее он и его партнер, но это кардинально ничего не меняло. Через пару недель Майки решил позвать на семейный ужин семью Сано. Шиничиро пришел первым и провел с его мужем целый день. О чем они тогда говорили, Кен до сих пор не решался спросить. Неприятно бы было узнать, что несмотря на его старания, он все равно неугодный муж и парень, испортивший жизнь их Манджиро. К вечеру должны были прийти родители и Кена невольно брал мандраж. Вдруг что-то пойдет не так и его возненавидят ещё больше? Благо, все обошлось. Мама Майки растаяла, когда увидела маленькую Сейши, даже отец пустил скупую слезу. Все же лучистый невинный детский смех мог растопить самые черствые сердца. После этого Кен выдохнул спокойно: кажется, все проблемы и препятствия на их пути временно испарились. *** Сегодня день особенный и памятный для Рюгуджи. Он знал, что он будет наполнен безграничной горечью и ревностью со стороны Манджиро. Однако, он точно не уступит в своем желании посетить могилу бывшей любимой. Даже если это превратиться в скандал, Кен все равно пойдет — чувствовал себя обязанным поговорить с ней, словно пообщаться с Эмой сквозь холодную могильную плиту. С её смерти прошел уже почти год и со всеми заботами Кен не заметил, как ушел в должное. Однако воспоминания о своей первой любви хранил также бережно, как самую важную ценность. Она создала Рюгуджи, она помогла ему жить дальше и чуть не убила — он не забудет Эму, как бы не хотел. Она его путеводная звезда. Кен просыпается и сразу видит, как крепко Майки сжал его сильную руку. Удивляется: «Чего это он?». Аккуратно чмокает в макушку и спрашивает: — Майки, что случилось? Как только Майки видит пробуждение мужа, то сразу накидывается на него с поцелуями, будто все эти три месяца целоваться было запрещено. Он целует его в татуированный висок, затем в нос, а после крепко целует в губы. — Доброе утро, любимый, — радостно восклицает он, стараясь не напоминать о сегодняшнем трауре. — Что? Да ничего не случилось. Если я захотел тебя поцеловать, это не значит, что что-то не так. Майки фыркает и демонстративно отстраняется от Рюгуджи. Он идёт к Сейши, которая уже успела перевернуться на животик. Глядя на неё, Манджиро не мог не радоваться тому, что его дочь развивается как положено. Вроде прошло всего три месяца с её рождения, а она уже научилась многому. — Иди ко мне, моя сладкая. Майки уже без опаски берет её на ручки, крепко обнимая и покачивая. Он целует её в ушко, отчего та начинает громко смеяться. — Скажи папе доброе утро, — Манджиро берет её ручку в свою и начинает махать, будто Сейши приветствует Дракена. Дочка то и дело порывается выбраться из рук мамы, потому Майки ничего не остаётся, кроме как не отдать её Кену. — Ладно, иди к папе, — с некоторой грустью говорит брюнет и отдаётся Сейши в руки мужа. — Пойду сделаю завтрак. Манджиро направляется на кухню, параллельно думая о сегодняшнем дне. Может если у него не получится, так хоть у Сейши будет возможность отвлечь внимание Кена на себя? Майки очень не хотел отпускать его на кладбище, хоть и понимал, что это неправильно. Идти вместе было бы тоже странно, да и Сейши нельзя оставить одну. Манджиро также раздражало, что в их счастливую семейную жизнь врывается какое-то горе. «Нужно просто потерпеть», — думает он и достаёт две тарелки. Сегодня на завтрак будут хлопья. Майки насыпает их в две тарелки, заливает молоком и ставит их на стол. Парень также решает поставить чайник разогреваться. — Кенчик, иди кушать! Кен удивленно поддается его поцелуям и также чувственно целует его в щёчку, краешек высохших губ и мочку уха. Заправляет прядь черных как смоль волос и вопросительно смотрит. Что с ним случилось сегодня? — Доброе, — отвечает Кен, поднимая бровь. — Ты так накинулся, резко. Пока Дракен немного разувал глаза и осматривал, ничего ли не изменилось за прошедшую ночь, Майки пошёл к дочурке и чуть приласкал её. Кен зевнул и взглянул в окно. На небе сгустились тучи, кажется сегодня будет дождь. Тем временем Майки принёс ему Сейши и положил рядом. Девочка, обрадовавшись тому, что очутилась рядом с папой, радостно заугукала и зашевелила маленькими ручками. Кен немного расслабился и взял дочку за руку — его большой палец был с ней размером. Она была так ничтожно мала и невинна в сравнении с шершавыми от работы пальцами отца. Но кажется Сейши это даже нравилось, и она с удивлением щупала его ладонь, привыкая к новым ощущениям. Через минут десять из кухни раздаётся крик Майки, возвещающий о том, что завтрак готов. Кен аккуратно кладет Сейши в люльку и идет к столу. Ему нужно сказать Майки нечто важное, но он все не решается. Откажет, начнётся скандал, особенно при дочурке не хотелось этого совершенно. Однако сказать стоило, и как можно раньше. Не ехать же ему втайне? — Майки, я сегодня съезжу на кладбище. Это не будет долго, вернусь через час, — парень сказал это быстро, лишь бы долго не мусолить эту тему. Майки остаётся стоять у плиты, наблюдая за тем, как муж садится за стол. Есть тут же расхотелось — из-за нервов у него началась тошнота и он сразу понял, что даже маленькая ложка хлопьев в него не влезет. Манджиро молчал и Кен тоже, лишь лёгкий свист чайника разбавлял эту удушающую тишину. — Приятного аппетита, — наконец подал голос брюнет, но остался стоять у плиты. Парень чувствовал, что вот-вот из Кена вырвутся эти ужасные слова. Чайник в эту же секунду закипел, громко засвистев на всю комнату. Майки резко развернулся к нему, выключая огонь и словно говоря Дракену, что сейчас он занят и говорить не готов. Манджиро заваривает чёрный чай и разливает его в две чашки. — Держи, — трясущейся рукой парень поставил перед мужем чашку и уже хотел отойти к столешнице, как вдруг Рюгуджи подаёт голос. Сердце Майки больно бьет в грудь и затихает. Руки парня вяло опускаются вниз, с такой силой, что сам Манджиро чуть не падает на пол. Теперь он понимает, что остаётся только смириться. Не хочется кричать или устраивать скандал, но и просто так это оставлять не хотелось. Майки оставалось надеяться лишь на то, что Дракен сам откажется туда идти. — Я не хочу, чтобы ты шёл, — парень тяжело вздыхает и опускается на корточки рядом с Кеном. — Не то, чтобы я ревную, ладно, я ревную… сильно. Майки краснеет от стыда и отводит от мужа взгляд. Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь — они давно договорились о том, что будут разговаривать друг с другом, чтобы больше не возникало недопониманий. И все равно парень стыдился этой правды. — Я… я просто боюсь, что в тебе проснуться прежние чувства… И поскольку Эмы уже нет с нами, она тебе может быть в сто раз дороже, — Майки закусывает губу и прижимается лбом к стулу Кена. — Прости, это такой бред… Кен ожидал такой реакции, его ничуть не удивило то, что Майки сказал. Парень лишь поджал губы — что-что, а Манджиро все такой же ребенок, который не умеет доверять. Ему правда рановато для семьи. Однако скрывать то, что его разочаровала эта реакция было сложно. Губы его сжались, брови свелись к переносице, лицо омрачилось, но к мужу он не хотел поворачиваться. Не хотелось показывать, что он злится, ведь по сути на Майки нельзя было злиться. Он не знал, как выстраивать семью и ревновал ко всему подряд. — Обижаешь, — начал он, так и не обернувшись. — Майки, чувства к умершему настолько долго остаются только у того, кто живет прошлым. Я думал ты уже понял, что я прошлое отпустил. Но не навестить Эму в годовщину её смерти — равносильно неуважению. Кен немного помолчал и повернулся к Майки. Взгляд его был непоколебим и полон уверенности. Манджиро должен был осознать, что он очень серьезен. — И даже если ты будешь против, я решения не изменю, извини. Парень потянул его на себя и обнял, прижимая к своей груди. Больше слова были не нужны. Ему просто хотелось, чтобы Майки ему доверял, без слов и лишних оправданий. Хоть Майки и не видел его взгляда, в интонации мужа он почувствовал явное негодование и разочарование. После этого захотелось провалиться под землю от стыда за сказанные слова. Хотя, что ему ещё оставалось сделать? Молчать? Или сказать о том, что все хорошо? Нет, так тоже нельзя. Теперь пусть мучается, но главное, что его слова дошли до Дракена. Манджиро так и остался сидеть на корточках, только больше понурив голову. Находиться на кухне стало неуютнее вдвойне. Кен говорил все как есть и от этого было только больнее, ведь Майки даже не мог ему возразить. Он изредка кивал, соглашаясь с его словами, но так и не решился что-то сказать, ведь только больше осознавал, насколько глупыми были его предыдущие слова. Майки думал, хотя скорее надеялся, что его страдания на этом закончатся, но следующие слова мужа кольнули ещё сильнее. Под его давящим взглядом парень ощущал себя настоящей букашкой, которую осуждают за то, что он видит мир немного иначе и от этого было мерзко. Его снова начало тошнить, будто он снова оказался беременным. Манджиро уже хотел встать и уйти, но сильные руки Кена потянули его на себя. Он застыл, не зная, что делать и стоит ли отвечать своему мужу. Он не хотел притворяться, будто все хорошо, но и также не хотел отталкивать его ещё больше. Брюнет на секунду встретился с ним взглядом и тут же повернул голову в сторону, упираясь глазами в стену. Майки закусил губу и скрестил руки на груди. — Я не такой ужасный, как ты думаешь, — выпалил он, не отрывая взгляда от стены. И все-таки Майки смирился, покорно прижавшись к его груди и свободно опустив руки в кресло. Брюнет не знал, что ещё сказать, хотя и слова были не нужны. Кен наконец выдавливает улыбку и поглаживает Майки по руке, приходясь пальцами от плеча до локтя, а следом и до запястья. Он знает, что парню нравится, когда его шероховатые подушечки щекочет его нежную кожу, поэтому пытался успокоить его этим хитрым приемом. Сейчас они выглядели как обиженный ребенок и его отец — хотя, учитывая разницу в возрасте, так тоже можно было подумать. В очередной раз Дракен чувствует смущение за то, что завел семью с 16-летним парнем. Вместо этого он должен был отбывать срок за решеткой. — Я даже не сказал этого, — возразил Кен, глядя в его серые с глубиной глаза, как два Байкала. — Я могу тебя понять, но все же, прошу, отпусти меня. Он приобнял его ещё крепче и наконец выпустил, продолжая глядеть на него безмолвно. Лицо Дракена вскоре исказилось слабой искренней улыбкой. В ней чувствовалась одновременно тоска и некая безнадега, но не пугающая и мрачная, а светлая и простая, больше похожее на смирение. Сложно было объяснить, что он чувствовал. Кажется, это было отказом от великих целей и принятие той жизни, которую он начал. Смириться и расслабиться, вот что это было. Кен хватает ложку и начинает есть хлопья, запивая их вкусным черным чаем. Кажется, еда немного побудила в нем жизненную силу. Прочь апатию, сегодня он точно вернётся довольный тем, что все успел сделать, всех навестить и заняться подготовкой к открытию магазина. От прикосновений Дракена тело Майки совсем растаяло. Парень перестал напрягаться и наконец утонул в объятиях мужа, отвечая ему тем же. Брюнет устроился на его плече, а ноги поджал под себя — со своим ростом сейчас он походил на кота, сидящего на руках хозяина. — А я тебя и не держу… Просто сказал, что думаю. Главное, приезжай поскорее, не хочу, чтобы весь сегодняшний день был в трауре, — Майки нахмурился, но вскоре расслабился, тяжело вздыхая. Парень ещё несколько минут тонет в объятиях мужчины, а после Кен его опускает на пол. Этих объятий хватило Манджиро, чтобы прийти в себя, однако теперь их хотелось ещё больше, причём в двойном размере. Отпускать Кена сейчас вообще не хотелось. И все же Майки покорно сел за стол, наконец положив в рот ложку размокших хлопьев и запивая их чаем. Парень был уверен, что его стошнит при первой же ложке хлопьев, однако тошнота отступила — видимо Манджиро действительно успокоился. Весь оставшийся завтрак они провели в молчании. Майки стал мыть посуду, в то время как Дракен вернулся в спальню, чтобы переодеться. Вскоре, закончив своё дело, Манджиро направился в спальню. Увидев переодевающего мужа, Майки невольно улыбнулся и подошел к нему сзади, обнимая со спины. Рельефные мышцы торса впились ему в руки, и парень нежно их погладил. «И все-таки у него такое сексуальное тело», — подумалось Майки и на лице вновь заиграла хитрая улыбка. Как же ему повезло ухватить такой лакомый кусочек. Манджиро усмехнулся и отстранился от Кена, давая ему возможность нормально переодеться, а сам пошёл к Сейши. — Приеду, куда денусь, — усмехнулся Кен, в последний раз прикоснувшись к его волосам. — Главное, поглядывай за этой хулиганкой. Кен подошел к колыбельке Сейши, отодвинул балдахин и взглянул на спящую девочку. Услышав шорохи, она приоткрыла темные глазки и взглянула на отца. Смотрела она внимательно и осознанно, словно понимала кто перед ней и могла попрощаться с ним как разумный человек. Кен наклонился к ней и аккуратно поцеловал в маленькие губки. Простой отцовский поцелуй, не подразумевающий под собой ничего интимного. Затем он оборачивается к Манджиро, который обнимает его за талию. Он ещё раз обнимает его, нежно гладя от шеи до бёдра, касаясь его пальцами и сделав небольшой массаж двумя большими пальцами. Майки наконец улыбается и Дракен удовлетворенно целует его в лоб, словно благодаря за то, что разрешил. А затем отходит и надевает куртку, обувается, сует немного ржавые ключи в карман и готовится выйти. — Зайти в магазин на обратном пути? — спросил он, взглянув на Майки через плечо. Майки грустно усмехнулся, представляя, какой кошмар его может ждать с этой хулиганкой. В любом случае, парню не привыкать оставаться наедине со своей малышкой. Наблюдая за Кеном и Сейши, он как обычно не может сдержать улыбки — уж слишком милым был Дракен в роли папы и так хорошо с этим справлялся, что можно было только порадоваться за него. У Манджиро же с этим дела обстояли иначе, но как ему казалось, девочка росла в любви и заботе, а это пока было главным. Поцелуй Кена никак не смутил брюнета — он не мог видеть в этом чего-то зазорного или непристойного, даже в силу своего возраста. Парень тихо наблюдал за ними из-за спины мужа, пока Дракен не отстранился от дочки и не повернулся к нему. Объятия Кена вновь настигли его, внезапно и стремительно. У Майки даже не было шанса уйти, а впрочем, ему этого совсем не хотелось. Он с такой же силой прижался к мужу, отдавая ему всю свою любовь и тепло. Руки Дракена начинают бродить по его телу, вызывая рой мурашек. Как бы Манджиро хотелось сейчас продлить это удовольствие, но чем больше он задерживает Кена, тем позже он вернётся домой. Поцелуй мужчины вновь поднимает уголки губ младшего и тот послушно отстраняется, давая ему пройти в коридор. Парень гуськом последовал за ним, не отставая ни на шаг. Он наблюдал за тем, как Рюгуджи накидывает на себя в куртку, а в горле застряли важные слова, которые он боялся сказать мужу. В них не было ничего плохого, но Майки не мог пересилить себя, переступить эту черту. Казалось после всего, что было, он не имеет права этого говорить. Кен торопливо собирается и Манджиро хватает его за куртку, удерживая на месте. — Иди сюда, — шепчет он и затягивает старшего в поцелуй, мягкий, но и одновременно настойчивый. Поцелуй удерживает Кена и Майки безумно этому рад. Парень целует его как раньше, словно в первый раз, но при этом по-новому, добавляя в этот поцелуй все, чему он научился за этот год. Манджиро отстраняется и глядит в глаза Кену невинными, щенячьими глазками. — Если будешь говорить с Эммой, скажи, что я не держу на неё зла! И если бы мы успели познакомиться, я бы обязательно с ней подружился бы, честно. По твоим словам, она была хорошей и я в это верю. Так ей и передай! Из уст Майки это звучало так по-детски и невинно, словно время отмотали на год назад. Манджиро вновь обладатель пшеничных волос и того буйного, но открытого характера, проявляющее дружелюбие ко всем. Может все же он не изменился и остался тем беззаботным ребёнком в душе? — Ладно, иди, — Майки тепло улыбается ему и крепко обнимает на прощание. — Да, зайди пожалуйста. Когда будешь подходить, набери меня и я скажу, что купить. Наконец Дракен выходит из квартиры, а Манджиро запирает за ним дверь. Наверно впервые это далось ему с особой тяжестью на сердце. Кен целует Майки в ответ, крепко и непривычно нежно, ведь обычно целовались они как привыкли — одним чмоком. Но тут Кен вложил много чувств в этот поцелуй, и поэтому он действовал даже слегка опьяняюще, после него начинала кружиться голова. Наконец он все же отпускает Манджиро из рук и очень удивляется, когда слышит от него хорошие слова в сторону Эмы. — Обязательно, — пообещал Кен, кивнул, запомнив, что надо позвонить и вышел из квартиры. Кен выходит из квартиры и идет по направлению к лестнице по внешнему коридору. На улице только-только начинается привычная весна, и солнце выглядывает из-за облаков и металлических крыш. Невольно Кен оглядывается на него, пока спускается и ищет в кармане спутавшиеся провода наушников. Солнце было бледно и выглядело болезненно, словно съеденное космической молью. Облака густели — Кажется собиралась вода, скоро вновь пойдет снег. Кен спускается вниз, по дороге разматывая запутавшиеся провода и вставляя в уши. В них начинает играть рэп. Зима в Японии не была холодной в этом году. Снег шел, однако многие прохожие, преимущественно молодые шли в пальто, либо не замерзая по молодости, либо притворяясь, хотя сами давно окоченели. У Кена была плотная куртка, закрывающая всё необходимое. Иногда он невольно чувствовал себя слишком старым, а с другой стороны являлся самым разумным среди них. Он не попадёт в больницу с тем, что продует или что-то отморозит. Парень решил прогуляться пешком до ближайшего цветочного магазина. Стоило купить Эме цветы, её самые любимые хризантемы. Невольно в голову прорвались светлые воспоминания о том, как жадно она всегда смотрела на них, ведь они так часто проходили мимо. Следом за тем возник её счастливый образ, глаза, наполненные лучистым счастьем и до боли прекрасная улыбка. В ушах вместо рэпа зазвучал её милый смех с криками: «Кен, взгляни, они такие красивые». Парень и сам не заметил, что на его лице расплылась искренняя светлая улыбка, и прохожие невольно обращали на него внимание. Но все навеянное тепло невольно растворилось и превратилось в пар одной мыслью — Эмы больше нет. Никогда он уже не услышит её смеха, никогда не обнимет, и это «никогда» заставляло часто страдать инсомнией, а сердцу гореть в агонии. Хоть появление Майки настроило его жизнь на новый лад, но Эма была все ещё жива в его душе. Сегодня был первый день, когда он мог думать о ней настолько много. Времена, проведенные с ней казались сейчас сном, который он видел очень долго и из которого долго пытался вырваться. А когда вырвался осознал, каким же был глупцом. Её смерть оставила ему огромный шрам в душе, который не оставлял Кена вплоть до годовщины её смерти. Да, у него был любимый человек, но безумная тоска по Эме была всё также сильна. Она всегда была рядом, а он отвергал, обижал, не ценил. Эта грусть была интимнее чем любовь, он тосковал по ней как по человеку, а не другу и любимому. Словно с её смертью, отмерла большая часть его души, которая будет восстанавливаться долгие годы. Кен остановился напротив витрины цветочного магазина, разглядывая сочные бутоны алых роз, диких хризантем и великолепие разных видов прекрасных растений. Продавец поглядывал на него с интересом, однако потревожить не смел — уж слишком грозным казался ему Дракен. В глазах Кена читалась бесконечная вина. Он протянул руку и прикоснулся к холодному стеклу, выдыхая изо рта пар. Его убивало чувство вины. Изъедало изнутри как паразит. Осознание того, что Эма не услышит его раскаяния, уже никогда не услышит то, что он любил её, убивало Кена. Нет посредника между миром живых и мертвых, а как же хотелось сказать ей все, что она должна была услышать при жизни. Рюгуджи знал — он привыкнет к этому чувству, будет чувствовать себя хорошо, но воспоминания об этом будут живы вечно. И периодически напоминать о себе, постепенно убивая его. Кену не хотелось плакать, как могло показаться. В глазах его читалась бесконечная скорбь, пустая, не вызывающая никаких внешних проявлений. Одновременно были отголоски светлой печали, падающая на проклятую землю в виде белых пушистых снежинок. На нос Кену приземлилась одна и тут же растаяла, оставив после себя лишь мокрый след. Кен лучисто и одновременно печально улыбнулся. Он не знал от чего чувствовал себя разбитым, но буквально светился изнутри. Чуть ли не впервые за этот год его сердце колотилось так трепетно. Такой трепет вызывали лишь воспоминания о первой искренней любви. — Дайте букет из восьми хризантем, — попросил Кен у милой старушки, укутавшейся в шаль. Женщина протянула ему букетик с черной ленточкой и потребовала 1000 иен. Дракен вынул из кармана купюру, аккуратно положил на стол и, откланявшись, удалился из магазина. Снегопад немного усилился. Пушистые хлопья снега падали на мокрый асфальт, а Кен наступал в эти лужи как ни в чем не бывало, совсем забывшись у себя в голове. Он полностью окунулся в прошлое, как будто наконец нашел проводника в лице букетика хризантем. Кен сжимал их крепко и аккуратно, словно сжимая руку Эмы, боясь переборщить и сломать стебельки. Это было равносильно тому, чтобы сломать его бывшей костяшки пальцев. Кладбище находилось недалеко отсюда, всего лишь в паре сотне метров. Кен довольно быстро проходил это расстояние, периодически поглядывая в телефон, дабы перелистнуть надоевшую песню или чтобы взглянуть на время. Душа его была преисполнена чистой скорбью, но сердце билось живее чем обычно, будто не ощущая окружающей атмосферы печали. Эмы нет, она всего лишь плод воображения. Как жаль, что Кен не был верующим и придерживался научной теории существования мира. А ведь она твердила, что нет никакой души, и после смерти мертвые не узнают, что говорят им живые, что они скучают, что плачут. Они уже живут новой жизнью, без утрат и сожалений, не помня кем они были и тех, кто любил их. Нирвана. Они вернулись туда откуда появились на этом свете. Спустя десять минут Кен доходит до кладбища. Он видел много картинок, как устроены кладбища в европейской части мира — большая площадь, окруженная забором и зачастую находящаяся за городом. В Японии же было не так. Кладбища расположены в самом городе, и не занимают много, так как могилы стоят довольно близко друг к другу. Кен входит в ворота и идет прямиком к надгробию Эмы. Здесь было их тысячи, но он помнил, где находится её. Это одна из вещей, которую невозможно было забыть, равносильно тому, чтобы забыть сколько пальцев на руке или сколько будет два плюс два. Под его ногами крошится асфальт и мокрая от снега земля. Снегопад не прекращался и на каждой могиле уже лежал приличный сугроб. На многих надгробиях лежали уже завявшие цветы, на некоторых даже игрушки — кажется, там были похоронены дети. Это место было уголком, балансирующем между жизнью и смертью. Даже духа не было. Живые были здесь гостями. Вторженцами, ступившими на пахнущую разложениями землю. Кен прошелся дальше и резко остановился возле чистого и светлого надгробия. Оно было новеньким в царстве мертвых. Кен молча сделал к нему шаг и замер, обводя глазами выгравированные буквы. Эма. Её последнее пристанище. Кен поджимает губы и садится на колени, прямо на холодную глыбу. Глаза его разбитые стекла — смотрят в одну точку, печально и скорбно, одновременно с некой нежностью. Дракен протягивает руки и гладит ледяное надгробие, вырисовывая каждую буковку написанного имени. — Здравствуй, Эма, — произносит он хрипло и шепотом, словно боясь разбудить её. Кен замолкает, решаясь начать односторонний разговор. Невольно взгляд его падает на букет хризантем в его руках, которые он положил прямо под надгробием. Он аккуратно вытаскивает цветы из обертки, разматывает черную ленточку и вынимает по одному, раскладывая перед собой. Кен умел плести венки. Может, руки вспомнят как это нужно делать? Он берет один цветок и начинает сплетать с другим. Да, он вспоминает! Эма любила венки, особенно летом или осенью, делала из ромашек и опавших оранжевых листьев. Даже умудрилась научить такого упертого человека как Рюгуджи. — Я скучаю, — заговорил он, переплетая стебельки. — Эма, у меня появилась семья. Настоящая. Теперь я муж и отец прекрасной девочки. Видишь? Парень протягивает вперед руку, на безымянном пальце которого блестит колечко. — Моего избранника зовут Манджиро Сано, — продолжил он, беря следующую хризантему. — Ему всего шестнадцать лет. Знаю, ты наверно в ужасном гневе, могу представить твое рассерженное лицо. У нас очень долгая история, но так вышло, что Майки забеременел. Я чувствую вину за это, но не представляешь как рад. У нас растет замечательная дочка, ей всего три месяца, но по её глазам видно, что она понимающая. — Кен улыбается, вспоминая новоприобретенную семью. — Знаешь, Сейши так смешно агукает и хмурит брови, когда чем-то недовольна. У неё эмоции Майки, но одновременно присутствует моя суровость. Идеальное сочетание, — немного помолчав, Кен добавляет. — И скажу…я действительно счастлив. Очень счастлив. Последний загиб — и душистый венок светлых хризантем готов. Кен улыбается краем губ и аккуратно кладет его на надгробие. На его глазах каменная плита превращается в пшеничные волосы, вырисовывается тонкая шея, и виден лучистый взгляд. Эма рада подарку, что делает её ещё красивее и невероятнее. Невольно сердце Дракена содрогается и вдруг вся душевная боль, копившаяся внутри решает потоком цунами выплеснуться наружу. — Эма, — надрывающимся голосом прохрипел Кен, а его губы задрожали. — Хоть я и счастлив, но моей душе не хватает тебя. Не люблю разводить соплей, и я немногословен. Возможно, ты даже не слышишь меня…я бы хотел попросить прощения у тебя за всё нами упущенное. Твоей единственной мечтой было услышать от меня то, что я тебя люблю. Эма, прости, что ты так и не услышала этого. Я любил тебя. И никогда не забуду, обещаю. На холодную могильную плиту упали хрустально-чистые слезы. — Эма, — снова обращается Кен к ней, глядя на надгробие. Его горло задыхается от слез. — Я не верю в Бога и жизнь после смерти. Но если на секунду представить, что сейчас ты в лучшем мире, то надеюсь, ты меня слышишь. Когда-нибудь мы встретимся. Смерть объединит нас. После этих слов, Кен ещё несколько секунд вытирает текущие соленые слезы, однако некоторые из них все равно падают вниз, смешиваясь с пушистым снегом. Он не знал от чего были эти слезы. Это не было печалью, тоской или скорбью — слезы были чистыми как хрусталь и светлыми как безоблачное небо. Но посмотрев на небосвод, видящий его страдания и беспристрастно наблюдая за этим, оставаясь умиротворенным и спокойным, Кен вдруг осознал, чем же были его слезы. Они являли собой облегчение и прощение. Через пять минут парень смог привести себя в нормальное состояние и полный морального приободрения двинулся в сторону выхода из кладбища. Его мысли были чисты, разум трезв и ясен, словно он потихоньку возвращался из некого астрала в реальный мир, где у него была семья, Майки и Сейши, которые ждали его дома. А Эма вновь осталась в прошлом, за закрытыми воротами на кладбище. Вновь стала сном, миражом, совершенной иллюзией. Парень вышел из кладбища и направился в сторону перехода. Магазин находился через улицу, чтобы быстрее дойти, нужно было пересечь дорогу. Кен, как вполне осмотрительный и осторожный парень, всегда оглядывал дорогу. Но этот раз стал роковым исключением. В какой-то момент его сознание словно отключилось — мысли заняли лишь предстоящие семейные хлопоты, прошедшее свидание с Эмой, пересеченные прошлое и настоящие задурманили разум Кена. Он не слышал криков, не слышал гудков, не видел цвета светофора и в панике тормозящей огромной фуры. Лишь в последний миг его тело среагировало — Кен в исступлении дернулся, но было слишком поздно. Фура чуть ли не со всего разгона врезалась в его высокое тело и сбила на глазах у многих людей. У Дракена вышибло воздух из легких, а в следующую секунду он почувствовал как отлетает на пару метров. Грудь рвало от нехватки воздуха и невозможности сделать вдох, миг, и Рюгуджи чувствует жесткую землю и треск ломающихся костей. Его тело прикрыло голову руками, удивительно, что вообще сумело среагировать. Глаза на секунду ослепли, однако после приземления окружающий мир стал размыто виден. Люди вокруг бежали к нему, что-то в ужасе крича, некоторые звонили куда-то, обливаясь слезами. Постепенно гул переставал быть слышен, и Кен понял, что вот-вот потеряет сознание. Неожиданно среди толпы он увидел стоящую Эму. Она глядела на него вплотную, не моргая и ничего не говорила. За неё говорили её стеклянные глаза. «Смерть объединит нас?». В следующую секунду Кен лишился чувств. Кен долго не приходил в себя. Он не знал сколько прошло времени. Час? День? Два? Месяц? Кен приоткрыл глаза и почувствовал, что его веки тяжелые, будто свинцом налиты. В глаза ударил яркий свет люминесцентной лампы. Кен огляделся вокруг и увидел ярко белые стены, суетящихся врачей и больничные койки. Сознание его было больным, он почти ничего не понимал, однако воспаленными глазами углядел на тумбочке свой мобильный. Быстрым движением Кен схватил его, включил экран, открыл диалог с Манджиро и быстро написал всего два предложения: «Я в больнице. Пожалуйста приезжай». *** Хлопок двери отрезал Майки от внешнего мира. Смотря на дверь, он вдруг поймал себя на мысли, что давно не выходил на улицу. Подумав пару секунд, он все же принял решение выйти прогуляться — все равно дома делать почти нечего. Манджиро возвращается в спальню и смотрит на дочку. Та играется с погремушкой, то и дело переворачиваясь с одного бока на другой. — Привет, родная, — он присел рядом с люлькой. — Папа ушел по делам, теперь мы снова вдвоём, ты рада? Конечно же Сейши ему не ответила. Майки тяжело вздохнул, однако продолжил свой небольшой монолог. — Да ладно, скоро вернётся, надеюсь, — парень взглянул ей в глаза и Сейши посмотрела на маму в ответ. — И не смотри на меня так, мне самому это все не нравится. Хочешь, чтобы я рассказал? Ну нет, ты ещё слишком маленькая. «Хотя, что ты запомнишь?» — безнадежно думает Майки. Внутри все ещё бушует ревность и обида, парень ещё был слишком мал, чтобы смириться с этим. И он не мог об этом просто помолчать. Видимо, Сейши была лучшим собеседником: сможет выслушать абсолютно все. Манджиро нужно было высказаться — разговор с Кеном не сильно ему помог. Брюнет улыбнулся и стал щекотать дочку, видя замешательство на её лице. — Пошли гулять, малышка Сейши, — Манджиро поднял её на ручки и поцеловал в щечку. Дочка вытянула губы в таком же жесте и хотела поцеловать маму в ответ, но получилось очень криво и неуклюже. Это неловкое действие вызывало только умиление. — Ты наша красавица, такая хорошая. Майки ещё раз чмокнул дочку в нос и положил на кровать. Стал неспешно одевать её. На дворе уже была весна, но это не означало, что можно забыть о здоровье своего ребёнка. Манджиро нарядил её в несколько слоев одежды. Сейши брыкалась — совсем не разделяла намерений мамы. — Доча, там холодно, чуть ли не снег идёт. Надо одеться, —упрямо сказал Майки. А когда дочка пнула его руку, то совсем не выдержал и строго её отдёрнул. — Сейши, прекрати сейчас же. Девочка стушевалась и отвела взгляд в сторону. Вряд ли она понимала, что сделала не так, однако точно знала, что на неё повысили голос. Взгляд Майки смягчился, и он тут же попросил у неё прощения. Продолжили одеваться они уже в тишине. Манджиро вытащил коляску и положил туда Сейши. Взял по минимуму вещей, вышел из квартиры, закрыв её на ключ. Холодный ветер тут же ударил в неприкрытый шарфом затылок. Майки чуть выругался и вернулся в квартиру за шарфом. *** Манджиро направил коляску в сторону парка. Они уже вдоволь нагулялись вокруг, потому парень решил присесть и отдохнуть. Сейши все это время спокойно спала. Брюнет устало плюхнулся на лавочку. — Ох, я устал, — вздохнул он и посмотрел на экран телефона. Дракен не писал. Ну конечно, прошло совсем мало времени. Майки отложил телефон подальше в карман, но даже это не спасло его от желания мониторить экран каждую секунду. Парень стал покачивать коляску, убаюкивая малышку. — Здравствуйте, молодой человек. Манджиро обернулся. К нему подходил взрослый мужчина, в шляпе и с бородой. Парень не стал здороваться, ожидая, что последует дальше от этого человека. — Я немного заблудился. Не подскажите, где тут магазин? — Если выйдете из парка, повернёте налево, то сразу увидите продуктовый магазин, — скучающе ответил парень. — Ох, прошу прощения, видимо я не так выразился, — мужчина на секунду замолчал. — Понимаете, я ищу магазин интересного характера, так сказать. Магазин для взрослых, не подскажите? Манджиро с опаской посмотрел на собеседника: на лице у мужчины заиграла хищная улыбка. — Я таким не интересуюсь, — с ноткой стали ответил Майки. — Правда? Очень жаль, — мужчина сделал шаг ему навстречу. — Знаете, вы такой обаятельный и красивый, а ещё такой молодой. Мм, сладкая омежка… Думаю вам точно понравятся игры со мной. Я так вижу, вас бросила ваша вторая половинка? Не беда, уходите ко мне, у меня есть много денег, и я обеспечу вам… — Пошёл нахуй, — свирепо бросил Майки, вскочил с лавочки и буквально убежал с коляской, скрываясь в толпе людей. Манджиро бежал, не оглядываясь и только когда смог достаточно далеко убежать от того места, переборол себя и оглянулся назад. Брошенные ими слова звучали уверенно и сурово, однако сердце его ушло в пятки от испуга, при этом он слушал его стук в своих шагах. Он был напуган, невероятно напуган этой нелепой ситуацией. Ничего плохого не случилось, однако его пробила дрожь. На себе он чувствовал взгляд этого мерзкого мужчины и его пальцы — Манджиро стал стряхивать со своего пальто то, чего и в помине не было. — Я схожу с ума, это пиздец какой-то, — панически повторял он из раза в раз. Встреча с Кеном была чудом, а сейчас он встретился лицом к лицу с педофилом. Ужасным, мерзким человеком, который позволяет себе такое по отношению к несовершеннолетнему. А ведь Дракен был именно таким. Пазл в голове Майки вновь сложился, но принимать эту реальность было очень сложно. Сейчас ему хотелось лишь оказаться под защитой Рюгуджи. Все же он был ещё слишком мал, чтобы жить самостоятельно. И как в таких ситуациях он сможет постоять за себя и за дочку? К слову, Сейши, видимо почувствовав панику мамы, стала сильно плакать. — Тише, тише, милая. Все хорошо, я здесь, — он протянул руку в коляску, успокаивая дочку. — Пойдём уже домой, а? Я думаю, мы оба нагулялись вдоволь. Майки взял коляску и побыстрее покинул парк. *** Вестей от Кена так и не было. Манджиро это сильно напрягало, но он надеялся, что муж просто забыл ему написать и сейчас спокойно покупает продукты в магазине. Майки в это время успел покормить дочку, немного поиграть с ней и опять уложить спать. Прошёл ещё один час, а Дракена так и не было дома. Майки чувствовал что-то неладное и его это сильно напрягало. Он не хотел себе навязывать различные исходы, однако правда то и дело вставала перед глазами. «Нет, нет, успокойся, ещё не вечер. Могло произойти все, что угодно, необязательно плохое», — думает парень. Сейши уже проснулась и вновь игралась с погремушкой. — Сейши, это просто кошмар! Папа куда-то пропал, — вновь запаниковал Манджиро. — Знаешь… как бы тебе так сказать. У папы до меня была одна девушка, он её очень сильно любил… да, но не мог ей об этом сказать. Короче, она погибла, а потом папа встретил меня. И видел во мне её… Её Эмой звали, вот. А потом я об этом узнал и представляешь какой кошмар был? Мы сильно поругались, а потом появилась ты. Понимаешь, мне до сих пор кажется, что папа сильно привязан к Эме и любит ее намного больше. А если он передумал и ушел от нас? Сейши, ты это можешь представить?! Скомканная и невнятная речь говорила лишь о сильных переживаниях. Хоть Майки и не навязывал себе лишнего, он все равно сильно нервничал. Парню не хватало присутствия своего альфы рядом, у Майки будто началась ломка. Кроме того, его смущало такое долго молчание мужа. Что случилось? Не могло же произойти чего-то ужасного? В таком состоянии пролетели ещё сорок минут его жизни и с каждой новой минутой он нервничал все больше. Внезапное уведомление на телефоне было, словно сигналом тревоги. Майки вскочил со своего места и уставился в экран. Это было сообщение от Дракена. Сердце вновь провалилось в бездну. На секунду он почувствовал облегчение, ровно до того момента, пока не прочитал сообщение. Он в больнице. Есть адрес. И это единственное, что было в этих эсэмэсках. Неизвестность происходящего его пугала. Манджиро снова задрожал, как тогда, в парке, только в сто раз сильнее. — Боже, что случилось, что произошло? Он жив?! Если пишет, то жив, а если… — от паники и страха он начал метаться по комнате. — Спокойно, Майки, спокойно, ещё ничего непонятно. А это блять самое ужасное! Пиздец какой-то нахуй, я ебал это все. Сука, Кенчик, держись, я, я бегу… бегу, а куда бежать, блять, я ненавижу вас! Манджиро ругается без остановки. Ему страшно, очень страшно за жизнь Кена и свою собственную. Их счастливое будущее пошатнулось, и парень не знает, сможет ли он вернуть его в прежнюю точку. На глазах выступили слезы. Майки не контролировал себя, не мог просто так успокоиться, зная такую информацию. «Он жив, он написал. Надо успокоиться, время на исходе. Надо торопиться», — Манджиро закрыл глаза, задержал дыхание и досчитал до десяти в уме. Его немного отпустило. Он наскоро оделся и собрал вещи для малышки, вызвал такси и забил адрес больницы, перед этим сообщив об остановке по пути. Сев в такси, Майки написал Шиничиро, что скоро заедет и отдаст ему Сейши. — Брат, что случилось? — удивился Шиничиро, вышедший из подъезда. — Нет времени объяснять, Кен в больнице, позаботься о Сейши, пока нас не будет, умоляю Шини, — Манджиро со слезами на глазах взглянул на брата. Шиничиро успел лишь кивнуть, а машина уже в следующую секунду покинула их дом. *** — В какой палате находится Кен Рюгуджи?! Я его муж, Манджиро Рюгуджи, вот мои документы, прошу пустите меня, — брюнет дрожащей рукой махал перед регистратурой паспортом. Девушка за столом спросила ещё пару вопросов, попросила расписаться в документах и указала на нужную палату. Манджиро думал, что потерял кучу времени, общаясь с этой неторопливой теткой. Майки бежит сломя голову по коридору, толкаясь и спотыкаясь о разные препятствия на пути. Наконец он доходит до нужной двери. Хочется ворваться туда с такой же силой, с которой он бежал сюда, но Майки замешкался. Что было за этой дверью? Вдруг он не узнает Кена? Вдруг там его вообще не будет? А если его вообще уже не стало? Майки боялся войти, однако понимал, что теряет время. Он схватился за ручку и аккуратно потянул вниз. В палате никого не было, кроме… Рюгуджи Кена. Тот лежал на больничной койке, а сам был подключён ко многим аппаратам. Вид у него был не самый лучший, отчего у Майки задрожали ноги. Он упал прямо на пороге, не отрывая глаз от мужа. — Кенчик, что случилось…? — совсем дрожащим и поникшим голосом произнёс тот. Кен не помнил, что происходило после того, как он набрал сообщение. Кажется, он снова потерял сознание и потерялся в пространстве и времени. Рюгуджи не знал сколько сейчас часов, день или ночь вообще, где он находится и что произошло. В сознании все смешалось в единую какофонию смутных воспоминаний прошедших дней. Кладбище, могила Эмы, фура, удар, оглушительный треск ребер и возможно других костей, минутное пробуждение уже в больнице, сообщение Майки. Невольно неизвестность наводила панику. «Я мыслю, следовательно я существую», — подумал Кен, и эта маленькая фраза Декарта отрезвила ум и уняла начинающееся паническую атаку. В действительности, раз он мыслит, значит все ещё жив, а вот в каком состоянии ему предстоит узнать. Кен медленно поднимает тяжелые, свинцом налитые веки и осторожно прикасается мертвенно-бледными пальцами к лицу, потирая виски. Руки его иссохли, и кожа побледнела, выглядела она явно нездоровой. Кен чуть пошевелил головой, разминая затекшую шею и огляделся получше, привыкая к яркому свету люминесцентных ламп. Очевидно, он был в палате, но его койка была одна. Неужели ему выделили отдельную палату? Всё настолько серьезно? Кен взглянул на свою руку и только сейчас заметил, что из неё торчит тоненькая трубочка, идущая прямиком в мешок с лекарством на капельнице. Свободной рукой он вновь прикоснулся к своему лицу и обнаружил, что ему в нос воткнут специальный аппарат регулирующий и стабилизирующий дыхание, а в шее стоит катетер. Со стороны наверняка смотрелось жутко, но Кен чувствовал себя не так плохо, как казалось бы. С левой стороны что-то назойливо пикало, тихо, однако Кен, пытающийся сосредоточиться на происходящем вокруг, не мог не заметить. Ничего удивительного в том, что рядом был установлен монитор сердечного ритма, где врачи проверяли пульс больного. Кен вздохнул — угораздило же его быть сбитым, да ещё и написать Майки настолько коротко и пугающе. Некоторое время он полежал, молча глядя в стерильно белый потолок, словно стремясь увидеться там бескрайнее небо. Он не мог почти ничего делать, все его руки были утыканы иголками, оставалось только тосковать и ждать пока его навестит хотя бы медсестра. Через пять минут в палату наконец вошла медсестра в сопровождении с врачом. Вид у них был удручающий, не предвещающий ничего хорошего. Кен не стал приветствовать их улыбкой — его лицо оставалось холодной маской, готовой принять свою нелегкую судьбу. Рюгуджи подозревал, что подобный инцидент не может кончиться хорошо, ведь своим выживанием он должен заплатить хоть какую-то цену самой судьбе. Природное равновесие, кто он такой чтобы с этим спорить? Мир подарил ему жизнь после страшной аварии, но без последствий не могло обойтись. Кен давно перестал тешить себя ложными надеждами. — Смотрю вы уже очнулись. Как самочувствие? — любезно поинтересовался доктор, глядя на пульс. — Сердцебиение стабильно это не может не радовать. Поскольку долго информацию о вашем состоянии мы скрывать не вправе, хотим известить вас о последствиях. В инциденте пострадали не только вы — над водителем фуры будет вестись суд, на котором вы вероятно будете свидетелем. Сломаны несколько ребер, ключица и нога. Переломы не самые страшные — мы сделали вам операции, так что кости срастутся через пару месяцев в реабилитационном центре. Но есть одна ужасная новость, прошу вас выдохнуть и услышать её. Кен послушно выдыхает и не моргая смотрит на доктора. — Произошло повреждение спинного мозга в результате чего ваша нижняя часть тела…больше никогда не сможет двигаться. Отныне вы парализованы на ноги, и больше ходить не сможете. Мне очень жаль, мы сделали все что могли. Скоро будет обед, а пока оставим вас одного. Доктор и медсестра вышли хмурыми, оставляя Кена наедине с жужжащими эмоциями и мыслями в его голове. Почему-то его лицо ничего не выражало. Либо до сих пор не дошло, что он инвалид на всю оставшуюся жизнь, либо не воспринял это серьезно. Хотелось нервно засмеяться над врачом, сказать какая он бездарность и неправильно ставит диагнозы, но стоило Кену попробовать пошевелить большими пальцами ног — в его голове резко что-то прозвенело, звук похожий на японский колокольчик. Он перестал их чувствовать. Сколько не пытался, а больше он не мог ни поднять их, ни пошевелить пальцами, ни сделать сгиб коленкой — ровно ничего. Потихоньку Кена охватывали мурашки, а сердце вновь захлестнула паника. Было неистовое желание кричать и вновь пробовать пошевелиться, но все было тщетно, его ноги перестали шевелиться, оставаясь лишь длинной частью его тела. Кен дрожал как осиновый лист, борясь с приступом паники и накатывающей тошнотой. На белое покрывало упала хрустальная слезинка, наполненная болью и отчаянием её создателя. *** Майки резко вбежал в палату, и резко остановился, увидев полулежащего мужа в столь пугающем состоянии. На глаза младшего навернулись слезы. Кен хотел было рвануться к нему, прижать к себе и успокоить, однако он не был способен встать — оставалось лишь пытаться вымученно улыбнуться и делать вид, что все лучше, чем есть на самом деле. — Привет, — неловко поздоровался Кен, глядя как по лицу Майки текут слезы страха. — Я…я сам не особо помню. Кажется, меня сбила фура, а затем полностью темнота. Помню лишь, что в перерыве между операциями смог написать тебе…и то всего два предложения… Понимая, что его слова ещё больше ранят Манджиро, Кен замолк, ожидая его реакции. — Не знаю, что будет дальше, но главное, что я очнулся, правильно же? Майки ещё минуту сидел на полу прямо на пороге. Огромное желание подбежать к Кену и стиснуть его в объятиях никуда не делось, однако парень чувствовал что-то неладное, боялся подойти. А вдруг он все испортит? Дракен подключён к стольким аппаратам, что, задев что-то все пойдёт коту под хвост. Нельзя сказать, что парень выглядел умирающим, и все равно вид у него был ужасный. Майки даже показалось, что он похудел на несколько килограмм. Брюнет не мог представить того ужаса, который творился с Дракеном все это время. Манджиро еле-как поднялся на ноги. Коленки все ещё дрожали и ныли, копчик болел от внезапного падения. Он боялся сделать шаг и все равно сделал. Неспешно двигался к мужу, боясь нарушить тишину в палате. Когда он подошёл к его койке, то сразу же опустился на колени — смотреть сейчас на Дракена свысока было очень больно. Майки хотелось как можно больше припасть к земле, чтобы держаться хоть за что-то. Брюнет нерешительно ухватился за его ладонь — единственное место, не напичканное капельницами. Нежно погладил шершавые подушечки пальцев, провёл рукой по тыльной стороне ладони и мягко сжал его руку, скрепляя пальцы между собой. Кожа Кена была бледной, однако оставалась тёплой, как и была раньше. Наконец парень поднял на мужа глаза с пеленой слез. Вид Кена и так говорил не о самом хорошем, но услышав объяснение от мужа, Майки совсем стало плохо. Сердце больно сжалось в комок и готово было вырваться наружу через горло. Парень сглотнул, чтобы было свободнее хотя бы дышать. Отпускать Дракена было ошибкой. А ведь он чувствовал, что не стоило идти, но кто бы в это поверил? Представлять все это было страшно, но Майки даже и не мог. Представить, что подобное могло коснуться их семьи, было просто немыслимо. Манджиро молчал, покорно слушая пикание аппарата, будто принимая свалившуюся на него правду. Он не знал, что сказать мужу, ругать его за случившееся он не может, несмотря на то, что очень хотелось. Радоваться его выживанию тоже было пока рано, Майки не знал диагнозы и что будет дальше. Может Кен специально скрывает от него информацию, а на самом деле ему осталось жить пару часов? Брюнета вновь охватила паника, в горле застрял крик, но он вовремя смог его сдержать. «Переживать нет смысла, ещё ничего непонятно», — подбадривал себя он. — А я говорил, что не надо было идти, — прошептал он себе под нос, делая вывод из всей этой ситуации. — Ну почему это случилось?! Почему именно сейчас?! Почему… я не понимаю. Майки громко всхлипнул. Он приложил ладонь Кена к своему лицу, ведь это было единственным, за что он мог сейчас держаться. Он обнимал его руку, целовал, будто это все, что осталось от мужа. Он не решался потянуться к его лицу, пока Дракен сам не разрешит. — Да, да, конечно! Это просто чудо… Что говорят врачи? Какие диагнозы? Боже, Кенчик, ты меня так напугал, — Майки снова заплакал. Он закрыл глаза, желая прекратить поток слез, чтобы хотя бы можно было что-то видеть. — Не молчи только, говори все, прошу… Кен смотрел на него сочувствующе, в то время как его сердце разрывалось от боли. Ему не было жаль себя, свои потерянные ноги, ему было жаль своего мужа, который сейчас страдал из-за его глупой опрометчивости. Глава семьи, который поставил эту семью на кон. Хотелось броситься к нему, прижать к себе и успокоить, сказать, что все хорошо, даже если на самом деле его дальнейшая судьба туманна и неизвестна. Но даже этого Кен не мог, ведь ноги его больше не двигались. Нижняя часть тела онемела. Рюгуджи осторожно протянул ему запястье и сжал вспотевшее от нервов запястье Майки. Парень постарался улыбнуться, но получилось вымучено. Ему предстояло сказать парню ужасную новость, но Кен судорожно молчал, видя в каком состоянии сейчас его муж. Позже. Когда он немного успокоится. Или сейчас? Но даже он сам не принял эту кошмарную реальность. Что произойдет с Майки, когда он узнает, что его возлюбленный и глава семьи потерял ноги? — Это могло случится в любой момент, главное, что я остался жив, — ещё раз повторил Кен, сжимая Манджиро чуть сильнее. — Милый, не плачь, все не так…не так плохо… Кен сжал губы. Нет. Зачем он его обманывает? Чтобы не ранить, он скажет позже, когда Манджиро чуть придет в себя. Парень аккуратно поманил мужа к себе и поцеловал его в нежные, уже смоченные слезами губы. Затем поднялся чуть выше и поцеловал мокрую нежную щеку. Он ощущал на себе вину, которая разрасталась в его душе с геометрической прогрессией, образовывая бездну. И Кен уже по пояс в ней, оставалось гадать, что ждёт его на самом дне. — У меня сломаны ребра, рука и нога. В остальном состоянии стабильно, однако в больнице я проведу долго, да и в реабилитационном центре не мало, — сдавленно отвечает Кен. — А где Сейши? Чуть-чуть они посидели молча под пикание монитора. Кен судорожно обдумывал, как сказать о своем страшном диагнозе, в то время как Майки пытался принять жестокую правду. В голове роились сотни мыслей о том, чтобы скрыть обо всем, чтобы сказали врачи, а не сам Майки это услышал из его уст. Однако это было равносильно предательству с его стороны. Манджиро должен знать все, даже если это разобьет ему сердце. — Но есть ещё кое-что, — Кен пристально взглянул на мужа, глаза его были полны печали. — Моя нижняя часть тела парализована. — Да… это просто чудо, — говорил он, убеждая себя и заставляя поверить в эту жестокую, однако все равно правду. Если Дракен сейчас говорит, слышит его, дышит, сжимает его запястье и улыбается, значит он жив. Жив и будет продолжать жить. Его сердце бьется и Майки даже нагнулся, чтобы в этом убедиться. — Боже, слава богу тебя спасли… Да как не плакать, когда смерть буквально дышит тебе в затылок. Но она ушла…! Да! Майки немного воодушевился и вымученно улыбнулся. Страх от потери Кена все ещё остался. Вид у мужа был очень болезненный и это не могло радовать, однако видеть его живым, не могло не вызывать на лице младшего лёгкую улыбку. Манджиро помнил, что всегда был тем человеком, который всех развлекал и поднимал настроение. А Дракену сейчас это было очень необходимо. Парень вытер последние слёзы рукавом и посмотрел на мужчину с сожалением и глубокой любовью. Кену достаточно было поманить его к себе лёгким движением пальца, как Майки тут же оказался над его губами, накрыв их своими в нежном поцелуе. Последний раз они целовались сегодня утром, хотя казалось, что прошло уже несколько недель с того момента. Манджиро хорошо помнил губы своего мужа, но нуждался в напоминании. Его губы никак не пострадали, однако целоваться было сложнее и Майки это понимал. Потому не давил на Кена и брал инициативу на себя. Боясь, что тот задохнётся, он отстранился и влюблённо взглянул на него, словно позабыл о мраке, витавшем в этой палате. Дракен горячо поцеловал его в лоб, и парень улыбнулся. Следующие слова убили в Майки весь энтузиазм и радость. Кен буквально напомнил о том, как ему плохо. Манджиро подумал, что улыбаться при нем было бы неправильно. — Прости, — прошептал он и улыбка сползла с его лица. Парню потребовалось ещё пару минут, чтобы осознать последствия аварии. — Ну… все ведь не так плохо? Кости срастутся, а я готов ждать, сколько потребуется. Ты главное не переживай. Сейши? Я оставил её у Шиничиро, не хотел тревожить родителей. Майки спустился и обнял его руку покрепче, прижимая к себе и поглаживая тонкими пальчиками. Он гладил его руку больше десяти минут, ничего не говоря, да слова были и не нужны. Манджиро было достаточно просто быть рядом. Слова мужа вернули его в реальный мир, но не сразу. Майки с опаской посмотрел на брюнета, выжидающе глядя на него. Сердце стучало уже в ушах, а когда Кен объявил о такой новости, оно окончательно разорвалось на части. Майки чувствовал, что падает. Падает в тьму, которая обволакивает его, засасывает в пространство, где нет ни времени, ни границ, ничего, кроме пустоты. Манджиро страшно находиться там, где нет ничего, однако ещё страшнее находится в реальности. Когда парень очнулся, то обнаружил, что вновь сидит на полу. Щеки чем-то обожгло и это что-то потекло вниз, превращаясь в слезу и падая на пол. Майки даже и не заметил, что плачет. Он смотрел пустыми глазами в койку и боялся поднимать голову выше. Теперь мир точно разделился на до и после. Нужно было что-то сказать, но что? Что-то сделать, но как? Что он уже может сделать в этой ситуации, когда почти все потеряно. Его муж теперь инвалид, навеки прикованный к инвалидной коляске, лишенный возможности ходить. И все же парень сделал над собой усилие, выдавив из своего горла хоть что-то. Сначала это был какой-то нечеловеческий звук, не поддающийся никаким объяснением. Только с третьей попытки он смог заговорить. — Все, не так страшно… — он наконец поднял голову, глядя на него с глубоким сожалением и сочувствием. А в глазах застыли слёзы. В Майки больше не искрилась та радость, от минувшей смерти, однако он продолжал верить в лучшее. — Все… все будет хорошо, конечно…! Я не брошу и не отвернусь от тебя. Я люблю тебя любым и неважно, можешь ты ходить или нет… Я… мы с Сейши все равно останемся рядом и будет поддерживать тебя всегда. Я, я готов устроиться на несколько работ, я смогу всех обеспечивать, ты только живи… Манджиро сильнее сжал его руку и с надеждой взглянул ему прямо в душе. Дракен не изменился, он остался тем же, однако информация о том, что теперь он не может ходить выбивала этот образ из реального мира. Будто став инвалидом он стал другим, хотя парень знал, что это не так. И все равно все было по-другому. Многие их планы сведены на нет, все деньги и силы теперь будут уходить на здоровье Кена, а Майки в свою очередь надо ещё воспитывать дочь. Было сложно, ужасно сложно представлять такое будущее, какое им даже в кошмарах не снилось. Но нужно было принять действительность и идти дальше. Майки сильный и он с этим справится, главное, что Дракен жив. Кен не решался поднять голову на него и посмотреть в его глаза. Едва он только представлял как Манджиро сейчас стоит, такой опустошенный, наверняка готовый заплакать и осесть поражено на холодную плитку, сердце его разрывалось. Поэтому Кен чуть отвернул голову, не в силах смотреть на сокрушенного этой новостью мужа. Вероятно, сейчас он даже не мог поверить в эти слова, может даже переспросит: «Это шутка?». Хотя шутить в такой ситуации не смог бы даже самый черный юморист. Кен не переставал винить себя за все происходящее. Он должен был защищать Майки, исправиться, сделать так чтобы его жизнь больше не ломалась пополам и не выкидывала неожиданные и ломающие фортели. Но с каждым разом все становилось хуже и хуже. Неужели судьба и правда может выбрать людей, которые всю жизнь вынуждены страдать, как бы не пытайся они изменить всё к лучшему. Одна оплошность — и Кен лежит в больнице, не в состоянии обеспечивать семью. У них нет денег оплачивать его лечение. Нет денег обеспечить достойную жизнь отцу-инвалиду и маленькой дочке. Все это не должно быть так, не должно лежать на плечах у Майки. Настолько огромный груз однажды раздавит это хрупкое существо. «Если бы я умер сразу же, было бы гораздо легче», — вдруг мелькнуло в голове Кена, и по щеке его скатилась соленая слеза. — «Я не хочу быть обузой». Когда Майки начал говорить, заикаясь и глотая скопившийся ком, Кену показалось, что его сердце сейчас разорвется. И в действительности, пульс увеличился — это показывал монитор и график. Рюгуджи отчётливо осознавал, что Майки просто отказывается верить в то, что происходит. Наивно верит в лучшее, не понимая, что уже всё, это конец. В голове Кена не было надежды с самого начала. Возможно, из-за того, что он уже взрослый и смотрит на вещи объективно, или просто из-за своего приземленного характера. Бесполезно верить в чудо, когда его попросту не случится. Нужно было что-то делать. Однако, наверно впервые в жизни, в голове Кена была лишь убивающая пустота. Ни малейшего стремления все исправить, никакой решительности или плана — лишь горькое озеро отчаяния. — Майки, — Кен осторожно вытер слезу и сжал его дрожащую ледяную ладонь. — Я не знаю. Ты знаешь, что я всегда решителен, даже в самых сложных ситуациях. Но сейчас я стану для вас обузой, мне ненавистна эта мысль. Прости, что я не поддерживаю тебя, но хочу сказать, что в отчаянии. Нам не хватит денег на моё лечение…— он сжимает его руку сильнее. — Пожалуйста прости меня. Ты должен был меня бросить. Даже если сейчас бросишь, я полностью поддержу тебя. Вам с Сейши не нужна обуза. Наконец он поднимает на него стеклянные глаза. В них плескается океан горечи. Майки надеялся, что сможет привести мужа в чувства, заставить поверить в лучшее и жить дальше с улыбкой на лице, несмотря ни на что. Потому что он знал, что, если один из них окончательно опустит руки — опустит и второй. Манджиро просто не мог этого допустить. Сейчас, когда Кен чудом остался в живых, он будет хвататься за любую возможность продлить его жизнь. Парень как ни старался, но выходило слабо. Улыбка то и дело сползала с его лица, а в глазах стояла завеса из слез, не пропускающая ни единого лучика света. Манджиро крепко держал руку Дракена, пытаясь даже через кожу передать свою уверенность и веру в лучшее. Либо Майки действовал очень неуверенно, либо Кен сдался ещё до его поддержки. Однако эти слова послужили сильным ударом в грудь. Из парня будто выбили все внутренние органы разом, оставив внутри лишь разбитое сердце. Для Манджиро это было равносильно реальному расставанию, будто для Кена другой возможности признаться в этом не было. «Неужели нет другого выхода? Нельзя так просто сдаваться», — думал он, но слова Кена вновь резанули в самое сердце. Майки даже ослабил свою хватку, не найдя в себе сил держать его. — Ты не обуза, что ты вообще говоришь? — Манджиро даже решительно поднялся, хотя на ватных ногах устоять было сложно. — Да ты дурак…! Как я могу бросить тебя в такой трудной ситуации? Представь себя на моем месте? Вы с Сейши самое дорогое, что есть у меня в жизни и я буду бороться за ваше благополучие, несмотря ни на что. Мы найдём деньги, я могу попросить их у родителей или брата, мы справимся, почему ты даже слушать меня не хочешь…? Майки снова наклонился к нему, обнимая его руку и целуя её. Парень глядит на него и чуть не отводит взгляд. Такого отчаяния в глазах мужа он никогда не видел, даже когда они расстались, и даже когда он узнал об угрозе выкидыша. Манджиро вдруг вспомнил о сигаретах и понял, что закурить сейчас было бы очень кстати. Брюнет вздохнул, стараясь выдержать его взгляд, и все равно одна слеза скатилась вниз по щеке. — Я же твой муж, ты забыл? Мы же клялись друг другу в верности до самого конца, как я могу тебя бросить? Я знаю, ты хочешь как лучше, но так лучше не будет. Скоро ты поправишься, и мы вернёмся домой. Хочешь, я завтра сюда Сейши возьму? Может хоть так в тебе появятся силы. Приводить сюда дочь Майки не очень хотелось, но, если это придало бы Дракену сил, он готов был пересилить себя. Манджиро присел на его койку, стал гладить его бледные щёки, провел указательным пальцем по носу и остановился на губах. Сначала долго их разглядывал, изучая знакомые изгибы. Аккуратно наклонился и прикоснулся к его губам, мягко целуя. Не сдержавшись, он заплакал, разрываясь от рыданий. Будь его воля, то схватился бы за все тело Рюгуджи, однако сейчас мог лишь крепко держать его руку. — Я не хочу тебя бросать, Кенчик… Кен не рассчитывал на то, что Майки сдастся. Даже самый пессимистичный и неуверенный в себе человек в такой ситуации не сказал бы: «Ты прав, тебе нужно сдаться». Эти слова просто сами вылились наружу, лишь усугубляя атмосферу вокруг. У Рюгуджи не было привычки все вокруг видеть в темном свете, однако сейчас солнце, поддерживающее его жизненную энергию, было похоже на изъеденный космической молью больной побледневший шар. Оно было истощено, олицетворяя состояние Кена. Это и было второй причиной, по которой отчаяние, захлестнувшее Кена, вылилось наружу. Он чувствовал как смерть подкрадывается к нему все ближе и ближе. Прямо сейчас она пряталась где-то в этой комнате в обличие духа, которого мог почувствовать только сам умирающий. Она наблюдала, ехидно улыбаясь, а взгляд её говорил лишь одно: «Скоро ты станешь моим». Кену было страшно, но говорить Майки о том, что он чувствует на самом деле не стал. Все что угодно может быть в его поврежденном сознании сейчас — это попросту разыгравшееся воображение или отрицание. Однако зловонное дыхание в спину Кен начинал слышать, как только закрывал глаза… — Мне жаль, что я такое сказал, — Кен попытался выровнять свой голос, но сегодня он, кажется, потерял контроль над всем. — Возможно я просто не отошел ещё. Меня захлестнула паника и отчаяние…со всем можно справится, конечно…даже если я теперь инвалид… Услышав про то, что сюда может приехать дочка, Кен поначалу оживился и даже чуть приподнялся, опершись спиной об изголовье. Однако быстро сообразил, что это плохая идея приводить сюда крошку. Во-первых, в больнице много всяких вирусов, с пониженным детским иммунитетом Сейши могла серьезно заболеть, а во-вторых, их с Майки могли попросту не пустить к Кену. — Не стоит, тут слишком много вирусов, — отмахнулся Кен, глядя в лицо Манджиро. — Майки…Как ты говорил, мы все обязаны справиться. Кен немного подумал и всё решил добавить кое-что. — Даже не ради себя, а ради нашей дочки. Она в приоритете. Я сделаю все возможное, чтобы даже без ног обеспечивать её в полной мире. Сейши наш мир, оплод нашей любви и наш смысл жизни. При мыслях о Сейши и представлении её грядущей жизни, пустые глаза Кена словно засияли тысячами звезд. Семья была самым дорогим в его жизни. Когда Кен стал подниматься, Майки немного запаниковал. Он дернул руками, пытаясь его удержать на месте или придержать в случае падения. Но Дракену это видимо было не нужно. «Как в таком состоянии вообще можно делать какие-либо движения?» — поражался он, однако был безумно рад, что его так взбодрило упоминание дочки. Манджиро улыбнулся уголками губ, поглаживая плечо мужа и намекая, что тому лучше прилечь. Идея действительно казалось оживляющей. Ровно до того момента, пока Кен не передумал. Майки тяжело вздохнул. Думать о том, что возможно дочка больше никогда не увидит папу не хотелось, но мысли сами лезли в голову. Ему также не хотелось думать, что Сейши больше никогда не увидит папу, стоявшего на ногах. Учитывая, что сейчас она ничего не запомнит, дочка навечно будет воспринимать папу, как инвалида, забыв то, кем он был раньше. Эти мысли разрезали его изнутри. Однако Кен был и будет жить, а это главное. — Ладно, как хочешь, — тихо сказал он. — Да, мы обязательно справимся. Главное в это верить. После таких серьёзных слов о дочке, Майки тоже оживился — улыбнулся, будто ничего и не произошло. Дракен прав, Сейши сейчас для них самое дорогое, что есть в их жизни. Манджиро обязательно позаботиться о дочке и Кене, чего бы это ни стоило. Возможно, Сейши их единственная надежда и единственный источник сил. Брюнет послушно закивал, соглашаясь с каждым словом мужа. — Да, да, ты прав…! И я в свою очередь буду заботиться о вас, — для подтверждения своих слов он крепче сжал его руку. Майки уже хотел притянуться к нему для поцелуя, но в палату неожиданно зашли врачи. Парень отпрянул, но руки мужа не отпустил. Врачи не были удивлены появлению Майки, но определённо считали его здесь лишним. Брюнет ни при каких условиях не собирался уходить, пока не узнает всю информацию о состоянии Кена. Он все ещё находился в тяжелом состоянии. Врачи сказали ему все имеющиеся на данный момент диагнозы. Майки вновь пробила дрожь и ужас, словно эту информацию он услышал впервые. Переварив этот комок боли, он сглотнул и продолжил слушать врачей. Они утверждали, что его жизни пока ничего не угрожает. Это не могло не радовать Майки. Он потянулся обнять Кена, но врачи продолжили говорить. — Пациенту требуется отдых, поэтому попрошу вас в скором времени покинуть палату. Вы сможете прийти уже завтра. Этот удар пришёлся ниже пояса. Только сейчас, после долгой разлуки он воссоединился с полуживым мужем, а теперь ему говорят уйти. Майки никогда не думал, что кто-то чужой будет препятствовать их любви. Манджиро уже хотел возразить, но промолчал. Как бы Кен его не любил, ему действительно нужен был отдых, который, увы, Майки не мог ему обеспечить. Если они будут вместе, то никто из парней не сомкнёт глаз. Брюнет ещё долго колебался, пока врачи спрашивали самочувствие и смотрели показания аппаратов. Майки осознал одну вещь — чем легче и быстрее он расстанется с Кеном, тем скорее его увидит. Парень, не стесняясь, залез на койку и притянул к себе мужа. Парень нежно целовал губы Рюгуджи, желая выпустить все свои феромоны, дабы те остались с ним до завтрашнего утра. Манджиро вовремя оторвался и прошептал: — Пока, Кенчик, до завтра, — он встал и произнёс чуть громче. — Я не говорю тебе прощай. Майки улыбнулся и отошёл к двери, прощаясь с ним взглядом. Он стоял спиной к двери, не желая выпускать мужа из виду. Парень ещё раз поблагодарил врачей и вышел. Как только за ним захлопнулась дверь, он заплакал. Кажется, только всё началось заново, в полной темноте проблеснул первый бледный лучик надежды. Вскоре они будут жить заново, даже несмотря на эту трагедию — ведь инвалиды тоже живут и исполняют свои желания, имеют цели, главное — это не сдаваться. И на долю секунды Кен действительно смог в это поверить, в его голове начал вырисовываться иной путь, по которому могла пойти его жизнь. Ведь он не один, с ним рядом люди, готовые помочь. А с деньгами проблема могла решиться — в конце концов льготы и пенсия по инвалидности в Японии не маленькие. Кен улыбнулся, глядя на счастливое лицо Майки. Даже в такой ситуации он остаётся тем же подростком, которым Рюгуджи его помнил. Это хорошо, видеть позитив даже в самой ужасающей ситуацией. Однако неожиданно двери открылись и вошли несколько врачей, явно намеревающихся выгнать гостей и вколоть очередное восстанавливающее лекарство. Почему-то внутри Кена что-то обломалось, а луч надежды стал тускнеть и в конце концов снова исчез, оставив парня наедине с непроглядной тьмой под названием будущее. Майки заговорил с врачами, а Кен просто смотрел на них с сожалением, понимая, что сейчас Манджиро уйдёт и неизвестно когда придет вновь. Да и на самом деле ему вдруг стало плохо. Голова уже переставала здраво соображать, веки тяжелели, хотелось сильно спать, забыться в сновидениях, чтобы больше не видеть противной и страшной реальности, которая не сулила ему ничего хорошего. Поэтому вскоре, когда Майки ушел и Кен с ним попрощался, он впал в небытие. Ему ничего не снилось. Впрочем, неудивительно, ведь это было сон больного человека, которого иногда потряхивало в лихорадке и в целом он чувствовал себя ужасно. Периодически просыпался, ведь казалось, что кто-то пристально за ним наблюдает. Прячется где-то рядом. Слушает каждый его вздох, ожидая что он окажется последним. Глаза смерти не давали ему спать, ведь Кен постоянно чувствовал на себе её взгляд. Она улыбалась, будто зная будущее и готовясь забрать в свое царство новое тело. Но Рюгуджи упрямо ложился в кровать и засыпал, стараясь не думать о вопиющем чувстве опасности, списывая все на больное воображение и психосоматику.