Солнечные полосы

      Зарема любила свое дело в той же мере, в коей и ненавидела.              Зарема, в общем, почти все и всех любила в той же степени, в коей могла и ненавидеть. Но список этот у нее возглавляли Малик и больница. В меньшей степени, с большим уклоном к любви, Денис и Рита. Чистая любовь у нее могла исходить лишь в сторону родителей, меньше которых она почитала только лишь клятву Гиппократа. А клятву Гиппократа она чтила. Да так, что ночами нарывалась на дежурствах, а по утрам, цепляя на себя симпатичное платьице в полоску, отправлялась в институт, неустанно грызя гранит науки.       Зарема, в общем, была образцовой дочерью, сестрой, невестой, студенткой, медсестрой и просто подругой. И это знали все, в частности, она сама. А если нет, то Зарема, выпячивая грудь вперед, начинала на это намекать. Аккуратненько так, деликатно, хоть и с нужным нажимом.       Недоволен ею был лишь один Федор Степанович — очкастое чудо с утиными губками и тремя волосиками над губой, — которому Зарема отвечала полной взаимностью. Про себя, конечно же. Обычно ее «недовольство» в сторону преподавателя по Анатомии заканчивалось лишь натянутыми улыбочками, чуть отведенными в сторону стыдливыми взглядами да вбитыми в ладонь ноготками.              И поэтому сейчас, усевшись под тусклыми лучиками лампы, Зарема аккуратным почерком заполняла очередную медкарточку. Глаза на ходу слипались, и ей все время приходилось протирать нижние веки пальцем, чтобы не размазать тушь. Время перевалило за одиннадцать. В мыслях четко вырисовывались очертания кровати, — нет, нет, не той, что в общаге, — большой, уютной и теплой. С двумя пуховыми одеялами и пружинным матрасом. К слову, ее ей не видать до самой субботы.              Желания вздыхать от своего несчастья не было (а даже если было, то совершенно никчемное) — сама выбрала себе свой путь. Так пусть теперь не ноет. Не ныла из-за экзаменов, не плакала из-за одной тройки, не жаловалась родителям на сырость на стенах комнаты в общежитии. Привыкла. Не дурочка малолетняя, чтобы слюни с соплями распускать себе на халат.       И поэтому, в последний раз расписавшись на бумажке, она отодвинула стул, вылезая из-под стола. Отныне она могла похвастаться полной прерогативой отоспаться впервые за эти пару дней.       Зарема выпорхнула из кабинета, по ходу натягивая замочки до голенища. В носу перемешались запахи медикаментов и сырости. Даже за эти годы она еще не сумела к ним привыкнуть, хоть Наташка на днях призналась, что отныне не реагирует на них. Зато, Зарема привыкла к мигающей лампочке. Всунув руки в рукава пальто, она постучала в окошечко. Люба вздрогнула, а затем подняла голову.       — Снова ты засиживаешься, Заремка, — зевнула Люба. — Совсем не спится?       Зарема устало улыбнулась.              — Зато, потом меньше дел, — отмахнулась она.       — Ишь ты чего надумала, тебе же потом еще сверху накинут. Сама ведь знаешь.       — Знаю, Любовь Валерьевна. Вы спите, спите. Я пойду.              — Иди, иди, Заремка. Выспись уже сама, наконец.       Вылетев из больницы, Зарема забилась носом в шарф, поежившись от мороза. Осадки выпали совсем недавно, улицы тонули в снегу. Луна скромно выбивалась из ряда облаков, сразу же укрываясь в них. Дорогу освещали фонари с желтыми лампами. У Малика на солнце глаза такого же цвета. Зарема не хотела о нем думать, тем более, после того случая с ужином. Она не желала выходить к нему, сбрасывала звонки, даже один раз почти прогнала с порога дома, выслав ему под дверь младшего брата, что, стушевавшись, наплел что-то про какую-то болезнь. Денис все повторял: «Мелочи это все, ты накручиваешь себя, дуреха, как обычно». Зарема задирала нос и отвечала: «Не тебе рассуждать, барашек».       Церберша — она же комендантша — торчала у самого входа в общежитие. Зарема цокнула, проходя под ее недовольные взгляды.              — Снова так припозднишься, Сагиева, на лавочке будешь ночевать.       Зарема сдержанно улыбнулась, проглатывая ответ с желчью.       — Слышала меня?       — Конечно, — воскликнула Зарема, а затем тихо прошептала: — Сегтем сине.       — Что говоришь там, Сагиева? — приподняла она бровь.       — Сегодня устала говорю, — с той же улыбкой уверяет ее Зарема. — Спокойной ночи вам.       За сегодня ей оставалось лишь дописать конспекты, пару раз перечитать их, а затем со спокойной душой ложиться в постель, ставя будильник на восемь. Оплесневелые стены комнаты, скрипучая кровать и лютый холод встретили ее сразу у двери. Она сто раз успела повторить Рите: не смей переезжать в общежитие. Да и причин Рите переезжать в общежитие не будет, если решит в городе поступать. Но в том случае, если уедет в Ленинград или Москву… Оставалось лишь надеяться, что там общаги посимпатичнее будут. И ей не придется по ночам давить рой тараканов на стенах. Зарема не разделяла ее взглядов на жизнь, не понимала, почему она так сильно хочет уехать.       Хорошие родители, хороший дом, а образование можно получить и здесь. Что там, в Москве этой? Да и зачем ей в журналисты идти? Неблагодарное это дело, на хлеб не заработает. Да и мешает ей никто учиться, не заставляют выбирать что-то одно. Вот зачем ей это нужно только? Одно дело, ситуация как у нее — с трудом вырвалась в институт. «Зачем тебе образование?» — негодовали родители. «Зачем тебе работать?» — недоумевал Малик. «Нужно» — на все отвечала Зарема. И поступила таки в институт, опередив своих одноклассниц. Не сумела бы сама — сидела дома.       Смогла ведь — самое главное. Ее выбор. Так пусть теперь не жалуется ни на что.       Зарема смыла остатки туши с лица, принимаясь за конспекты. Четыре пары завтра. Вот Денису везет — две или три, а то и одна. Да и не на все он ходит, хитрый барашек. Вот с самого детства он такой. Все хитрит и хитрит. Говорит матери одно, а сам через окно во двор лезет к мальчишкам. И верят ему все, вот что удивляло Зарему. Каждую субботу Денис ломился к ним в дом, стучался, звал поиграть в мяч Радика. Зарема, раскрывая дверь перед низенькой на тот момент фигуркой, что пряталась за широкой шевелюрой золотых кудрей, говорила: «Снова ты». И вырывая мяч с рук, закидывала под диван, утягивая мальчишку на кухню к Радику. Денис набивал щеки печеньем, хлюпал чаем и улыбался на все двенадцать своих зубиков. Так и вырос он на ее глазах. И не узнаешь сейчас. Только остался он таким же хитрозадым, как и был.       Лоб наморщился — она зачеркнула помарки и перешла на другую страницу. Ну, неужели, Козлов, не мог ты нормально законспектировать лекцию? Мало того, что ей еще три листа переписывать, так еще и его ошибки исправлять.       Она уже давно никуда не выходила. Малик каждые выходные просил съездить с ним в кафе, Денис все зазывал ее на очередную дискотеку, а Рита… А Риты не виднелось. Они созвонились недавно, Зарема сразу поняла, что приключилось неладное. Рита лишь сказала, что решить все пытается. И она не стала лезть. Хоть и внутри разрасталась тревога. Денис почти словил ее у института, затребовав объяснений.       — Не отвечает она мне уже сколько времени.       — А я здесь причем, барашек?       — Что это с ней? — брови сошлись на переносице. Даже он умел становиться предельно серьезным, когда о чем-то беспокоился. — Ты точно хоть что-то да и знаешь. Зарем?..       — Не говорит и мне, — качнула головой. — Но серьезное что-то, видно. Ой, тревожно мне уж больно.       — Неужели, совсем ничего?       — Совсем.       — В порядке она хоть?       В голове что-то переключилось.       — Дениска, я вот понять не могу, — сузив глазки, начала Зарема, — а ты когда таким внимательным сделался к Рите? Хм? — Она придвинулась к нему, стараясь словить зрительный контакт.              Денис хмыкнул, цокая:       — Ты на что-то намекаешь?       По лицу разгладилась равнодушная маска. Хер разберешь че.       — Не намекаю, барашек, а напрямую говорю, — она вмиг посерьезнела. — С рожденья тебя знаю, на руках носила твое тельце, можно сказать, твою жиденькую душонку слишком хорошо изучила. Знаю я тебя — вдоль и поперек. Решишь что-то такое «этакое» выкинуть да как-то не «то» сделать, как ты любишь, Дениска, — она оттопырила средний и указательный палец, резко сложив их в ряд, — кастрирую.       Зарема снова перелистнула страничку, заправляя выпавшую темную прядь густых волос за ухо.       Но сказала ведь она по итогу Денису, что родители Риты на время в гости выберутся. Долго думала и сказала. С большой надеждой на то, что Денис окажется более благоразумным и более благородным на этот раз, а Рита… А что Рита? Единственная надежда Заремы заключалась в том, что Рита еще не окончательно влюблена в этого барашка и сумеет с собой совладать — дурочка она та еще, зато, хоть не тупица. Но все равно странно это все — Зарема каждый день и жалеет о том, что познакомила их, и радуется. Но в последнее время именно жалеет.       Что, если он опять к своей методике «поматросит и бросит» перейдет? А Зарема даже сделать ничего не сможет.       Ой, непостоянный этот барашек, очень непостоянный. Хоть и мальчишка хороший, даже очень. Жалко только, избалован до ужаса да хуже мельницы ветряной. Со сколькими уже успел связаться за эти два года? Не сосчитать. Зарема шутила: «будь ты девушкой, на тебе бы никто не женился». Денис отвечал: «так хорошо, что я не девушка».       Наташки сегодня уж долго нет. Неужели, на дежурстве? Что за глупые мысли, она сама сейчас оттуда вернулась, какое дежурство? Уже совсем мозги поплыли… Так где она? К тетушке поехала? Она предупреждает ведь обычно… Странное это дело тогда. А если случилось чего? Нет-нет, не должно ведь. Наташка всегда только общага-работа-тетка. Никуда больше. Тогда?..       Тревога снова готовилась накрыть ее с головой.       Выпустив из рук карандаш, Зарема толкнулась пальцами в виски, потягивая кожу. Да что это с ней творится? Совсем с катушек едет?       Из-за недосыпа, наверное.       Она бросила взгляд на наручные часы — подарок Малика. А где он, интересно? Чем занят? Зарема сразу же цокнула, отмахиваясь от этих мыслей. Не нужны они ей сейчас, потом будет хандрить. Да и… Ей вспомнились его глаза. Рита сказала, что такой оттенок карего можно охарактеризовать как «янтарный». Малик мало понимал в различиях оттенков карего, но такой вердикт его вполне устроил. Зарема снова тряхнула головой, вываливая мысли на пол. Не нужны они ей, не нужен ей этот Малик. Сейчас…       Стук. Зарема со вздрогом поднялась с кровати, натягивая одеяло почти до шеи. Рот приоткрылся, глаза округлились. До нее дошли смешки и тихое хихиканье Наташи. Зарема в моменте ока вскочила с кровати, раздула ноздри и уперла руки в бока, направляя один из своих самых убийственных взглядом на… А кто это был, собственно? Складки на лбу разгладились на миг, а затем нос наморщился с новым озарением: в их комнате кто-то чужой.       За окном уже рассветало, а это значит, что время близилось к утру. Через занавески проникли первые лучи солнца, что меркло на серо-голубом небе с пурпурными отливами. В комнате было зябко и чуть сухо. Снова отопление отключили, ишәкләр. Да сколько можно уже? Холоднее чем на уличе, честное слово.       Наташа чуть виновато улыбалась, а рядом с ней, ухмыляясь, стоял… Кто, собственно? Зарема вернулась к привычному течению своих мыслей, отринув второстепенные проблемы в сторону. Уж больно туго она рассуждает в последнее время, точно неладное творится.              — Это кто такой? — почти скривившись, с малой долей возмущения поинтересовалась Зарема.       Она направила взгляд с Наташки на… парня. Да, парень. Слишком молод для мужчины, но и не паренек. На вид — не больше двадцати. Строен, поджар, коротко стриженные русые волосы торчат по сторонам, под темными радужками глаз залегли тени — не спал всю ночь, видно, как и сама Наташа. Зарема раздумывала над тем, стоит ли ей сейчас начинать возмущаться. Глаза уцепились за усы. У Малика была щетина и коротенькие усики, не то, что… Нет, нет, не так: они ей просто не понравились. Не нужно никаких сравнений. Точно кукуха поехала, не иначе. А то как еще объяснить себе, что ей все этот Малик мерещится? Может, он порчу навел?.. Ей точно пора спать!              Топнув ножкой, Зарема еще больше сузила глаза.       — Вова это, — ответила Наташка. Зарема смотрела на нее снизу вверх — была ниже на целую голову.       Очень информативно, однако же. «Вова это» — все объясняет. Так что ли, Наташка?       — И? — загнула бровь Зарема. — А конкретнее. Например… Что он делает у нас в комнате?       — Мы, кажется, мы с вами не с того начали, — вмешался «Вова», — думаю, нам нужно как нужно познакомиться. Кхм…       У Заремы появилось ощущение, что она где-то встречала. Но она все никак не могла вспомнить где и как. Кто же это? Такое чувство, будто он появляется перед ней не впервые. Хотя она была уверена в том, что запомнила бы его лицо, если такое могло приключиться — уж больно смазлив малец. Точно бы запомнила… Так где же? Точно не общага, она здесь почти знает. Институт? Нет, запомнила бы.       Потом узнает.       — На «ты» говори, я не так стара, — надула Зарема губки, — нашелся тут, «мы с вами» говорит.       Вова в моменте подхватил ее руку, сжимая. Маленькие пальчики Заремы соприкоснулись с сухой ладонью и крепкой хваткой. Ей захотелось отнять руку, но для приличия она не прервала контакт, дожидаясь его дальнейших действий.       И зачем только Наташка его привела? Первый раз такое здесь происходит. Неужели… Нет-нет, Наташка бы точно не стала с ним таким здесь заниматься… Или стала? Зарема бросила подозрительный взгляд на Наташу, которая, не смея противостоять натиску двух угольков, сразу же потупила взор, отворачиваясь. Неладное тут творится, однако. Странные дни, ой какие странные…       — Как «тебя» звать тогда? — За Зарему ответила Наташа. — Зарема? Очень приятно, Зарема, — заулыбался он на все тридцать два. Заулыбался так, как надо — дружелюбно и легко. Зарема заметила скол на зубах. Кто ему морду так начистил? Знатно так, если смотреть.              Ощущение того, что они знакомы еще больше поглотило ее сознание.       Ее взгляд становился все более подозрительным, а Наташа сглатывала напряжение все чаще и чаще. Что, боится? И не зря, всю душу из нее вытрясти тут готовы, как только секунда свободная появится. Какого-то парня в комнату! Да, да, Зарема сама водила сюда Дениса, но он был с Ритой. А Малика — никогда, увольте! Договорились они, что ничего такого. Уже сколько лет они вместе живут? Три-четыре года? Ни разу никто договор не нарушал, так что сейчас здесь творится?       Сложно было судить о Вове с первых его слов и нескольких изучающих взглядов по силуэту.       Под его свитером пряталась тельняшка. За военного косит?       — А вас, сударь, как звать? — чуть нехотя поинтересовалась Зарема. — Кем будете?       — А я, сударыня, — подыграл он, положив вторую руку на ее ладонь, — Владимир Суворов, — развернулся в сторону Наташи, — близкий друг вашей соседки по комнате, Натальи.       Кажется, Зарема от удивления разинула рот. И, кажется, туда залетела муха. Никакого другого объяснения своему хриплому кашлю, который накрыл ее в одно мгновение, она дать не могла. В голове замигала лампочка, прямо как и в больнице. Она схватилась за грудь, вырвав ладонь, Вова начал хлопать ее по спине, но Зарема резко вытянула руку вперед, отступая на шаг.       Владимир, мать его, Суворов. Ошибки не могло возникнуть. Тот самый Вова. Тот самый сосед Риты. Тот самый, который… Считался причастным к смерти Эдика. Зареме чудилось, что перед ней призрак. Сколько всего она услышала в его адрес, сколько вечеров встречалась с проклятьями в его адрес, кивала после каждого слова и… Никогда не думала, что он появится перед ней. Вот так… В ее комнате, в конце концов! Рука Заремы мысленно потянулась к телефону, а дрожащие пальцы начали набирать номер Риты.       «Рита, ты не поверишь! Тут… тут… тот самый! Суворов этот… Твой! Точнее, сосед твой. Не Суворов. Точнее… Да поняла ты, дрянь!» — вскричала она в трубку у себя в голове. Но трубки рядом не оказалось. Как и во всем общежитии.       Она точно не свихнулась? Ущипнула себя по ладони — вроде нет. Моргнула пару раз — точно нет.       Суворов все еще торчит перед ней.       — Что с тобой, Зарем? — взволнованно уставилась на нее Наташа.       Ты, блядь, где откопала этого Суворова, дура?       — Хорошо все со мной, — уверила она их, — просто… что-то горло прихватило. Бывает, — почти выдавила.       А может быть, это другой Суворов? Зареме была уверена, что нет. Интуиция орала — он! И никто другой.       — Точно все нормально, Зарем?       — Точно, — слишком резко ответила она Наташе, но в моменте ока приняла свое обычное холодное выражение лица. Поддалась порыву, поигралась и хватит. Не хватало еще позориться здесь и под сумасшедшую косить.       — Владимир Суворов говоришь?       — Точно так, — снова усмехнулся он.       — В армии служил, что ли? — с наигранным недоумением проронила Зарема.       Если да, то сомнений быть не может — точно он.       — С чего это ты так решила? — еще больше оживившись и обнажив краешки зубов, ответил Вова.       О, какой довольный стал. Точно он. Каждый, кто в армии служил или в Афгане, сразу с этого свой диалог начнет. Хвастаться будет, каждый свой подвиг удлиняя до двух часов и вечно повторяющегося местоимения «Я». Как без этого? И плевать, что из заслуг у них только правильно связанные за эти два года шнурки, что не развязались за первые десять минут.       — Военные так говорят. Ну или служившие. Угадала?       — Да, — коротко отозвался он.       К ее удивлению, Вова не стал распинаться о своих подвигах. Она снова согнула бровь, чуть склоняя голову — что-то тут точно не так. А еще, к своему довольству, ее теория окончательно подтвердилась. Только вот… ей радоваться или нет?       — Многих военных знаешь?       — Хорошо знаю людей, которые знают военных.       — Интересные у тебя знакомые.       — Друзья, — уточнила Зарема. — Да, очень интересные.       — И многое они тебе рассказывают о военных?       — Достаточно, чтобы сложить мнение о них.       — И какое же оно? — чуть устало поинтересовался он.       Зарема загадочно улыбнулась и отвернулась от него, смотря теперь уже на Наташу. Та покрылась пунцовой краской и продолжила пялиться себе под ноги. Это ее не спасет.       — Зачем его притащила?       — Он просто заночует, — пробубнила Наташа.       Зарема прыснула. Вова хотел вмешаться, но она скосила на него требовательный взгляд, обозначающий «не лезь», а затем продолжила допрос.       — Просто заночует?       — Я просто… — снова постарался вмешаться Вова.       — Цыц! — угрозила ему пальчиком Зарема, он сразу замолчал. — А у меня спросить забыла? Мы же договаривались, что не будем никого водить. — Я и не вожу, он… просто заночует. И все, — стыдливо объяснилась Наташа. — Не будет ничего, мы правда просто… друзья.       Оставить ночевать у себя группировщика? Он ведь группировщик — Рита упоминала — отвратная идея. Не просто отвратная, да еще и опасная. Бредятина какая-то, именно поэтому…       — Не красней мне тут, — затребовала Зарема. — Ладно уж с вами. — Ей послышалось, как они синхронно облегченно вздохнули. — Ты, — указала она на Вову, — не смей шуметь. Один шорох — в окно полетишь. Понял? Чего мне тут киваешь? Язык проглотил? Ответ дай. Отлично. А ты… А ты в кровать ко мне. Живо. Кто меня еще раз разбудит до восьми утра, того задушу. Спать, все!       Наташа ютилась на другой стороне кровати, перешептываясь с Вовой, а Зарема, повернувшись к стене, старалась уснуть. Сон все никак не лез. Глаз начал дергаться, а ногти цепляться за старые обои.       Вот как такое могло произойти? Чего-чего, а к такому даже подготовиться нельзя. Как же Рита удивится, если узнает… Боже!       И зачем только Зарема позволила ему переночевать? Да и какого лешего он здесь?       Зарема считала ослов в голове, когда до ушей дошло, казалось бы, простое предложение. Зарема даже не обратила на него в начале внимания. Затем подумала, что ей показалось. Но затем, осознав, что все это взаправду, разинула рот и вжалась в подушку.       — Спокойной ночи, Рит, — прошептал Вова Наташке.       И, все-таки, в последние дни творилась настоящая чертовщина…       В окно запустили камушки. Зарема вскочила с кровати, услышав крики Дениса. Все внутри перевернулось.       Утро Дениса встретило не с теплого чая, а со звонка на весь дом.       Отлепив глаза, Денис жалобно простонал, вываливаясь на один бок. Голова трещала, а перед глазами мельтешили тени, что забирались под веки, а затем стекали по белку. Мерзкое чувство. Рука прошлась по тумбочке в попытках отыскать стакан с водой — он ведь оставлял ее вчера вечером? На другой стороне кровати послышалось мерное дыхание и тихий скрип. Денис зажмурился и, не оборачиваясь, выругался. Это было не вчерашним вечером, скорее всего, позавчерашним.       Звонки не прекращались. Дома было тихо как никогда — у родителей отпуск. Они в Москве. Весь дом в распоряжении Дениса и… — он обернулся — Оли. Это была Оля. Дом был в их распоряжении.       Снова простонав, он с трудом сдержал свое желание свалиться на кровать, прикрыв голову подушкой и… Задушить себя.       Привстав на дрожащих ногах, Денис хватился за тумбочку, выронив фотографию с рамкой и пачку сигарет вместе с пепельницей на паркет, снова выругался, а затем, держать за стенку, побрел в сторону гостиной. Обращать внимание на наготу не было смысла — никого. Все в разъезде. Дашка на учебе в Москве, родители — у нее. А больше и некому здесь быть. Разве что… Оле. Внутри что-то защемило и неприятно кольнуло. Кудри пропитались чужими едко-сладкими духами, на груди виднелось два укуса. Пройдясь пальцами по шее, он притронулся к горлу, прошелся чуть левее, а затем вправо. Он не видел, но был готов поклясться, что заметит там красные пятна.       Схватившись за трубку, он потянул ее к себе, чуть не потянув за собой и всю аппаратуру. Резко подскочил вперед, поймав в последний момент и облегченно выдохнув.       В трубке послушался кашель. Денис протянул трубку в уху, начиная:       — Да? — голос был осипшим.       — Денис, это я.       — Рита? — удивленно приподнял он брови, чуть снова не выронив из рук аппаратура. — Да блядь…       — Ты это меня блядью обозвал? — усмехнулась она в трубку. — Я понимаю, что звоню слишком рано, но все же…       — Да не тебе я, Рит, — уведомил он. — Чуть… короче, мелочи, проехали.       — Доброе утро, кстати.       — Доброе, — отвечает Денис, бросая взгляд на приоткрытую дверь комнаты. На кровати заметилось шевеление.       Да черт возьми.       — Разбудила?       — Нет, я не спал, — с трудом сдерживая зевок и протирая глаза, ответил он. — Не переживай, я и так… не спал.       Всю ночь.       — Решил образцовым студентом стать?       — Образцовый или нет, закрыл сессию на одни пятерки.       — Да, и поэтому твой отец каждый день звонил декану. Или я что-то путаю?..       — Путаешь, Ритка, путаешь, — усмехнулся Денис.       — Ты намекаешь, что у меня склероз?       — Разве что намекаю.       — Да ты сегодня остряк я смотрю, — задышала Рита в трубку. — А если серьезно, Денис, хотела тебя предупредить. И еще раз прости, что звоню так рано.       — Мелочи это все, Рит… Честно. Что там?       — Короче, в ДК дискотека какая-то будет, мне нужно там быть и… Мне с тобой что-то хочется встретиться, поговорить. Другой возможности не вижу. Да и… Не виделись мы уже давно, сколько времени вместе никуда не ходим? Месяц?       — Двадцать восемь дней, — ответила Денис, прежде чем сумел обработать сказанное. А затем захотел откусить себе язык.       — Ты это считал что ли? — посмеялась Рита.       Денис закрутил провод на палец.       В надежде чуть успокоиться он обвел взглядом высокие ставни кухни и большие окна. Напротив виднелись квартиру соседнего дома. Оставалось лишь надеяться, что никому в голову не взбредет начать пялиться на него в семь утра. Или сколько там время?       — Почти. Когда дискач?       — Так вот, — решила она замять это все к его радости, — сегодня.       — Я буду, — резко ответил он, нагинаясь к столику.       — Спроси хоть во сколько, — цокнула Рита.       — Во сколько?       — В семь.       — За… — он осекся. — Заехать за тобой?       Машина осталась в Казани. Отец разрешил разъезжать на ней. (Будто бы в другое время не разрешал). Да и мало что отец ему запрещал, разве что на полы блевать в две ночи. И то, это один раз было. Давно, притом. В классе девятом, когда его пацаны каким-то странным пивом напоили.       — Нет, я сама.       — Точно? А Гоблин?.. — брови нахмурились.       Пару дней назад Денис посетила мысль о том, что лучше Рите было бы переехать куда-нибудь подальше. Так было бы и безопаснее, и лучше, и спокойнее. Незачем ей в Казани оставаться, вот закончит она школу, сразу поступит где-нибудь. Хорошо было бы, если в Москве. Он сам ведь хотел туда в следующем году перевестись. Зарема за одно к тому времени замуж выйдет, Рита на Журфаке будет, а Денис… А Денис с Дашкой поживет, жирно ей одной в двухкомнатной хате жить. Совсем зажралась эта москвичка недоделанная.       — Денис, все нормально, — твердо убедила его Рита. — Что это с тобой? Простыл что-ли?       — Ты про что? — кашлянул он, сглатывая ком горле.       — С голосом у тебя что-то, першит он… Да и болтаешь ты растерянно как-то.       — Хорошо все, Рит, — снова бросив взгляд на поднимающееся с кровати одеяло, ответил он. — Просто… неожиданно ты как-то позвонила…       — Занят был? — усмехнулась.       — Нет-нет, ты чего? Спал. Ничего более.       Сколько он проспал-то по итогу? Часа три?       — Ты ведь до этого сказал, что не спал. Денис?.. — нотки подозрения прошлись по ее голосу. — Ты выпил снова?       — Разве что чуть-чуть, — чуть стыдливо признался он.       Да столько «чуть-чуть», что вспомнить вчерашний вечер все еще не может.       — Осуждаю, — потянула она буквы. — Как так можно, Дениска? Будь образцовым гражданином, учись, работай, водку в руки не бери. Эх, и в кого ты такой, а, Дениска? Отец твой, смотри, бывший астронавт! Это тебе не хухры-мухры, а ты? М? Одни бухичи.       Денису представилось, что Рита театрально качала голову из стороны в сторону. Он невольно усмехнулся.       — Так и по подворотням шляться начнешь. За копейку милую душу продашь, Третьяков.       — Во-первых, не водку я пил, а коньяк. Во-вторых, взрослый уже, можно. А в-третьих — ты так свою обиду выплескиваешь на меня за то, что с тобой не поделился?       — Я же не пью, Дениска. Ты чего? — цокнула Рита, с трудом сдерживая усмешку.       — Да-да, ты только набухиваться уме-е-е-ешь, — удивленно протянул он и сдавленно задышал, ощутив на плече теплое дыхание.       Да блядь!       Пальцы Оли скрестились на животе. Она уперлась грудью к его спине, оставляя несколько поцелуев на шее и спускаясь чуть вниз. Внутри все перевернулись и сжалось. На коже остались следы от мокрых губ, по спине пробежали мурашки. Денис с трудом сдержался от того, чтобы не вздрогнуть.       В его голове проскользнула картина вчерашнего дня: их группа собралась отметить чье-то день рождение… Да! Точно! Близнецов этих — Челюскиных. Потом он выпил. Еще выпил. А затем еще по одной. А Оля… А она грустная была. Денис не помнил каким был он, но точно знал, что далеко не грустным. Оля-Оля-Оля — как они только в одной кровати оказались? Неужели, он ее к себе притащил? Боже, точно! Какой позор. Как теперь он ей объясняться будет?       Оля уперлась подбородком к его плечу.       Она ведь влюблена в него. Ваня сколько раз ему это повторял. Неустанно, при том. Денису представилось, как Ваня орет с высокой колокольни: «Я же тебе говорил, Третьяков, мать твою!».       Как это только Оля согласилась с ним ночь провести? Никого к себе не подпускает. Может быть, тоже выпила?       — Денис, — протянула Оля.       Денис резко отнял трубку от лица, прикрывая микрофон — ни дай бог Рита услышит.       А что, если и услышит? Ничего ведь. Только… Что внутри все так сжимается?       — Денис? — недоуменно поинтересовалась Рита. — Ты чего? Все хорошо?       — Да, да, — протараторил. — Погоди секунду, — продолжая прикрывать микрофон, Денис обратился к Оле: — Оль, давай потом. Минуту ровно.       Смуглый лобик Оли чуть наморщился, а в глазах пробежало что-то отдаленно похожее на разочарование. Она отняла голову с плеча, но отпускать еще его не стремилась.       — Денис, ты не один?       Рита, возможно, уже все поняла. Или еще нет. Но подозрения в ее бедовую башку точно закрались — в этом Денис был уверен. Как и в том, что два плюс два — равно четыре. Но теряться пока еще было рано, лучше делать вид, что все нормально. Рита не станет лезть, не станет вынюхивать все. Подождет, пока он сам решит рассказать все. А если не решит, то благополучно забудет. Зарема на ее месте загрызла бы ему шею, если он захотел утаить от нее хоть одну десятую часть.       — Мелочи. Так что там? — Он потянул трубку к другому уху.       Вот уж ситуацию вырисовалась, лучше и не найти.       Ответ последовал не сразу. Рита определила в своей системе координат, что Денис не намерен ей объясняться. И приняла его позицию.       Знала бы она хоть в какой он ситуации сейчас. Выбор не подобие «вилку в глаз или в жопу болт негра». А Денису хотелось, чтобы обошлось без потери глаза и порванной жопы.       — Сегодня, ближе к восьми. В том же ДК, что и в прошлый раз. Приходи без опозданий. Сможешь еще у Заремы…       — Она на дежурстве, не сможет, — сразу предупредил он.       — Жаль, — цокнула Рита. — До вечера тогда, Денис.       — До вечера, — выдохнул он, а затем задышал, когда Рита поставила трубку и до ушей начал доходить лишь ровный шум.       Все внутренние органы, сжатые в клубок, вмиг высвободились. Но облечение продлилось недолго.       Рядом, полностью нагая, стояла Оля, перебираясь с одной ноги на другую, и упиралась взглядом в пол. Худенькое личико было ровным, как холст бумаги. Русые волосы спадали на плечи, прикрывая лопатки. Денис возвышался над маленькой фигуркой на целую голову, а то и на полторы. Но именно сейчас ощутил себя по-настоящему безвольным и ничтожным рядом с Олей, что стояла за ним, цепляясь за плечи. Теплые ладошки с тоненькими пальчиками касались горячей кожи, пальцы сами по себе обводили круги.       Денис не двигался и собирался с мыслями.       Что ему, черт возьми, делать?       — Оль, я…       — Кто это был? — не поднимая глаз спросила она.       Прямо перед его глазами Оля все больше и больше погружалась в пучину обиды.       — Рита.       — Твоя подруга?       Желание нахмуриться чуть не пересилило его. Ему не нравилось, как это звучало. Рита — подруга. Нет, звучит как-то ложно и неправильно, совсем по-глупому, нелепо.       — Зарема моя подруга.       — А Рита?       А кто ему Рита? Они ведь не просто приятели, ведут себя именно как друзья, но… Что-то не складывается. Сознание кричит, орет воет: не так все! А Денис сидит в дебрях своего сознания, считает секунды и ждет ответа, который должен образоваться сам по себе. Но он не образуется, а Денис не может продолжать сидеть на месте.       Рита сказала, что они друзья. Пусть так и будет.       — Она… Тоже.       — М, — закивала Оля. — Это ведь она была на дискотеке в тот день?       День рождение Вани. Они после рестика решили явиться на дискач. В этот день у Риты и появились проблемы. Нужно было с ней там постоять, а не с однокурсниками шататься, обошлись бы они без него на эти минут тридцать.       — Да.       — Симпатичная.       — Красивая, — чуть резче, чем хотелось, ответил он. Сразу смягчился: — Оль, честно, я…       — Ничего тебе обещал и не должен. Так, Денис? Ночь провели, а теперь с утра — собирай манатки и уходи. Одного раза хватило.       У Оли большие глаза, прямо как у лани. Карие-карие, как шоколад. А светленькие редкие бровки, которые придают ей детский вид. Она старше его буквально на год, но спокойно сойдет за школьницу. Рита и то старше выглядит, хоть ей и шестнадцать, а Оле все девятнадцать.       — Я не это хотел сказать.       Зачем ему такое говорить?       — Но смысл будет именно таким. Я уже знаю, Денис. Оставь свои высокие манеры для других, хотя бы сейчас со мной будь честен.       Пухлые губки чуть сжались.       Денис ощущал себя полнейшим олухом и мудаком. Последним идиотом и тварью. И готов был начать биться головой об стенку. Лишь бы только не видеть этого выражение лица у Оли.              Он разбил ей сердце. «Такое в один день должно было случиться» — довольно отмечал в его голове Ваня, усевшись за партой. Денис посылал его на хуй. Но в глубине души признавал: он был прав. Всегда этот Ваня прав, хоть и мудак тот еще. А чем Денис его лучше? Всегда ведь думал, что так не поступит. Не разобьет кому-то сердце, не увидит девичьих слез. А сейчас стоит перед Олей, не в силах даже вспомнить большую часть событий.       — Оля, я не хочу…       Что «не хочу»? Разбивать ей сердце? Так оно уже.       — Ты мне с первых дней нравишься. И ты это знал, даже не отрицай. Я не рассчитывала на то, что ты меня полюбишь — не полная дура. Но… Денис, неужели я тебе даже не нравлюсь? Хоть чуточку? — Брови сложились домиком, а губы еще больше задрожали. Она была как фарфоровая куколка, которую готовятся выбросить в мусорное ведро. — Совсем немного.       — Слушай, Оля…       — Нет, нет, Денис, ты ответь: хотя бы немного. Ты испытываешь ко мне что-то? Ведь… Это произошло не просто так. Не просто так ты ответил на мой поцелуй. Денис… — в глазах горели отблески надежды. — У тебя во взгляде нет ничего. Я для тебя — пустая вещь. Скажи, что мне лишь кажется. Скажи, что хотя бы что-то ты ко мне испытываешь. И то, что произошло — не просто… момент. Ничего не значущий и ничего не стоящий.       Денис боялся их затушить. Но язык не поворачивался. Он хотел поменять тему, засмеяться, замять все, как делал до этого. Но понимал: на этот раз так все не пройдет. И ему придется дать ответ.       — Оля, ты хорошая, умная, достойная и красивая девушка, — он развернулся к ней и прижал ладони к ее лицу, мягко придерживая голову. Гладкие волосы забились об пальцы, чуть щекоча. Только сейчас Денис вспомнил, что они оба полностью нагие, но смущаться на спешил. — И я считаю, что ты достойна много. Очень и очень многого… И…       — Так да или нет, Денис? Просто ответь.       В голове пронеслись сотни мыслей и вариаций. Но ни один из них не содержал положительный ответ.       Он не может постоянно врать.       Собрав все мужество и часть очарования в кулак, округлив большие глаза и сложив брови в печальное выражение, он начал:       — Я тебя не достоин, — слова звучали слишком пафосно и наигранно. Но другой ответ он сморозить не мог. Не поверит Оля, не глупая девица она. Ой, совсем не глупая.       Перед глазами встал образ Риты. Он старался в столь неподходящий момент избавиться от наваждения. Не время!       — Ответь. Просто ответь.       — Нет.       Ответ вылетел быстро. Оля, смахивая слезы, также резко оделась и громко хлопнула дверью, упархивая из подъезда, даже не слушая Дениса, который пытался оправдаться. Да и что он мог сказать? Прости, я перебрал сильно, решил, что ничего не будет, обнадежил тебя. Но, да, задница у тебя что надо. Так?       Такие осложнения у него не выступали еще никогда.       — Денис, ты не из тех людей, кто может и умеет любить, — заявила ему когда-то Зарема. — Тебе любой человек надоест как только каплю взаимности тебе окажет. Негодник ты тот еще, барашек.       Признаваться в этом Денис не хотел. Ой как не хотел. Но, кажется, это и вправду так.       Рита пялилась на унылые виды, прислонившись щекой к стеклу машины. Проигрывались песни, папа заворачивал на перекрестке.       Мысли о произошедшем с каждым днем казались все не реалистичнее и отдаленнее, это не могло не радовать. Обрывки того злополучного вечера, что въелись в голову с кровью на фартуке Айгуль, начали затмеваться. Но не забываться. Мама и папа сами были как на иголочках, полностью избегая дядю Кирилла и тетю Дилю. Находили самые странные и глупые отговорки, почти убегали, со стороны это могло казаться даже забавно, но Рита понимала каково им. Мама не могла смотреть в глаза дяди Кирилла, боялась, что он прочитает в них то, что может раскрыть их тайну. А отец… Ему было сложнее всего. Отдалятся от своего друга, не смея сказать ему про случившееся — само по себе сложно. А еще разрываться от чувства вины за свое молчание и боязнью за здоровье дяди Кирилла… У него ведь сердце слабое.       Вовы не виднелось. Рита даже не знала, ночует ли он дома. Начали ли его уже разыскивать? Нет, Ильдар бы сказал. Так ведь?       Но больше всего она боялась именно Гоблина. Если они встретятся — в теории — что он сделает? То же, что и с Эдиком? Ей было бы легче, если в голову прокрались хоть какие-то предположения. Но их не было. Боязнь неизвестности — страшнее всего.       В салоне машины было тепло, еще минут десять и она окажется у школьного двора.       — Сколько уроков у тебя было?       — Сегодня шесть. В библиотеке задерживаться не буду. Можешь подъехать в полпервому.       Мысли о поступлении с каждым днем захватывали ее все больше и больше. Это радовало. Нужно, все-таки, думать о будущем, а не о… прошлом.       — Хорошо, — кивнул он.       Они сейчас мало разговаривали. Сидели в молчании, иногда читали вместе в гостинной. Бывало, смотрели фильмы. Но всегда в молчании. Это было так… странно. Дома никогда не было тихо. А теперь стены выкрасились в серый.       Хорошо, что к ней позавчера зашел Денис, иначе, она точно бы скинулась с окна. Мысли снова вернулись в нему — с кем он был? Он ведь говорил, что родители в отпуске, к его сестре поехали. Дарья, кажется, ее звали; на экономиста учится в Москве. Старше Дениса на три года. Была ровесницей Заремы, но так и не сумела с ней поладить. Стерва, говорят. Непохожа совсем на Дениса по характеру, зато, одно лицо! Зарема рассказывала, что глаза у «этой дряни» совсем синие-синие. Рита думала — а куда еще синее? Так вот, вопрос: а кто тогда с ним там был? Может, Ваня этот?       Да это ли ее дело? Захочет — расскажет. Но… Почему это так ей интересно?       — Рита, — вдруг начал папа. Она заметила его взгляд в отражении зеркала заднего вида. Он пытался скрыть легкую обеспокоенность. — Когда будешь дома, нужно поговорить. Дело важное.       — Что там? — подтягиваясь, спрашивает она.       — Тебя касается. Мы долго думали и…       — И?..       — Мы думаем, что тебе нужно перебраться в Тулу. На эти полгода.       Голова отказалась функционировать. Она шокировано раскрыла рот, а затем постаралась обдумать сказанное.       Родители Эдика сейчас там… Неужели, они хотят отправить ее туда? Только не Тула — ничем не лучше Казани, а то и хуже! Одна серость и… такие же ужасные зимы. Только не Тула.       — Когда?       — На следующей неделе. А то и раньше.       — Это обсуждается? Мое слово будет иметь вес?       — Будет, но… Рита, — устало вздохнул он, — мы за тебя переживаем. Ты сама понимаешь насколько все серьезно. Понимаешь?       Рита кивает и отвечает:       — Да, пап.       — Мы надеемся на твое послушание. Нам хочется лучшего для тебя…       — Я понимаю, пап.       Неужели… Это все? А как же Денис, а как же Зарема? Что ей делать со всем, что она оставляет в городе? Нет, дело не в самом городе, а… В чем?       В незаконченных делах. Все так и останется? Без развязки и финала.       Это ведь неправильно. Но… Они правы.       Марат стучится к ним ровно в семь. Достаточно тихо и всего пару раз.       Все внутреннее требует от Риты: не иди! Голова говорит: опасно! Сердце сжимается: нет! Но Рита идет. Понимает, что так нельзя. Хотя бы в чем-то ей следует разобраться. Тем более, там будет Айгуль. А еще, быть может, Вова. Меньше чем через неделю она уезжает в Тулу, завтра родители пойдут забирать документы со школы. Терять ей нечего. А еще там будет Денис — вот главная причина по которой она желает оказаться там. Даже скрывать смысла нет. И так ведь понятно. Ведь… с друзьями хорошо.       Это была самая большая авантюра в ее жизни. Самая глупая и опасная. Она ругала себя за опрометчивость, но отступаться было слишком поздно.       — Кто там? — кричит мама.       Часа два назад они все обговорили и решили. Родители решили, если говорить точнее, но Рита не стала особо врезаться в разговор со своими контраргументами. На то было две причина: первая — они были правы, вторая — контраргументов не было. Что она могла им сказать? Подождите еще пару недель, может быть, все решится. Или: я не хочу в Тулу, там скучно и уныло! Или: я не хочу оставлять… Нет, это уже лишнее. Слишком много драматизма, прямо как в книжечках европейских романтиков. Не, не, обойдется.       Родители хотели ей лучшего — с этим спорить нельзя. А все остальное можно и пережить.       — Мам, — застегивая замок на втором ботинке, начинает Рита, шурша курткой.       Она переоделась за минут десять — напялила те самые джинсы Эдика, льняную рубашку и прихватила шерстяной шарфик — синий-синий, ужасающе яркий и въедливый. Но зато красивый. И ждала так       — Чего, Рит?       Ее шаги слышатся на кухне. Отец был в гостинной.       Это идеальный миг.       — Прости, — кричит она, щелкая замком, выскальзывает в коридор, — вернусь через три часа!       В голове — каша, в одной руке — шарф, во второй — сжатая ладонь Марата, что удивленно охает и чуть не падает со ступенек, когда она почти выталкивает его за собой. Сзади хлопается дверь квартиры, на коврик, она была уверена упало чуть-чуть штукатурки. Марат не останавливается, еще крепче хватается за Риту и чуть обгоняет ее. Когда они опускается на этаж ниже, до них доходит восклицание матери «Рита, вернись!». Рита хочет вернуться, хочет зарыться в квартире, не рисковать, но знает, что делает необходимое — для себя, для Айгуль, для Марата. Может быть, и для Ильдара Юнусовича. Он сказал не лезть, но эта лучшая возможность. Может быть, даже последняя.       В ушах свистит сквозняк, Марат не вырывается, продолжает бежать под ручку. Холодная ладонь Риты тонет в его теплых пальцах.       На улице ужасно зябко и неприятно. Почти на ходу она накидывает на себя шарф, встречаясь с удивленным взглядом Марата.       У Риты сбитое дыхание — давно не бегала, а Марату все ни по чем — стоит себе спокойно и пялится на нее в непонятках.       Этот «побег» немного развеселил Риту. Адреналин никак не мог закончиться, щеки раскраснелись. Внутри перемешались чувства. Правильно-неправильная кисло-сладкая подпивка неслась по венам вместо крови. У лица клубился пар. Десятки тусклых фонариков освещали улицу, в домах горел свет.       — Ты почему так выбежала?       В его непутевой головушке точно проснулись многие теории, но Рита была бы не Ритой, если решилась бы все ему разъяснить. Обойдется.       — Надо было, Маратик, надо было, — отмахивается Рита, продолжая бродить по улице. — Такси поймай лучше.       Долго стоять у дома нельзя — или мать нагонит, или она голову из окна высунет. А конфликты ей не нужны, дождется до вечера.       — Почему ты выбежала? — сжав ее за плечо переспросил он.       — На домашнем аресте я, можешь считать, — вырвалась. — Руки не распускай, Маратик, будь добр. Да и какая тебе разница — главное, вышла. Не так ли, м? Ты попросил — я выполнила.       В обед ей снова звонил Ильдар Юнусович. Он должен зайти завтра после обеда. Рита никогда не думала о том, что в некотором роде будет рада его появлению. Давно его не видно. Да и нужно уже решить, обозначив границы. А то бьется она над вопросами, понятия даже не имея откуда у них ноги растут. Сложно все.       А еще это их последняя встреча…       А какой была их последняя встреча с Эдиком?       Такси поймали они сразу. Рита почти утянула Марата на заднее сиденье под его возмущенное «ты чего?!». Не до его нытья ей сейчас, действовать нужно быстро, резко, можно даже не аккуратно. О смущении и стыде речи и быть не могло, не в том она положении.       — Как Айгуль? — тихо поинтересовалась Рита. Таксист даже не оборачивался — курил себе на здоровье.              — Хорошо.       — А подробнее? — нахмурила брови.       — Хорошо. Что еще я сказать могу? Сам ее не видел уже сколько дней, — всплеснул он руками. Марат готов был возмущаться, жалуясь на жизнь, но не спешил этого делать, ведь боялся, что Рита начнет его стебать, обзывая девчонкой. И не зря боялся — Рита готова была уже.       — Ну, логично, — впилась Рита зубами в губу. — Ты же не думал, что после такого ее родители за ручку будут отпускать Айгуль гулять с тобой по вечерам? А она как до ДК доберется?       — Сказала, что придет, — пожал он плечами.       — А ты, Ромео, даже не спросил как? — еще больше нахмурилась Рита.       Он потупил взгляд.       Рита приоткрыла рот в возмущении.       — Ты совсем дебил? Вместо того, чтобы меня тащить, лучше бы ее провел. Я бы нашла как добраться.       — Ты бы не пришла, — постарался он оправдаться.       — Хочу тебя расстроить: пришла бы. У меня у самой… Свои интересы сегодня.       — И какие же это, Марго?       — А это, Маратка, — погладила она его по волосам; он вжал голову в плечи — в детстве, когда она так делал, то второй рукой залежала под воротник, начиная щекотать. — Не твоего ума дела!             Не обязательно ему знать, что она все растрепала родакам. По большей степени, ей хотелось чуть поиграться, но где-то в глубине души она боялась реакции Марата. Это его окончательно опустошит — и так на соплях держится, из себя взрослого строя. Одного не отнять — вырос, в ситуации с Айгуль повел себя достойно, не стал ее обвинять. За это только Рита готова была начислить ему пару очков «молодца».       — Так почему ты выбежала? — не унимался он.       — Сколько раз тебе повторять? На домашнем аресте я. Из-за того дня. Сказала, что подралась с девочками. Вот родители и наказали из дома не выходить.       — И они в это поверили? — стараясь найти подвох в ее словах, скривил он уголки губ.       — Я же им почти не вру, конечно, поверили, — фыркнула. — Я же не ты.        У Риты было множество вопросов. Но все они забылись в тот же миг, когда у нее появилась возможность их задать.       — О каких таких слухах ты говорил, Маратик? — Это было первое, что пришло в голову. — Вчера, когда я на подоконнике сидела. Помнишь? Ты сам промолвился. А, Маратик?       Он отвел взгляд.       — Мара-а-атик, отвечай, — с напускной мягкостью затребовала она, — иначе защекочу до смерти.       Собрав побольше воздуха в легкие, будто бы собираясь с силами, Марат начал:       — Это из-за твоего вида.       — В смысле?       — Помятая ты была.       — Ты хотел сказать — избитая? Меня, на секундочку, в тот день отметелили. Не так, конечно, как вы друг друга любите избивать, но тоже вполне себе неплохо. На пятерочку по моим меркам.       Он снова вспомнила про почти что срезанное ухо. Даже и заметить можно не сразу — всего лишь полоска ленты осталась там.       — Ты поняла, что я хотел сказать, — буркнул он.       — Нет, не поняла. И че, что помя… Избитая. Че это значить может?       — Они подумали, что тебя…              — Меня «что»?       — Расчихвостили.       — Чего, блядь? — сморщилась Рита.       — Расчихвостили.       — На русском говори.       — Ты поняла.       — Нихуя, Маратик. Говори, блядь, тебе говорю!       — То же, что и с Айгуль сделали! — шикнул он, а затем сразу же отвернулся, скрестив руки перед собой.       Вот же…       — Сука, — потянула она, падая назад.       Этого можно было ожидать. По взглядами этих парней, Универсамовских, блин, и так все было понятно. Удивленные, хищные, выжидающие… Только повод им дай, сразу как собаки лаять начнут. Вид у Риты и вправду был неважный, хуже даже, чем у Айгуль. Неудивительно — об этом можно было подумать сразу. Вот и слухи поползли. Расчихвостили, блядь. Да она сама их!.. В рот бы их всех! Твари! Уроды!       — Вы — пацаны — хуже подъездных баб, честное слово. Как что-то заслышите, так сразу перешептываетесь. Да до всех дотянуться пытаетесь, не дай бог одна плешивая собака в городе останется в неведении.       — А я то что, Марго? — тихо пробубнил он как обиженный ребенок. Марату казалось, что Рита сейчас обвиняет его. Она иногда забывает, что он и вправду всего лишь ребенок. Прямо как и Айгуль. Прямо как и она сама.       — А ты не ной, Маратка. Нашелся мне тут, — она хитро улыбнулась, — девчонка.       — Нарываешься, Марго, — уже готовясь ей ответить, начал он.       — Да ты что? — загнула бровь.       Во всей этой ситуации много виновных. Даже она сама — в какой-то степени. Но Марата обвинять она точно не спешила — вот кто-кто, а он точно что-то делать да и пытается. Хоть и в силу своего возраста не очень удачно. Заострять внимание на его, которая сейчас казалась Рите ничтожной, она точно не решалась. Лучше направить свой негатив на других. А, кто, собственно, слухи разносит?       Ей вспомнилось лицо Валеры. И этот его взгляд… Аж мерзко с него. Неужели, он?..       Могли ли, в общем, эти слухи отразиться на ее жизни? Она ведь не относилась ни к одной из этих группировок. Да и не таскалась ни с кем. Имеет ли это теперь хоть какое-то значение? Все равно через пару дней она уезжает, навсегда оставляя Казань и свое прошлое позади. В ней теплилась даже некая радость, но груз тянул вниз. Что это за груз такой? Может быть, непонятки с Вовой, Матросом или с друзьями? Матрос убил Эдика. А что, если бы Матроса не стало? Она смогла бы его убить, будь у нее выбор?       Покачала головой — что за мысли?       — Марат, слушай, — начала она, — я не думаю обвинять тебя, делая из твоей туши козла опущения. Ты меня понял? А ну кивни. Вот, понял. — Марат обернулся к ней, но руки не отцепил. — И… Новость еще у меня.       Это стоит рассказать ему. Внутренний голос сказал — Марат должен знать.       — Я через неделю где-то уезжаю. Говорить куда — не буду. — Глаза Марата округлились, а рот приоткрылся. Через миг он заглянул ей в глаза в попытках сыскать лукавство, но резко понял, что она не шутит. — Может быть, навсегда. Не знаю что будет дальше.       — Почему?       Рите показалось, что в его голосе проскочили нотки горечи. Такие простые, еле уловимые, хорошо скрываемые.       — Так нужно, — пожала она плечами. — Меня ничего не связывает с Казанью. Почти. Думаю, это правильное решение.              — Это из-за слухов? — как-то слишком наивно и робко спросил он. Совсем как ребенок, вот честное слово. Брови приподнялись.       — Нет, Марат, слухи здесь не при чем. Родители просто решили, что… Так нужно.       — Ты им рассказала? — взгляд уперся прямо на нее. — Так ведь, Марго, скажи?       Смысла врать не было.       — Да.       Он протер лицо ладонями и тяжело вздохнул.       — Почему?              — Мне не нужны новые проблемы. А если я останусь в городе, они не прекратят меня преследовать. Марат, — вкрадчиво обратилась Рита, — я не вольна решать, что лучше для тебя, но одно могу сказать точно: откажись от всего этого, у тебя еще есть и время, и выбор. Это не нужно тебе.       — С чего ты это решила? — голос стал резок и чуть капризен.       — Я ничего не решаю и не думаю ничего делать. Хочешь умереть в канаве с простеленной башкой — вперед! Хочешь, чтобы тебе вспороли кишки — вперед! Хочешь довести дядю Кирилла до инфаркта и свою мать до истерии — пожалуйста! Твоя судьба — не моя проблема, хочешь проебать свою жизнь — скатертью тебе дорожка, удачи! О-ревуар, Чао, Гуд бай, Адиос, Ауф Видерзейн!       — Ты можешь еще сказать «Ариведерчи», — подсказал ей таксист прокуренным голосом, выкидывая очередной бычок в окно.       Рита не стала долго удивляться и дивиться. И многое ли он слышал? Ладно, плевать.       — Во, это тоже — Ариведерчи, Маратик, — ткнула она пальцем в его грудь, — а вам спасибо, — обратилась уже к таксисту.       Тот кивнул, приподняв козырек.              Денис попал лишь ко второй паре. И то, с опозданием. Натянул свою самую сладко-смущенную улыбку, заправил кудри назад (так и не успел их уложить как нужно), проглотил колкое замечание преподавателя по высшей математике, протопал по ступенькам большой аудитории и упал на стул прямо к Ване, на ходу подавая тому руку. Затылок сразу прожег взгляд Оли, что сидела двумя рядами выше. Он не стал оборачиваться. Решил прикинуться дурачком. Да что ему еще делать? Да и что она от него хочет?       — Мне стоит уже начинать «а я же говорил»? — тихо проржал Ваня, протягивая Денису ручку — свою он забыл дома. Снова. — Или подождать до большой?       Денис ткнул локтем Ваню в бок, тот шикнул и ткнул того в ответ.       — Шути сколько тебе угодно, Ванечка.       У Вани волосы торчали во все стороны, а на лице читалась вся вчерашняя хмель, которую он выплюнул с утра вместе с желчью. Даже многочисленные веснушки у него побледнели. А скулы прорезались так, что кожа до жути натягивалась. Пить ему было полностью противопоказано. Держится он молодцом, но к утру его оральные игры с блевотиной будят всю хату. И ходит он потом никакой.       — Ты сегодня спал хоть, рыжик?       — А ты тему не меняй, хитрозадый, — затребовал Ваня. — Я еще не насытился своим «а я же говорил», рано ты стрелки передвигаешь.       — Лесев! — закричал преподаватель.       Вся аудитория резко обернулась в их сторону, уперевшись взглядом в того самого «Лесева». Ваня резко вскочил с места, отдавая честь.       — Слушаю, товарищ Преподаватель! — воскликнул он, для полного эффекта еще топнув ногой.       Снова, черт возьми.       Денис закатил глаза, готовясь упасть прямо на парту.       — Лесев, вы, я смотрю, совсем оборзели? Не побоюсь этого слова, — пробормотал… Денис не помнил как его звали. Анатолий Григорьевич? Антон Васильевич? Неважно.              — Как его кличили? — сквозь зубы процедил Ваня, с надеждой глядя на Дениса. Тот пожал плечами, отворачиваясь.       — Я вас слышу, Лесев, — еще громче воскликнул препод. Денис уже точно готовился заживо себя закапывать. Тут даже он готов был поддержать препода — наглости Ване не занимать, ведь относился он именно к категории «мудил необыкновенных». — Ради всего святого, вы хотя бы потише спросили у своего друга. И Третьяков не то, чтобы лучше — пришли вы с опозданием, а теперь лекцию срываете.       Фамилию Вани у них в шараге знал каждый — и стар, и млад. Популярная личность, можно сказать. Капризная, пылкая и интересная. А еще бедовая. Похож на Ваню дурака, но он последний дурак на всю Казань. Большего «не дурака» найти сложно. Дурачит всех, кого только можно. Но, самое интересное — никогда не врет. Лишь лукавит. Чуть-чуть. Как говорит сам. А фамилию Дениса… каждый второй, можно сказать, знает. По большей части — благодаря Лесеву. Ведь сам Денис никуда не лез, вел себя весьма прилично. Да и мама говорила, что он джентельмен и ни за что не стал бы красть журнал успеваемости у старосты. Но куратора это мало волновало.       Вот и снова из-за Ванечки он влип. Чуть-чуть совсем, но ощутимо и неприятно. Остаток пары они провели в коридоре.       — Козел ты, Ваня, — удерживая зубами сигарету, упрекнул его Денис. Сделав первую затяжку, он прикрыл глаза, откидываясь чуть назад — уперся головой об косяк двери.       — Ты тоже не божий ангелочек, Дениска, — также затянувшись и пустив прямо на лицо Дениса дым, отпарировал Ваня. — Не я Оленьке сердечко разбил. Кто бы знал — гордость нашего института, умница, красавица — влюбится в такого оболтуса как ты. Ух, — саркастично сморщил нос, — негодяй ты, Дениска, воспользовался положением влюбленной дамы. Да еще как!..       — Не пользовался я ничем, — почти буркнул он Лесеву. — Не помню ничего из того, что произошло. Почти не помню. Был бы в своем уме — не стал бы этого делать. Я же не последний ублюдок.       — И то верно, — зашевелил он плечами, как только подул сквозняк. — Ты всего лишь негодяй.       — Спасибо, Вань, поддержал. Не хватало того, что Оля всю пару — точнее, ту часть, на которой мне разрешили отсидеть — затылок прожигала, так теперь еще и ты теперь своей дружеской поддержкой стараешься меня на дно загнать.       — Да шучу я, Третьяков. Не ссы в штаны. Но да, Олю ты обидел. Даже со мной с утра не поздоровалась — кинула свой фирменный взгляд недовольной суки и протопала к своему месту. А я ей даже улыбнулся и помахал.       Зная Ваню, не сложно было догадаться, что улыбка была ехидная. По ублюдскому-приторная и нахальная. Неудивительно, что Оля отвечать даже не стала. Интересно только, как она ему по лицу кулаком не заехала. Все таки, железное терпение у нее.       — Не издевайся над ней.       — Я и не издеваюсь, — повел он плечами снова. — Холодно, блядь. Совсем не топят что-ли, жмоты? — постарался перевести тему.       — Одевайся теплее. А касаемо Оли… не знаю что делать. Не хочу, чтобы из-за меня слушки пошли.       — Они уже, — вдруг резко посерьезнев, заявил Ваня.       — Чего? — Глаза округлились, в груди забилось сердце. Неужели, все это из-за него? Только не это…       — Утром этот урод Беляев шутки пускал.       — Какие «шутки»? — еще больше напрягся Денис.       — Поставил под большое сомнение честную репутацию Олечки. Он же влюбленный в нее ходил с первого курса, вот и взбесился. Начал заливать — ну, почти заливать, — что вы вчера вместе уехали. Да еще и целовались до этого.       — Мы целовались?       — Ты чего это, Дениска? Совсем что-ли память отшибло, — усмехнулся, но замечая ошарашенный взгляд Дениса, снова посерьезнел. — Видно, и вправду отшибло… Вот и начал он шутить.       — А потом? Я его на паре не увидел, кстати, — сделал еще одну затяжку.       Хотелось, чтобы все это оказалось глупым сном. Из-за его глупости и неспособности себя контролировать у Оли проблемы. А зная этого Беляева, сразу затыкаться он точно не будет намерен. Запугать его, может? Или деньги предложить? Да черт! Какой же он кретин — бедовая его башка!       Ваня по-хитрому улыбнулся. Неужели…       — А он и не смог бы.       На губах Дениса также начала расцветать улыбка.       — Мы и близнецы с ним поговорили серьезно. В универе появится через неделю — руку сломал, с лестницы навернулся. Вывернул, так сказали.       — Нужно было, чтобы он и вторую сломал.       — Это уже через неделю будет, — съехидничал Ваня, — если резко не забудет про то, что наблюдал вчера. А если и не забудет, то и ногу может сломать. Случайно, конечно же.       И, все-таки, что-то в этом мудаке Ване благородное теплилось…       Кассета оказалась хорошей. Озвучки не было, но было что-то получше — потрясающая картинка и отличное звучание. «Platoon» — он же «Взвод» — шел с весьма недурными субтитрами и хорошим сюжетом. Рите точно зайдет. За него он выложил целых двести рублей, выкупив у знакомого своего знакомого. (И то — с огромной скидкой). Все по классике. Кассета покоилась на верхней полке шкафа, бережно упакованная в газетную бумагу. Фильм был куплен уже давно — недели две назад, но Денис все никак не мог найти повода, чтобы подарить. То Рита на связь не выходила, то просто не время, а то и он сам кассету дома забудет и припрется к ней. Но он ни о чем не жалел. Даже думал и на этот раз оставить ее дома, чтобы еще раз наведаться к ней в гости — повод ведь будет.       Ой, как же отец удивится, узнав на что он потратил все свои двести рублей… Но Денис знал — он ничего не скажет. Покачает головой, пробубнит «молодежь» да пойдет свое кофе допивать. Мать и вовсе внимания не обратит.       Засунув кассету в карман, Денис оглядел себя в зеркале, повернул голову — гладко выбрит, ни одной щетинки. Даже волосы уложил. И надушился чем надо. Вердикт был таков: красавец. А как иначе?       Рита стояла у самого входа, переступая с одной ноги на другую. И перетирала между собой ладони, постукивая зубами. На улице было ужасно холодно. Он узнал ее сразу, уже по силуэту и копне черных волос, что, на этот раз, были завиты в локоны. Улыбка сама по себе заиграла на губах. Денис вылез из машины, хлопнул дверью. Под ногами хрустел снег, хоть дорогу уже расчистили, новый слой хлопьев готовился перебить отметку в пять сантиметров. Перед Ритой клубился пар.       Он был рад ее видеть. Денис никогда не думал, что может так сильно ждать встречи с Ритой. И он точно не думал, что ради каждой встречи теперь придется искать повод. Простой звонок и «пойдем шататься вечером?» больше не проконает, слишком все за один месяц поменялось. Кто бы мог знать? Речи об общих дискотеках и вечеров у кого-то из знакомых и быть не могло. И долго ли еще все это продлится? Когда все станет как прежде? Денис не знал, но отчаянно надеялся, что в скором времени.       — Рита, — обратился он к ней. Та сразу обернулась, расцепила руки, раскрыла рот.       В ее глазах читалась малая доля удивления. И очень большая — неприкрытой радости. Ее зеленые глаза заблестели. Уголки губ приподнялись вверх.       А еще Денису показалось, что внутри разбилась баночка с теплом.       Она стояла так ровно секунду. А затем, придя в себя, почти упала в его объятья, хватаясь за шею. В носу смешался запах фиалок. Денис качнулся с одной ноги на другую, чуть разворачиваясь. Рита вторила за ним, не отцепляя своих рук. Денис прошелся до лопаток, а затем опустился к талии, еще сильнее прижимая к себе Риту. Она выпрямила спину, податливо прижимаясь к нему. А затем рассмеялась. Он ощутил пальцы у себя на волосах — Рита перебирала пряди, чуть потягивая из на затылок. Он прикрыл глаза, роняя подбородок на плечо.       Кажется, он по-настоящему скучал…              Рита прижималась к Денису, тянула того за кудри и не могла унять своего смеха.       Айгуль явилась буквально минут десять назад. Риту накрыло облегчение, когда она заметила тоненькую фигурку, что бежала к ним сквозь снег. Марат почти вцепился в нее, утянув к себе. Айгуль со всей силы обняла его в ответ, прикрывая глаза. Рите показалось, что все проблемы в этот миг решились. И ничего из того, что было пару недель назад не является правдой. Лишь страшный сон. Но встретившись со взглядом Айгуль, она поняла, что все взаправду.       — Привет, — как-то слишком робко улыбнулась ей Рита.       — Привет, — с такой же улыбкой ей ответила Айгуль.       Она не стала долго думать — подошла и обняла девчонку. Как же Рита рада тому, что с ней все хорошо! Как же она переживала, по-настоящему боялась за нее. Рита впервые в жизни так беспокоилась за жизнь столь малознакомого человека. Айгуль обвила ее со спины, роняя голову на ее грудь. Только тогда Рита осознала, что на ней нет куртки.       — Ты почему без куртки? — обеспокоенно поинтересовалась Рита. — Какая холодрыга — заболеешь ведь! Марат, проведи ее во внутрь…       — А ты?       — Я человека пару минут подожду, сейчас за вами заскочу.       Марат не стал упираться. Кивнул и взяв с нее слово, что она не свалит, провел Айгуль в ДК. По жилам пробежали теплые струи облегчения.       С Айгуль все было хорошо…       — Ты чего на улице? — вдруг схватив Риту за спадающий шарф, уведомился Денис. Он начал завязывать узелок на шее.       — Тебя ждала, — пожала она плечами.       — Холодно. Ты чего?       — Ой, лучше бы просто спасибо сказал, — отмахнулась.       — Нашлась мне тут, — фыркнул Денис. — Заходим, — закинув руку Рите на плечо, потянул ее вперед Денис. — И выкладывай уже о чем хотела поболтать.       — Ты спешишь?       Она не хотела, чтобы он уходил. Хотя бы этот вечер она мечтает растянуть до максимума. Чтобы вспоминая о нем, ей хотелось улыбаться. Чтобы… он был связан с Денисом. Чтобы она могла избавиться от мысли «незаконченности», поняв: она сделала все, что могла. Все, что было в ее силах.       Рита — не Эдик. Она не сможет всем рискнуть ради благой цели, отказавшись от всего, что имеет. Она трусиха. Да. Но она останется в живых, а не будет…       — Нет. Но у тебя есть отличная способность убегать в нужный момент, так что, решим все сразу, — дернул он ее по носу. Она чуть отскочила, морщась, а затем мягко улыбнулась. — Начинай, Ритка.       В зале уже собрались люди. Много-много-много людей. Крутился шар, прожекторы бегали по помещению, в носу забились запахи пыльного паркета и побелки.       Сдавая вещи в гардеробную, Рита обшарила карманы, вытаскивая нож и быстренько пряча его в передний карман джинс — больше она такой ошибки не допустит никогда. Денис был весел и безмятежен, почти светился. Рита, смотря на его лицо, невольно перенимала его настрой. А еще в голове игралось осознание: это могла быть их последняя встреча. Думать о том, что с Заремой они и вовсе могут больше не увидится еще большей болью отдавалось где-то внутри, под сердцем. Проходилось острыми когтями по внутренностям и царапало ребра. Казалось, они сейчас раскрошатся. Но Рита понимала — если они встретятся, они точно не сможет уехать. А Зарема не сможет ее отпустить.              Замерев у дверей актового, Рита вытянула голову вперед, осматриваясь. Все также, как и в прошлый раз. Ничего не поменялось. А что должно было, собственно? Именно с этого зала у нее и начались проблемы. И, какое совпадение (!), на этот раз в нем снова присутствуют те же самые люди. Хорошо, если Матроса не будет.       Глаза зацепились за фигурку Айгуль, что сейчас крутила хороводы с девчонками. Рита усмехнулась. А что, если она отойдет от этих событий? Найдет в себе силы на счастливое будущее? Выберется из этого проклятого круга и…       — Рит, что там? — перебил ход ее мыслей Денис. Он откинулся назад, терпеливо выжидая Риту.       — Все, все, — ответила она, оборачиваясь. — Отойдем в сторонку, поговорим, а затем пойдем. Хорошо?       — Как скажешь, — кивнул он, заходя в соседний коридор за Ритой. — А что за срочность сегодня? Просто ты какая-то… не знаю… — он хотел сказать «дерганная», но вместе этого решил проявить такт: — Глаза бегают у тебя. Ждешь кого-то?       Пора раскрыть все карты. Больше нет смысла что-то утаивать, прятать и недосказывать.       Собравшись с духом, Рита начала:       — Я жду Вову.       Глаза Дениса округлились. Да, он должен был удивиться.       — Того самого? Но зачем?       — Я хочу рассказать тебе все. Абсолютно. Но ты должен мне обещать, что не будешь в это влезать.       — Но, Рит… — начал было он.       — Обещай! — затребовала она, взмахнув рукой.       Денис вздохнул и кивнул — не в том он положении, чтобы отказываться от ее условий и придумывать что-то свое. Нужно послушаться. Оставалось лишь надеяться, что Рита знает что делает.       — Обещаю, — твердо заявил он.       — Ты никому не расскажешь, не решишь действовать и даже не подашь виду, что о чем-то просек. Пообещай, — снова повторила Рита, хватая того за руку.       Он переплел их пальцы и еще серьезнее заявил:              — Обещаю.       — На следующей неделе я уезжаю из города, — начала она, — школу окончу в другом месте. Я сотрудничаю с этим милиционером Ильдаром, я должна была добыть ему информацию об Универсамовских — это первое, — вздохнула, набирая еще больше воздуха. Это сложнее, чем казалось на первый взгляд, но Рита слишком долго готовилась, чтобы сдаваться. — На меня в конце февраля напал Матрос, в этот день меня утянули Домбытовцы и в этот же день они изнасиловали одну девчонку. — Денис крепче сжал пальцы. — А еще… в этот день убили человека.       Рита рассказала все. Денис слушал молча, все крепче и крепче стискивая ее пальцы. Под конец ее рассказала на них остались красные полосы.       Денис осел на пол, а Рита рядышком. Он часто тянулся к кудрям, под конец и вовсе растрепал их. Рита пялилась в потолок, не смея обернуться в его сторону. Она боялась его вердикта, но точно знала одно — он не осудит. Взбесится, быть может, скажет, что она была не права, что сразу не рассказала все, но осуждать не станет.       — И куда ты думаешь уехать? — также не оборачиваясь к ней, тихо проговорил Денис.       — К родителям Эдика, в Тулу.       — Ты думала что-то с… «этим» делать?       — Я не знаю, Денис, — качнула головой, — я уже давно ничего не понимаю и не знаю. Думаешь, я трусиха?       — Я так не думаю, — отрезал он, — ты правильно делаешь, что уезжаешь.       — Но?..       — Я не знаю, — снова потянулся пальцами к волосам, но в моменте выпрямился, резко оборачиваясь в сторону Риты. — А что будет, если Матроса этого не станет, останешься?       На губах Риты заиграла улыбка.       — Из всего того, что я тебе рассказала — про убийство, насилие, сотрудничество с милицией и похищение — тебя интересует только то, как можно сделать так, чтобы я не уехала?       — Нет, — покачал он головой, — меня в первую очередь интересует то, что касается тебя напрямую, а потом уже — все остальное.       — Ты неисправим, — усмехнулась.       — Я знаю, — ответил Денис, потягивая Риту на себя и упирая подборок ей на макушку. — Я знаю, Рита, — тяжело вздохнул он, опуская взгляд.       Рите показалось, что по голове прошлись кочергой. Тяжелой, вынутой прямо из огня. А затем забили ее до смерти. Никак иначе она не могла охарактеризовать случившееся.       — Рита? — в глазах удивление.       — Вова? — в глазах растерянность. Рита хватается за руку Дениса.       — Вова?! — в голосе возмущение. Денис крутит головой по сторонам, ожидая от Риты ответа.       — Рита? — в голосе радостное удивление. Наташа опускает голову чуть вбок.       — Наташа? — еще большая растерянность. Теперь уже Рита крутит голову по сторонам. Лицо Дениса-Вовы-Наташи, затем Наташи-Вовы-Дениса.       — Денис? — вдруг добавляет Наташа. — А вы чего здесь с Риткой?       — Денис? — хмурится Вова. По взгляду понятно, что он перебирает имена в голове.       Что за чертовщина?       На лице Риты выступили красные пятна. К такому она точно не была готова.       Не успели они оказаться в дверей зала, как сразу наткнулись на Вову и… Наташу. Какого хера? Рита не знала что ее больше удивляло — то, что Вова появился просто так, спустя столько недель отсутствия или то, что он появился в компании Наташи. Наташи, мать вашу! Соседки Заремы, той самой Наташки!       В голове произошел сбой. Казалось, что все в неправду.       Это была самая большая подстава в жизни Риты. Буквально минуту назад Рита рассказывала Денису про тот вечер, про то, что вытворил Вова, про изнасилование Айгуль, а сейчас прямо перед ними вырисовалась фигура самого Вовы. Нет, нет, Рита понимала, что они встретятся за этот вечер. Но… не так ведь! Прям в лоб все, совсем не так, как она представляла. Не хватало еще того, чтобы перед ними теперь еще и Айгуль и Марат поя…       — Привет, Вов, — послышалось за спиной.       Рита, крепко сцепив зубы и не отпуская Денис, обернулась назад.       За ними стояли напряженная Айгуль, что сразу же опустила взор, стоило ей лишь заметить Вову, и Марат, что смотрел на Риту с явным недовольством — задержалась она сильно со своим рассказом.       Да это, блядь, настоящая подстава!       Натянув на себя самую натуральную улыбку, которая сейчас больше походила на оскал — это ей подсказал Денис, ткнув ее в бок и приподняв брови, она сморозила первое, что пришло ей в голову:       — Хороший вечерок, не думаете?       В Денисе она не сомневалась — хитрый он черт, даже виду не подаст, что о чем-то прознал. И плевать, что он и про Айгуль знает (хорошо, что в лицо ее пока еще не знает), и про Вову, и про Желтого. Больше ее волновала реакция Вовы. А еще Айгуль. Вести себя как ни в чем не бывало она точно не сможет, даже сейчас, завидев Вову, она вся сжалась и задрожала. Да и ни для кого не секрет, что все взгляды Универсамовских будут на нее направлены. А еще на Риту. Если что-то просекут — загрызут. И плевать им всем, что над ней измывались. Главное ведь — не чистая она, расчихвостили, блядь. А то, что это Колик сделал и ей жизнь поломал — ну… такое дело. Всякое бывает.       Не зная куда деть вторую руку, Рита засунула ее в карман джинс, продолжая по очереди очерчивать взглядом лица всех присутствующих. Только сейчас она поняла, что в зале гремят колонки, а музыка пролетает сквозь арку и бьется прямо в перепонки. Отвратительное стечение обстоятельств, просто самое ужасное из всех возможных.       Взгляд Вовы уперся на локоть Дениса, за который хваталась Рита. От напряжения, она сжала его еще сильнее. Рите не понравился этот взгляд, за напускным спокойствием скрывалось слишком много всего. И от него она готова была вздрагивать и сжиматься в клубок, прямо как и Айгуль.       Да что это с ним, в конце концов?       — Думаем, — улыбнулась Наташка, также прочувствовав напряжение — Рита была ей благодарна на содействие. Она обвела взглядом всех и решила подыграть ее попыткам наладить накаленную донельзя обстановку, хоть и я понятия не имела с чем все связано. — Холодный, правда, но зато в ДК тепло. Правда ведь, Вов?       Да ведь, Вов? Ответь, мать твою.       Глаза Вовы сузились. Он, натянув на себя уже более правдоподобную улыбку, чем у Риты, все же ответил:       — Правда.       Одно слово выжгло внутри Риты дыру. Да что это с ней?       — Может, пройдем уже? — снова решила развеять напряжение Наташа. Святой человек, честное слово! Не зря Зарема ее обожала, вот не зря. Уже сколько лет они вместе живут? Три, четыре года? Ни одной жалобы в сторону Наташки. Ни одной! И это от Заремы.              — Хорошая идейка, — кивнула Рита, — пойдемте. — Она отцепилась от Дениса и схватилась теперь за Айгуль.       Айгуль, не думая даже секунды, запустила руку ей за спину, прижимаясь. Рита ощутила ее дрожь и заметила плотно сжатые губы. Взгляд все еще упирался в пол, не смея подняться. Только предполагать можно, что она сейчас испытывает. Пальцы прошлись по рукаву сарафана, поглаживая плечо через водолазку. С другой стороны, рядом с ними, образовался Марат, что пытался заглянуть в лицо Айгуль.       — Айгуль, подними голову, — тихо прошептала Рита, оборачиваясь назад и взглядом объясняясь с Денисом — он кивнул и устроился у колонны. — Мы уже ушли. Люди могут смотреть.       Кивнув и вздохнув, она подняла голову, осматриваясь. Рита разглядела в ее взгляде неприкрытую тревожность. Светлые глаза наполнились страхом. Пухлые губки дрожали, она прокусывала щеку изнутри в попытках успокоиться.       — Все в порядке?       — Да, все хорошо, — постаралась она улыбнуться. Слабая попытка, но хоть какая.       Марат взял ее за руку, заглядывая прямо в глаза. Рита отошла чуть в сторонку, оставляя их вдвоем.       Для Айгуль вечер не будет коротким. И точно не будет спокойным. Вова ничего не выкинет — не в его стиле, Денис точно будет молчать, за Марата она и вовсе не переживала. Но… что остальные? Кто-то точно не упустит повода покопаться во всем этом. Будто в подтверждение своих слов она обернулась на выжигающий взгляд, направленный прямо на нее. Это был Валера. Внутри похолодело. Смыв все напряжение с лица, Рита, уже удачно, приняла наиболее безмятежное выражение и вытянула руку вверх, махнув тому пару раз. Валера ответил, махнув в ответ. Неохотно как-то.       Чего лыбится, идиот?       В голову ударила мысль, которая теплилась в сознании несколькими днями назад — Валера тоже может не знать что стряслось. Вот и вынюхивает все. А он именно вынюхивает — слишком уж внимательно следит за ней, каждую эмоцию читает. Почему только Вова ему ничего не рассказал? Что тогда на песках стряслось? Нужно у самого Вовы узнать, пока возможность есть.       В этот момент Айгуль снова утянули девчонки. Рита посчитала, что это хороший знак. Значит, пока все спокойно.       — Рит, — вдруг потянул ее Денис, окрикивая сквозь музыку. — Все хорошо?       Она схватила его за плечи, чуть разворачивая.       — Видишь того парня? В лоб не смотри только, спалит.       Будет неплохо, если Денис и про Валеру прознает. Если уж начала, то все выложит.       — Там десяток парней, — усмехнулся Денис.       Рита фыркнула. Любит же он придуриваться.       — На нас один пялится. Видишь? В метрах десяти.       — Вижу. Там на нас этот Вова пялится. И он за тобой прям, — объявил Денис, резко разворачивая ее.       От неожиданности Рита замерла. Вот же черт.       Внутри все сжалось и вывернулось. Даже руки Дениса на плечах не могли ее поддержать и успокоить. Сердце застучало, а ноги задрожали. На лице снова выступили алые пятна. Все, о чем она хотела спросить Вову, вмиг забылось, будто она заранее не составляла вопросы, чтобы ничего не забыть. Да еще и Денис подставляет, так разворачивает… даже не предупреждает! Вот не день, а целая подстава. Хуже даже быть не может! Вот у нее ноги дрожат, свинцом будто налились. А еще глаза… нет! Чего она так пялится на него, будто впервые видит?       Вова серьезен и спокоен, стоит прямо перед ними, скрестив руки на груди. Ссадины еще не до конца у него прошли, хоть и выглядит он явно лучше, чем при их прошлой встрече. Вдруг на нее накатила какая-то злоба. Почему он исчез? Даже не объяснился. Мог бы хотя бы словить в один день у подъезда и сказать, что все нормально. А не… полностью испариться, будто ничего и не было. Неужели, для него это такое обычное дело? Совсем ничего не стоит? Возможно. Да, Рита давно отошла, но пару слов, объясняющих всю суть произошедшего были ей жизненно необходимы.       Список… теперь в нем не сорок пять, а сорок шесть прерванных жизней. Почему-то эта мысль ужаснула ее только сейчас.       Денис держится молодцом, даже не показывает своего напряжение. Продолжает улыбаться. Вот бы Рите так.       — Отойдем, — не просьба, почти приказ — требовательные и безапелляционный, — перетереть надо.       Рита слабо представляла о чем они будут болтать — не в том состоянии она была, чтобы трезво рассуждать, но была твердо уверена в том, что кости у нее готовы были раскрошиться.       Глаза Вовы сейчас казались черными-черными, совсем как шпинель. Нет, скорее как опал. Когда на его лицо падал свет от прожекторов, они приобретали неестественный цвет. Да, глаза у него были по-настоящему красивыми.       — Хорошо, — она обернулась к Денису, тот кивнул — сразу все понял. — Я сейчас вернусь.       Каждый шаг отдавался эфемерной болью во всем теле. Ощущение, что она шагает к своей смерти. Так это и было, слишком ответственный момент ее ждет. Вова шел впереди, прорываясь сквозь людей. Рита, почти покорно, шла за ним, обходя всех. У выхода из зала он протянул ей руку, указывая в сторону одного из коридоров. В прошлую их встречу они проходили именно по нему, а если быть точнее, то убегали. Кажется, это было так давно… А прошло даже меньше месяца. Рита приняла его руку, твердая хватка сошлась на пальцах. Да, ладонь у Вовы сухая, чуть шершавая, но всегда теплая. Рите хотелось сжать ее посильнее, но она сдержалась — и этого хватит.       Да и что это с ней творится? Странная она сегодня какая-то.       — Вова… — хотела была она начать.       — Потом, — оборвал он.       Ей не оставалось ничего, кроме того, чтобы кивнуть и продолжить путь. Тем дальше они шли, тем реже музыка прорывалась к ним и тем меньше людей виднелось по сторонам. Сужающийся коридор вел их к выходу. К тому самому, из которого они вырвались в прошлый раз.       Они застыли прямо у двери. Рита скрестила руки на груди, закусила губу и попыталась взглянуть на Вову, но у нее не получилось — взгляд вечно плыл: то к стене, но к табличке на двери, а то и вовсе на пол. Вова уперся спиной об стену, чуть пригнулся, похлопал себя по карманам брюк, а затем достал пачку сигарет. Взяв одну сигару в зубы, он всунул Рите в руку коробку спичек, сказав:       — Чиркни спичкой.       Пытаясь унять дрожь в пальцах, под пристальным взором Вовы, Рита достала одну спичку, стараясь чиркнуть ею о коробок, но у нее не вышло. Вова усмехнулся, зацепил сигару зубами и встал позади нее. Рита снова вздрогнула, когда нос впитал в себя запах резкого одеколона. На этот раз он не показался ей слишком приторным. Пальцы Вовы потянулись к ее рукам, направляя. На шее горело его дыхание — умеренное и ровное, не то, что ее. Да и от самого Вовы веяло теплом — нет! — настоящим жаром. На ее лбу образовалась испарина. Вова схватил ее пальцы и поднес к коробку, резко заехав по нему спичкой. Он потянул ее руку чуть вверх, коснувшись кончиком сигары до огня. А затем затянулся.       Рита прикрыла глаза и резко оттолкнулась в сторону, когда перед ней заклубился дым.       С ней творится воистину что-то ненормальное.       — Чего так дергаемся? — будничным тоном поинтересовался Вова. — Столько времени не виделись, а ты даже не обняла.       Они стояли в противоположных сторонах коридора глядели друга на друга. Вова — чуть ехидно и слишком размеренно, а Рита — недоверчиво и чуть колко.       — Ты две недели не появлялся.       — Ты ведь сказала, что не хотела меня видеть. Соскучилась за это время, хм? Мнение свое поменяла, — еще одна затяжка.       — Прекрати шутить, — затребовала Рита, пытаясь мысленно составить первичную версию диалога. Нельзя ничего забыть, нужно снова собрать все вопросы воедино и не отставать от него, пока он не ответит. А он будет ерничать и сбивать ее с толку. — Где ты был?       — Дома, в спортзале, с пацанами, в подъезде…       — Ты понял о чем я.       — Да, — кивнул, — и поэтому тебе отвечаю. Но тебе не нравится мой ответ, Ритка.       — Почему ты не появлялся? — она постаралась расслабить лицо и унять дрожь в голосе. Нельзя показывать своей растерянности.       — Если соскучилась, так и скажи, — качнул он плечами, чуть наклоняя голову вбок.       Рита раздраженно цокнула и развернулась.       — Кажется, это ты меня потянул сюда. Мне ты не сдался, когда решишь нормально поговорить, тогда и подойдешь, — процедила она, готовясь возвращаться, но рука Вовы снова зацепила ее за локоть, разворачивая.       — Подожди, — снова посерьезнел он, но затем смягчился.       — Я жду, — нахмурилась она. — Так что, будь добр, начинай. Не до твоих игр мне.       — Ладно. Что хочешь знать?       — Где ты был?       — Я уже сказал.       — Почему исчез?       — Хотела, чтобы я зашел? Могла бы и сказать, я по соседству живу, если ты забыла.       — Что там произошло на песках? — в лоб спросила Рита.       Безмятежная улыбка испарилась. Вот и прекратились его игры. Теперь Рита посмотрит как он попляшет. Вова не был готов был к этому вопросу. Предполагал, что он прозвучит, но точно не думал, что так сразу и в лоб. Это выбило его из колеи.       — Давай, Вов, я жду. — Глаза сузились, внимательно глядя за каждой переменой на его лице.       — Неприятный инцидент.       — Это я уже поняла. А если точнее?       — Как ты у Желтого оказалась?       — Ты, будто, не знаешь, — усмехнулась. — Не меняй тему. Не прокатит.       — Толпой на нас напали, Марату ухо…       — Это я тоже знаю.       — Что еще хочешь услышать?       — Правду.       — Какую?       — Что. Там. Произошло?       — Ты меня перебиваешь.       — Потому что знаю, что ты пытаешься меня запутать. Говори прямо и не темни, как ты обычно любишь это делать.       Снова одна затяжка — долгая и крепкая. Вова чуть сморщился, а затем, столкнувшись с недовольным взглядом Риты, выкинул бычок прямо на улицу, пропустив в коридор морозный ветерок, вместо того, чтобы стоптать его подошвой.       — Я тебе говорил уже, что ты стерва? — усмехнулся он.       — Не припомню. Но точно помню, что назвала тебя идиотом. И смотря на твои неудачные попытки потянуть время, могу точно сказать, что не зря.       — Злая ты.       — А по-другому с тобой и нельзя, борзеешь сразу. Говори.       — Я все сказал.       — Почему тогда Валере так интересно то, что приключилось в тот вечер?       — Ты про что? — удивленно спросил Вова. Снова придуривается? По взгляду Рита поняла, что нет. Он ведь не слепой…       — Валера сам вынюхивает. Вов, ты что, слепой? — возмущалась Рита. — Совсем мозги отшибло тебе?       — Я, правда, не понимаю. Рит, ты о чем чешешь?       — Я не чешу! Это ты не догоняешь. На вопрос отвечай: че на песках приключилось? Какого хера ты мозги Желтому вышиб? Отвечай, мать твою, Вова! Я две недели никакая хожу, чтобы до сути докопаться, свой последний шанс не угроблю, чтобы тебе спокойной спалось… Отвечай, сука!       Вова отщепенился и, кажется, чуть вздрогнул. Будто до этого и вовсе не вспоминал про произошедшее. А Рита ненароком напомнила ему, вот и приходится Вове, бедному, все в голове возвращать и по кускам собирать.       — И не ври мне тут, мол, из-за девчонки, пожалел, решил отомстить — хер я тебе поверю! — она ухватилась за его плечи, чуть потреся. — Говори тебе говорю, говори! Почему ты Желтого убил? Что на песках произошло? Почему Валера об этом не знает?       Лицо побледнело, Вова чуть отскочил к стене, руки опустились. Рита продолжала его вжимать, чуть тряся.       Через миг Рита ахнула и сжалась. Сердцебиение прервалось. Внутренности сжались. Она ощутила спиной всю прохладу, что пропиталась в стену. Боязливо, еле дыша, она сглотнула ком. Вова развернул ее к стене — резко и почти больно. Вжал сильно, до жжения в лопатках. Рите стало страшно, по-настоящему. Так, как в прошлый раз на лестнице в подъезде, когда Вова взбесился. В нем что-то поменялось, сломалось, а затем изменилось. Очень сильно. Все его нутро истощало эту его новую сущность, которую он пытался скрыть под слоями улыбок и напускного спокойствия.       Что с ним такого произошло на войне? Что могло так сильно его поменять?       Глаза Вовы горели, почти искрились.       — Я сделал то, что был должен. И то, что…       Вова постарался смягчиться. Хоть немного. Понял, что перегнул. Слишком сильно.       — Рит, прости.       «Пацаны не извиняются» — пробегает в голове.       Рита вздыхает лишь тогда, когда Вова отступает чуть назад.       Он попросил прощения. Такие простые слова, легкие и короткие, но… Они многое значили. Намного больше, чем все то, что он сказал до этого.       — Я уезжаю, — объявила Рита. Он уже третий человек за вечер, которому она сообщает об этом.       — Куда? Зачем?       — Не знаю конкретно насколько, но могу сказать, что надолго.       — Почему?       — Я так решила.       — Шутишь ведь? Родители тебя так не пустят ведь…       — Нет, не шучу. Они лишь поддержали это решение.       Они сами так и решили — осталось недосказанным.       — Прям так и уедешь?       — Нет, — покачала она головой.       Рита не ожидала от себя такого. Не думала, что сможет это сделать, пересилит все свои чувства и решится. Втянув как можно больше воздуха в легкие, она раскрыла руки, уронила голову на плечо Вовы и сцепила ладони за его спиной. Он стоял ошарашенный, на миг застыл и не смог двинуться. Но спустя пару мгновений, придя в себя, почти сгреб ее в охапку, приподнимая. Рита прикрыла глаза, утыкаясь носом в свитер и цепляясь пальцами за спину. Это, может быть, их последняя встреча, и Рите, черт возьми, не хочется заканчивать все на отрицательной ноте. Если все закончится так, то пусть этот гештальт будет закрыт.       Вова был теплым, ужасно теплым, почти горячим. Его одеколон почти впитывался в нее через кожу, обещая застыть под ней навсегда. Пальцы скользили по спине, хватились за лопатки. Рита прикрыла глаза.       — Будешь скучать?       — Буду, — вылетело у нее быстрее, чем она смогла осознать.       Но в данный миг, стоя к коридоре в обнимку с Вовой, она забыла обо всем. О завтрашнем дне, о том злополучном вечере, о том, что они больше могут не увидеться. Ее утянули в детство. Теми потайными ходами, которые больше она не сможет разыскать. Туда, где был живой Эдик, игры на гитаре у костра и бесконечное лето. Туда, где у них не было проблем.       Вова сотворил множество ошибок. Она это знала. Но в этот миг отрешилась от них всех, решив: это уже ее не касается.       В голове крутилась одна истина — для нее больше он не виновен ни в чем. Пусть на том и кончится все.               — И, Вов…       — Что? — почти промурлыкал он.       — Сбрей ты уже эти усы.              — Денис, — вывел его из мыслей голосок Наташи. Денис сразу заулыбался и обернулся.       Наташка была в чуть нелепом платьице. Скрутила волосы в объемные кудри и собрала их в хвост. Вполне себе неплохо, можно сказать.       — Слушаю тебя, Наташка, — отозвался он.       — Ты Вову не видел? Его уже минут десять нет.       Видел, еще как видел. Но лучше, честное слово, не видел бы.       — Они с Ритой поговорить отошли, — объявил он, будто его это совсем не беспокоило.       Сменилась песня. Переключили на медляк. Можно было бы позвать Риту, но…       Денис готов был проклинать себя за то, что позволил Рите отлучиться поговорить с этим Суворовым. Ну что за чертовщина, а? Сам ведь знает чем все обычно заканчивается, когда дело касается этого Вовы. Одни проблемы от него. При том, у Риты, а не у него самого. Нужно было, все-таки, за ними поплестись, а не послушно ждать в зале.       Вот же идиот…       — А они знакомы? — удивленно округлила Наташа глаза.       Знала бы она еще как…       — Да. Соседи, вроде, — отмахнулся Денис.       — А…       — Наташ, потанцевать хочешь? — врезался он, предвещая десятки вопросов из ее очаровательного рта. Слишком он не в духе, чтобы беспристрастно рассуждать о связях Риты и Вовы. Да и после всего того, что ему рассказала Рита — поддерживать лицо было сложным делом. — Пока твой Вова не пришел.       Один стресс, ей-Богу.       Не дожидаясь ответа, Денис утянул Наташу.       Наташа танцевала недурно, даже очень хорошо. Была пластична и вполне податлива. Денис один раз закрутил ее, чуть натянуто улыбаясь. Обстановка его не сильно устраивала. Людей много, шумно, прямо как он и любит, но что-то не то совсем, не хватало чего-то. Он лениво обвел взглядом зал, почти не вслушиваясь в песню. Взор на пару мгновений зацепился за того паренька, которого они повстречали у входа. И за ту девчонку. Денис не знал откуда эта мысль родилась у него в голове, но ему показалась, что речь в рассказе Риты шла именно о ней. Да и до этого сказала она, что эта девчонка здесь будет. Реально зашуганная она какая-то и напряженная. Точно она.       Как она после случившегося отойти хоть смогла?       Денису показалось, что внутри поскребли кошки.       Каким ублюдком нужно быть, чтобы так над ребенком поиздеваться? Ей ведь… сколько? Лет четырнадцать на вид, даже младше Риты. А что, если бы такое с Ритой случилось? А он даже помочь бы не смог.       — Денис, больно, — ойкнула Наташа.       Денис сразу ослабил хватку.       — Прости, Наташ, мой косяк, — он чуть стыдливо опустил взгляд и виновато улыбнулся.       — Напряженные вы все сегодня, — подозрительно объявила она. — Что стряслось-то?              — Да так, ничего, мелочи, — отмахнулся он. — Давай, покрутись еще разок.              — Станцевать хочешь?       — Нет.       — Хочешь, — решил за нее Вова, потянув вперед. Рита ахнула и почти полетела вперед, но вовремя затормозила и хватилась за плечи Вовы.       — Я плохо танцую, — лениво вторя движениям Вовы, объявила она.       — За мной повторяй просто.       Из колонок играло «Я хочу быть с тобой. Рита не могла решить нравится ей эта песня или нет. Больший уклон делался на «да», но что-то внутри неприятно кололо.       Но я хочу быть с тобой.       Она прижалась к Вове. Совсем как на его выпускном. Это был последний и первый раз, когда они танцевали медляк. Вова гладил ее по рубашке, а Рита медленно повторяла за ним. Это их последний танец. Сегодня все было неправильным и странным, пусть этот день останется таким. Впишется в ее жизнь и станет тем самым «странным» днем или «днем наоборот».       Я хочу быть с тобой.       Она чуть улыбнулась, заметив Дениса. И как долго он смотрел в их сторону?       Я так хочу быть с тобой.       Денис танцевал с Наташкой. Он подмигнул ей, заставив улыбнуться. Брови Риты взлетели чуть вверх, а губы изогнулись в игривой усмешке. Денис высунул язык. Вот же…       Я хочу быть с тобой…       «Я хочу быть с тобой» — одними губами подпел Денис.       … И я буду с тобой.       «И я буду с тобой» — допела Рита.       Зарема почти подскочила к окну, перебудив Наташку и Вову. Те сонно отлепили глаза, недоуменно вглядываясь вперед.       Схватившись за створы, Зарема резко раскрыла окно, чуть не разбив стекло.       Ей-богу, с утра пораньше, ну что он творит, а? Сколько время? Полседьмого — да кто ей даст сегодня выспаться? Он же еще всю общагу разбудит, потом косые взгляды на себе она будет ловить. И не объяснишь же потом людям честным, что это друг твой неугомонный стучится к тебе в окно, чтобы… что?       Босым ногам было холодно, Зарема вздрагивала и почти шаталась.       — Ты совсем с ума сошел, барашек? Время видел? А ну вали отсюда! — прокричала Зарема.       Денис стоял у машины, чуть помятый и измотанный, будто всю ночь не спал. Все по кудрям у него можно определить — не причесаны и не убраны назад — всю ночь дебоширил. Расчесаны — спал пару часов. А если и убраны, и расчесаны, и уложены — выспался, да еще как. В данном случае он и вправду походил на барашка, а волосы его качались из стороны в сторону под струями морозного ветра. Даже здесь, в комнате, Зарема стучала зубами. А что там — на улице? Холодрыга та еще. Тем более, какие сугробы выпали за ночь. А вот Денис стоит себе спокойненько на застывших хлопьях снега и попрыгунчика из себя строит, руками махая.       Да что это с ним?       — Зарема, спускайся!       — Нет! — прокричала она. — Я спать хочу, у меня законный сон!       — Кто это там? — простонал Вова, привставая с кровати и потягивая свою тельняшку вниз. Он схватился на усы и потянул из чуть вниз. Лучше бы уж просто сбрил, честное слово.       — Денис это что-ли? — протирая глаза, сиплым голосом поинтересовалась Наташа.       Дурдом — никак иначе описать нельзя.       — Зарема!       — Что? — завопила она. — Говори уже!       — Рита пропала, — с выдохом объявил Денис.       Зарема задела рукой горшок с цветком. Сердце пропустило удар.              — Вов, — подскочил к ним мальчуган, как только кончилась песня. Рите он показался смутно знакомым…       Точно ведь! Они с одной школы. А еще он на прошлом дискаче к Ирине Сергеевне подходил.       С другой стороны в их сторону двинулись Наташка и Денис.       — Не сейчас… — начал было Вова.       — Ты в розыске, — объявил мальчуган. Совсем тихо, за спину ему. Но Рита это заслышала и почти вздрогнула.       Взгляд Вовы сразу переменился и стал серьезным.       — Я…       — Пусть и мне все расскажет, — затребовала Рита, хватаясь одной рукой за плечо Вовы, а второй за локоть мальчишки, который удивленно уставился не нее. — Будь добр, хотя бы сейчас объяснись.       — Рит, не время сейчас…       — А-ну пусть говорит!       Родители не стали бы его сдавать — это точно. Денис не успел бы позвонить в милицию, это тоже точно. Тогда как? Она ни словом не обмолвилась еще с кем-то. Но… как?       Вова раздраженно вздохнув, указал рукой в сторону и, махнув Наташке с Денисом, провел мальчугана и Риту за колонны. Хуже и так уже быть для него не может. Будь что будет. Он, стараясь скрыть напряжение, начал:       — Так че там?       Рита не могла поверить в то, что Вова без пререканий потащил ее с собой. Слишком много странностей приходится на ее долю за сегодняшний день. Да и слишком все по маслу идет.       Мальчишка недоверчиво взглянул на Риту, но встретившись с кивком Вовы, начал:              — Ильдар, опер тот, говорил, чтобы тебя караулили везде.       От шока она даже не смогла сразу осознать, что речь о том самом Ильдаре. Она тупо вглядывалась в равнодушное личико мальчишки и не могла догнать. Но когда к ней пришло осознание, она с трудом сдержалась от того, чтобы не разинуть рот и не охнуть.       Ильдар Юнусович?!       — В качалке, в доме, в подвале тоже, там ждут.       — Это он тебе сказал? — скрывая свою нервозность, почти елейным голосом уточнил Вова.       — Нет… — замялся мальчуган. — Он по телефону говорил, я услышал.       Вова отвернулся и вздохнул. Рита уперлась об колонну, стараясь собрать все мысли воедино, но у нее не получилось. Значит, Ильдар Юнусович, вы и сами безупречно справились? Захотелось усмехнуться и похлопать — почти искренне. Умно, Ильдар Юнусович, воистину умно. Чего-чего, а этого у него не отнять — все под себя сможет нагнуть. Любым делом сможет крутить. Да так мастерски! Ух, аж обзавидоваться можно. Вот и понятно теперь че вы от дела ее отстранили.       Это была огромная, жирная жопа. Теперь уже для Вовы.       — Ты че делать думаешь? — обратилась она к Вове.       Он прикусил губу и пожал плечами.       — Домой тебе нельзя.       — В качалку тоже, — добавил мальчуган.       — Это я уже и сам понял, непризнанные вы гении.       — Вов…       — Придумаю что-то, — последний раз уведомил он ее.       Рита не стала упираться и лезть. Больше она ему помочь не в силах. Но… почему тогда что-то внутри щемит?              — Ты весь вечер пропадаешь, хотя сама меня и позвала, — ухмыльнулся Денис, когда Рита оказалась возле него.       — Прости, — чуть нервно ответила она. — Странный вечер, до ужаса странный.       — Стряслось что-то снова?       — Да, — кивнула она.       — Спрашивать стоит? — он уронил голову чуть назад.       Мало что могло его теперь удивить. Уже тот факт, что Рита шаталась с человеком, которого проклинала несколько лет, о многом говорит. Все за миг переменилось. Полностью и бесповоротно. Денис не знал как на это реагировать, но решил не лезть. Особенна та ситуацию… Ему просто хотелось верить, что Суворов сделал это лишь из-за девчонки. Но если вслушаться в слова Риты, можно предположить, что причина другая была. Мысли о рассказанном ею он прекрасно отодвигал и строил из себя дурочка — пусть так и будет. Он дал слово и он его сдержит, как бы трудно это не было.       Сколько убийц сейчас в этом зале? Точно не один Суворов. Каждый третий из них хоть раз кого-то до смерти да и забыл. И человек умер не быстрой смертью, далеко не быстрой. Прямо как брат Риты. Тогда зачем ему строить удивленные глаза и с осуждением коситься на этого Вову, кто из них лучше?       — Думаю, у тебя пойдет сбой в системе, если ты решишь узнать еще и об этом, — постаралась она усмехнуться. — И так ты за этот вечер получил больше шокирующей информации, чем некоторые за всю жизнь.       — А ты попробуй.       — Вову арестовать хотят.       — Еба-а-а-ать, — протянул Денис.       — Еще какой «еба-а-а-ать», Дениска, — кивнула Рита.       Перед ними прошлась стайка девчонок, перешагивая с одной ноги на другую. Среди них он заметил Наташку, которую в моменте из круга вытянул Вова. Уходят уже?       — Рита?       — Да?       — Это та девчонка?       — Ты про кого? — прервал он ход ее мыслей. Рита в последнее время часто уходит в себя.       Денис в моменте ощутил себя сплетником, но решил, что сможет дать себе такую маленькую разминку. Да и он ведь не будет об этом кому попало трепаться. Просто… он не знал откуда у него такой интерес к этой истории. Но после рассказа Риты все внутри на миг перевернулось. И эта часть задела его явно больше, чем убийство очередного группировщика.       — Про… Тот вечер.       — Да, — коротко кивнула она, улыбаясь мимо проходящей девчонке, что в моменте обернулась к ним. — Я из-за нее сегодня пришла.       — Ей сколько?       — Лет четырнадцать, не больше, — Рита говорила спокойно, но в голосе проглядывали хорошо скрываемые нотки ярости. Она еще остыла после этих событий. Да и как здесь остыть?       — Ты помнишь того, кто это сделал? Сможешь опознать?       — Да, — кивнула. — А что?       — Да так, ничего, — отмахнулся Денис.       Стайка девчонок вмиг рассеялась. Он обошел взглядом весь зал и зацепился за группу девочек, что сошлись у колонны. Невольно нахмурившись, он проследил за их взглядами. Внутри начало зарождаться какое-то напряжение. Неужели…       В моменте ока рядом с Ритой образовалась девчонка, что шепнула той что-то на ухо.       Все взгляды сошлись на той самой девочке. Низенькая, тоненькая, с пухленькими губками и двумя пугливыми омутами вместо глаз. Денису она напомнила крольчонка.       Рита напряглась и проглотила ком в горле. Резко схватив девчонку за локоть, она прошептала ей что-то в ответ. Когда та засомневалась, Рита до боли сжала ее локоть, заставив ту вжаться в колонну и сползти чуть вниз. Рита была зла, очень зла, почти взбешена, а это далеко не хороший знак. Особенно — для девчонки. Денис удивленно накренил голову, не зная что делать в данном случае — Рита не была из тех девчонок, что лезут к другим с кулаками. Зная Риту, без причин она не станет калечить кого-то. Да и с причинами…       Да какие к черту причины, она же сейчас девчонке руку открутит!       Денис подскочил к ним, стараясь отцепить Риту от девчонки.       — Девчонку отпусти, Рита, — шикнул он. Люди начали оглядываться, но это сейчас беспокоило его меньше всего.       — Если имя не скажешь, я тебе и волосы вырву, дура! — зашипела она, стараясь второй рукой ухватиться за волосы. — Отпусти меня, Денис, живо!       — Лиля это! — заплакала девчонка. — Не нужно волосы…       — Что за Лиля? — затребовала она. — А ну вставай и покажи.       Такой злой Риту он не видел еще никогда.       — Рита, пожалуйста, успокойся…       Его никто не слышал.       Девчонка приподнялась, Рита усилила хватку. Денис уже было готовился разнимать их по полной, но этого не потребовалось.       — Она? — нахмурилась Рита. — Девушка Валеры?       — Кого? — вжалась.       — Турбо, блядь.       — Да, — всхлипнула девчонка.       Прямо перед ними пробежала та самая девочка.       — Айгуль! — закричала Рита вслед. — Айгуль, стой!       Айгуль выбежала по ступенькам вниз, в тот самый миг, когда Рита готовилась было погнаться за ней, ее перехватили. Там же схватили того самого паренька, с которым танцевала Айгуль. Рита, пытаясь высвободиться, забилась в его руках, почти ускользая — ударила неизвестного парня по колену, толкнула того локтем, уже готова была быть головой. Так Рита напоминала пойманного в капкан зверя, который готовился загрызть себе лапу, чтобы вырваться. Денис силой отцепил Риту от парня, чуть не заехав второму по лицу. Все произошло настолько быстро, что он даже не успел все осознать, но понял — Рите нужна помощь.       Рита заехала парню по лицу со всей силы, смачно, кулаком, да там, что он отлетел чуть вбок, хватаясь за щеку. Скрежет челюсти прозвучал даже на таком расстоянии. Парень выплюнул кровь вместе с зубом на кафель. Денис тупо усмехнулся, желая похвалить ее за удар. Но понял — не тот случай. И не то время.       Лицо Риты горело красным. Крылья носа вздымались, на лице играли желваки. Она была в ярости, настоящей, нескрываемой и неутолимой.       Рита прокричала — нет, завопила — со всей возможной ненавистью:       — Валера, ты — уебище!       Если он мог проглотить удар по лицу вместе с кровью, то оскорбление — точно нет. И это знали все.       Он подействовал моментально. Кровь прилила к голове, руки сжались. Денис резко схватил названного Валеру за плечи, потянув назад, когда он вскочил на Риту. Валера постарался перекинуть его через плечо, но Денис заехал тому по колену, опуская на землю и направляя весь свой вес. Хоть как-то выиграет время, ведь если будет настоящая драка…       Об этом лучше не думать.       — Беги, Рита, беги! — прокричал Денис уже вслед Рите. Лучше бы она успела догнать Айгуль, ох, лучше бы успела.       Да, день был воистину странным. Но по-своему прекрасным.       — Айгуль! — прокричала Рита, когда Айгуль словила очередной снежок в спину. — Айгуль, стой!       Рита позабыла обо всем: о куртке, что осталась в гардеробе, о лютом холоде, о Денисе, что сейчас удерживал Валеру. Мысль о Валере вызывала особенную ярость. Да как он посмел?! Нужно было его ножом пырнуть, а не по лицу заехать. Ублюдок. Да чтоб его глаза птицы заклевали. Но в первую очередь Рита забыла о том, что дерьмово бегала. Очень и очень дерьмово. Но даже эта мысль не могла остановить ее от погони.       Очередной снежок теперь прилетел не в Айгуль, а прямо в ее макушку. Разгоряченная, она остервенело заорала, обернувшись в сторону людей:       — Сосите мой хуй, уебки, как это ваши мамаши делали, шлюхины ублюдки!       Усмешки и оры вмиг прекратились. Повисла полная тишина. Снежок выпал с рук одного из мальчишек.       Понимая, что в этот момент она может полностью лишить их дара речи, она вдогонку вкинула:       — С чушпанами ебались ваши матери, пидорасы, и гомиками были ваши отцы, бляди!       Она представила, какую затрещину ей бы сейчас влепил Вова. Но завидев то удивление, что вырисовалось на лицах парней и почти оскорбленное недоумение отобразилось на лицах девчонок, она радостно улыбнулась и продолжила свою погоню.       Как же на душе может стать теплее и светлее от нескольких матерных слов… Не зря говорят: русский мат всем матам мат. Там ей Эдик говорил, хоть и запрещал выражаться.       Ноги несли ее быстрее, чем когда-либо. Впереди виднелся силуэт Айгуль, который то приближался, то отдалялся. Перед глазами клубилось неровное дыхание, в груди бешено билось сердце, а под ложечкой начинало сосать. Но все это было неважно. Хруст снега под подошвами, желтый свет фонаря и подрагивающая фигурка Айгуль — это было единственное, что Рита различала перед собой. Все остальное ушло на второй план.       Лишь бы успеть...       — Айгуль! — снова прокричала она. — Стой ты! Я бегать уже не могу, — чуть затормаживая, выдохнула Рита. — Стой, блядь!       Айгуль не обернулась. Еще больше задрожала и склонилась. Но зато остановилась.       Горло и нос горели. Рита не могла дышать, поэтому почти плелась к Айгуль, молясь, чтобы ноги смогли вынести еще эти два метра.       Вот уж забег у нее, конечно. Сразу в Олимпийскую сборную можно идти.       — Айгуль, я…       Рита не знала что говорить. Просто не знала. Не знала даже зачем погналась — само нутро затребовало от нее этого.       Как в такой ситуации успокаивают? Не переживай, все хорошо, просто Валера этот распиздел всем, что тебя изнасиловали и теперь тебя все будут ненавидеть. Но ты не боись, это все мелочи, скоро все забудется. Когда забудется? Ну… Через лет десять, когда ты куда-то переедешь, сменишь имя и фамилию. Мелочи, говорю же.       Рита хлопнула себя по голове. Что за чертовщина у нее в голове? Совсем с ума сходит…       — Айгуль, иди сюда. — Айгуль всхлипнула. — Айгуль, иди сюда, — встав прямо за ней, снова попросила Рита. Айгуль послушалась — медленно и аккуратно обняла ее со спины, утыкаясь Рите в грудь. — Все будет хорошо, все будет хорошо…       — Они все знают, — прошептала она. — Они все!       — Да, — призналась Рита. — Но… все будет хорошо.       — Не будет, — еще крепче вжавшись к ней, взвыла Айгуль. — Не будет!       — Айгуль… Айгуль, смотри на меня, — затребовала Рита. — Смотри на меня. Да, прямо в глаза. — Айгуль подняла взор. Рите было сложно подобрать слова, смотря в ее глаза — большие, светлые, полные слез и нескрываемого отчаяния. — Ты ни в чем не виновата. Ни в чем, слышишь? Давай, кивни. Кивнула — молодец. А теперь скажи: я ни в чем не виновата. Скажи, давай…       — Не могу… — снова опустила она глаза, вздрагивая плечами.       — Смотри в глаза! — снова затребовала Рита. — Давай, подними свои глаза и скажи. Ты сможешь. Айгуль… Вот так. А теперь скажи. Я-ни-в-чем-не-виновата.       — Я… ни в чем не виновата.       — Вот так, давай еще раз.       — Рита…       — Скажи!       — Я в ни в чем не виновата.       — Вот именно, Айгуль, — закивала Рита. — Ты — ни в чем не виновата. Даже не смей так думать. Поняла меня? — Она схватила Айгуль за щеки, приподнимая той голову. — Не забывай об этом. А этот… Колик… Он понесет свое наказание. Поняла? И они все — полные кретины, которые даже твоей волосинки недостойны. Поняла? Кивни. Молодец. Не смей даже думать, что ты виновата. Не смей!       Это было единственное, что она могла сказать. Единственное, что пришло ей в голову. И единственное, что она успела озвучить, прежде чем заметила перед собой черное жигули и вышедшего из него Матроса. Рита подействовала быстро, почти молниеносно — откинула Айгуль в сторону, прямо в сугробы, перебежала машину и готовилась было перейти на другую сторону дороги, чтобы отвлечь его на себя, как поскользнулась и стукнулась прямо головой.       Последнее, что она ощутила — это струи крови, стекающие по лбу, и руки Матроса, что затолкал ее на заднее сиденье.       Не день, а полная подстава.