Солнечные полосы

Ильдар Юнусович ушел ровно за десять минут до возвращения мамы. Для обговорения всего остального он обещал позвонить в четверг, к ужину. Предлог обещал придумать сам, если телефон возьмет кто-то из родителей. Рита считала себя идиоткой, которая собственноручно поддалась на его провокации. При том, под его же удивленный и ошарашенный взгляд. Сам не думал, что она так легко согласится. Но как бы мозг не подсказывал ей того, что за всем этим ей прилетит, сердце — да будь оно проклято! — твердило: так будет правильно. То, что начал Эдик — должно закончиться. Она не знала большей части всего произошедшего. А Ильдар Юнусович мог ей помочь не только с поступлением, но еще и с ответами на вопросы, которые у него точно были. И он на них ответит. Захочет или нет — не важно. Про куртки он узнал у охранника ДК, которому повелел докладывать ему о каждом посетителе. На вешалках остались висеть лишь три курточки. Одну так и не забрали. А про две другие и так все известно. Больше всего в жизни она боялась двух вещей: попасться Матросу и навсегда застрять в Казани, прожив жизнь своих родителей. Это ужас во плоти и кошмар, худшее, что может произойти. А благодаря предложению Ильдара Юнусович она сможет выбраться из этого пагубного круга, расширив границы своего восприятия, мира, ощущений. Сколько всего же есть в мире, чего она не знает и не видела… За мечту нужно бороться. Даже рисковать. И жертвовать чем-то. А иногда — и кем-то. Среда наступила быстро. Родителей она просто поставила перед фактом прямо перед приходом Заремы и Дениса. Отец лишь пожал плечами, а мать не смогла ничего предпринять, ведь прогонять гостей было не в ее репертуаре. И после «ты у меня еще получишь» она не была ни на что способна. Рита почти вцепилась в друзей, когда те перешли порог дома ближе к шести вечера. Денис ждал Зарему после смены, чтобы они вместе на его батиной машине приехали к Рите. Мама также радостно встретила гостей, предлагая им пройти на кухню, но те отказались, быстро ретировавшись в комнату. Особенно хорошо мама растаяла в тот миг, когда Денис из-под пазухи достал обертку горького шоколада и ее любимое кофе. Та, на радостях, и вовсе позабыла и о болезни дочери, и о ее афера, и о том, что Денис не очень-то ей и нравился. Как же легко задобрить эту женщину. Рита бы не удивилась, если бы после этого случая она и вовсе вычеркнула бедного Третьякова из своего списка «не доверяю». Зарема, как делала обычно, запрыгнула на кровать, перекачиваясь на бок, Денис уселся на ковре, а Рита прислонилась к тумбочке близ изголовья. Впервые за несколько дней она почувствовала себя реально счастливой. И спокойной. Практика — самый ужасный период в жизни любого студентка-медика. После Гистологии и Анатомии, конечно же. Ну и Федора Степановича — отдельная боль и наказание для напористой Заремы, чье терпение держалось лишь на соплях. Она бранила его как могла при каждой встрече, и каждый их диалог начинался с: «Знаете, че этот очкастый мне сказал?». Рита съеживалась, боясь того, что и ей в будущем может попасться подобный фрукт, а Денис усмехался и качал головой. И вот сейчас все началось с того самого: — Он совсем охренел, а вам отвечаю, ишәк, — выплевала она, проходясь аккуратными ногтями по поверхности покрывала. — Говорит мне: «А вы точно своими силами поступили?». Нет, ишәк, через постель ректора. Рита засмеялась, всматриваясь в сморщенное смуглое личико подруги: на высоком лбу образовались складки, а большие черные глаза сузились; пухлые губы сжались. Она, услышав о болезни Риты от Дениса, сразу вознамерилась приехать — отслужила лишь половину дежурства, а затем, договорившись с одной из медсестер, выскочила из больницы. Денис не стал говорить Зареме, что «болезнь» числилась лишь официально, а не фактически. Столкнувшись с усмешкой Риты и хныками Дениса, Зарема заехала второму по голове, а из рук первой вырвала стопку лекарств, которую собрала с утра. Но и отошла она быстро. Уже через минут десять все слушали про очередную ее неделю, в течение которой она чуть не окочурилась. — Не подавай нашей выпускнице плохой пример, а то решит еще повторить, — съязвил Денис, на что снова удосужился пинка в бок от подруги. — Зарема, блядь, больно! — Слова подбирай, Дениска. Знали бы они, что ей вчера предложили… Безопаснее даже через постель ректора. — Так что, Зарема, когда свадьба? — Спросила Рита и сразу столкнулась с уставшим вздохом Заремы. — Никогда! — Зло и категорично заявила она, отворачиваясь от них. — Козел он. — Что теперь с ней? — С еле скрываемой улыбкой обратилась Рита уже к Денису. Он прошептал: — На ужин к ее родителям опоздал. — На тридцать четыре минуты! — воскликнула Зарема, снова поворачиваясь к ним. — А сам даже не предупредил, энгрэ бэтек. За эти пару дней произошло больше, чем за весь месяц. Зарема и ее Малик готовились к свадьбе не меньше двух месяцев, да вот все не получалось: то поссорятся, то бабка жениха при смерти, то мать невесты уедет к сестре по ее болезни. А то просто возможности нет. И, вот, как сейчас: снова поссорятся. — А причину ты узнала? — приползла к краешку кровати Рита, становясь ближе к ней. — А ее и быть не может, — категорично заявила она. — Не можешь — не обещай. Не можешь приехать вовремя — предупреди. Как же мне стыдно перед родителями стало… — цокнула. — Теперь пусть она скажет, что ее родители сказали, — присоединился к ним Денис. — Давай, Зарема, скажи. — И что они сказать должны были? «Ничего» сказали. И все. — Чтобы ты понимала, — снова влез он, — они даже ей не стали ничего говорить. А она все равно истерику закатила. Рита и Денис захихикали под «Вы не поймете!» подруги. — У меня тоже новости, — резко посерьезнела Рита. — И далеко не самые хорошие. — Кстати, об этом: слышал, что там драка прошла в тот день в ДК. Ты так и не сказала — к тому моменту ушла уже? — Встревоженно поинтересовался Денис. Красивое лицо нахмурилось. Рите нравилось на него смотреть. Как же хорошо сидеть в кругу друзей, как бы то тривиально не звучало. — Что за ДК, что за драка? Вы без меня пошли? — Крутила головой Зарема, не понимая, что происходит. И Рита объяснила. А Денис дополнил. Лишь после этого из ее уст прозвучало: — Вы спасены. — Так что за новости? — спросили у Риты. — Давайте так… — она тяжело вздохнула. — Вы только спокойны будьте, хорошо? — Они кивнули. — Такое дело… Блядь, пизда мне! — Искривила лицо, падая головой на край кровати. Зарема сразу привстала, опускаясь рядом с подругой, а Денис удивленно накренил голову, роняя кудри на покрывало, чтобы заметить выражение лица Риты. — Что там? — взволнованно спросила ее Зарема, хватаясь за ее плечи. Понимая, что переигрывает, она отняла голову от кровати, снова заявляя: — Во-первых, вернулся Вова, — друзья синхронно ахнули, переглядываясь. — А во-вторых, я кому-то не тому дорогу в тот день перешла. Уголовнику какому-то. И пизда мне теперь. Что удивительно, все внутри было спокойно. Ее эмоциональный монолог не сопровождался настоящими переживания. Возможно, она уже сумела успокоиться, а, возможно, рядом с друзьями ощущения совсем другие. — Тот самый Вова? Рита кивнула Зареме. — Какому уголовнику ты дорогу перешла? — Без понятия, — призналась она Денису. — Кликуху лишь знаю: Матросом звать. Уродливый, блядь, как Гоблин. И жирный как медведь. Морда перекошенная. Урод тот еще, хер с кем-то спутаешь. — А как это произошло? — Продолжил он. — Я твою макушку заметила в толпе и решила за тобой пойти, скучно мне было. И на него столкнулась. Извинилась. А он как за руку хвать — все, — Рита продемонстрировала данную картину перед ними, театрально схватив себя за руку. — Начал чет трещать, я не догоняла, потом за волосы схватил и… — Ты почему меня не позвала?! — Взвинченно и почти зло воскликнул Денис. Крылья носа вздымались. Рита промычала что-то невнятное. К ним вмешалась Зарема, погладив Третьякова по плечу и наклонившись в Рите: — «И»?.. — Тут Вова появился… Помог, — нехотя призналась Рита, обнимая себя за плечи. — А он откуда взялся? — Чуть успокоившись, но не менее шокировано спросил Денис. — Мимо проходил? — Нервно усмехнулся, стараясь разрядить обстановку. — Я с ним пошла туда… — Что?! — Снова прозвучало синхронно с обеих сторон. — Объясню… — Ты уж постарайся, — прыснула Зарема. — Он в субботу с Афгана вернулся, — начала она, проходясь языком по зубам. А затем ойкнула: — То есть, в пятницу. Пардон. Когда от тебя возвращалась, мы с ним у подъездов встретились. Он весел был, а я злая и ошарашенная как черт. Вот и наговорила всякого. Не то, чтобы жалею, но перегнула сильно… — они молча слушали. — В субботу он заглянул. Сначала с утра, когда меня не было — я ему сказала уйти до моего прихода — а потом вечером. Ну и потащил он меня на дискач тот. Маму уговорил, а мама меня перед выбором поставила: две недели дома или с ним. — Как же Рита устала повторять об этом условии всем. Скольким она уже рассказала? — Мы пошли, срались всю дорогу, там срались, я Дениса заметила, подскочила, а его нет. Уже сгрустнула, а он сам появился, — она улыбнулась, проведя пальцами по кудрям друга; тот потянулся головой к ладони. Какие же мягкие… — А потом что? — Закусив ноготь, нервно поинтересовалась у нее Сагиева. И Рита рассказала, все рассказала. Без утайки. И про Вову, и про Виктора Андреевича, и про болезнь. И даже про Ильдара Юнусовича. Но не стала упоминать о его предложении и ситуации с Эдиком. Лишь о ноже и его предостережениях. И ее слушали. Молча, внимательно. Ни разу не перебили. Зарема округлила свои и так огромные глаза, обняв колени, а Денис задумчиво хмыкнул, смотря куда-то в пол. Ушли они лишь в десять вечера, успев за это время и чай попить, и помолчать, и посмеяться. Но о чем бы больше не заходила тема, всегда возвращалась к этому. Зарема долго обнимала Риту, а Денис гладил по плечу, иногда заправляя ее пряди за ухо. Ситуацию с Вовой они восприняли особенно бурно, но ничего конкретного говорить о нем не стали. И, тем более, не осудили ее. Рита была рада такому стечению обстоятельств, но в глубине души желала того, чтобы они побранили Вову, оскорбили, а не просто промычали что-то, намотали круги по комнате и бросили несколько шокированных взглядов на нее. Они обещали собраться у нее снова, теперь уже в воскресенье. И не просто собраться. А с гитарой. Денис отлично играл, а Зарема хорошо пела, хоть и иногда фальшивила. А Рита… А Рита лишь слушала. С горящими глазами и почти детским интересом. Спать впервые за эти пару дней Рита ушла со спокойной душой. В четверг Ильдар Юнусович, к ее удивлению, не позвонил. А к утру пятницы ее настигла новость о том, что Вова в больнице. Вечером, в пятницу, им позвонили. Телефон взяла мама, но сразу же окликнула Риту. Это был Ильдар Юнусович, что извинившись, предупредил о том, что место встречи пока назначить не может — времени нет. Обещал снова позвонить через пару дней, чтобы точно назначить встречу. Рите оставалось лишь пожать плечами и согласиться. Мама сразу начала расспрашивать кто это был, а ей ничего не оставалось, кроме как уклониться от ответа. На этот раз Ильдар Юнусович не придумал предлог. И Рита сумела лишь пообещать недовольной матери, что расскажет все на следующей неделе. В воскресенье Зарема и Денис не смогли прийти — у одного завал на учебе, а у второй ночная смена, перед которой ей нужно выспаться. Вот это ее сильно расстроило. Очень сильно. Вова, что неудивительно, к ним не захаживал. С самого воскресенья — удивительная вещь. Не то, чтобы Рита расстраивалась, скорее наоборот, но у нее назрело к нему несколько вопросов, которые могли чуть утихомирить ее любопытство. Голову все не покидали слова Ильдара Юнусовича: «Он работал на милицию». Такое короткое предложение, а сколько в нем смысла. В первую очередь — для нее. Сколько всего это меняет. Но в одном Рита была непреклонна: таять к Вове — дело глупое. Это не отменяет того факта, что он группировщик и занимается Бог невесть чем. Если даже Эдик старался его подставить, значит, было за что. И сидеть, ломая себе голову, зачем она согласилась, Рита не станет. Она поступает правильно. Скольким людям эти люди ломают жизни, считая себя чуть ли не за Богов? Сотням, тысячам. И если она сумеет хоть каким-то образом сократить популяцию этих ублюдков, то… То «что»? Что изменится? На их место придут другие. И все вернется на круги своя и… Вова не виноват в смерти Эдика! Блядь! Не думай об этом. Не он завлек Эдика во все это, а Эдик сам… Блядь! В школу она пошла огурчиком. Раз Вова не объявился и не сказал не появляться еще неделю — можно и пойти. Да и заколебалась она сидеть дома. Что там, дома? Скоро можно на стену лезть и в голос рыдать. И с родителями перессориться. Опасное это дело — дома торчать. Так и озвереть можно. Если в понедельник Рита почти бегом добежала до школы, осматриваясь по сторонам и не срезая пути, а домой и вовсе неслать чуть ли не галопом, то к среде успела успокоиться. Как он ее найдет так запросто? Вова утрировал безбожно, наверное, запугать ее захотел, чтобы она осторожнее была. Спасибо, конечно, но отказываться от жизни полноценной ей еще рано. Было шесть уроков, одна внеурочка, с которой Рита благополучно сбежала — математики ей мало! — и поход в библиотеку. Еще в декабре она откопала пару книжек по журналистике и периодически приходила почитать. Домой она отправилась ближе к пяти, хрустя жесткими подошвами по застывшему снегу. Темнело. Небо окрашивалось в алые оттенки, на горизонте виднелись пучки облаков, готовые прикрыть за собой солнце. Рита вдыхала морозный воздух, выпуская пар. Ровные колоды домов встроились по обе сторону улицы. Рита шла по тротуару, невольно вглядываясь в лица людей. Шум машин звенел в ушах. Она заметила, что холод начал отступать. Буквально неделю назад температура не поднималась выше одного градуса, а сейчас она поползла вверх. Уже совсем скоро весна… И все станет легче. Ровно неделю. А затем экзамены, вступительные, универ… Интересно, врал ли Ильдар Юнусович? У нее не было сложных задач. Всего лишь сливать некую информацию. И нужно составить списочек людей. С этим и вовсе проблем не будет. Но что, если ее поймают? В горле образовался ком. Не поймают. Уж она постарается. А если и поймают… Рита чуть не взвизгнула, когда ее словили за плечо. Она инстинктивно замахнулась, даже не оборачиваясь. Сердце бешено застучало в груди. Рука остановилась лишь в последний миг. — Ты совсем больной? — Оттолкнула она от себя заржавшего Марата. — Тварь! — Почти выплюнула, все же вмазав ему со спину. Он пуще прежнего засмеялся, уклоняясь от второго ее удара — теперь в затылок. — А ты истеричка, — заключил он, уворачиваясь теперь от третьего замаха. — Хорош уже бить! Тварь! Настоящая тварь! Как можно так пугать? У нее ведь чуть сердце не вылетело из груди, так застучало. Да и зачем со спины красться? Зачем ловить? Нельзя просто окликнуть? Она опустила руки, крепко вжав пальцы в ладони. Ноздри вздымались, Рита направила на Марата самый свой недовольный взгляд: — Просто обратиться нельзя? Нахера за руку дергать? — Я тебя три раза окликнул. Думал, все, оглохла, — всунув руки в карманы, признался Марат. — Стареешь. — Детей не спрашивали, — фыркнула Рита, продолжая свой путь. Марат сразу же догнал. — Да шучу я, — отмахнулся, цокая. — Куда идем? — Закинув голову чуть вперед, спросил он. Что пристал? Дел нет? — Не идем. Я иду, — исправила его Рита. — Нет, идем. Мы идем по одному направлению, идем вместе. И, если уж на то пошло, мы еще и болтаем. — Поправочка: ты болтаешь. — Ты ведь отвечаешь, вот я и болтаю, — пожал плечами. — Чего злая такая? — Отвянь. — А ты ответь. Ну что ему надо? Совсем нечем заняться? В голову ударила занятная мысль: это их первый диалог за этот месяц. Рита не помнит, когда в последний раз болтала с Маратом. Очень давно, наверное. А если брать в счет нормальный разговор, где они не огрызались друг на друга, не дерзили и не стебались, то, можно считать, что никогда. Погодки они, чему тут удивляться? Соперничество — вот что их сопровождало в течение всего времени. — Домой, — буркнула Рита, заворачивая за угол. Так короче. Она не сможет выносить его дольше пары минут. А он, кажется, вознамерился пройтись с ней до самого дома. — Какое совпадение: я тоже, — потянул Марат. Рита невольно окинула его взглядом — зубы красивые у него. Хоть и кривоваты передние, но они большие, хорошо смотрятся. И улыбка красивая. Повезло ему. Непохожи они совсем с Вовой. И не скажешь, что они братья. Хоть и единокровные. Мама Вовы — Настасья Петровна — была совсем другой, хоть и Рита ее, можно сказать, не застала. Болела долго, умерла, когда ей два месяца исполнилось. Тоже осенью. Худощавая, говорят, среднего роста, голубоглазая и светлобровая, не красивая, но достаточно привлекательная. Боевая и бойкая. Совершенно не как тетя Диляра — мягкая и сердечная, хоть и во многом строгая. Да еще и красавица — Марат в нее пошел. Даже черты лица ее, совсем ничего от отца не взял. Очень непохожие, однако, друг на друга типажи у дяди Кирилла. Интересных женщин он выбирал… И как у него и у Дили уродилось что-то на подобие этого огрызка? — Я в тишине хочу идти. — А я молчал, пока ты не начала, — ответил ей Марат, почесав за ухом и поправив шапку. Он шел рядом, пиная камушки и хрустя снегом — специально шагал там, где еще не растоптано. — Слышал, интересная с тобой ситуация приключилась на дискаче. О, и откуда же, интересно? — Благодаря твоему брату, — фыркнула Рита, снова заворачивая. Марат завернул за ней. Противный. — Какая же ты благодарная, Марго, — театрально покачал он головой. Только он звал ее так. Как бы ей не хотелось признаваться самой себе, но звучало это даже лучше, чем «Рита». Да и Марго красиво звучит. Но не с его языка. — За такое, Маратик, — остановившись и развернувшись к нему лицом, отчеканила Рита, — не благодарят. За то, что тебя из дома вытаскивают и тащат не пойми куда. Говорю так: на заметку. Особенно тогда, когда ты не хочешь. — Весело же было, — засмеялся он. Пухлые губы приподнялись, а глаза задорно засверкали. Насколько же они разные… Столь симметричное лицо. Глаза большие, нос чуть широковат, но не критично, скулы хорошо прорезаются. Даже брови хорошо расходятся, чуть вверх. И родинки. В детстве Рита рисовала на них голубые звездочки. — Нет, — ответила она. — Это не весело, когда какой-то Гоблин, блядь, — рядом с Маратом она не фильтровала речь — и даже не подумает, — пытается вывернуть тебе руку и вырвать клок волос. А вокруг стоят люди, которые даже впрягаться не хотят. Да что уж там — я их даже не виню. — Вова же впрягся… Рита его перебила: — Ему не пришлось бы впрягаться, если я смогла бы остаться дома. Конец. И мне не пришлось бы, черт возьми, — зло процедила Рита, — скакать по улицам, всматриваясь в каждое лицо в надежде на то, что меня этот ублюдок не схватит. Она сжала губы. На ее лице промелькнула часть того страха, что зарылась в сердце. Марат опустил голову. На долю секунду она заметила отблески сожаления в его глаза, но решили не обращать внимания. — Я тебя напугал? — Да, Маратик, напугал, — твердо ответила Рита. — И не делай так в следующий раз, если не хочешь получить знатно по хлебалу. Понял? Он закивал. Рита зашагала. И он снова ее нагнал. — Не отстанешь? — согнув бровь, кинула она на него взгляд. — Вдвоем веселее. Он не отстанет. Ей оставалось лишь тяжело вздохнуть под его торжественное выражение лица и продолжить плестись по улице. Теперь она шла медленнее. Не знала почему, просто напряжение спало. Не факт, что Марат сможет защитить ее от кого-то (тем более, от Матроса) — он даже ее меньше, но какое-то фантомное ощущение спокойствия появилось. Или ее тревожность в окно выкинуло нарастающее раздражение? Тоже как вариант. Ей вспомнилась девочка. Та самая, с которой Марат пришел на вечер. Или нашел ее на вечере? Неважно. — О чем думаешь? — снова выглянул вперед он, вглядываясь в лицо. — О том, как от тебя отделаться. — Врешь. — Ну и пусть. — Расскажи. — Отвали. — Влюбилась в кого-то? — усмехнулся он. Рита прыснула: — Да. — В кого же? Она не ответила. И опустилась на корточки, делая вид, что завязывает шнурки. Все произошло очень быстро: в секунду, когда Марат отвернулся, Рита слепила снежок, пульнув его прямо в его лицо с криком: — В тебя! Марат сморщился, чуть отскочил назад, пальцами выгребая снег из воротника куртки. Рита заулыбалась, а затем чуть отошла назад. Глаза сразу загорелись. Она понятия не имела, зачем так сделала. Просто… Захотелось. — Ну держись! — воскликнул Марат, в мгновение ока вторивший ее движениям. Рита звонко засмеялась, а затем отбежала в сторону, стараясь увернуться от снежка. Если он один раз пульнет, то не остановится, пока она пощады не будет просить. Лучший вариант — просто бежать. Жаль, что бежала она плохо. Снежок попал прям на лоб, расколовшись, когда она обернулась. Рита шикнула и выругалась. Марат торжественно рассмеялся. — Хорошо метишь, — призналась Рита, пытаясь оббежать Марата, что заслонил ей путь. — Я тебя сейчас головой в сугроб кину. — Он застывший. — Еще лучше. Пора точно уносить ноги. Она проскочила мимо него, пробежала по площадке, но не успела вовремя свернуть, когда Марат уже успел обвить ее руками, падая вместе с ней на землю. Замершие хлопья снега некудышно смягчали падение, и если не толстая куртка, то можно было бы уже любоваться ссадинами. Марат навалился сверху, заливая ее снегом, пока Рита защищалась кистями рук и дрыгалась, стараясь скинуть его. Домой они дошли лишь спустя минут тридцать. Это был их первый разговор за этот месяц. Ильдар Юнусович позвонил снова. В воскресенье. Прямо с утра. Телефон снова взяла мама. Ничего лучше он не придумал, кроме того, чтобы соврать о том, что Риту хотят принять в комсомолы. Данное заявление, хоть и фальшивое, ввергло в шок даже Риту — такого она точно не ожидала. Мать сразу же побежала рассказывать отцу, а Рите оставалось лишь с тупым лицом глядеть в стену. И как она объяснится родителям потом? Передумали они? Не взяли? Сказали галстук забыла? Она никогда не любила комсомолов. Фанатики, честное слово. Чудики обычные. С класса седьмого она не переваривает их. Бр. Разговор в этот раз оказался еще короче, чем в прошлый: обычные инструкции. Первое — сблизиться с Вовой. Второе — созваниваться с ним два раза в неделю. (Номер он оставил на бумажке). Третье — если они что-то замышляют — сразу связываться с ним и сообщать обо всем. Четвертое — выписать имена всех членов группировки. Пятое — быть осторожной. Шестое — не умереть. (Этот пункт приписала уже сама Рита). И только сейчас Рита поняла, что в голове это выглядело легче, чем было на самом деле. Вова, черт, как на зло не захаживал к ним уже недели полторы, а объявляться к нему сама… Нет, странно это все. Сразу поймут, что что-то не так. В классе, между переменами, упомянули о том, что Ирина Сергеевна захаживала к ним. Рите стало совестно, когда одноклассницы сказали, что она даже поинтересовалась тем, пришла ли Рита. В десятом «А» была лишь одна Маргарита. Ей хотелось извиниться перед молодой инспекторшей, но как зло она тоже не появлялась в школе. В следующую среду они с Ильдаром Юнусовичем встретились на нейтральной территории, которой оказалась какая-то кафешка прямо в центре. Рита, что удивительно, еще сюда не захаживала. За подтверждением своих слов Ильдар Юнусович, прямо рядом с ней, связался с этим самым Болотовым через уличный таксофон, представив их друг другу. Дальше разговоров о факультете речь не зашла, но и этого ей хватило, чтобы удостовериться в честности мотивов милиционера. К утру следующего понедельника о Вове не было ни слуху, ни духу. Лишь мама однажды призналась, что он зашел к ним в обед, еще в среду, когда ее еще не было — удивительное совпадение. Но хоть что-то. Впервые в жизни она жалела о том, что не оказалась дома во время его визита. Но помощь пришла откуда не возьмись: у дяди Кирилла был день рождения. А туда они должны пойти обязательно. Об этом ей напомнила мама, когда Рита лениво копалась в своей овсянке, перебирая ложкой разваренные хлопья. На радостях она чуть не вскочила с места, но вместо своего порыва позволила лишь короткой улыбке проскользнуть на лице. Двадцать четвертое февраля. Ужин назначен в полседьмого. Дома она должна быть к полшестому, чтобы точно не опоздать — так ей велела мама. Ага, целый час будет наряжаться. Выработать стратегию общения с Вовой — нет смысла. Все равно не предугадаешь чем все обернется. Оставалось лишь уповать на случай и аккуратно влезть в разговор, не переусердствуя в своей вежливости — сразу подозрения вызовет, — но и не ограничиваться лишь редкими вопросами. За столом полноценно поговорить не получился — это уж точно. Придется взвешивать каждое слово, ловя на себя взгляды Вовы и Марата. Это все хорошо, но… Как ей к с самим Универсамам пробиться? Из них всех она знает лишь про Валеру, самого Вову и Марата. При том, у первого даже фамилию не знает. А сколько их там? Человек двадцать? Тридцать? Сорок? Пойди, разбери… Вова не станет ее брать на сборища — или как они там назывались? Попросить младшего? Паршивая идея — он даже слушать не станет, поржет от души и свалит. Да и подозрения сразу поползут. Черт… Остается последнее — уповать на случай и на судьбу. Больше всего в эти дни ее начал беспокоить еще один вопрос — что из себя представляют Хади Такташ? Рита часто слышала о них, все о них перешептывались. Для нее стало большим удивлением узнать, что Эдик перешел к ним под… конец. Ильдар Юнусович сказал, что это лишь предположение — слишком много времени прошло с того дня. Не факт, что это дело снова откроют — это во-первых; а во-вторых — даже если откроют, не смогут уже никого найти. Все стерлось, сгорело, исчезло. Смешалось и перетерлось. Это расстраивало, мучило. Но Рита слишком давно свыкнулась с этой мыслью: здесь ей справедливости не добиться. Остается лишь докончить начатое Эдиком. С Заремой и Денисом она не виделась уже давно, даже очень — недели полторы. Они были в своих заботах, она — тоже. Даже скучать и думать иногда не было времени. За всю неделю она один раз созвонилась с Денисом — Зарема даже домой на выходные не приехала, запара полная у нее. Уроки закончились в час. После звонка Рита пулей вылетела в сторону библиотеки — у нее был целый день, домой не хотелось, а развлечь себя было нужно. Да еще домашку можно поделать — хотя бы часть. Остальное все равно завтра спишет. Пройдясь мимо полок с книгами, Рита снова вспомнила про случай с украденной у нее книгой. Вова так и не вернул ее. Это были стихи Высоцкого. Поздние сборники. Их тоже нужно забрать. Дело принципа. Из библиотеки она вышла лишь к пяти. Если ехать на автобусе — дорога займет минут двадцать, а если идти пешком, то около сорока минут. Решив, что лучше будет пройтись, Рита уверенными шагами пошагала в нужную сторону. Ничего, если опоздает. Главное, к ужину успеет. Зима кончалась, но темнело все еще достаточно рано. Не прошла она и половину пути, как почти стемнело. Дорогу освещали фонари, свет из окон домом и яркие вывески магазинов. Рита плотнее куталась в шарф, осматриваясь по сторонам. Под ботинки забивались камушки, и Рита выскребала их, сильнее проходясь подошвой по асфальту. Впереди засветился до боли знакомый магазин. На двери было написано, что в будние дни они работают с девяти до шести, но это большое вранье — закрывались уже к пяти тридцати. И Риту сильно удивило то, что они еще не закрыты. Странно это… Заинтересованная, она подошла к магазину. В некогда нерабочей стороне здания горели лампочки, а на окне висела вывеска. Неделю она этой дорогой не ходила, а тут такие изменения… За этими мыслями ее застала знакомая фигура, недовольно вышедшая из-за двери с характерным стуком — ударом об стену. Рита всмотрелась в черты Валеры, что, завидя ее, улыбнулся. Всегда он так. Рита помахала, заинтересованно спрашивая: — А это что это у вас? — бровь согнулась. — Видеосалон Вова открыл, — объявил он, перетирая между собой ладони и чуть стуча зубами — одет был легко. — Криво! — крикнул он откуда-то образовавшемуся мальчишке с обратной стороны окна. Теперь-то понятно, где он пропадал. То больница, то видеосалон. Так смотришь, и жениться успеет. — И как работаете? — достаточно дружелюбно спросила Рита. — Не жалуемся, — потянул носом Валера. Заболевает, наверное. В этот миг прямо перед ними появились трое. Рита не стала в них вглядываться и невольно отшатнулась чуть вперед. В нос ударил резкий запах одеколона. Валера пожал им руки. — Рита, зайдешь посмотреть? — пропуская во внутрь парней, спросил у нее Валера. У нее мало времени. Но и задерживаться она не станет. Так ведь? Можно и Ильдару информации немного срубить. Посмотрит, как все работает здесь. — А почему бы и нет? — пожала Рита плечами, проскользая во внутрь. Продавщиц, что неудивительно, уже не было. Парни, что застряли у входа, пропустили ее вперед. Рита невольно обвела их взглядом. Тоже группировщики? Если да, нужно запомнить. И о видеосалоне тоже нужно рассказать. Не так уж и плохо идут её дела. Нужно было лишь поменять маршрут в один из вечеров. Она сразу узнала ту самую девчонку. Глаза чуть округлились, но Рита резко уняла свое удивление. С Маратом танцевала. Пару дней назад она о ней думала. Симпатичная. Губы пухлые, глаза большие. Голубые-голубые. Рита исправила свое мнение: красивая. Отнять свой взгляд было сложно, но она смогла — быстро обследовала всю обстановку внутри, цепляясь взглядом за телевизор. Сейчас шел какой-то фильм, который она не знала. Нужно будет в один день зайти, посмотреть. — Рубль, — обратилась к ним всем девчонка. — Я уже ухожу, — усмехнулась Рита, отступая назад, — просто посмотреть зашла. — Все сюда просто посмотреть приходят, наверное, — обратился к ней один из парней. — Меня просто обстановка заинтересовала. Валера прошел чуть вперед. Рита же с неизвестным парнем стояла чуть поодаль. — Не понравилась? — Не мне судить, — качнула она головой. — Как зашла, так и уйду. С этими словами Рита обернулась, намереваясь уже отправиться домой. И так задержалась, мама будет ругаться. И, если так смотреть, хороший сегодня будет вечер. И информацию нароет, и наестся от души — тетя Диля отменно готовит. Лучше, чем кто-либо еще. Часто Рита ела ее стряпню. И каждый раз была в восторге. Специй совершенно не жалеет, поэтому вкус насыщенный. Но и не перебарщивает — все в меру. Все случилось слишком быстро, чтобы осознать. В моменте. Рита взвизгнула, когда перед ней — прямо перед ней! — нарисовалась фигура Матроса. Какого, нахуй, Матроса? Гоблин это обычный! Объемные руки на плечах сошлись быстрее, чем он сам успел осознать, кого заприметил. Если бы Рита сегодня не сделала свои дела в школе, то точно бы обоссалась прямо на месте. Это ведь шутка? Ужасная шутка! Внутри все скрутилось, готовое вывернуться наружу. Ее затошнило. Сумка вылетела из рук. Но она даже не заметила. Голова вжалась в плечи, когда на лице напротив вырисовалась улыбка. Рита не смогла даже закричать от шока. Просто замерла на месте, тупо пялясь на морду перед собой. Ужасные рубцы. И морда уродская. Глаза крысиные. И нос сломанный. Вова постарался на славу. — Здрасть, — первой начала Рита, искренне надеясь, что он просто ее отпустит. Мечта обычная. Никто не может запрещать ей мечтать. — И тебе не хворать, — ответил он. И снова этот глухой голос. — Какими судьбами? Глаза блеснули. Рита еще больше съежилась. В ней проснулся первородный страх. То самое ощущение, когда за тобой гонятся бешеные собаки. Или ты понимаешь, что сейчас сорвешься со скалы. Риту трясло как тряпичную куклу. И на этот раз она даже не пыталась скрыть свой испуг. Не смогла бы при всем желании. — Мимо проходила. А… вы? Она пару секунду размышляла, думая над тем, как его окрестить — «ты» или «вы». Остановилась на втором. Ответить он не успел. Долго думать не было смысла: — Валера! — Со всей мочи заорала Рита, стараясь отцепиться от Матроса. — Валера! Лишь бы он помог! Ее развернули, прикрывая рот, и приподняли. Рита забрыкалась, отчаянно размахивая локтями. Ноги повисли над замлей. В голову ударила кровь. По венам потекла лава. Все конечности горели. Адреналин в крови подскочил до такой степени, что Рита перестала замечать, как он начал тянуть ее в сторону. Нет! Прямо в этот миг ей послышался стук, звук падающего тела и девичьи визги — теперь уже изнутри. Что там происходит? Мозг соображал плохо, но надежда угасла в тот миг, когда ей послышались крик «Помогите!». Блядь. Неужели… Это все? Нет, нет! Что он сделает? Изобьет, изнасилует? Ноги переломает. Внизу живота снова потянуло. Она начала отбиваться ногами, стараясь его зацепить. Не получается… Рита размазывала слюну по руке Гоблина, мыча в сухую ладонь. Он опустился на одну ступеньку, оказавшись на голой земле, когда она со всей мочи вгрызлась ему в ладонь — до крови, — заставив того расслабить хватку и грязно выругаться, а затем ногой залепила куда-то ему в бедро. Хватка сразу расслабилась, и она выпала на ступеньки, стукнувшись коленями. Рита клацнула зубами, на автомате привставая и не обращая внимания на ноющие колени — не до них ей! За спиной прозвучал крик: — Сука! Весь мир закружился перед глазами. А затем все потемнело — буквально на миг. Рита отлетела вправо, когда прямо перед ней затормозила машина. Ноги почти перестали держать. Рита жалобно заскулила, хватаясь за нос. Между пальцев стекала кровь, проходясь вниз по подбородку, а затем и по шее. Горячие капли жгли голый участок кожи. Она почувствовала вкус метала — закусила щеку. Нет! Она не умрет так! Она не поняла как это сделала, не поняла, как успела, но в тот миг, когда к ней потянулись руки Матроса, она, совершенно позабыв о боли, почти вслепую влетела в закрывающуюся машину, прямо на чьи-то колени, ныряя назад, размахивая руками и рыпаясь ногами под возмущенные крики пассажиров. Но Рите было плевать. Из носа безостановочно лилась кровь, спадая на край чужого платья. — Выходи отсюда! — Крикнули сзади. Дверь все же закрылась. Рита развернулась, увидев в заднем окне руки Матроса. И чуть не визгнула. — Езжай, блядь! — Во все горло заорала Рита, продолжая рыпаться. Она схватилась за напряженные плечи одного из парней, чуть не перелезая к нему. Он закашлялся, когда Рита задела его по животу коленом. Нет, нет, нет! Машина забухтела и поехала. Колеса закрутились. Водитель переключил скорость и завернул руль. Ее грубо оттолкнули от себя, но Рите было плевать — она спасена! Чужие руки схватили ее, снова разворачивая под тонны ругательств. Ей слышалось что-то про испорченное пальто и замазанный свитер. Она перестала ощущать нос. Совершенно. Боль перестала чувствоваться. Она не поняла, как под возмущенные крики парней, оказалась рядом с той самой малознакомой девчонкой, которая танцевала с Маратом, плотно зажатая с двух сторон. Ноги не умещались. Места и так мало. Рита теперь прижимала к носу платок — точно не свой. И возле лица оказалась еще одна рука — точно не ее. Она часто-часто дышала, боясь напрямую притронуться к носу. Лишь бы он не оказался сломан! И так не самый маленький, теперь как картошка разрастется. Нет, нет! Рита не плакала. И не разговаривала. И так и не поняла, сколько времени они ехали. Пару минут или целый час. Но ей показалось, что доехали они быстро. Кажется, у нее что-то спрашивали, но она не помнила и не осознавала. Голова очистилась лишь в тот момент, когда ее вытащили из машины, потягивая за собой. Рита покорно поспешила за чужой тушей, продолжая удерживать платок. Кровь все лила. Вся ее курта окрасилась в багровый. Морозная прохлада резко сменилась теплой обстановкой. Все конечности резко ослабли, а когда в глаза ударил красный свет, она зажмурилась, прикрывая одной рукой глаза. Именно в этот миг боль от сломанного носа накатила на нее сполна. Адреналин закончился. Шок прошел. Она сидела на соседнем стуле от той самой девчонкой — белый подол фартука был в крови, ее крови, — вглядываясь в незнакомые лица каких-то парней. Их было шестеро. Рита не знала никого из них, но с четырьмя из них она ехала в машине. Вот этот, из-за бара, с ним она болтала у дверей видеосалона. Она судорожно осматривалась, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Не время паниковать. Нужно поговорить. Понять. И уйти. Почему они похитили эту девчонку? Это было именно похищение. И что они сделали с Валерой? Жив ли он? Когда она вспомнила про Матроса, задрожала всем телом, чуть съеживаясь. И лишь тогда поняла, что ее привязали к стулу. Узел хороший, толстый, крепкий. Развязать не получится, только срезать ножом. Не руки, конечно же. Узел. И когда они только успели? — Ты кто? — Обратились к ней. Рита подняла глаза на белобрысого парня, чуть жмурясь. Он ей? Лицо невольно нахмурилось в немом вопросе. — Да, да, тебя спрашиваю, — будто поняв, объявил он. — Рита, — тупо произнесла она, осматриваясь. Это что, кафе? Их привели в кафе? — Ты зачем в машину прыгнула? — Продолжил он. Она постаралась сфокусировать зрение на нем. Ей все это сниться? Или все в заправду? — Там мужик ей вдарил, а она прыгнула, — ответил кто-то за нее; Рита даже не обернулась к нему. — Не к тебе обращался, — буркнул белобрысый. — Вы зачем меня связали? — Вместо ответа спросила она. — Ты мне ногой в голову заехала, дрянь! — Снова крякнул кто-то. — А мне локтем по щеке, — подхватил второй. Нет. Не снится. Все в заправду. Засмеялась она раньше, чем смогла что-либо сказать. Засмеялась истерично, громко, но затем быстро успокоилась, часто-часто задышав. Она почти ничего не помнит… Будто… Все во сне было. — Я… — Рита осеклась. — Блядь, — она прикрыла глаза. В глаза вдарил свет от лампы на столе. Чертовщина. — Рожай быстрее, — обратился к ней кто-то третий. — Заткнулись, — уже громко затребовал белобрысый. Рита снова подняла на него взгляд. А че говорить-то? — Вопрос повторите, у меня голова не работает, — честно призналась. — Кто тебя так? Он указал на нос. — Гоблин. Ой, — она помотала головой и сразу же пожелала — все сразу разболелось. Рита сморщилась. — Матрос. Кличка такая. Имени не знаю. Она внимательнее оглядела парня перед собой: на вид лет двадцать, высокий, широкоплечий; черты лица крупные. Волосы светлые. А глаза?.. Рита не смогла их разглядеть. Смутные какие-то, но светлые. Вроде… Одет хорошо. Ей показалось, что заслышав ее ответ, он чуть напрягся: глаза сузились, а губы поджались. Или у нее уже сдвиг по фазе пошел? Наступило секундное молчание. Лишь откуда-то доносились звуки песни. — Зачем в машину прыгнула? — Вам так хотелось, чтобы он мне ноги переломал? — Усмехнулась, сразу же сморщившись. Нос разболелся. — А ты ему что сделала такого? — Продолжил он, усаживаясь на корточки перед ней. Его внимательный взгляд зацепился за ее лицо. — Да я его второй раз в жизни вижу. Ничего не делала. Больной он. И уродливый, как Гоблин. Поэтому и зову его Гоблином. Какой, нахер, Матрос? — Возмутилась она. Зачем она это все рассказывает? По помещению покатились смешки. Голова работала все еще плохо, а язык произносил явно больше, чем следовало. Но хуже уже не будет. И, вообще, кто это такие? — Вы зачем меня привязали? — Снова повторила она, дергая за веревку. — Чтобы ты снова чего не вытворила, — ответили ей. Парень лет двадцати пяти, курносый и светлый. — Не помнишь, что в машине вытворяла? Ты же нас отпинала там, а еще всех нас и сиденья кровью залила. Сама будешь все оттирать. Об этом она не подумала. Но это последнее, что сейчас ее волновало. Белобрысый снова шикнул: — Заткнись. — А затем обратился уже к ней: — Ты с Универсамовскими? — Нет, — отчаянно покачала она головой. И снова сморщилась. Черт! — Я просто мимо проходила. Зашла на секунду посмотреть, вышла, а там этот ублюдок. — Да врет она, — снова обратился к ней один из них. — По имени ее знали там. Что за крысы они? — Мне уже здороваться с людьми нельзя? — Прыснула. — Тогда из каких ты? — Никаких, — качнула она плечами, протирая веревку. — Может, того… Высвободите? Мне того… Домой пора. Снова прошлись смешки. Рита начала закипать. Они совсем дебильные? — Дождемся твоих, так и отпустим, — объявил ей белобрысый. — Да нет никаких моих, — возмутилась Рита. — Я вам русским языком говорю: мимо проходила просто. Ей вспомнилось, что у дяди Кирилла день рождение. Вот что за черт потянул ее в этот проклятый салон? И почему она именно этой дорогой пошла? Дура! — А вы кто такие, собственно? — Решилась она спросить. — И на кой вам я? На нее упал взгляд той самой девчонки. Долгий и совершенно непонятный. Рита не знала как его истолковать. Сколько ей? На вид не больше четырнадцати. Девочка плотно сжимала пухлые губы, недоверчиво оглядываясь по сторонам. К своему стыду, Рита даже успела забыть про нее. За что ее уволокли? — Поправочка: зачем вам мы? — Она ткнула головой в сторону девчонки. — Ты сама пролезла к нам в машину, напоминаю просто, — промолвил тот самый курносый. Справедливо. — Ладно, а с ней что? — Видак не отдавала, — услышав эти слова, девчонка пуще прежнего вцепилась в него. Рита прыснула. А вырвать варианта не было? Она не может поверить в то, что три взрослых мужика не смогли вырвать видеомагнитофон у щупленькой девчонки, чей вес вряд ли превышает отметку пятьдесят. Всех этих группировщиков в одном заводе «Идиотов» делают? — Ладно, — пожала плечами. — А вы кто вообще? — Ты всегда такая болтливая? — Обратился к ней парень из-за бара. С ним она болтала. А ты всегда такой любопытный? — Только когда красивых парней вижу, — вылетело у нее быстрее, чем она сумела обработать сказанное. Черт. Прикусить язык было поздно. Рита резко напялила на себя легкую улыбку: — Вы кто такие? Чувство самосохранения ей полностью отбило после встречи с Матросом. Да и что они могут ей сделать? Даже половину не осилят из того, что ей напридумывал Матрос. В этом она была уверена. — Домбытовцы, — ответил ей смуглый паренек. Это мало что говорило ей. Рита закивала, будто поняла о чем речь. — Так отпустите? — Округлив глаза и чуть надув тонкие губки обратилась к белобрысому Рита. — Нас, — исправилась, бросая взгляд еще и на малознакомую девчонку. Лишь сейчас до Риты начало доходить, что она бубнит слова. В этот миг зазвенел телефон. — Желтый, тебя к телефону, — объявил один из парней. Ее оставили без ответа. Белобрысый — или, как оказалось, Желтый — вальяжно уселся на стул, поднимая трубку. Рита с интересом вслушалась в обрывки разговора. Внутри все скрутилось. И осознание пришло лишь сейчас. Будто ледяной водой окатили. Там мог быть Вова. Черт. Она сжалась на месте, чуть спадая со стула. Он ведь… Просто ее убьет. А если еще и про Матроса узнает? А он узнает. Главный вопрос — когда. Рита сглотнула. Из разговора она уловила лишь то, где состоится встреча. Через два часа. На песках. Разговор будет. Интересно, какой? Одно она поняла точно: домой вернется она не скоро. Что за кретинизм? Почему она оказалась в этой гуще событий? Хотелось завыть и просто отключиться. Из всего нужно извлекать выгоду. И какую же выгоду можно извлечь из похищения? Нужно подумать. А пока успокоиться окончательно. — Эй, — тихо обратилась она в девчонке. — Тебя как зовут? Та будто бы нехотя ответила: — Айгуль. Татарка, видно. Рита могла поклясться, что пару раз видела ее в школе, а не только на дискотеке. Из какого она класса? — Айгуль? Я Рита. — Я знаю. Брови поползли вверх. Марат рассказал? А, да, точно… Они ведь шушукались на том вечере. — Откуда же? — Стараясь разрядить обстановку, пробубнила Рита. Та не ответила, решив, что сейчас им не до игр. Ну, попали они в передрягу, плохи их дела. И что теперь? Амебами сидеть, пока их не вытащат. Совсем паясничать нельзя? В мгновении ока перед ними снова оказался белобрысый — он же Желтый. — Ты почему меня пускать не хочешь? Нас. Мы же не сделали ничего. — Ты куда на ночь глядя подашься? — Домой, — пожала она плечами. — Не так уж и темно. А если за нас боишься, то домой отвези. Лишь спасибо скажем. Он хмыкнул. — Снова на Матроса упереться не боишься? По спине прошлись мурашки. Весь ее энтузиазм испарился. Рита будто поджала хвост — сразу замолкла. Чужие губы растянулись в ухмылке, в ее ответе он не нуждался. И так понял, что боится. Глаза ее выдали. — И долго нам прикажешь тут торчать? Мне домой надо, — пожаловалась Рита. — Ей, наверное, тоже. — Посидите пока здесь, а потом как пойдет, — срезал Желтый. — Ничто с вами не случится. Чай поставь им, — обратился он парню за баром. Тот покорно кивнул. «Слово пацана» забыл добавить. — Слово пацана. Подумаешь о заразе — объявится сразу. Рите захотелось рассмеяться ему в лицо. Чушь это все — не имеет никакого значения. И звучит также глупо, как и лепет пятилетнего ребенка в садике на Новогоднем утреннике. Да и пафоса в нем не больше, чем в итальянских вестернах шестидесятых. Язык жжет от этих слов как от горькой лакрицы — мерзость. На хуе она вертела эти слова. Лучше бы просто отпустил. Свалили они всей компашкой уже через минут сорок, на шухере оставив лишь одного за баром. Рита думала о том, что Айгуль чуть расслабится, решив вступить с ней в диалог, но ошиблась. Девчонка также упорно молчала, все крепче и крепче прижимая к себе видак. И зачем это? Зачем им вообще видак? — Эй, — обратилась она к парню за баром; тот сразу вылез, нахмурившись. — А вы зачем видеомагнитофон выкрали? Это, конечно, дело не мое, но интересно. Рита мечтала о том, чтобы с носом не произошло ничего серьезного. Для того, чтобы понять как там обстоят дела, нужно притронуться. По ощущением мало что понятно. А руки связаны. И она сама прикована к стулу. Хорошо, что кровь перестала течь, но голова разболелась сильнее, а нос будто бы немел. На губах, подбородке и шее высохли красные полосы. Появилось ощущение стянутости. Рите было мерзко с этого. Айгуль бросила на нее удивленный взгляд. Вот и начало что-то читаться. — Ты совсем глухая? — Уведомился парень в козырьке, приподняв брови. Рита метнула на него злой взгляд. — Желтый ведь объяснил внятно все. Ты чем слушала? Жопой. — Спала, — огрызнулась она. — Злая ты, — усмехнулся. — Пусть тебя как собаку привяжут к батарее, тогда и поговорим кто злой будет, а кто добрый. Развяжешь? Он задумчиво подпер подбородок рукой, а затем весело заявил: — Обойдешься. Еще разгромишь тут все. Ублюдок. Она покачалась на стуле, но куда ножки чуть качнулись, резко уперлась ногами по краям. Еще руки себе переломать не хватало. Она фыркнула, устало падая на спинку стула. За что ей все это? — А ты чего пялишься? — Обратилась она к Айгуль, которая сразу же увела взгляд. Странная она. Будто бы и ее за врага принимает. — Вы того, не думайте. Я нормальный, — начал парень. — У меня сестренка с вами одного возраста. Да, нормальный. Даже развязать ее не хочет. Отличный парень. — Момент, ща, — объявил он, вставая с места и уходя куда-то за бар. Вернулся ровно через пару секунд. Перед ней и Айгуль образовались шарики мороженого. — Ешьте. Рита любила мороженое. Но не ванильное — шоколадное. Он издевался. При том, весьма изощренным способом. Вот, даже усмехнулся. И как Рита будет есть с завязанными руками? — Чего сидим? — Снова начал парень в козырьке. Он постоянно пялился на Айгуль, а та упорно игнорировала. — Посмотрим чего? У нас тоже кассеты есть. «Кто подставил кролика Роджера» вот. Они знакомы? Это был бой между желанием и гордостью. Согласиться — значит проиграть. А если не соглашаться… Хер с ним. Все равно времени вдоволь. — Давай, — пожала Рита плечами. — Ну, тогда, — он встал прямо перед Айгуль. Та чуть отшатнулась. — Видак нужен, чтобы посмотреть. Девчонка упорно прижимала видеопроигрыватель к себе. — Давайте так: я вам слово пацана даю, что все с вами нормально будет. И снова эти слова. Да сколько можно? На Риту снова упал подозрительно-тревожный взгляд, в котором крылся немой вопрос «Отдавать ли?». Она кивнула. Все равно им нечем будет заняться долгое время, да и если он захочет, может силой отобрать — она даже помочь не сможет, лишь руку себе отобьет при падении, а противостоять взрослому парню эта девчонка сама не сможет. Такой расклад совсем на радовал: хоть и в качестве охранника оставили лишь одного этого, в козырьке, Рита понимала, что убежать будет сложным делом, если вообще возможным. На это и рассчитывать было глупо. Она проклинала свою рассеянность в тот миг, когда они ехали в машине. Нужно было дорогу разобрать, а не в панике биться! Идиотка. Паренек не станет ее высвобождать, а если и высвободит, то добираться домой не пойми откуда — паршивое дело. Время точно перевалило за восемь. Ужин. Боже, что она будет говорить родителям? Нет, другой вопрос: что ей теперь делать? Разбитый нос скрыть не получится, а придумать этому оправдание и объяснить почему она не вернулась домой в нужное время — дело невозможное. Неудивительно, если они уже начали панику. И вызвали милицию. Или находятся на грани. Рита сглотнула ком в горле. Она в заднице. Полной, жирной, мерзкой заднице. Узкий экран телевизора загорелся. Начальные титры заплыли перед глазами под задорное исполнение. Что-то уж больно этот парень учтив с ними. Рите это не нравилось. Странно это… Он уселся прямо посередине них, поставив на это же место стул. На его губах заиграла улыбка. — А тебя как звать? — Обратилась Рита к нему. — Хочу знать с кем сижу. Вынужденно сижу. Что удивительно, встревоженности она не ощущала. Ее мало беспокоило то, что ее, можно сказать, увезли не пойми куда, привязали к стулу и не выпускают. Ее не беспокоит, что она сидит с каким-то странным парнем в козырьке. Больше всего беспокоит другое — реакция Вовы, родителей и Ильдара Юнусовича. Вот и тут некая выгода есть: информацией с ним может поделиться. Похищение — вполне себе весомая причина для задержания группировщиков. Как они так сказали? Домбытовцы. Рита не слышала о них, но уже запомнила названия, все повторяя про себя. Если получится имена всех других узнать, то вполне возможно, что за это ей тоже что-то будет. Но… Что она скажет другим? Родители будут в ужасе. Боже!.. А Вова… А что он? Что сделает? Они точно расскажут про то, что Рита у них. Зачем она имя сказала? Черт! Нет, об этом она подумает позже. А сейчас делает все, что в ее силах — разузнает побольше. — Коликом звать можешь. — Николай, значит? — Колик. Она постаралась подобрать в голове матерное слово в рифму, но не сумела. Еще есть время подумать. — А куда этот уехал… Как ты его назвал? — Начала придуриваться. — Желтый, — не отрываясь от экрана, ответил он. — Да. Куда этот Желтый уехал? Я почти нихера не поняла. Они там базариться будут или что? — Рите не нравилось как звучал ее голос. Не нравилось, как как от каждого слово кололся нос. Не нравилось, как разрывается голова и взгляд уходит куда-то в сторону, не имея возможности сконцентрироваться на фильме. На подбородке образовалась полноценная корочка. Когда она провела языком по нижней губе, с трудом сдержалась, чтобы не сморщиться. — Своих поспрашиваешь потом, — отрезал он. Да нет у нее среди них «своих»! Но ладно. Отвечать он не намерен. — А умыться дашь? Он бросил на нее раздраженный взгляд. — Дома умоешься. Блядь. — А если я «пожалуйста» скажу? — Сейчас я тебя на пол посажу и кляп в рот закину, если не заткнешься, — угрозил он ей, но Рита еще не намеревалась затыкаться. Обойдется. — А вы зачем видак стыбзили, я так и не поняла. — Не стыбзили мы ничего. Наш видак это, — цокнул он. — Тогда почему он в этом видеосалоне был? — Не их это был видак. — А тогда почему там был? — Они стыбзили. — У вас? — Нет. — Значит, видак не ваш? — Наш. — Но стыбзили они не у вас? — Что ты хочешь от меня? — Раздраженно повел он плечами, направляя на нее возмущенный взгляд. Еще заплачь. Девчонка. В помещении стало жарко. В куртке она буквально пеклась, но жаловаться не желала. — Поговорить, — пробубнила Рита. — И понять. — Я тебе уже сказал, а до этого Желтый сказал. Айгуль в это время переглядывалась между ними. — Так чей это видак? — Обратилась Рита уже к Айгуль. Та ответила: — Наш. Она закатила глаза, а Колик обернулся к девчонке со словами «ты чего?». — Так видак чей в итоге? — Жалобно простонала Рита. — Наш, — вторил Колик. — А она говорит, что их. — Наш это говорю, — резко заявил он, отводя руки по сторонам. Напетушился. — Ты почему столько раз переспрашиваешь? — Херово объясняешь. — Слушать надо. Рита вздохнула. Реально петух. — А умыться дашь? — Заткнись уже. Ладно. Рита заткнулась, решив, что перегибает палку. Она связана, ничего предпринять не сможет, а он расхаживает себе спокойно. На экране же в это время частный детектив спешил куда-то по улице. Рита плохо помнила этот момент. Боль в носу притупилась. Но это временно, скорее всего. Даже хорошо, что он не дал ей умыться — ей не хотелось смотреть на себя в зеркале. Она слишком боялась своего отражения. А что, если он в сторону ушел? Нет, нет! Хотелось уцепиться за край носа пальцами, но руки были связаны. Потом разберется. А что, если?.. — Колик, хочешь анекдот? — Не унималась она. Внутри образовалось какое-то сильное раздражение. Хотелось чуть отыграться на ком-то. Он ведь не станет ничего делать, так ведь? Тот Желтый обещал. Кажется, он был кем-то на подобие главаря. Или автором. Так ведь их зовут? Именно он разговаривал по телефону, велел кому-то заткнуться и увел всех из кафе за собой. Думать долго не нужно. — Нет. — Я потом заткнусь, обещаю. — Быстрее давай. Вобрав побольше воздуха в легкие, она начала: — Жили-были Коля и Вася. Коля пил, а Вася — нет. И в конце концов они оба умерли, причём Вася умер раньше Коли, потому что трезвый Вася был сбит машиной, на которой ехал пьяный Коля. Айгуль прыснула, а затем сразу же прикрыла рот ладонью, будто стыдясь сего действия. Но уже что-то. А то уж больно она нелюдимая. Колик не стал смеяться. Лишь смерил ее очередным своим взглядом, сморщив нос. В голове, наконец-то, образовалась рифма: Колян-еблан. Отлично. Фильм закончился быстро. Рита без интереса вглядывалась в экран, зевая и готовясь заснуть на ходу. Голова разболелась пуще прежнего. Мороженое перед ней долгое время было нетронуто, а затем доедено самим Коликом. Айгуль за минут десять расправилась со своей порцией. Рита каждую минуту бросала на Колика подозрительные взгляды, стараясь разглядеть в его безмятежной улыбке что-то. Уж больно это подозрительно. Девчонка и вовсе сидела как на иголках, чуть ли не вскакивая от каждого его взгляда. Рите хотелось с ней поговорить, но она знала, что та, скорее всего, будет молчать. Интересно, они с Маратом встречаются?.. Рита осекла себя: не ее дело. На побег она уже не рассчитывала. Оставалось лишь покорно ждать действий со стороны Универсамовских, молясь о том, чтобы все обошлось. Кто же еще вчера знал, что ее судьба будет зависеть от них? Ужас. И позор. Прошло не больше часа. Рита напряглась как струна, сама не понимая почему, в тот миг, когда Колик снова встал с места, вставляя другую кассету. В этот миг все внутри скрутилось. Айгуль сразу же увела взгляд с экрана куда-то вниз. Он включил… порнушку? Что? Да блядь. В уши ударились стоны девушек, а перед глазами обрисовалась картина: женщины. Много женщин. Много голых женщин. Не то, чтобы Рита никогда не видела порнушку. Нет, она смотрела. Даже сейчас смотрит, когда дома никого нет. Бывало такое, что они с Заремой смотрели. Но одно дело смотреть такое самой или с подругой, и совсем другое — с незнакомым человеком. Он совсем идиот? Они ведь дети совсем. Особенно Айгуль. Зачем им такое показывать? Колик утянул стул в сторону Айгуль. — Ты нахера это включил? — Нахмурилась Рита. Внутри похолодело. Органы вжались в спазме. Ей стало мерзко. От обстановки, от содержимого. От всего. — Интересно же, — заключил он с довольным выражением лица закидывая руку на спинку стула Айгуль. В воздухе витало нескрываемое, плотное напряжение. Айгуль зло и стыдливо опустила взгляд, вся сжавшись. Рите стало ее жаль. Что-то внутри ей подсказывало, что сейчас что-то может произойти. Сердце застучало. Язык прошелся по зубам. — Выруби эту парашу, — затребовала Рита. — Давай лучше что-то другое посмотрим, тут ведь еще есть фильмы?.. Лишь бы все обошлось. И ее ощущения ее подвели. В моменте Колик, из человека, который просто ее раздражал, преобразовался в наимерзейшее существо, которое ей лишь случалось повстречать. Она глядела на его улыбающееся лицо с нескрываемым презрением. Тварь. Где этот Желтый? Где Вова? Почему они так задерживаются? О чем им там столько болтать? Рита молилась про себя, умоляла всех богов, Ленина и, черт возьми, даже Вову о том, чтобы кто-то ей помог. Им помог. Плечи Айгуль задрожали. Ее лицо выражала мало эмоций, все читалось в глазах — пустых и стеклянных. Почти потухших. Она сама начала понимать, что все идет не так, как надо. — Убери, — тихо вырвалось у девчонки. Ощущать себя жалкой и ни на что не способной — самое худшее ощущение, которое может преследовать человека. Сейчас Рита ощущала себя такой. — Смотри внимательнее, — обратился к ней Колик. — Может, и научишься чему-то. Все в нем казалось ей противным. Хоть и на первый взгляд она заметила красоту в его чертах лица. Все вмиг испарилось. Терпение лопнуло. Рита сжалась, а затем начала вырываться, качаясь на стуле. Отчаянно, как зверь. Айгуль выбежала. Рита молилась, чтобы она успела. Толик поймал ее у самого входа. Она визжала, кричала и дрыгалась. Колик поднял ее как мешок картошки, утягивая в сторону. Она перестала понимать что делает, настолько вышла из себя. Стул начал трястись. Рита без остановки пинала ножки, вытягивала руки — то вверх, то вниз, то в стороны. Веревка впилась в кисти рук до боли. Но все осознание ушло. Все ушло. Осталось лишь отчаянное желание высвободиться. Плевать каким образом, плевать! Пусть она себе руки переломает, но вырвется. — Отпусти ее! — Во все заорала Рита. — Отпусти! Отпусти! Сука! Отпусти! Стол перед ней отлетел. Она со всей мочи вдарила ботинком по нему. Ноги стучали по земле, дрыгались; Рита кричала и визжала, уже переставая понимать что говорит и зачем кричит. Пусть он остановится. Пусть просто отпустит ее. Лихорадочный взгляд прошелся по всему, за что она успела зацепиться. Нужно срезать веревки! Нож… Нужен нож! Он у нее есть, есть! В кармане… Он в переднем кармане куртки. Зубы клацнули за его край, стягивая выше. Она должна зацепиться за него зубами. Веревки мешали. Нос разболелся с новой силой. Из него начала капать кровь, стекая к губам. Голова закружилась. Перед глазами потемнело. На языке образовался вкус метала. Но Рита упорно старалась тянуть куртку вверх. Вот же он, карман! Совсем близко. Нужно просто зацепиться… Зубы рвали материал куртки, между ними забились нитки. Когда она сильнее повела челюстью, нос врезался в край одежды. Она с трудом не завизжала от боли. Зубы расцепились. По куртке стекала ее слюна и кровь. Да за что ей такое наказание?! Она снова зло вдарила по ножке стула. Она треснула. Уже что-то! Айгуль снова закричала. Рита начала качаться на стуле, снова и снова пиная ножку. Ломайся! Да ломайся ты! Она готова была зареветь. Давай! — Не трогай ее! — Истошный крик прошелся по всему помещению, врезаясь ей в голову. — Она ведь ребенок… Столь глупое оправдание. Кого бы это остановило? Никого. Насиловали и детей помладше. У этих тварей нет принципов, нет ничего. Ненавижу. Ненавижу. Всех вас ненавижу! Да чтоб он сдох! Да чтобы ему в глотку лезвия запихали. Да чтобы он мучался неделями, прежде чем подохнет. Чтобы мечтал об этом. Тварь! Часто-часто дыша, она продолжила пинать ножки стула. Сломалась. Голова затрещала. Лоб… Хорошо, что не нос. Ей удалось отлепить глаза. Давай, вставай! Ну же! Ну… Попытка встать не увенчалась успехам. Она со звоном свалилась на землю, прямо на правый локоть, с трудом сдерживая крик. В голову ударил новый импульс. Рита закусила губу. Встать не колени не получилось. Снова упала на руку. — Ты обещал! — Воскликнула Рита. Без надежды, без ничего. Лежа на холодном полу со стулом за спиной. Руки больно оттягивались назад. Кисти закровоточили от сильной терки. — Желтый твой обещал! Не трогай ее… Снова визг. Блядь. Рита прикрыла глаза. Боже… Какое она ничтожество. Жалкое подобие человека. Из горла вырвался хрип. — Не трогай, сука! — Злой вой, ничего больше. — Я тебе руки переломаю, тварь! — Голос дрожал — и от ярости, и от страха. — Не трогай ее! Не трогай… Ненавижу. — Ты — ничтожество. Тварь. Животное. Я сама тебя убью… Не трогай! И кто же здесь ничтожество? Рита ненавидела себя ничуть не меньше, чем его. Она может лишь кричать и дрыгаться, пока там… Черт! Хотелось разрыдаться. Но нельзя. По щекам, потекли горючие слезы. Все тело горело. А из груди вырывались глухие хрипы. Зубы снова клацнули. Рита безуспешно задрыгалась, оставшись окончательно без сил. Слабая, убогая и ничтожная. Айгуль кричала долго. Вырывалась. Обзывалась. У Риты стучало сердце, а пустой взгляд был направлен в коридор. В тот самый. Хотелось закрыть уши, обвить себя руками и зареветь. Но она не могла. Свет от ламп падал прямо на лицо. Под ней образовалась лужа крови. У лица. Она старалась думать о чем-то хорошем, вспоминала Дениса и Зарему, дрожащим голосом читала стихи Евтушенко, закрывала глаза, представляя перед собой Эдика. Она не здесь. Она дома. Там. А Эдик рядом. Ей лишь тринадцать, а он еще со своими кудрями. Сидит рядом, отпевая Высоцкого. «Он не вернулся из боя» — это любимое. Тонкие пальцы прошлись по струнам. Первый аккорд. Рита слушает с упоением. А рядом Вова и Марат. Снова. Но Рита не против. Пусть будут. Она дома. Рита не знает, сколько пролежала там. Не знает, как Колик поднял стол. Пришла в себя лишь в тот миг, когда до ушей дошли хрипы Колика, а затем ей отвязали руки. Колени ныли, рука ужасно болела, кровь из носа снова застыла. Голова трещала. Когда она привстала, перед глазами все поплыло. Но Рита, дрожа и с трудом переставляя ноги, за одно отталкивая от себя чужие руки, прошла по коридору, заворачивая в какую-то комнатушку. Айгуль лежала на диване, согнувшись. И тихо плакала. Совсем тихо. Как раненый зверек. Рита опустилась на колени, осторожно притрагиваясь к ее плечам. Она вздрогнула всем телом. По щекам потекли слезинки. — Айгуль, — почти шепотом позвала ее Рита. — Айгуль. Она не отвечала. Привстала. Уселась на край и чуть подняла ее за плечи. Айгуль податливо упала ей на грудь, сжимая тонкими ручками ее спину. Рита уткнулась подбородком в ее макушку, крепко прижимая тонкое тельце к себе. Сколько же боли пережил этот ребенок… У нее сжалось сердце. А она даже помочь не смогла. Лишь хныкала себе и валялась на земле. — Прости-прости-прости-прости! — Затараторила Рита шепотом. — Прости… Ее пальцы вжались в школьную форму девчонки. Она виновата. Айгуль снова задрожала, еще плотнее утыкаясь в нее. Она была холодной. Совсем-совсем. — Почему вы его не убили? — Сидя уже на стуле, спросила у Желтого Рита. Она смотрела на него исподлобья, зло. Он качнул головой, прикрыл глаза и надавил на виски. — Мы его отшили. — А нужно было убить! — Вскочила она с места прямо к нему. Пальцы вцепились за лацкан пальто, Рита потянула его к себе. Глаза в глаза. Да, они были голубыми. Но блеклыми. Люди вокруг даже не отреагировали. Рита буровила его взглядом, желваки на лице заиграли с новой силой. Нос снова разболелся, но морщиться не стала. Хорошо, что хоть умылась. Чужие пальцы перекрыли ее, но хватка не ослабилась. — Почему не убили? Почему отпустили? — Он с тобой что-то сделал? Сразу понятно о чем он. — Нет, — покачала головой. — Тогда успокойся, — незамедлительно потребовал он. — И сядь. Мы поговорим. — Я могла его убить, — все же выпуская из рук края его пиджака, заявила Рита. Уверенности в своих словах у нее было немного, но благодаря гневу они прозвучали достаточно резко. Пусть так. — Никто никого не убьет. — А насиловать что, значит, можно? Его взгляд был холоден. Совершенно холодный. Рассудительный. Рите даже не верилось, что именно он минут двадцать назад так забил ублюдка Колика. Ее всю трясло. — Мы свою вину признаем… — Ты думаешь, что это ее успокоит? — Рита указала пальцем в сторону подсобки, где сейчас находилась Айгуль. — Ей лет четырнадцать, у девчонки жизнь разбита, а ты сейчас про вину говоришь. Вы даже не стали задерживать того ублюдка. Отшили называется, — фыркнула. — Теперь как его найти-то? М? Скажи. Она была в секунде от того, чтобы взорваться. Глаза бегали по лицам всех присутствующих. Многие отводили взгляд. Будто благодаря этому они отмоются. — Я сделал то, что был должен. — Ты должен был его в милицию сдать, а не отметелить и на свободу выпустить! — Заорала Рита. Желтый тяжело вздохнул. Чего вздыхаешь? А? Большое дело сделал? — Это один случай… — Не один это случай, не прикрывай свои дела! — Она снова вскочила с места. Подошла к одному из парней. — Что, успокаиваете себя? — Перешла ко второму: — Думаете, раз вы сами такого не делали, то невиновны? Ошибаетесь. Рита закружилась по всей комнате. Все молчали. Лишь Желтый окидывал ее своим взглядом, в котором было больше слов, чем в самом громком крике любого из них. — Вы все одинаковые, — выплюнула. — Про Матроса поговорить не хочешь? — Не стал церемониться Желтый. Рита опешила. Конечно, он знал про него. Они все могли знать. Нужно на время успокоиться. — А о чем здесь говорить? — Что ты о нем знаешь? Здравый смысл переборол ее гордость. Она должна что-то о нем узнать. — Кроме имени и его уродства — ничего. А ты знаешь? — Знал что-то… — Про отчима и колонии можешь не говорить, я знаю, — прервала его Рита. Если бы не ее положение жертвы, она знала, они бы с ней не церемонились. Но тут провинились они сами. Пусть терпят. Желтый прочистил горло: — Недавно из тюряги вышел, месяца два назад. — А когда попал? — Года полтора назад. — За что? — Понятия не имею, ему все что угодно можно повесить. Со спокойной душой можно на пожизненное отправлять. — А почему выпустили так скоро? — Покровители хорошие у него. Рита замерла. Что за покровители? Что это значит? — За какие такие достижения с ним так хорошо обходятся? — Нахмурилась. — Ноги ломает неугодным. С трудом сглотнув, Рита произнесла: — И?.. — На твоем месте я бы из города свалил. К коридоре что-то щелкнуло. Двери снова отворились через минут сорок. Айгуль к тому моменту перестала плакать. Она лишь уперлась взглядом в пол, удерживаясь за плечи Риты. За все это время она не произнесла ни слова. Рита гладила ее по спине, перебирала пряди светлых волос. И изредка зачитывалась стихами. Ей показалось, что Айгуль заснула, но оказалось, что она просто замерла. Совсем как кукла. Бедная девчонка. Рита не знала ни о чем. Позабыла о том, что у них есть и другая жизнь. Нормальная. Вся эта ночь… Она не забудется никогда. Внутри все ломалось, врезаясь в кожу и кровоточа. Много времени пройдет, но ничто больше никогда не будет прежним. Весь тот мир, в котором жила Рита разрушился на ее же глазах. Слова взрослых, которыми она так просто помыкала, оказались правдой. Многое может измениться. В человеке, в его душе. Вся та прекрасная картина будущего, так тщательно выстраиваемая ею, рухнула за какие-то полчаса. Безвозвратно. Ей вспомнились слова Ирины Сергеевны. Вера в будущее? А оно у нее будет? А оно будет у Айгуль? Чем она так провинилась, чтобы с ней так поступили? Что такого она сделала, чтобы над ней надругались в пыльной комнатушке, совершенно не слыша ее воплей? Поступили с ней как с животным. Поступление в Ленинград, учеба, веселье… Как же далеко оно отлетело. Все планы испарились. Осталась лишь она, ровное дыхание Айгуль и диван под ними. Она не помнила ни про свой договор с Ильдаром Юнусовичем, ни про обещание вернуться домой к полпятому. Ни о том, что сегодня было день рождение дяди Кирилла. Ни. О. Чем. Перед закрытой их дверью проступили шаги. А затем послышался голос Желтого. Рита не разобрала. Она плотнее прижала к себе Айгуль. Дверь в подсобку отворилась. Это был курносый. Он одним взглядом указал в нужную сторону и вознамерился помочь. Рита ударила его по руке, когда он постарался схватить Айгуль за плечо. Девчонка дрожала. Ноги ее не держали. Рита с трудом двигалась сама, но продолжала удерживать Айгуль. Колени ныли. А она почти как ребенок расставляла ноги, путаясь в них же. Сердце пропустило еще один удар. А дыхание сбилось. Если бы не оказавшийся рядом стул, Рита просто выпустила Айгуль. Перед ней стоял Вова. Один. Она знала, что он из старшаков, но не думала, что придет именно… Он. Она тупо пялилась на его лицо, с трудом переводя дыхание. Казалось, скоро задохнется. Внутри все перекрутилось. Голова резко заболела. Вова продолжал на нее глядеть, не оборачиваясь к Желтому. И Рита глядела на него. Долго, прямо, с долей надежды. Как в детстве. Все вокруг нее исчезло. Лишь она и цепкий взгляд Вовы, который содержал в себе столько всего, что Рита невольно путалась. Переживание перемешалось с яростью, а обретенное спокойствие с осознанием. Взгляд пугал и завораживал. Столь знакомые и… Рита осекла себя. Нельзя об этом думать. Отвернись. У нее просто помутнение рассудка. Ничего более. Руки схватились за край стула, на котором сейчас уселась Айгуль — не дай Бог упасть. Сколько она его не видела? Недели полторы? Две? На лице красовался широкий порез, множество царапинок и синяков. Кто его так? Неужели, Домбытовцы? О, нет… Не зная что сказать и что делать, она замерла. Как и в ту самую их встречу. Когда он вернулся из Афганистана. Также неожиданно. Но сколь противоположные эмоции она испытывает к нему сейчас и испытывала тогда. В голове ожили слова Ильдара Юнусовича. Эдик работал на милицию. Не Вова виноват в его смерти. Почему-то, только сейчас эти мысли обрели наибольший вес. Наибольшее значение. Где же ты был, Вова?.. Желтый обратился к нему, но он не повернулся. Гипнотизировал ее взглядом. Без единого слова. Совсем. Скажи что-нибудь, как обычно. Как делаешь всегда. Больше ничего не нужно. Просто скажи. Даже глупость. Покричи. Наори. Не молчи. Рита сжала губы и первая увела взгляд. Она не дышала больше минуты. Скажи что-нибудь. Она не знала, что за эмоции сейчас охватили ее. Столь противоречивые и незнакомые. Совершенно чуждые ей до этого дня. Но ту радость, что сейчас проснулась в ее сердце, нельзя было объяснить ничем. Все забылось. Боль испарилась. Ничего не осталось. Вова. Он пришел. Бах! Выстрелы произошли один за другим. Рита успела лишь схватиться за голову Айгуль, нагинаясь вместе с ней вниз. Прячась. На нее накатила паника. Что за чертовщина? Вой, стоны и кряхтенье — вот что доносилось до ее ушей. И пять пуль. Рита резко вскочила. Вова стоял у тела Желтого, наставив на того пистолет. Он же не… Собирается его убивать? Нет, нет! Первый раз в жизни она боялась подходить к нему. Короткое: — Извиняйся. Извинись. Умоляю. Извинись. Желтый засмеялся. Криво и хрипло, казалось даже, немного обреченно. Рита вжала пальцы в ладонь. Извинись. — Давай, стреляй. — Вова, не стреляй! — Умоляюще воскликнула Рита. — Не слушай его. Вова дажа не обернулся. — Ну же. — Вова, — она не успела договорить: — Нет!.. Все внутри оборвалось. Вова почти подскочил к ним. Рита пялилась на его лицо, не понимая, что происходит. Он… Убил его? Почему? Не его нужно было убивать, а Колика. Вокруг глаз образовалась влага. Рита сцепила зубы, мечтая о том, чтобы не зареветь. Нельзя! Холодная ладонь прошлась по ее щеке, к виску. Он заправил ее прядь назад. Прошелся глазами во всему лицу, а затем снова зацепился за глаза. Рита приоткрыла рот. Темно-карие, почти черные. Красивые. Брови приподнялись. А глаза округлились. Вова прижал ее к себе быстрее, чем она успела среагировать. Крепко вцепился за спину одной ладонью, уперся носом в шею, хватаясь за нее. Рита невольно обвила его спину пальцами, крепче утыкаясь в его куртку. Руки прошли чуть выше. По щекам потекли слезы. Рита всхлипнула. Отрывисто задышала ему за плечо, задрожала. Вова погладил ее по волосам. Нос болел, но Рита неустанно вдыхала кислород вместе с запахом Вовы. И впервые в жизни его крепкий одеколон, что утонул в смеси пота и крови, не казался ей резким. Он оказался именно тем, что нужно. Лишь бы не отпускал. Ужасная мысль проскочила в ее голову. Мучительная. Лишь сейчас, спустя столько времени, в объятьях человека, который застрелил стольких людей прямо на ее глазах, она почувствовала себя в безопасности.