Blame Gluttony

Она не знает, зачем после ночи один на один со своими мыслями появляется в этом королевстве снова. Её сердце падает, когда приторный запах сладкой крови попадает в лёгкие. Глубокий вдох, и Яна хрипло смеётся, опускаясь на колени к трупу. — Вы так же красивы, как и при первой встрече, королева, — неровный оскал превращается в нежную, полную любви улыбку. — Похоже, что ваше тело так крепко, что вы продержались в добром здравии эти.. Пять часов? Шесть? Да какая разница, когда мы говорим о столь долгой разлуке. Яна наклоняется к побледневшему хладному лицу и своими шершавыми от ветра руками берёт её за щёки. Большие пальцы, не слушая последние капли здравомыслия гарпии, сами начинают выводить круги на белоснежной коже. Ещё чуть-чуть, уверяет себя Сойер, и она не содержится под напором голосов — полезет расцеловывать Элеонору. — А-ах.. Этот священник всегда мешал мне, мешал нам, — и вот Яна уже совсем не понимает, что говорит. На языке собирается собственная кровь; возбуждённая, она прикусила его. — Пел нам одни и те же песни о любви, о заботе, и вот где мы с вами оказались.. Забытые и преданные им, пока какой-то низший демонёнок развлекает этого мужчину. Какими же глупыми мы были.. Вы ведь тоже мечтаете вернуть то время, когда мы ещё могли передумать, да? И я хотела бы.. Сойер с толикой смущения смотрит ниже. Окутанная порезами, Сноу пахла всё так же отвратно-вкусно, как в прошлый раз. И даже тогда ангел не смогла сдержаться от того, чтобы попробовать остывшую кровь кицунэ, что уже говорить о подобном подарке. Шум в голове не прекращался, приходилось напрягаться, чтобы не съесть её всю на месте. Теперь же.. Теперь же всё тело, покрытое застывшей коркой крови, привлекало голоса ещё сильнее. Яна опускается к шее девушки, держится секунду в миллиметре от кожи и наконец прокусывает её. Совсем не такая по вкусу, какой могла бы быть при жизни, но запах, пусть и слегка испорченный толикой мертвечины, манит как и прежде. Сойер едва находит в себе силы оторваться и не вырвать кусок кожи с концами. Становится стыдно, и даже хочется извиниться, но это уже ни к чему не приведёт. — И всё же прошу у вас прощения, госпожа.. Я исправлю свою оплошность, лишь только они затихнут, — Яна выпрямляется и задумчиво оглядывает грудную клетку трупа. — Я видела людей вроде вас в таком состоянии слишком уж часто, чтобы удивляться, но всё же.. Как странно видеть, что вы больше не дышите. И пусть я не имела права ничего сделать, и пусть я оставила вас на верную смерть, попрощавшись, мне не хватит одних добрых слов, Элеонора.. Прошу, дайте мне вашу руку и сердце! Сойер зарывается в собственные волосы руками, дёргает непослушные розовые локоны и срывается на вскрик. Из последних сил хочется сохранить хоть какой-то контроль, но всё затмевает звериный голод. Трясущимися ладонями она проходится по одеждам, аккуратно расстёгивая их. Пусть глупо, но желание завладеть самым дорогим для живых, нормальных людей превыше. — Прошу, отдайте мне ваше сердце.. Никто не узнает, умоляю, — Яна шепчет в бреду, в горячке, находясь в чём угодно, но не в здравом уме. Миниатюрный кинжал, кинжал священника, прикасается к болезненно бледной коже, разрезая тело, оставляя на себе всё больше и больше сладкого запаха. Сойер не терпится, и она с воодушевлением принимается разламывать кости, в поисках того самого, заветного сердца. Чего-то, чего у неё уже давным давно нет. Оно лежит в руке, и в сумасшествии гарпии даже кажется, что сердце всё такое же тёплое, как и прежде. — Я всегда знала, что вы куда приятнее изнутри, чем снаружи.. Все люди такие по своей сути. Дайте же мне вкусить толику вашей любви.. Ангел маниакально скалится, когда возносит сердце к тёмным облакам. Во рту, смешиваясь с тёмной кровью, копится слюна. — Приятного аппетита, — обращается она к себе и проклятию, впиваясь клыками в мясо. Кусок за куском, укус за укусом, и напряжение в грудной клетке копится. — Бог простит мне мои грехи, Элли. И простит твои тоже, но Котомине.. Никогда. Яна облизывается, слизывает с пальцев остатки и теперь виновато глядит на растерзанное тело под собой. Совесть берёт вверх над эмоциями, и гарпия разрезает свою дрожащую руку всё тем же кинжалом. Тёмные капли, больше походящие на слизь, капают на раскрытую грудную клетку. — Наша кровь так приятна на вкус вместе, — глупо хихикает ангел, пока рана заживает с немалой скоростью. — Меня немного потрясёт от такой магии, но мы ведь не хотим, чтобы кто-то знал о нас, да ведь? Ох, дорогая.. Никто не узнает, что твоё сердце навеки моё. Я буду хранить его в себе, разделяя его лишь с теми, кто достоин твоей любви. Это моё обещание тебе как ангела, — Яна всё же целует ту в висок, и разглядывает пустые голубые глаза. Кажется, что ещё чуть-чуть и разумную часть неё стошнит, но она держится, расцеловывая теперь аккуратные ладони. — Я заставлю его почувствовать боль предательства, которую испытали мы с тобой, милая. Моё обещание.. — Сойер поднимается с коленей, разглядывая неподвижный труп королевы. На следующее утро мир узнает о смерти Элеоноры Сноу, но Яна так и не сможет отказать себе в лишней минуте наедине с любимой.