Блядство выходного дня

      Мороз и солнце… День… Мог бы быть чудесным, если бы не блядская учёба в выходной. Арсений тяжело вздохнул, смотря как за окном падают крохотные блестящие снежинки. Будто кто-то блёстки с неба решил просыпать на серый Питер. Красиво. И… Жутко уныло сидеть за последней партой, слушая как молодой человек распинается возле доски.       Арсений уже давно не студент и всё рассказываемое знает настолько хорошо, что среди ночи его можно разбудить и он расскажет. Без запинки и словесного мусора. Обидно, на самом деле, когда знаешь и всё равно приходится сидеть, ведь ты курируешь это блядство выходного дня. Радовало только то, что парту он занял последнюю и возле окна. Совершенно не радовало то, что хотелось кофе, который в ближайшее время даже на горизонте не маячил. И дрочить хотелось тоже.       Странное желание? Отчасти да. Полный учебный кабинет таких же несчастных, монотонная лекция хорошо поставленным голосом… Антон Андреевич знал своё дело. И если бы не суббота в комплекте с добровольной принудительностью, то можно было бы заслушаться, полностью погружаясь в звучание голоса, аккуратное жестикулирование, внимательные зелёные глаза… Они у него красивые. И губы красивые тоже. Немного искусанные морозом, так и требующие провести по ним языком, осторожно прикусить…       Арсений прикрыл глаза и мысленно застонал. Вслух нельзя — люди вокруг. И Антон Андреевич смотрит прямо на него… Чёрт. Всего несколько секунд, а Арсения мурашки атаковали. Антон смотрел внимательно, спокойно и так, будто знал, о чём думает Арсений. И речь вовсе не про кофе, который всё ещё хотелось. Сейчас бы домой, на кухню. Сидеть за столом и смотреть, как Антон, что-то рассказывая, варит кофе лишь в одном блядском фартуке. Желательно стоя спиной к Арсению, открывая прекрасный вид на крепкую спину и ягодицы, по которым скользят завязки фартука при каждом движении…       Арсений окинул быстрым взглядом затылки присутствующих. На них будто отпечаталось всё уныние вселенной от безысходности и необходимости половину выходного торчать на учёбе. Зато смотрели все либо на столы, где лениво корябали ручками всякие каракули на листах, либо на Антона Андреевича, который плавно жестикулировал руками, объясняя что-то весьма очевидное. А руки у него… Арсений бы хотел, чтобы он так же плавно и уверенно скользил этими руками по телу. Возможно, по своему. Лучше — по Арсеньевскому. Пальцами по спине вверх и ладонями на плечи, обхватывая их и приближаясь к шее, чтобы уже с нажимом провести пальцами по ней, массируя, расслабляя, пуская мурашки по телу…       Арсений скользнул рукой к паху, слегка сжимая заинтересованный такими мыслями член. Глазами — на Антона, периферическим зрением следя за остальными. На лице — ноль эмоций, только сосредоточенность и заинтересованность. И вовсе не в лекции. Никто ничего не заметит, если только в глаза потемневшие смотреть не будут. Хорошие здесь столы. Большие, скрывают всё…       А на кухне Арсений бы поднялся из-за стола, не в силах просто сидеть и наблюдать за обнажённой спиной и ягодицами Антона. Подошёл бы ближе, прижался к нему, слегка потираясь эрегированным членом, проник бы руками под фартук, поглаживая тёплую кожу… Рука сжалась сильнее, а большой палец уже оглаживал головку сквозь ткань. Медленно, пуская волны тепла и удовольствия по телу. Такого желанного и необходимого, что плевать Арсению было на присутствие окружающих. Они не видят. Не слышат. Арсений себя никак не выдаёт. А значит, что и не происходит ничего такого.       Антон вновь взглянул на Арсения. Глаза в глаза. И, наверное, Антон единственный во всём здании, кому Арсений готов был открыться. Намёками, взглядами, чтобы фантазия Антона сама докрутила всё, что необходимо. Чтобы он сбился немного с ровного повествования. Чтобы щёки покрылись лёгким румянцем, а язык сам бы провёл по пересохшим губам. Знать, что тебя так же желают там, где нельзя, пожалуй, одна из любимейших Арсеньевских фантазий. Когда оба сгорают от желания прикоснуться, прижаться, почувствовать другого, но внешне совершенно этого не показывают. Когда напряжение в воздухе такое, что если кто-то зажжёт спичку, то случится большой бум. Когда искрит так, что дыхание перехватывает…       Вытащить одну руку из-под фартука и накрыть ей член Антона, который совершенно по-блядски приподнимает тонкую ткань. Сжать немного до рваного выдоха и неосознанного движения бёдрами назад. А второй рукой выше, по тёплой коже, дразняще-мало по соскам и к горлу слегка сжимая. Довести до закрывающихся от удовольствия глаз и умоляющего о большем теле. Развернуть, поменяться местами и надавить на плечи, заставляя опуститься на колени.       А потом смотреть на то, с каким вожделением Антон возьмёт член рукой, обведёт головку языком, слегка подразнит и обхватит губами, погружая всё глубже и глубже, пока не упрётся в горло. Руками в волосы и сжать, а в рамках лекции лишь интенсивнее оглаживать головку, сжимая всё остальное. Чертовски мало. Настолько, что хочется зарычать и расстегнуть ебучую ширинку, чтобы коснуться рукой и дать себе всё то, чего так не хватает именно в данный момент. Но это уже слишком, поэтому оставалось только незаметно распалять себя всё сильнее, стараясь контролировать всё вокруг и, в первую очередь, эмоции на своём лице.       Лекция шла фоном, будто телевизор на кухне бубнил что-то весьма важное, но совершенно не интересное. А Антон, совсем не Андреевич в условиях кухни, жадно отсасывал, стоя на коленях и сжимая собственный член сквозь фартучную ткань. И вряд ли человечество сможет когда-либо придумать что-то лучшее для ленивого субботнего утра, которое уже почти день. Когда с утра проснулся в тёплых объятиях, занялся неторопливым сексом, повалялся, сползал в душ, пришёл на кухню, а там уже кофе варят с небольшим перерывом на минет…       — Перерыв пятнадцать минут.       Арсений удивлённо моргнул, выплывая из своих мыслей, и тут же переместил руку на колено. Собравшиеся несчастные слишком радостно начали вскакивать со своих мест, чтобы быстро и без раздумий выбежать на улицу травиться очередной порцией никотина. Не часто Арсений восхищался этой дурной привычкой, но именно сейчас она была слишком кстати для него.       Дождавшись, когда большинство выйдет, Арсений с невозмутимым видом выскользнул за дверь, тут же сворачивая в коридор, ведущий к туалетам. Не слишком романтичная перспектива, но страдать без разрядки ещё несколько часов — пытка, которую терпеть Арсений не собирался. Тем более мысли о пухлых Антоновых губах на его члене догоняли даже на ходу, совершенно не желая отступать. И мысли о горячем языке, который обводит, дразнит, ласкает, ещё сильнее подгоняли Арсения к заветным кабинкам.       Убедившись, что он здесь один, Арсений закрылся в самой дальней кабинке и наконец расстегнул ширинку, освобождая из тканевого плена изнывающий член. Смазки с собой, естественно, не было, поэтому пришлось пускать в ход слюну и размазывать по головке предэякулят. Но, чёрт… Каждое прикосновение — разрядом тока по телу. Приятным, долгожданным, желанным до тихого стона облегчения. Арсений обхватил член рукой, прикусывая нижнюю губу, и продолжил водить большим пальцем по головке.       Затягивать с разрядкой особых сил не было, да и место, знаете ли, не сильно подходящее для такого. Ещё и перед глазами стоял слишком блядский Антонов взгляд снизу вверх с членом во рту. Быстрые движения рукой совершенно не способствовали тотальному контролю над вздохами и разносили по телу что-то невероятное. Тепло, мурашки, волны удовольствия до поджимающихся пальцев на ногах. А под закрытыми веками руки путались в Антоновых кудрях, заставляя брать его максимально глубоко до слёз на глазах. Таких блестящих, желающих, счастливых…       Пара движений и вновь тихий несдержанный стон от слишком долгожданного удовольствия. Напряжение, копившееся в теле чёрт знает сколько, наконец нашло выход, позволяя расслабиться. Арсений, держась свободной рукой за стену, постоял ещё немного с закрытыми глазами, наслаждаясь приятной лёгкостью в каждой клеточке тела. Сейчас совершенно замечательно было бы сесть в уютное кресло с чашечкой кофе, но на горизонте призрачно маячил только кофе. И то, его ещё добыть нужно было. Чем Арсений и собирался заняться.       Приведя после себя кабинку в порядок, и себя заодно, Арсений ещё раз всё осмотрел и тихонько вышел. Сполоснул руки, глянул в зеркало на лёгкий румянец, который к началу лекции должен был схлынуть, и пошёл к выходу. Он даже успел взяться за ручку и начать открывать дверь, когда услышал тихий вздох, который явно исходил из какой-то кабинки и который слишком был похож на Антонов. Арсений тяжело сглотнул и поспешил выйти, собираясь списать это всё на свою буйную фантазию и слуховые галлюцинации. Ему нужен кофе. Срочно. Очень. И что-то ещё, что позволило бы не думать всю оставшуюся лекцию о том, что в туалете он был не один…