Иллюзия чуда

             Сэм неспешно оглядывается. Люцифер стоит в стороне. Он напряжен и сосредоточен. Отвлекать его не стоит, Сэм это знает, хотя все равно порывается сказать, что мелочи — это не так уж и важно. Только Люцифер не приемлет полумеры.              Времени достаточно, чтобы рассмотреть окружающую природу в деталях. Сэм останавливает взгляд на горах. Они не высокие, но массивные. Они выглядят настоящими. Как и густо укрывающий их снег, и длинные ряды хвойных деревьев на склонах.              По небу медленно плывут легкие, бело-серые облака, которые никак не мешают светить не особо теплому, но яркому зимнему солнцу. Ветра нет, воздух, кажется, не шевелится совсем. Но он свежий до звона, чуть-чуть терпкий, колюче-морозный.              В груди очень странное чувство. Сэм гадает, понимает ли Люцифер, насколько безупречно то, что он создает, на первый взгляд, даже не прикладывая особых усилий. Забыть о том, что они по-прежнему в Клетке, которая стала худшим врагом, чем Люцифер когда-либо был, сейчас обманчиво легко.              Сэм сжимает губы. В голове крутятся воспоминания, которые он периодически усердно заталкивает в самый дальний сундук в закромах сознания. Все попытки Люцифера спасти его душу от Клетки лежали в физической плоскости. Боль и удовольствие, чередующиеся до тех пор, пока это не перестало работать. Не будучи знаком со всем многообразием человеческих эмоций, Люцифер делал то, что мог.              Сейчас все иначе. Только крайности остаются. Сэм прикрывает глаза. Он научился любить Люцифера, но так и не забыл, как его ненавидеть.              Они уже некоторое время существуют в идеальной гармонии. Люцифер создает крайне достоверные иллюзии на основе его воспоминаний и знаний, и они прячутся в них, цепляясь за то светлое чувство, которое выступает непреодолимым барьером для Клетки.              Любовь.              Но есть обратная сторона медали. Сэм напоминает себе, что вторая крайность нужна. Это противовес, который мешает одному барьеру исчерпать себя быстро. Но от этого не легче, когда в мысли ядовитой змеей пробирается подозрение, что для Люцифера все происходящее лишь достоверная игра. Он ведь может противостоять Клетке и без глупых человеческих чувств.              Вторая крайность забирает в себя целиком, без перехода и подготовки. Безжалостно. Сэм часто дышит, но это помогает слабо. Он не ненавидит. На самом деле нет, и он уже не уверен, что когда-то ненавидел по-настоящему. Даже в те моменты, когда Люцифер его пытал. Противовес любви иной.              Отчаяние.              От мысли, что Люцифер только спасает свой истинный сосуд, тошно. Аргумент, что усилий прикладывается слишком много, так много, что игра не стоит свеч, не работает. Сэм отлично понимает, что помимо основной цели, Люциферу банально скучно. Он вновь заперт в ненавистной тюрьме, и явно готов цепляться за все, что означает не одиночество.              Мысли плавно текут к началу. Люцифер действительно заперт в тюрьме снова. Сэм знает и помнит, что по его милости. Это серьезный довод в пользу того, что Люцифер действует из каких-то чувств. Иначе он мог бы развеять свою скуку теми же пытками, но более продолжительными и серьезными.              — Сэм, — в голосе Люцифера, когда он его окликает, никакой интонации. На плечи ложатся ладони. Они прохладные, но на морозном воздухе кажутся очень теплыми. — Может, ты прекратишь забивать голову всякой фигней? Из-за тебя вон там, — Люцифер отнимает одну ладонь и тычет пальцем в воздухе куда-то в сторону кромки леса, раскинувшегося у подножья гор, — у меня получились кривые сосны.              Люцифер признается в том, что, очевидно, считает промахом, страшным шепотом и смотрит наигранно скорбно. Сэм ловит его взгляд, когда разворачивается на месте, и не может определиться, вздыхать ему или смеяться. Люцифер умеет быть очень разным. Теперь Сэм это знает. Сейчас он выглядит как обиженный большой ребенок и всем своим видом показывает, что обида не особо серьезная, но грех замаливать придется.              — Я не… Противовес, — Сэм слегка жмет плечами и криво улыбается. В голове так много разных и несвязанных между собой мыслей, что он теряется, какую из них озвучить первой. — Ты хоть понимаешь, насколько уникально то, что ты создаешь? Вот так… я не знаю, из воздуха? Даже если это иллюзия, она настоящая.              Получается невпопад, но предыдущую тему Сэм не слишком-то и хочет продолжать. Он наклоняется, зачерпывает ладонью снег, который исправно скрипит под их ботинками, и слегка слепливает его в ладони. Снежок некрепкий, холодный и мокрый. Сэм поднимает руку и крутит его в пальцах перед лицом Люцифера.              — Сэмми, если ты собрался в меня им запулить…              — Нет, я только… Это можно трогать, можно ощущать, и я представить не мог, что в Клетке возможно сделать такое.              — Брось, Сэм, — Люцифер притворно серьезно хмурится и немного сводит брови. — Ты, никак, восхищаешься дьяволом?              Ответить хочется много всего и сразу. Люцифер не всерьез, Сэм давно изучил все его привычки и способы ухода от неловких ситуаций. А с тех пор, как Люцифер разобрался в том, что такое смущение, они возникают нередко. Но бросить что-то колкое в ответ хочется все равно. Сэм качает головой и думает, а почему бы и нет. Правда, в вопрос вместо сарказма получается вложить только мягкую иронию:              — Выдаешь желаемое за действительное?              — Зачем мне это? — Люцифер будто бы даже по-настоящему удивляется и, кажется, готов очень несолидно и по-человечески фыркнуть. — Я превращаю желаемое в действительное, Сэмми. Ты не заметил?              Сэм находится с ответом, но не успевает его озвучить, когда Люцифер властно его целует. Тело опаляет волна жара. Сэм думает, что все равно даже на то, что условия для поцелуев совсем неподходящие. Воздух вокруг действительно морозный. Но отталкивать Люцифера он не хочет.              В такие моменты можно верить, что все не ложь. От Люцифера никогда не ощущается фальши в моменты любой близости между ними. Несмотря ни на что, своему чутью Сэм все еще доверяет. Это дает будто бесконечную силу первой и главной крайности.              Это позволяет верить.              — Пойдем в дом, — тихо предлагает Сэм, не размыкая их губы полностью.              Дом у них теперь есть тоже. Небольшой, с красивым камином, уютной гостиной и крепким деревянным крыльцом. Сэм прогоняет мысль, что это все только иллюзия, и, как может, взращивает мысль, что это все маленькое чудо. Назвать иначе то, каким стало его пребывание в Клетке, не получается.              — А ты умеешь быть убедительным, Сэмми, — легко соглашается Люцифер, но всячески демонстрирует, что это лишь снисходительная уступка. Сэм смеется про себя. Что бы Люцифер ни чувствовал на самом деле, от въевшихся привычек он не отказывается. — Но сначала я поправлю сосны.              Люцифер поднимает указательный палец, обозначая важность дела, и Сэм смеется в голос. Верить в то, что все по-настоящему, становится невероятно легко.