Мяу 3. Рождественское

14 сентября 1993 года. Вторник. Вечер – Скоро снесут, – с умным видом сказал Саня, разглядывая их главную местную достопримечательность – пустующую крошечную малоэтажку с провалом вместо внешней стены в одной из квартир третьего этажа. – Откуда знаешь? – Спросил Вовка. Чтобы дойти сюда по пути от школы, нужно было сделать нехилый крюк, но ему всегда хотелось полюбоваться на дом-призрак вблизи. Прежде он всюду ходил за руку с бабушкой, а со второго класса ему разрешили возвращаться домой одному, и, приучив родителей за первые две недели учебного года, что он не попадается торговцам детьми и прочим проходимцам, Вовка решил, что авантюра того стоит. Он не ошибся. Дом был практически нетронут, за исключением этой зияющей дыры, через которую было видно, как в кукольном домике, уцелевшие остатки обстановки: диван и книжный шкаф, в котором еще осталось с половину книг. – Отец сказал, – ответил Саня. Его отец, конечно, был авторитет – не в новомодном смысле, а в исконном, когда веришь любому сказанному слову. Но Вовка не любил верить на слово. А еще он любил приключения. – Давай поднимемся? – Ты дурак? – Протянул Саня. – Там же заперто. И потом… вдруг совсем развалится. Этот дом стоял в таком виде, сколько Вовка себя помнил. Вернее – сколько помнил эту улицу, куда они с бабушкой начали ходить, когда он уже был относительно сознательным. Впрочем, могло статься, что он и раньше его видел, просто не замечал – все-таки до трагедии это был ничем не примечательный дом, один из тысячи таких же домов эпохи советской застройки. А теперь вокруг него ходили легенды. Дома, во всяком случае при Вовке, вслух о таком не говорили, но он все равно подслушивал. Говорили, что рванул газ, еще была версия про бандитов, но обе они были скучными и напоминали вечерние новости. Ребята во дворе тут же придумали страшилку про Пиковую даму, но Вовка считал себя уже слишком взрослым, чтобы верить в такие сказки. И вот теперь дом был перед ним, со всеми внутренностями как на ладони. Ему казалось, что, стоит забраться внутрь – и тайна, мучившая всех, откроется его дерзновению. – Боишься? – Усмехнулся Вовка. Саня был задирой, и подозревать его в страхе было последнее дело, поэтому-то он так и сказал. Знал, что друг не захочет выглядеть трусом и согласится. – Черт с тобой, – нехотя сказал тот. – Но только быстро. А то тебя заругают. Забор из плотных бетонных блоков, который установили, чтобы огородить дом от страждущих, уже кое-где повалился – видимо, желающих попасть внутрь было много. Они нашли место, где блоки расходились, и перелезли ограждение, обдирая ладони. Вовка спрыгнул на землю и снова задрал голову – с этого угла дом выглядел совсем обычным. Входная дверь оказалась не заперта – видимо, кто-то снес замок, установленный коммунальщиками. Вовка плохо помнил детали, но бабушка сокрушалась, что в этой развалюхе кто-то еще жил, и сетовала на нерадивую администрацию, которая несколько лет не могла расселить этот жуткий дом. Сейчас он пустовал, но, видимо, нашлись умельцы, которым нужна была халявная жилплощадь. От родителей Вовка знал емкое слово «бомжи» – люди, у которых нет своего жилища, и которые в холода забираются на чердаки и подвалы, чтобы перезимовать. – Слушай, может, пойдем? – Проявил рассудительность Саня, когда Вовка уже был наполовину в подъезде. – Вдруг там… люди. – Ты же говорил, никто не живет? – Ну да. Я про этих… – Сейчас тепло, – возразил Вовка, сразу догадавшись, на что намекает Саня. – Когда тепло, бомжи живут на улице. Видимо, он говорил очень уверенно, потому что Саня воспарил духом и потащился за ним. В подъезде было грязно, всюду валялся мусор, под ногами хрустело стекло. Потолки пролётов были чумазые от потушенных о побелку спичек. Все почтовые ящики были раскрыты, а в них напиханы обертки и скомканные пластиковые бутылки и сигаретные пачки. Но Вовку эта картина не смущала – он решительно топал наверх, к третьему этажу, где скрывалась его тайна. Остановившись перед дверью заветной квартиры, он помедлил. Страшно не было – но не хотелось, зайдя внутрь, увидеть там такой же неинтересный бардак. У этого места должно было быть что-то особенное, какая-то магия, иначе какой был смысл рисковать и лезть наверх, чтобы ничего не обнаружить? Но любопытство было сильнее – и, дернув дверь, Вовка шагнул внутрь. Тот, кто любезно оставил ее открытой, похозяйничал здесь на славу – мусор, бычки, бутылки, а часть книг из так манившего Вовку стеллажа была выброшена на пол, некоторые порваны, будто у этого кого-то были отдельные счеты именно к книгам. Но вид был роскошный – весь двор как на ладони, а сам Вовка на секунду ощутил себя будто на краю отвесной скалы. От взгляда вниз у него вспотели ладони и появилось знакомое ватное ощущение в пятках, как во сне, за секунду до того, как начнешь падать. Он быстро шагнул назад, прочь от края, чтобы не соблазняться мыслью, а что будет, если с такой верхотуры прыгнуть вниз. – Круто, – выдохнул Саня. – Жаль, что сносят. – Жаль, – согласился Вовка. Если бы здесь было почище, да повесить какой-нибудь хороший замок – было бы у них свое место, как домик на дереве из книжки. Он посмотрел на шкаф. Многие из тех книжек, что пережили бедствие, были ему знакомы – такие же стояли у них дома. Целые собрания сочинений, бестолково прореженные незваными гостями. – Ух ты, – просиял он. – Смотри, что у них есть! Среди книг на полке стоял «Хоббит» – такого же Вовка брал этим летом в библиотеке и вернул обратно, едва оторвав от сердца. В нем были шикарные иллюстрации – особенно запомнилась карта. Он замучил Саню своими играми, назначив их дом Хоббитоном, а дальний конец двора – Одинокой горой, и заставлял его ходить с ним по воображаемым тропам, неся согнутое из проволоки кольцо в жерло вулкана. Вовка схватил книжку и раскрыл на случайном месте. Она, как и полагалось хорошей книге, была зачитана до дыр – несколько страниц даже вывалилось на пол. Он поднял их и перебрал, чтобы вернуть на нужное место, но среди страниц ему попался тетрадный листок. На нем простым карандашом были нацарапаны какие-то слова. – О-НИ ЗНА-ЮТ. У-ХО-ДИ-ТЕ. Прочитал Вовка по слогам, с трудом разбирая почерк. – Кто знает? – Встрепенулся Саня. – Никто. Тут просто листок в книге… – Дай посмотреть, – тут же влез тот и выхватил листок из рук у Вовки. – Это что, Хоббит твой? – Фыркнул он, заметив книгу. – Значит, не ты один от нее поехал. – Он потряс перед ним листком, намекая, видимо, что записку написал кто-то такой же, как Вовка, играя в Средиземье. – Эй! Вы как туда попали? – Раздалось снаружи. Вовка тут же подлетел к краю – из-за забора на них смотрел милиционер. – Ну-ка быстро оттуда слезли! Туда нельзя, там опасно… Они вылетели из квартиры быстрее, чем успели сообразить. Вовка надеялся, что им удастся как-нибудь пробежать мимо, но милиционер сцапал их у самой двери в подъезд. – Вы совсем с ума сошли? Где родители? Кто вам разрешил? – С какого вопроса начинать? – Выдал Вовка подслушанную по телевизору фразу и тут же пожалел об этом. – Владимир, ты меня разочаровал, – тихо сказал отец после того, как выпроводил милиционера. – Как ты только… кто тебя надоумил? – Никто, – честно признался Вовка. – Я сам. Отец всегда учил его быть честным, и Вовка думал, что его это спасет – но где-то в его четкой схеме что-то сломалось. – А головой ты не подумал?! – Отец вдруг повысил голос – не до крика, но так, что захотелось спрятаться. – Ты соображаешь вообще, что в этом доме творится? Там же бомжи, наркоманы… – Вы говорили, бомжи только зимой бывают, – перебил его Вовка, недовольный тем, что его всегда такой честный и умный папка попался на вранье. – Да причем тут… в общем, ты сам напросился. Мы с мамой думали, что можем тебе доверять, что ты умный и взрослый, а оказалось… Весь оставшийся учебный год его водила в школу и забирала оттуда бабушка. А дом снесли через месяц, на долгие девяностые оставив только грустный пустырь. *** 25 декабря 2011 года. Воскресенье Этот вопрос – кто тебя надоумил, – Вовка слышал от отца многократно. Кто тебя надоумил – когда он врезал болвану из параллели за то, что тот обозвал его «жиденком». Кто тебя надоумил – когда папа застукал с сигаретой у магазина. Кто тебя надоумил – когда, пережив головокружительную и мимолетную первую любовь, объявил родителям, что предпочитает мальчиков. И всегда был ответ – никто не надоумил, все сам. Сам полез в драку, сам решил закурить, сам уродился таким, как есть. Отец понял – после серии неудачных воспитательных экспериментов, – что его коронный вопрос смысла не имеет. Тем более, что сын решил стать журналистом, и не чтобы светиться в телевизоре, а чтобы искать ответы на вопросы, которые именно его беспокоят. А здесь уже любая родительская рука была бы бессильна. Детская увлеченность городской легендой прошла, хотя в выпускном классе Вовка обошел всех старожилов, чтобы расспросить, что же тогда произошло. Все говорили разное, и, хоть тогда Вовке удалось слепить сносную историю для местной газеты, на душе было тоскливо – детское предчувствие какой-то особой тайны так и завяло, не успев дать цвет. Потом начались другие истории, расследования, загадки, и про тот дом Вовка даже не вспоминал. Но в эту ночь он ему приснился. Он снова стоял у края, держа в руках растрепанного «Хоббита», и смотрел вниз. А внизу, во дворе, стоял мальчишка чуть старше него самого тогда, и тоскливо смотрел наверх. Вовка проснулся резко, рывком, будто его выдернули из сна за руку. Лежавший рядом Женька что-то сонно пробормотал и отвернулся. Тихо, чтобы его не разбудить, Вовка вылез из постели и вышел на кухню. Там, на расстеленном прямо на полу одеяле, укрытый другим одеялом поверх, спал Юра. Во сне у него было спокойное лицо, совсем не похоже на постоянную сосредоточенную физиономию, с которой он бодрствовал. На стуле, подобрав под себя одну ногу, сидел Степа, обнимая кружку с остатками кофе. – Тссс, – шикнул он на Вовку, едва тот показался в дверях. – Он только недавно угомонился. – Произнес он громким шепотом. – А ты вообще спал? – Так же шепотом спросил Вовка. Степа в ответ закатил глаза и приподнял свою кружку, показывая, на чем он существовал последние пару часов. – Иди поспи. Не мучайся. – Ага, усну я сейчас, как же, – фыркнул Степа. – Я тут такой дряни намешал, с ней даже «Скрытую угрозу» смотреть можно и ни разу не вырубиться. Бутерброд из одеял на полу беспокойно завозился, и Юра сел, растерянно оглядываясь по сторонам. – Ну вот, разбудил мне деточку, – проворчал Степа. – Никакой помощи в этом доме. – Сколько я спал? – Нервно спросила деточка, будто за ней во сне гнались. – Часа два, – ответил Степа. – Точно не больше. Кофе будешь? – Да, спасибо. Он поднялся и сел на стул, и едва приземлился, Степа ехидно сообщил: – Он в кофейнике. Юра смерил его таким взглядом, что даже Вовке на секунду жить расхотелось. А в следующую минуту он зыркнул уже на самого Вовку. – А я-то тебе что сделал? – Ничего, – ответил Юра, морщась. – Только от тебя все еще… воняет этой магией. Для шестерых заставленная всякой всячиной квартирка друзей была маловата, но Юре нужно было где-то восстановить силы перед тем, как отправиться ликвидировать возможные последствия появления в своем доме таинственных «коллег». По официальной версии все дружно согласились с его доводом, что это Вовку нельзя оставлять без специального присмотра, хотя общим молчаливым консенсусом было решено, что без присмотра нельзя оставлять именно Юру. После его довольно обрывистого рассказа о том, что заколдовавшей Вовку магии он почувствовал след силы, за которой охотится давно и безуспешно, можно было навоображать все, что угодно – и ребята, уже привычные ко всякой магической маячне, именно это и сделали. Сам Вовка пребывал в неприятной уверенности, что его использовали как приманку – вот только кто и зачем, оставалось загадкой для всех четверых. – Предлагаю обойти все места, которые я помню. Может, что-то да поймем. – Какие места? И что значит «поймем»? Вы никуда не идете, – ворчливо заявил Юра, намешивая в чашке какую-то невероятную жижу из сахара и молока. – Я веду расследование один. Вы будете мне мешать. Пользуясь тем, что Юра его не видит, Вовка картинно закатил глаза. Сколько раз он слышал такое от ментов – проще воду в Днепре было посчитать по каплям. – А если именно этого от тебя и ждут? – Кто? – Те, кто меня заколдовал. Обычно на таких поворотах с Вовкой начинали спорить и объяснять, что он еще зеленый, и повидавшие жизнь люди без него разберутся, но Юра всерьез задумался. – Все может быть. Но ведь кто-то должен это сделать? – Так ты и сделаешь. Только не один. Юра посмотрел на него очень странно – совсем не так, как положено смотреть шпику, у которого назойливый дилетант отбирает дело, а будто… с тоской. Неожиданно вспомнился мальчишка из сна, но Вовка мотнул головой, пытаясь отогнать наваждение – было им мало чудес наяву, не хватало еще и толкованием снов заниматься. После долгих споров и торгов был придуман план, который устроил всех. Доброволец из четверки должен был зайти в ремонт телефонов, сделав вид, что собирается использовать его по прямому назначению. Всем остальным в это время полагалось прятаться неподалеку, чтобы в случае чего прийти на выручку. Прогулку к загадочной двери с надписью «Продаж» Юра отмел сразу. – Это еще почему? – Возмутился Вовка. – Потому что эта дверь – и все, что за ней, – принадлежит организации. – А что это вообще за фигня? – Говоря простым языком… портал. Мы называем его куб. Это место, которое может перенести тебя куда угодно… а может и вообще никуда не переносить. Пока ты в нем, ты словно в небытии. – Прекрасно. Значит, меня сцапал кто-то из ваших? – Разумеется. Я же сказал, что это было задание от организации, – ответил Юра. – Никаких подробностей. Во-первых, я и так слишком много вам рассказал, а во-вторых – я и сам их не знаю. – Интересные у вас агенты, – фыркнул Вовка. – А вроде приличная девушка… в кружевном воротничке, как училка. – Каком еще воротничке? – Вдруг насторожился Юра. Прежде, когда Вовка сказал, что к делу причастна женщина, он отреагировал буднично, из чего Вовка заключил, что далеко не все в их организации такие суровые немногословные маньяки, как Юра. А теперь вдруг за воротничок какой-то уцепился. – Ну… дурацкий такой воротничок. На снежинку похож, с завязочками. Вот… – неожиданно ему на ум пришло подходящее сравнение. – Как у секретарши твоей примерно. Я еще когда ее первый раз увидел, подумал, что это та самая, из… куба этого вашего. Вместо ответа Юра поднялся со стула и прошелся по кухне взад–вперед, что-то бормоча еле слышно одними губами. – Ты походу его активировал, – театральным шепотом прокомментировал Степа. – Теперь бы стоп-слово узнать. Но Юра продолжал ходить, теперь уже без слов. Вовка наблюдал за ним, как за шариком для пинг-понга. Это было бы забавно, если бы его не снедало любопытство – что там себе этот тип вообще думает и что у него за пунктик на кружевные воротнички. Вдруг из ниоткуда раздалась примитивная телефонная мелодия – тонкая, писклявая, как от самого примитивного аппарата. Словно ожидая этого сигнала, Юра остановился, сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда старенькую трубку. Глянув на экран, он забавно изменился в лице – поднял брови, будто удивляясь, но губы его скривились в ехидной ухмылке. – Слушаю, – ответил он. – Да, узнал. Я знаю твой номер. – Он помолчал, выслушивая невидимого собеседника, и ответил: – У меня нет времени на твои игры, Ольга. Я делаю все в соответствии с договором. Ему снова что-то заговорили в ответ, и теперь он уже слушал внимательнее. – Ты уверена? А доказательства у тебя есть? Собеседница пошла на третий заход, и в этот раз была весьма убедительна, потому что Юра коротко ответил: – Хорошо. На нашем месте. Он сбросил вызов и, не глядя на преданно внимавшую ему аудиторию, коротко сказал: – Наш план переносится. Мне надо кое с кем встретиться. – Ты не можешь ехать один, – тут же влез Вовка. – Нехорошо, Юра, менять пацанов на бабу, – с сарказмом поддакнул ему Степа. – Она не баба. Она моя сестра. И это действительно очень важно. – Важнее расследования? – Вовка предпринял последнюю попытку, чтобы вразумить их выдающегося джентльмена – да что вообще, черт побери, может сейчас быть важнее их дела? Важнее его дела?! Но Юра был невозмутим: – Если меня не обманули, то это даст нам новый материал. – А если обманули? – Фыркнул Степа. Но Юра не стал ему отвечать, а молча отправился в прихожую искать ботинки. Степа тут же соскочил с места и бросился следом. – Возьми с собой… да хотя бы Вовку! – Попытался вразумить он Юру, и тот все-таки расщедрился на реакцию. Учитывая его не слишком, как успел Вовка подметить, эмоциональную натуру, реакция была даже чересчур щедрой: – Степан, тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело? Это моя сестра, и это наш конфиденциальный разговор. Мне не нужна с собой целая делегация. – Я слышал, как ты с ней говорил. Ты ей не доверяешь. Казалось, что Юра замялся на секунду, но тут же опомнился: – Еще раз говорю – это не твое дело. Ждите меня здесь. Он вышел из квартиры, а Степа резким, злым движением повернул за ним язычок дверного замка, медленно вернулся на свое место и тут же прикурил новую сигарету от еще дымящейся, брошенной им в пепельнице во время внезапного маневра. – Сестра! Нет, ты слышал? Откуда у этого хера викторианского вообще телефон? Вовка не стал ничего говорить, только отвернулся в сторону, чтобы Степа не увидел, как он пытается сдержать смех.