Одна ночь — два сердца

Была уже половина первого, но Ивана до сих пор не было дома. На звонки он тоже не отвечал. Федька, наряженный ради такого случая — сегодня было ровно три месяца с того дня, как они начали жить вместе — в новый черный кружевной костюм от D&G, мерил шагами их огромную, дорого и со вкусом обставленную квартиру, не находя себе места и чувствуя себя полным идиотом. Нет, даже не идиотом — чувствуя себя ненужным, а это было куда хуже.  Он понимал, что самое правильное было бы переодеться в уютную пижаму и отправиться спать, но вместо этого так и продолжал маяться в своем кружевном одеянии, со все закипающей злостью поглядывая то на нарядно накрытый стол, то в миллионный раз перечитывая последнее сообщение Ивана, которое было отправлено в 20.09: «Прости, медвежонок, я сегодня немного задержусь. У Киры сломалась машина, там ливень, подброшу ее. Я все помню! Целую» — Немного! — прошипел Федька, вновь заходя в столовую, — охренеть как немного! Что за царица такая, до дома ее еще возить?! Или секретутка на такси доехать не может? — со злостью он пнул гнутую ножку круглого антикварного стола — Иван любил антиквариат и умело вписывал его в свой современный интерьер.  Стол был великолепно сервирован на двоих: на матовой поверхности плотной серой льняной скатерти с выбитым узором королевских лилий сияло начищенное Дашей до блеска столовое серебро, хрусталь и тонкий фарфор. Изысканный ужин уже остыл,  закуски на глазах теряли свою свежесть, а вино безбожно нагрелось. Свечи в серебристых подсвечниках от Тиффани так и стояли с чистыми фитильками, не познав огня. От федькиного удара раздался жалобный хрустально-серебряный звон и бокал для шампанского на тонкой ножке покатился и упал, звонко разлетаясь на кучу осколков. Желая хоть как-то снять напряжение, Федька откупорил бутылку совиньон блан и плеснул его себе в бокал почти до краев. Вернувшись в темную гостиную, он сразу же опрокинул в себя половину вина и по-детски прилип носом к холодному запотевшему стеклу:  в каплях дождя расплывались оранжевые фонари с радужными ореолами вокруг, вспыхивали красные тормозные огни машин, а от пышных золотистых крон остались лишь голые веточки, дрожащие на ветру.  На запотевшем окне Федька задумчиво вывел тонким пальчиком фигурную Ф с вензелями, чуть погодя дописал к ней строгую  + И,  но тут же стер все это безобразие ладошкой.  Длинная стрелка пробежала еще половину циферблата и Федьку все больше захватывали обида и ревность. Никогда в жизни и ни для кого он так не старался, как сделал это сегодня для Вани, устраивая ему романтический ужин-сюрприз. И вот благодарность — Иван предпочел поработать извозчиком для своей серктарши, вместо того, чтобы провести время с ним. В запале обиды Федька и вовсе забыл, что Иван понятия не имеет о сюрпризе — ведь на то он и сюрприз — и вовсе не придавал такого большого значения их датам, как Федя.  Еще с того самого момента, когда Феде пришлось недолго поработать в офисе, Кира не давала ему покоя. Его жутко бесило, что она постоянно была рядом с Иваном и Басманов не сомневался, что она только и мечтает о том, как бы окрутить своего начальника. От вина у Федьки разыгралось болезненное воображение и перед глазами начали вставать сцены измены: вот Иван своими сильными руками водит по стройному телу Киры, сдирает с нее юбку и блузку, страстно целует ее…  Ослепленный обидой и ревностью, Федька совсем не волновался и даже не задумывался о том, что с Иваном могло случиться что-то серьезное. Выросший в совершенно тепличных условиях, ограждаемый заботливыми родителями от всех горестей и невзгод этого мира, он беспечно жил с уверенностью, что все страшные вещи происходят лишь с другими и не могут коснуться его. Наконец, уставший от бездействия и измотанный ожиданием, Басманов почувствовал, что его начинают захлестывать сильные эмоции, как высокие океанские волны, которые он был не в силах контролировать. Сначала он решительно подошел к столу, с каким-то мстительным удовольствием, давая волю ярости, дернул за край скатерти, превратив неудавшийся романтический ужин в груду осколков. Потом, накинув прямо на свое кружевное одеяние недавно прикупленную шубу-чебурашку нежного оттенка экрю, в которой он и впрямь напоминал мягкого медвежонка, направился к двери, хватая на ходу ключи от машины — да, он выпил, но какое это имеет значение, когда Иван… его Иван… предпочел ему какую-то офисную прошмандовку…