***
Кладбище встречает ее тишиной и прохладой. Она осторожно осматривается, потом тщательно сканирует окружающее пространство, но не находит никаких подозрительных или потенциально опасных моментов, и решительно идет по дорожке между могил. Солнце мягко пригревает, на небе ни облачка, погода старательно напоминает, что, наконец, пришла весна, но Лейла не замечает очарования вокруг. Она изо всех сил пытается подавить подступающие слезы. Вскоре ее взгляд упирается в надгробный камень с двумя надписями: « Эллисон Мария Харт» и «Мигель Роберто Харт». - Здравствуйте, родные… - срывающимся голосом произносит девушка и кладет к изножью надгробия два букета – душистых лилий для мамы, и ветки сирени для отца. Она вспоминает, как они с папой рано утром, еще до маминого пробуждения, убегали за ее любимыми лилиями, и как она и мама специально для папы вырастили под окнами их спальни несколько кустов сирени, чтобы к папиному дню рождения она зацветала, и он мог наслаждаться ее запахом в любое время. Ее глаза застилает пелена слез, она мягко касается камня рукой и шепчет: - Я так скучаю… Слезы начинают сбегать по щекам, а она, чувствуя подступающую истерику, начинает рассказывать, что у нее все хорошо, что Сириус воскрес, что скоро они надерут задницу Волдеморту, вернут Гарри, и что она непременно выйдет замуж, родит им внуков и обязательно будет их приводить почаще, чтобы дедушка и бабушка их увидели. Поток слез уже не удается контролировать, ее взгляд теряет четкость, поэтому теплые руки, мягко ложащиеся на ее плечи, становятся неожиданностью. - Так они умерли… - тихо и грустно произносит Сириус, опускаясь рядом и притягивая любимую к себе. Девушка прижимается к нему и сквозь слезы шепчет: - Через год… После тебя… Во время переправки в убежище… На них напали Инферналы. Кто-то сдал Волдеморту время и место, когда их и остальных будут перевозить… Они погибли, как герои… Но мне, сам понимаешь, от этого не легче… Блэк нежно покачивает ее из стороны в сторону и гладит по голове, его переполняет скорбь, ведь он знал и любил Эллисон и Мигеля. Она неоднократно воспитывала его вместе со своей дочерью, и любила как сына, а с ним он мог обсудить любые серьезные мужские темы, порыбачить, провести время, и именно Мигель благословил их союз с Лейлой, пообещав лишь «яйца оторвать и на лоб наклеить, если мою кошечку обидишь!» Кстати, Сириус подозревал, что будущий тесть один из немногих знал, что они оба анимаги, и весьма тонко на это намекал. -Мне очень жаль, моя хорошая… Сколько же боли тебе пришлось перенести… - Сириус, - она внезапно поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза, - мы должны в ближайшее время попытаться вытащить Гарри и закончить все это! Ради них. Ради многих дорогих нам людей. Анимаг вытирает слезы с ее щек, мягко целует и согласно шепчет: - У меня есть пару идей на этот счет. Вот только… Мы до сих пор не расшифровали ключ к Арке. - « Тот, кто жив, но еще не жил»? – цитирует Лейла, поднимаясь и разминая затекшие ноги. Блэк кивает. – Думаю, я знаю, что это значит. - И что же? – Сириус непонимающе смотрит на нее. Вместо ответа она лезет в карман, что-то оттуда достает и протягивает ему. - Вот ответ. На ладони Блэка оказывается тест на беременность. С двумя полосками. С минуту он не может поверить своим глазам. И просто молча смотрит на свою ладонь. Потом падает перед ней на колени, обхватывает ее за талию и нежно целует пока еще плоский животик. По ее щекам вновь текут слезы, но теперь это слезы счастья. Он хватает ее на руки, кружит, целует и повторяет лишь одно слово: «Спасибо»***
План Сириуса не отличается особым изяществом. Разные группы магов в разных точках мира одновременно завязывают бой с прислужниками Темного Лорда, в то время как сам Блэк с наиболее сильными волшебниками атакует самого Волдеморта, чтобы не дать ему ни секунды на размышление о причинах такой самоубийственной атаки. Лейла, Гермиона, Луна и Невилл с Джорджем в это время прорываются в Министерство Магии под прикрытием Грюма и четы Уизли, попадают в Отдел Тайн, и Лейла отправляется в Междумирье, чтобы вытащить Гарри. - Все это прекрасно, но как она вернется обратно? – спрашивает Молли Уизли. Лейла, ошалевшая от уровня суицидальности в предложении любимого, еще не подобрала слова, чтобы высказать все, что она по этому поводу думает. - Все очень просто! – отвечает Сириус. – Она возьмет с собой ту ленту, благодаря которой мы сюда попали. Все ахают от простоты и изящества предложенного решения. Лейла, бордо-красная от негодования, наконец, не выдерживает: - Ты с ума сошел?!! Ты хочешь напасть на Волдеморта?!!! Сириус бесшабашно улыбается: - Ну да. У меня к нему есть серьезный счет на ОЧЕНЬ много пунктов! Гермиона и Джинни нервно хихикают, остальные члены совета предпочитают прикинуться ветошью, понимая, что сейчас грянет буря. И она таки начинается. Лейла вскакивает с места и бросается к любимому едва ли не с кулаками: - Это вообще блин не смешно! Ты ведь идешь на заведомую гибель! А тебе все шуточки шутить?! Не говря о том, что… Сириус резко останавливает ее, целуя прямо при всех. Старшие члены совета тактично отворачиваются, а ровестники присвистывают или умиляются. - Не пытайся отвлечь меня таким образом, Блэк! – запал Лейлы слегка уменьшается, но она пытается продолжать. - Милая, - в его голосе появляются обманчиво-нежные нотки, за которыми прячется раздражение, - радуйся, что я вообще разрешил тебе в этом участвовать! Напомню, что ты носишь моего ребенка, и я бы предпочел запереть тебя где-то в подвале! Прежде чем Харт, обуреваемая гормонами и страхом за него, успевает наговорить кучу гадостей, в их беседу вмешивается Молли: - Неужели это правда? Лейла, ты беременна? – она промакивает уголки глаз платочком и бросается обнимать их обоих. К ней с восторгом присоединяются Гермиона, Джинни и Луна. Даже изрезанное шрамами лицо Грюма растягивается в кривой улыбке, ведь зарождение новой жизни в жестокой войне – прямое доказательство торжества жизни над смертью. Сириус сияет невероятно счастливой улыбкой, а она, хоть и продолжает злиться на него, не может оторвать от него глаз. Осознание отцовста как будто наполнило его новым светом, и ей еще страшнее вновь его потерять. Лейла осторожно высвобождается из объятий друзей и предлагает: - Давайте все обдумаем предложение Сириуса и встретимся завтра вечером для согласования деталей? И, не дожидаясь ответа, она стремительно покидает палатку.***
Сириус находит ее дома, за барной стойкой. Перед ней стоит чашка ароматного кофе, но взгляд ее блуждает где-то далеко, поэтому напиток уже совершенно остыл. Блэк осторожно, мягко приближается к ней, не зная, в каком она сейчас настроении, но совершенно не настроеный продолжать скандал. Он кладет свою ладонь на ее, безвольно лежащую на столе, и ощущает ее холод. Лейла переводит взгляд на их руки, несколько секунд изучает блестящие помолвочные кольца, и вдруг вскакивает и порывисто обнимает его. - Ох, Сириус! Из ее глаз ручьями начинают литься слезы, она прижимается к нему всем телом, зарывается в него, как будто страшно боится, что он исчезнет. Он, всегда тонко чувствующий ее душевное состояние, сейчас в замешательстве: он ожидал, что она начнет кричать, что пошлет его на все известные ей буквы, что она будет отстаивать свое мнение и отговаривать его, но уж точно не этого. Ее любовь и нежность граничат с отчаяньем, она изо всех сил вдыхает его запах, словно хочет сберечь в своих легких. Он ласково приподнимает ее заплаканное лицо и мягким поцелуем касается припухших губ. - Крош, ну, что ты? Тебе нельзя нервничать. Не плачь, родная. Он целует снова и снова, его поцелуи – извиняющиеся,виноватые, ему жаль, что нет другого выхода. Ее поцелуи – отчаянное желание и страсть, в какой-то момент Сириус обнаруживает, что они каким-то образом переместились на кровать, и она уже стягивает с него толстовку и находящуюся под ней тонкую черную майку, а затем начинает целовать его шею, то мягко, то страстно прикусывая, как он любит. - Крош, ты пытаешься меня изнасиловать? – он еще пытается шутить, но его дыхание уже сбивается от возбуждения, ведь она никогда раньше не была столь явным инициатором. Ей всегда больше нравился легкий полуфлирт, поддразнивание, будоражащая кровь интрига и провокация. В их отношениях обычно именно он всегда был отчаянно страстным и жадным до ее тела, но сейчас ее неистовость буквально сводит его с ума. Ее губы спускаются к яремной ямке на его шее, язычок ласкает нежную кожу, и Блэк задыхается. Задыхается от страсти, от невероятной нежности и любви, от осознания того, что это, возможно, последняя их ночь вместе, и от этого все ощущения еще ярче, еще острее. Мужчина стонет: - Лейла… Он тянет ее к себе, впивается в мягкие губы, поспешно стаскивает с нее тонкое платье-рубашку, чуткие кончики пальцев легко ласкают ключицы и нежную кожу под ними. Девушка дрожит, ее руки и губы путешествуют по его торсу, как будто заново изучая и открывая все новые и новые зоны чувственности. Ему перехватывает дыхание, когда она ловит губами и ласкает языком поочередно то один, то другой сосок. Он притягивает ее крепче к себе, и мягкие прикосновения ее обнаженной груди к его коже воспламеняют его еще больше, хотя, казалось бы, больше некуда. Внезапно ее губы оказываются у его уха, ласкают чувствительную мочку. - Я люблю тебя, Бродяга! Я безумно люблю тебя! Ее голос дрожит, как будто она впервые говорит ему эти слова, и он чувствует себя точно так же. Руки Сириуса путаются в ее дредах, он почти грубо притягивает ее к себе и вновь впивается в ее губы. Их дыхание смешивается, пульс под кожей зашкаливает в унисон, и вдруг он резко переворачивается и нависает над ней, целуя нежное горло, дразня кончиками пальцев ставшие вдруг гиперчувствительными бока и живот. От этой страсти сносит башню, от этой любви, кажется, вот-вот загорится палатка. Лейла царапает ногтями его лопатки, кусает и целует шею и ключицы, а он внезапно резко, одним движением, нанизывает ее на себя, вызывая у обоих громкий стон наслаждения. Они любят друг друга не в первый раз, но сегодня все ощущается острее, сильнее, богаче. Они оба задыхаются от переполняющей их любви и горечи, они оба не могут насытиться и надышаться друг другом. Его движения внутри нее порывисты и резки, но при этом – невероятно нежны, и этот, казалось бы, нереальный контраст сводит их с ума. Боль и удовольствие смешались в один общий коктейль, и сейчас одно невозможно без другого. Он не чувствует боли от разодранной спины, она не чувствует дискомфорта от резкости движений, все именно так, как надо. И когда его движения теряют ритм и становятся рваными… И когда ее дыхание окончательно сбивается, и она практически теряет сознание от удовольствия… Тогда их любовь приобретает новое, ранее неизведанное ими значение. И он накрывает ее губы своими, ловя ее крики и возвращая ей свои стоны… … Чуть позже они лежат, переплетясь руками и ногами так, что непонятно, где начинаются и где заканчиваются их тела. - Сириус… - ее голос сиплый и сорванный после их страсти. - Что, родная? - Я не переживу, если ты погибнешь, ты слышишь? Маленький Джеймс Римус должен знать своего отца! - Джеймс Римус Блэк… Мне нравится, как это звучит! – на его щеках вновь играют ямочки, она нежно проводит по ним пальцами, целует, и еле слышно шепчет: - Я не смогу пройти через это снова… Любимый, я не смогу… Он поднимает голову и смотрит ей в глаза, черные в синие, и твердо и уверенно говорит: - Я не погибну, Крош! Я обещаю! Она очень хочет в это верить, но ей очень страшно. Ему тоже страшно, но он в жизни ей в этом не признается. Ни за что. У него теперь вдвойне есть ради чего жить. И он не хочет жить без нее. Он понимает,что она согласилась с его самоубийственным планом. Что она доверяет ему, своему мужчине. Но он же понимает, ЧЕГО ей это стоит. И за это он бесконечно ей благодарен. Она снова тихонько плачет, прижимаясь к нему. Он баюкает ее в своих объятиях, утешая, пока она не засыпает. Вскоре беспокойный сон приходит и к нему.