Груша, кошечка и нефрит

      С того случая прошло не меньше двух недель. Бедная Маомао обходила Хрустальный дворец за тысячу ли, но избежать встречи с госпожой, естественно, не могла, ведь обучала главных наложниц Императора секретам ублажения. Вот только сама госпожа Лифа активных действий по отношению к служанке не предпринимала. Максимум, что она могла сделать — выразительно посмотреть той в глаза и резко отвернуться. Хоть её поведение и было подозрительно, но отсутствие агрессивного наступления при свидетелях успокаивало мятежную душу служанки.       — О, травница, рад тебя видеть. В последнее время ты просто неуловима, — стоило ей расслабиться, как появился новый повод для тревоги в виде лукавой улыбки и сложенных ладоней в рукавах.       — Здравствуйте, господин Джинши, — почтительно поклонившись, Маомао тут же отошла на несколько шагов назад. Будто на физическом уровне её отталкивала дымка ауры вокруг евнуха.       — Что ж, раз я тебя отыскал, то… — в деланной задумчивости он дотронулся до подбородка и поднял взгляд куда-то на крышу. От такой пугающей картины травница задрожала, аки мокрая кошка.       Но из-за угла вышла довольная госпожа Гёкуё, и беззаботное выражение лица его покинуло. Джинши немедленно поклонился и поприветствовал наложницу, соблюдая дворцовый этикет. Госпожа ответила ему тем же и мягко улыбнулась — сначала самому евнуху, а потом и своей верной фрейлине. После одного лишь взгляда на неё зрачки нефритовых глаз будто увеличились на долю секунды, от чего спину служанки обдало странным холодком.       — Вы хотели поручить какое-то дело Маомао? — интересуется леди Гекуё у евнуха.       — Её помощь точно бы не помешала, госпожа, — утвердительно кивает он. Наложница беспечно переводила взгляд от него к Маомао, не переставая улыбаться. Удивлённый, евнух склонил голову набок, абсолютно не внимая происходящему в мыслях придворной леди.        — Прошу меня простить, господин Джинши, но Маомао мне сейчас очень нужна. Это может подождать? — как бы невзначай она дотронулась до своего ярко-красного одеяния и провела рукой по низу живота. После такого жеста евнух волнительно нахмурил брови. Это не скрылось от Драгоценной супруги, и она жеманно хохотнула.       — Не бойтесь, со мной всё в порядке, просто хотела снять усталость с плеч. Надеюсь, Маомао окажет мне услугу.       — Конечно, госпожа, — травница с благодарностью в глазах поклонилась ей и немедленно пошла следом. Евнух от слов леди Гёкуё немного расслабился, но тут же осознал, что упустил свою жертву. На фоне горького разочарования — насупился и молча ушёл прочь.       — Госпожа, вас ничего не беспокоит? Может, сделать отвар от тошноты?       — Нет-нет, я правда чувствую себя хорошо, — они вошли в Нефритовый дворец и направились к покоям госпожи Гёкуё. Её глаза медленно сомкнулись, из чётко очерченных губ послышался усталый вздох. — Но массаж мне бы не помешал.       — Тогда, садитесь, я сниму напряжение в спине и плечах, — с невозмутимым видом она закатала рукава, пока беременная наложница поудобнее устраивалась на кровати. Когда та кивнула в знак одобрения, Маомао принялась профессионально сжимать участки напряжённых мышц у плеч и шеи.       Далеко не первый раз служанка занимается подобным делом, поэтому — уверенно мяла нежную кожу, не жалея госпожу. На привычные действия верной подопечной Драгоценная супруга облегчённо выдохнула, прикрыв глаза. Они ничего не говорили во время сего акта, ибо это было не нужно. Травница понимала, как и где надавить и когда остановиться. В такой молчаливой обстановке она всё опускалась, уже массируя предплечья с изящными пальцами госпожи. Через пару минут она провела рукой по постели, и наложница Гёкуё с неизменной улыбкой легла на прохладное одеяло. Так Маомао начала надавливать и растирать пальцами мягкие икры.       — Пожалуйста, чуть левее, — леди Гёкуё приподняла ногу, чтобы облегчить задачу служанке, и тут же ободрительно закивала. — Да, вот здесь... Как же хорошо.       Травница сосредоточенно двигала кистями, умеренно распределяя силу, чтобы было и не больно, и не слабо. Конечно, к этому моменту руки у Маомао понемногу стали отказывать от ноющей усталости, но ни звука не вылетело из её рта. Пока госпожа не скажет, что уже достаточно, она даже не пискнет и уж тем более — не выкажет слабости.       — Ох, Маомао, — любимица Императора легонько коснулась поясницы служанки, на что та сразу же прекратила массировать ноги. — Что делать?.. Хм-м.       Госпожа от гнетущей её неловкости кашлянула в ладонь, но спокойно продолжила.       — Что делать, если грудь болит? — наглядно указав на округлившийся бюст, её взгляд сделался ужасно невинным. Данное поведение леди Императора заставило Маомао что-то заподозрить, но вслух свои догадки она говорить не стала.       — Лучше всего помогает баня и пятиминутный массаж всего участка груди.       — Вот как… — в задумчивости она поднялась на постель, сложив под собой ноги. Бледные и тонкие пальцы устремились к собственной груди и самозабвенно принялись мять воздух возле них. В лице госпожа Гёкуё никак не изменилась, сохраняя всё тот же невинный вид. Но глаза… Глаза стреляли подожённым порохом, как у неё это бывало после «познавательных» уроков Маомао.       Травница подозревала, что её заманивают в ловушку, очень схожую с западнёй леди Лифы. Но что она могла сделать? Не послушается — накажут или даже казнят. Конечно, госпожа Гёкуё — очень добрая и порядочная женщина, но так рисковать Маомао всё же не стала бы.       — Не могла бы ты… Показать мне? — всё же прозвучал этот роковой вопрос. Маомао нервно сглотнула, не в силах придумать, как сбежать из ситуации. Но уже поздно что-то предпринимать, как и в случае двухнедельной давности.       — Госпожа, вы сами справитесь…       — Только покажи на себе, хорошо, Маомао?       Травница в исступлении замерла, боясь лишний раз моргнуть. Что это за просьба такая? И что самое пугающее — нефрит в глазах госпожи сверкал так чисто, словно она попросила принести стакан воды, а не выполнить непотребство в истинном его проявлении.       — Госпожа Гёкуё, это ведь неприлично. У вас могут возникнуть проблемы в отношениях с Императором.       — Но если мы обе ничего не скажем, то никто и не узнает. Сегодня во дворце только мы вдвоём.       Фаворитка Императора озорно подмигнула, но реакция Маомао оставалась нейтрально мрачной. А ещё она задумалась: как Хуннян добилась прогулки с маленькой принцессой за пределы дворца, да ещё и с остальными фрейлинами?       — Маомао, давай же, присаживайся, — госпожа плавно повела кистью, добродушно приглашая к себе на ложе. Но травница покачала головой: ну уж нет, хватило ей уже одного такого обмана.       — Прошу меня извинить, но я вынуждена отказаться. Лучше приложу вам согревающий компресс с травами.       — Вот значит как… — картинно вздыхая, она досадливо поцокала языком. — Придётся отдать тебя на растерзание господину Джинши.       Фальшиво сочувствующая интонация резанула слух Маомао. Её слова — неприкрытая угроза! Леди Гёкуё пустила в ход тяжёлую артиллерию и не промахнулась.       — Наверно, зря я тебя от него спасла. Он выглядел таким бледным, а эти поиски бычьего безоара так утомительны…       — Г-госпожа, я поняла!.. — от столь страшных слов бедняжка стала заикаться. Даже если жизнь будет на кону, она ни за что не променяет безоар. Ей не помешает даже гордость и собственные принципы.       — Рада, что мы договорились.       Она снова повторила свой приглашающий жест, и Маомао послушно села лицом к леди Гёкуё.       — Лучше повернись спиной. Будет проще рассмотреть всё в деталях.       Травница сделала, как ей сказали, и украдкой поглядывала на госпожу, ожидая следующих указаний. Та расплылась в ещё более широкой улыбке, а глаза сверкнули так, что бедняжку окатило холодом с ног до головы.       — Молодец, Маомао. А теперь — разденься, иначе результат не будет виден.       Невозмутимость маской скрыла бушующий ураган в мыслях травницы. Хоть она и смирилась с судьбой ради безоара, но это унизительно и… Как-то подло.       — Госпожа, умоляю…       Боясь, что голос сорвётся, служанка перешла на шёпот, но даже так была слышна дрожь в словах. В одно мгновение пальцы придворной леди оказались на её щеке, а губы прикоснулись к чему-то тёплому и пухлому.       — Прости меня, пожалуйста, прости. Я не хотела так далеко заходить, — поцелуй прекратился, но Маомао всё ещё ощущала на себе лёгкое дыхание госпожи. — Но я уже не могу… Терпеть, понимаешь?       Объяснение, конечно, такое себе. Но как ещё описать столь резвое желание оседлать во всех смыслах маленькую и хрупкую замухрышку, которая способна выдавать эмоции только за столом отравленной еды? И всё же Маомао перестала колебаться: сняла с себя всю одежду, оставив лишь нижнее бельё на бёдрах. Голова была опущена — казалось, будто в неё влили свинец — но в остальном травница не выказывала никаких признаков неловкости и смущения. А леди Гёкуё, напротив, не смогла скрыть нетерпения и рваного дыхания. Она немного отодвинулась от Маомао, чтобы не отвлекать её своими неровными вдохами.       Руки, на которых можно было увидеть мозоли от тяжкого труда, решительно схватились за маленькую грудь — принялись её сжимать. Маомао сжимала свой первый размер не так, как любят делать это дилетанты: сжимая выпуклости, аки затвердевший маньтоу, а со знанием дела. Поочерёдно щупала каждое местечко обеими ладонями, как бы проверяя на различного рода опухоли и образования. От такого комичного зрелища Драгоценная наложница не сдержалась от короткого смешка.       — Я ожидала немного другого.       — Но вы ведь сами попросили…       — Знаю-знаю, — она отодвинула ловкие пальцы служанки в сторону и сама принялась мять аккуратную грудь. — Но лучше я сама.       Маомао не смогла остановить писк негодования и тут же прикрыла рот ладонью. Госпожа с игривой улыбкой хмыкнула и начала бессовестно изучать нетронутую территорию. Иногда она могла сжать ладони до такой степени, что можно было ощутить молочные железы бедняжки. Но та, над которой измывались, больше не проронила ни звука, прикрываясь забинтованной рукой. Но когда под пыткой оказывались затвердевшие бусины, Маомао незаметно для себя отстранялась от среднего бюста леди Гёкуё, выгибаясь в спине. Ареолы тоже всё никак не хотели оставлять в покое: то их натирали меж пальцев, то щипали, то оттягивали и затем нежно поглаживали. С каждым таким касанием травница ощущала, как тело делается всё чувствительнее, а лоно наполняется жгучей влагой.       — Хватит, больше не надо, — Маомао не смогла вытерпеть этой изощрённой пытки. Столь стойкого ощущения неудовлетворённости и пылающего желания она не чувствовала никогда — до сего дня. Ступни извивались змеями, из-за чего застеленная постель потеряла свой первозданный аккуратный облик.       Увидев, как раскраснелась травница, и как её тело неконтролируемо ластилось к ней, задевая грудь, живот и даже то самое место госпожи, та не смогла сдержаться от страстного поцелуя в раскрытые от немого стона уста. Влажный язык проникал всё глубже и глубже, а Маомао даже не пыталась отстраниться, лишь поддаваясь напору. Голова откинулась на плечо слишком резко — можно было услышать характерный хруст, но травница не обратила внимания на такую мелочь. Их губы непрерывно двигались, а язык госпожи грубо дёргался внутри, всё никак не унимаясь. Нос Маомао внезапно забился из-за подступивших слёз — перед глазами всё вокруг заплясало в белых искрах. Недостаточно воздуха, а ртом не вдохнуть и не выдохнуть. Она подняла руки и вцепилась в гладкие ткани леди Гёкуё, чтобы её оттолкнуть, но вышло не очень. Наложница подумала, что это знак отчаянного желания, поэтому отстранилась не от покрасневших губ, а от груди, и залезла руками под единственную ткань на теле служанки. Маомао от такого жалобно запищала, и наконец её освободили от удушающих оков. Голова всё также лежала на плече госпожи, а грудь часто вздымалась от поверхностного дыхания.       — Г-госпожа… Может, хватит… Не нужно дальше…       Говорить было до невозможности тяжело, из-за чего пришлось затихнуть, чтобы перевести дух. Но избалованная с детства наложница не собиралась останавливаться на полпути. Левая рука схватила бедро служанки, а пальцы правой принялись елозить по сокровенному, уже давно покрытому влагой. Сдержанный стон поневоле вырвался из груди Маомао — она даже не пыталась его скрыть. А когда ласки перешли на набухшую «горошину наслаждений», стоны стали протяжнее и громче. Ноги раздвинулись ещё шире, а бёдра покачивались из стороны в сторону. Леди Гёкуё прижала к себе послушную служанку — впилась в её шею, целуя и покусывая разгорячённую кожу. Левая рука, что блуждала по худой ноге, приблизилась к жаркому лону — вошла в его узкое пространство.       От такого действа Маомао завертелась и крикнула от неприятного ощущения внутри.       — Больно, вытащите, госпожа… Мне больно.       — Ох, прости, это было слишком грубо, — горячие губы леди Гёкуё снова захватили власть над устами извивающейся травницы, и та уже не могла ничего сказать. Руки госпожи перестали двигаться столь порывисто — начали более аккуратно ублажать чувствительные зоны тела. Она прислушалась к своей подопечной и продолжила ласки внутри аккуратнее, боясь причинить боль. Наложница стремилась попасть в точку, где находился мочевой пузырь, поэтому травница непроизвольно приподнимала свой плоский живот. В какой-то момент шаловливые руки задвигались быстрее, растирая чувствительную бусину докрасна.       Госпожа Гёкуё прекратила поцелуй — в то же время травница схватилась за дорогие одежды, не в силах больше терпеть. Последний стон прозвучал из её уст — измученное, худое тельце навалилось на госпожу. Дышать Маомао пыталась через нос, чтобы издать как можно меньше постыдных звуков, но смысла в этом было немного. Ей только оставалось прикрыть лицо руками и продолжать лежать на счастливой леди Гёкуё.       — Отлично поработала. Думаю, я многое усвоила, — наложница беззаботно рассмеялась и обняла бедную Маомао. Сама травница молчала до тех пор, пока её госпожа не решила уснуть.       Весь следующий месяц она провела под кипой работы, которой её одарил добрейший евнух, из-за чего две наложницы никак не могли подобрать момент для поимки страдалицы. Но они встретятся вновь, и все трое это прекрасно понимали...