Запрет на любовь

Вновь прийдя в себя, меня ослепляет яркий свет из широких окон, что заставляет приложить ладонь к глазам. Мне стало чуть лучше, я могла хотя бы поднять руку и пошевелить кончиками пальцев на кистях рук. Поверив в свои силы, я решила приподнять голову, чтобы оглянуться вокруг, где я и что со мной. Но моя попытка разбилась об мою же голову от резкой пронизывающей боли в затылке. Оставив эту дурную затею, кладу голову обратно на подушку и пробую осмотреться хотя бы глазами. Я находилась всудя по всему в лазарете, но самой приличной каюте из всех имеющихся, ведь в ней не было крови, громкий стонов от боли и прочих ужасов, что умиротворяет. Набравшись внутренних и внешних сил я смогла уловить силует, сидящий по левую сторону от меня. Некие волнения пробежались в моих мыслях и отразились мурашками на теле. Силует сидящий возле моей койки был явно мне знаком. Его действия и поведение вызывали у меня жуткий интерес. Но криминального он ничего не делал. Он испепелял растревоженным взглядом точку в деревянном полу. Решив осторожно приподняться на локтях, чтобы также улицизреть, что же такого он там увидел. Осилив такие телодвижения, радостно разглядую, что он делает. Но ничего увлекательного, я не заметила. Косточки на пальцах и костяшки были в ярко-красном румянце, что свидетельствовало о внутренних трепетаниях и душевной неприязни к чему-то. Я насторожилась, душа не ликовала от такого вида, а уж тем более только прийдя в себя. Смотревши в ту же точку, но уже с грустью и отчаянием. Задавать новой порцией вопросов. Из-за чего так переживает? И что так теребит душу? Что бы я не пила и не принимала, моя внутренняя душа никогда не успокоится и не измениться. Моë самолюбие взяло верх даже в положении, котором я находилась. -ммм...Интресно? - сарказм сочился между слов. Я пыталась как либо привлечь его внимание, и выбрала данный метод, превращая его уже в реальность. Он слегка вздрогнул от резкого звучания моего голоса. Устремив свой такой же взволнованный взгляд на моë лицо, как будто там писались строки с самыми жалостливыми просьбами о спасении и помощи. Мне была не к чему такая доброта и заинтересованность во мне. Не ответив на вопрос, сглотнув порцию моей иронии, легко прикоснулся к руке, как бы опробывая почву. Движение было плавным и аккуратным, напоминающее моë в первую нашу близкую тактильность в трезвом виде. Он так же с осторожностью охватывал мою кисть, в цели ощутить температуру моего тела, а ведь явно не хотел останавливаться только на руках. Такая толерантность ему не свойственна. - думала я. Уже слишком наглый и настойчивый на первый взгляд, что даëт, как ложные, так и верные звонки колокола. Сейчас же звон колокола разнëся,разрывая воздух на миллиарды осколков, в конечном итоге ударяясь об мою макушку, давая ощущение реальности. Вновь близкая для меня тактильность. Я любила осматривать своих жертв с далека, но не прямо возле меня, производя на меня свои чары. Его магическому воздействию я не могла противостоять. Внутренняя боль расскрывала врата в самое сокровенное - душу. Врата были с широкими дырами от тяготящего прошлого, от тяжких мук, мыслей и чувств. Эти дыры и были моими уязвимыми местами, чрез которые и проникали его зловещие чары. И я этому потакала... Двигало мной моë положение? Или же нечто другое...? Не ощутив изменений в моей температуре, он перешëл уже к более интенсивным мерам. Ухватившись в правую ладонь, обводя еë полукруг, немного приподнимая еë, через мгновение уже лежит со мной в одной постели. Формируя позу лежащего его около меня и мою руку закинутую ему на плечо. Я возмутилась такой наглости и решимости, но руку убирать не стала. Тепло и силы мне были важней моей брезгливости. - Ты бы постыдился ложиться в койку с девушкой, знающую два дня. - возмущению не было придела. - И правда. В добавок не знающую, сколько прибывшая в плену у искуственного царства Морфея. - он явно чего-то не договаривал либо же я не и правду не знала, сколько я спала искуственным сном, если так можно было выразиться. - По твоему я уже и счëту времени не знаю. Я ещë в полном рассудке. -говорила я щëпотом. На громкие возгласы ни моих исякающих, ни его расцветающих сил мне было не достаточно. Душа просила большего, большей энергии но и его силу м концами забирать я и думать не могла, а уж тем более исполнять это в реальность. - Не только не знаешь, ещë и перечить пытаешься, что мало выходит. -сарказм на сарказм. Битва была равна, но исход был всегда подвластен одному из нас и становлению не подлежал. Отвернувшись в другом направлении от него, я с "жутким" интересом рассматривала свою новую комнату, пока не ощутила близкий, тихий шёпот. - Раньше я также и времени не знал тратя его на вещи не стоящие его. - повернувшись, якобы ожидая продолжения его вывода из неизвестной мне информации. -продолжай. - давая разрешение на рассказ или просто обязуя на продолжение, молвила я. Его рассказ про тяготные муки юношества, не давал регенировать старые раны, наооборот только наносил новые, заставляя изливаться их алым содержимым. Боль просачивалась в каждой новой сказанной фразой. Родители, единственный брат и более ничего, разве это так много чего стоит? Видимо. Такое счастье могло обходиться ценою в жизнь. Было больно слушать его историю, а ещë больнее жить ей и знать, что другого судьба не предоставит. Правая кисть уже крепче обхватывала дальнее от меня плечо, а голова прильнула скулой к его груди,что давало ощущать скоростной ритм сердца. Одно болезненное слово - пара бешенных, звонких ударов его двигателя жизни, ноющего от тяготящих воспоминаний. Был он для меня другом или чем больше, оставалась данная мысль не дальше моего внутреннего мировозрения, но моë щедрое сердце приказывали приводить к исполнению действия, не поддающееся логическому объяснению. Жалость или сочувствие? Инстинкты или веление сердца? Дружба или нечто большее? Я до сих пор не могла на это ответить. А помеха всему - разум, сопоставляющий жестокую реальность с моими моральными принципами, которым я приягнула ещë быв в утробе матери. Обнимаю, кладя голову ему на широкую грудь. Болью пронизанное сердце трепещется в грудной клетке, раздавая масивые удары по телу, откликаются в моей голове. Каждый удар - новоë его воспоминание. Мало того, что я сблизилась с ним настолько, что скатившаяся горькая слеза пропитывающая его рубашку довела нашу близость до своего рода оргазма. Моя щека лежала уже на мокрой от слëз, рубашке. Водянистое пятно расползлось в районе грудного отдела. Он умолкая, поднимается вместе с моим обмякшим телом, усаживая напротив. Он руководил мной словно куклой. А я ей и была. Физически слабая я, поддавалась всем грязным вещам исполняемых надо мной. Лишь язык мог ядовито брызгать ядом на окружающих, не давая сокращать дистанцию, но в его руках ни тело ни язык не обладали вышеперечисленными свойствами, будто их и не существует. Он смотрит на меня улыбаясь пока на моëм лице красуется абсолютно противоположное ему выражение лица. На мгновение задержать взгляд на его глазах, как попасть в водоворот мыслей. Смотря ему в глаза, тебя уносит в лазурный портал, из которого выбираться возможности нет... Но у меня она была, я просто зажмурила глаза от поступающих слëз, не наблюдая происходящего, передавая инициативу ему. Не стирая нелепую улыбку с лица, чувствую его тело прижатое к моему. Моë внутреннее удивление взлетело до самых щëк, залившихся бордовым румянцем. Я была податлива его действиям. Я ответила на его новую инициативу, обнимая его за плечи. Так мы и провели последующие часы. Душа радовалась с чьим-то присутсвием. Мы много разговаривали, обменивались шутками и просто дурачились, как давние знакомые хотя знали друг друга меньше недели... Он делился своими воспоминаниями не всегда приятными и радостными и я без умолку тараторила про себя и своего отца... С ним я ощущала ту искренность, которую могла чувствовать только со своим родным отцом - моей Вселенной. Мой отец - мой прородитель, являлся частью меня и я не могла не вспомнить про него, про его поступки сделанные во благо мне, про его своеобразную любовь, которую он отдавал мне не жалея ни о чëм. Он был моей опорой и будет, даже если между нами будет граничить нескончаемые километры, но это расстояние мне было даже неизвестно, ведь в последние минуты моего нахождения в нашем "доме" его не было нигде... Но его тепло и любовь я чувствую даже через неизведанное расстояние. Поздний вечер укрывал Небеса. Небо затягивалось темнотой и мраком ночи. Единственный путеводитель в этой тьме являлись звезды, образовывающие извилистые дорожки из россыпи белых точек. Это было обворожительно красиво. В особенности была обворожительна луна. Длинный полумесяц наконец засиял свойственным ему блекло-жëлтому оттенку. Дело близилось к ночи и Астароту уже тикало время уходить. Находясь с ним в воздухе витала атмосфера чего-то приятного и откровенного, но была явно не любовная близость, и ни нечто большее. Мы будто переступили ту грань между чужими друг другу неизвестными людьми, к друзьям, но в слух это не обговаривая. Мы тепло попрощались, я даже смогла встать на ноги, хоть и с его помощью. Уже перед его уходом решилась обнять его... Меня тянула какая-то внутренняя его энергия. Хотелось с ним больше таких вечеров и откровенных разговоров о нас. Я не могла назвать это любовью, когда мы просто обменялись друг другу жалостливыми открывками из прошлого. Но в его объятиях было тепло на душе, но шипы, которые он мог выпускать с очередной близостью задевали меня. Он словно дикая роза, не зающая другого отношения к окружающим. Попрощавшись, Астарот уже протяжным шагами направился к дверному проëму, лишь последний раз обернувшись и кокетливо подмигнув мне. Я в очередной раз рассмеялась, он также озарился своей ухмылкой, но уже менее ядовитой чем ранее. Нашу молчаливую дискуссию прервал стук в дверь. Он с недоумением взглянул на дверь, спрашивая кто пожаловал. И не снимая с себя маску недопонимания, надевает новую уже с более выраженным удивительнием, услышав за дверью голос родного брата. Открыв дверь, он вылетел словно пуля, как-будто его здесь и не было вовсе, отдавая приказ жестами своей прислуге оставаться около моих дверей, в случае если мне что-то понадобится. Разрешив встретить своего радушного гостя, усадив его на свою кровать, а сама обосновалась на стуле не подалëку. Кристофер был взволнован моим состоянием, расспрашивая, что произошло и для чего я это всë задумала, а я лишь успевала придумывать сюжеты: " Мол, бессоница мучала, вот и перебрала со снотворным". "Действительно, перебрать на целую колбу" - у него явно крутились такие мысли в голове. Ещë немного попытав меня своими расспросами, а после уж увлëкся рассказами за Мими. А для меня это словно нож по сердцу. Вспоминая о ней и моëм поведении было стыдно и грустно... Он трезвонил о ней без конца, а я уже начинала понимать чем так Астарота увлекала точка на полу, ведь сейчас я занималась тем же вдалбливанием этой чëртовой точки на этом проклятом полу, сминая пальцы от внутренних терзаний. От его эпопей я даже не услышала, вопрошающий звонок от моего нового гостя. Близнецы они и есть близнецы, вновь та же картина, Крис отворяет дверь, опуская свой взгляд чуть ниже замечая маленькое и худенькое лицо своей любимой. Тем временем она с настороженностью, но стараясь притупить эту эмоцию она смотрит ему в глаза. Их глаза уже давно беседовали во всю друг другом, им было, что рассказать и спросить друг у друга. Они просто нуждались в друг друге. Она же подавив в себя жалость промолвила: - Крис уже собирался уходить, не так ли? - Я здесь как и ты не долго нахожусь, так что... - основная часть его высказывания была оборвана, наслаивающейся на неë фразой: - Находишься не долго, а уши уже все проел. Аделия тебе и слово промолвить не может с твоими перипетиями, тебе уже явно пора. - нотка сарказма так и блестела на каждой еë фразе, как бы придавая привкус словам. Усмехаясь от данного зрелища уголки губ сами ползли вверх, но ожидание предстоящего разговора накатывало огромным снежным комом. Ведь она не зря его так нагло "выгнала"? Заполучив желаемое уединение, она осторожно присела на кровать, но уже ближе чем прежний мой посетитель. - Мими...как ты? - боясь что либо промолвить и оттягивая сам важную часть разговора я задавала не всегда уместные вопросы. - Это я должна у тебя спросить как ты... - доброта и виноватый взгляд тяжелил еë же образ. Чуть шире распахнув глаза, повышая тон отвечаю я: - Я чудесно! Мими не будь так краткословна со мной... - чувствовала вину уже здесь только я. -...прошу не держи на меня обиды, я...я правда не хотела, чтобы всë так вышло. На эмоциях мне показалось, что ты хочешь от меня только нужной информации для Всадников, но я до сих пор не уверенна, что ты и правда не для этого вытягиваешь из меня все возможные фразы... - начало предложение важно, но его итог и внутрения лирика не менее... Я не обдумывая, что либо, я протягиваю руку ей, и кладу кисть на еë тонкие пальцы. И отчëтливо произношу, смотря прямо ей в глаза: - Отныне я с вами в Ордене.