Интересное слово

      Ключ внутри аниматроника вздрагивает, слышится лязг, от которого в кожу рук, скрещенных на груди, впиваются их же ногти. Это дёргается металлический сустав, не иначе. Уильям кривит губы, внимательно следя за тем, как Чарли высвобождается из недр механизма. Каждое её движение строго выверено, но взгляд отчего-то каждый раз стремится уцепиться так, чтобы не упустить и миллиметра отступа от нормы — последствия будут неприятны. Видимо, не зря.       — Не ушиблась? — Он видит, что творится в слегка напуганных карих глазах.       Трепетно придерживающая пораненную кисть в другой Чарли не отвечает. Смотрит. Смотрит. Глядит прямо в точности как Уильям — что-то он в ней такое видит. Что-то изучающее, обёрнутое холодом. Только вот более недоверчивое. Эта девчонка явно не промах — Генри хорошо её воспитал. Так, чтобы сберечь даже тогда, когда наступает пора командировок.       Сколько бы лет ни прошло, она всегда держится на расстоянии от лучшего друга отца. Его интерес к роботам пугает её с ранних лет. Она будто бы всегда слишком уж переживала за них.       — Не бойся, я не обижу. — Он произносит это всегда, сколько себя помнит. Эта фраза выгравировалась на языке. Может, от этого она потеряла всякий смысл?       Застывшие карие по-прежнему подёрнуты сомнениями. Но алые капли — будто чутка светлее естественных — в этот раз не позволят Уильяму остановиться так просто.       — Я хочу тебе помочь, хорошо?       Он осторожно прикасается к её рукам. И те на удивление поддаются. На коже блестит тонкая полоска металла.       — Болит? — Уильям знает, что её кивок фальшив. И Чарли прекрасно об этом осведомлена. — Пойдём.       Вместе они направляются в мастерскую. По пути туда Чарли несколько раз подавляет желание свернуть обратно. Но она слишком засматривается на крепкие широкие плечи Уильяма. Отчего-то не может перестать следовать за ним. Пустой коридор закрывшейся с час назад пиццерии оглушается лишь стуком их его начищенных до блеска туфель и её видавших жизнь кроссовок с жёсткой подошвой.       Закрывается дверь, и Афтон начинает собирать инструменты, рыща по шкафам, а Чарли пробует поудобнее разложить свою кисть на рабочем столе. Пальцы не слушаются — приходится расправлять их целой рукой. Глаза увлекаются блеском раны в свете лампы.       — Что ж, посмотрим, — вздыхает Уильям, присаживаясь за стол. Крохотные ключи, пинцет и вата замирают в воздухе вместе с его приподнятыми руками.       Сосредоточенное лицо отслеживает направление каждого повреждённого провода, каждой треснутой трубки с кровью. Он грубый, но орудует ловче отца. Ювелир. Она чувствует давление, но не чувствует привычной боли от тока, отдающей сразу в нескольких местах, а ещё совершенно не ощущает паяльника, от которого в детстве так хотелось прятаться под столом.       — Попробуешь подвигать? — Он успевает это раньше, чем она понимает, что сустав уже полностью восстановлен.       Пальцы слегка дёргаются, потом сгибаются увереннее. Чарли, приподняв брови, отнимает кисть от стола и поворачивает её в воздухе. Очищенный оголённый металл блестит своим привычным серебром, словно и никогда не был испачкан.       — rA9, ты нечто. — Заинтересованный взгляд серебряных глаз, бродящий по неприкрытым деталям, слишком смущает Чарли.       — rA9? — Спрашивает она, коря себя за потерю бдительности. Но это слово, произнесённое им, кажется слишком уж интересным.       Уильям загадочно улыбается, практически невесомо смыкая края искусственной кожи. Она не может считать, что означает его улыбка.       «Вряд ли девиант», — отмечает он про себя.