Тропы

«Вот зачем учить то, что было Круг назад? Да еще и в таких подробностях? Как тут сдать что-то?» — Ричард сидел над историей Талига и сверкал глазами. Учебнику, разумеется, ничего не было. А вот сам юноша был готов что-нибудь запустить в стену. Оставался последний вступительный экзамен, от которого зависело его будущее. Если сдать не получится — тогда придется срочно искать запасной вариант. А вот его как раз у юноши не было. Пусть из приюта его и не выгонят, до восемнадцати ему еще два года было, но Ричард сам не хотел оставаться в казенных стенах. Да и не нравилась ему данная в приюте фамилия, он совершенно точно не был Милдоном. Ричард Милдон…звучало чужеродно. Но, к сожалению, свою настоящую фамилию юноша так и не мог вспомнить. Четыре года назад Ричарда нашли на дороге. Как он вообще выжил, никто не знал. Два месяца врачи в больнице, располагавшейся в пригороде Олларии, то и дело консультировались на его счет у более опытных коллег. Молодой организм победил, вот только очень скоро выяснилось, что помнил Ричард исключительно собственное имя и ничего больше. Все, что у него осталось от прошлого — это неброский браслет и кольцо с черным агатом на левой руке. Оно выглядело не броско и упорно не снималось. Поначалу Ричарда это удивляло, сейчас же он привык к этому. Как и к браслету. Его в приюте дразнили обрученным, но Дик никак на это не реагировал. Даже если ему и правда, родители с детства отыскали пару, словно какому-нибудь аристократу, все осталось в прошлом. Браслет тоже не снимался, и выяснить, чье имя на нем было написано, так и не представилось возможным. Ричард вздохнул, откладывая книгу в сторону. Он и сам понимал, что в его голове образовался конкретный завал из Карлов, Фердинандов и Францисков. И это только представители ныне правящей династии. Раканы, любившие имя Эрнани, вызывали у него скрип зубов и головную боль. Так хотелось на них плюнуть, но этого делать не стоило — непонятно, что спросят. Дополнительные вопросы никто не отменял. «Если получится сдать — я смогу поступить в университет за два года до официального совершеннолетия. И после окончания учебы, может, смогу повлиять на распределение», — уговаривал себя Дик посидеть еще немного. Он привычно теребил кольцо с агатом, которое неожиданно легко крутилось на пальце, не собираясь, впрочем, соскальзывать. До экзамена были целые сутки. Ричард бросил тоскливый взгляд за окно. Поздняя весна, а жара стояла такая, что хотелось вылезти из кожи. От этой мысли неожиданно зачесались шрамы на лбу и щеках. Да и спина тоже напомнила о себе. Ричард когда их показывал, ничуть не удивлялся наступавшей тишине. Одноклассники, росшие в благополучных семьях, представить себе не могли, что с кем-то могло случиться подобное. Разумеется, первой версией была автомобильная катастрофа. Дик не спорил, хотя сам не был в этом так уж уверен. Да и врач когда-то сказал, что подобных травм на своем веку не встречал. Значит, это было что-то невероятное. Вздохнув, Дик почесал нос, подвинул поближе учебник. Он уже и не знал, хотел бы вспомнить, что с ним произошло, или оставил бы так, как есть. Нет, конечно, наверно хорошо было бы вспомнить настоящую фамилию, узнать, есть ли у него родственники. Но Дик подозревал, что это может произойти только когда воспоминания вернутся в полном комплекте. А ему хватило кошмаров, преследовавших его пару месяцев после выздоровления. «Еще день мучений, завтра экзамен, все закончится», — продолжал уговаривать себя Дик. За окном светило яркое солнце, звучал веселый смех тех, кому не нужно было думать об обучении. И очень хотелось к ним присоединиться, но юноша старательно себя сдерживал. Да, стояла жара, но это не было поводом расслабляться. Слишком важный был завтра день. *** Далеко от Олларии, шестнадцатилетний Алан Окделл отпрянул от стены и раздраженно потер запястье. Они с Диконом отличались только этим — в отличие от старшего близнеца, у него не было метки предназначенного. Такое случалось. Далеко не у всех потомков Четверых имелось благословение. Прошло два года после того, как Алан остался последним Окделлом. Что случилось с отцом и братом, он так и не узнал и от этого на душе скреблись кошки внушительных размеров. Сам он не помнил ничего. Они собирались все вместе на какое-то важное мероприятие, это было последним, что отложилось в памяти тогда еще виконта Грауфа. Несколько месяцев исчезли, словно и не было их. Дядя Эйвон, спешно примчавшийся в Окделл, уверял, что это последствие травмы. Алан зло на него фыркнул, но аргументов против не нашел. Ему и без того предстояло сразу две непростых вещи — вынужденно учиться и становиться герцогом Окделлом и заменять Дикона в предстоящем браке с неизвестно кем. Последнее Алану не нравилось особенно, да и первое тоже не вдохновляло — он планировал после Лаик, школы высшей аристократии, отправиться в армию. Ему к моменту выпуска оттуда как раз должен исполниться двадцать один год. Когда-то в Лаик учились всего полгода. Зато потом юноши благородного происхождения шли на службу в качестве оруженосцев. Алан с Диком читали об этом и зачарованно вздыхали. Они искренне сожалели, что это время безвозвратно ушло. В нынешней Кэртиане в Лаик учились пять лет. Каждый набор получал свой цвет формы и выбирался герб и знамя, которое полагалось беречь и прославлять. Отец рассказывал, что это было самое лучшее время в его жизни. Алан тяжело вздохнул, отгоняя невеселые мысли. Он поедет в Лаик один и от этого сердце предательски сжималось. Рядом не будет самых близких людей… Замок слегка тряхнуло и Алан поспешил отвлечься на другие мысли. После исчезновения Дика, сердце все еще не хотело принимать его гибель, у Алана стали возникать всплески стихийных сил. Он мог устроить землетрясение, создать незапланированную трещину, разрушить статую или часть стены. Алан самого себя в такие моменты боялся, но сделать ничего не мог. Только не доводить до момента, когда стихия попытается найти выход. В основном, кстати, почему-то через разрушение. И это пугало. Алан раньше хорошо создавал, а сейчас даже сменить форму камню не получалось, не говоря уже о том, чтобы затянуть последствия своего же выброса. И от этого ему было неловко. Скоро ему доставят браслет, очень похожий на тот, что незадолго до трагедии, принял Дик. Алан сейчас злился на себя за то, что не стал спрашивать у близнеца имя предназначенного. Так хотя бы подготовился. Но он тогда решил, что это слишком личное. А Дик обещал еще его удивить. Согласно традиции, он должен был поехать к будущему супругу после первого года обучения. Тогда нужно будет подтвердить договор. Ну и, вероятно, демонстрировать метку. И Алан заранее морщился от неприятного разговора с половинкой брата. Как ему объяснить, что случилось? Это точно обещало стать самым непростым моментом, с которым предстояло что-то решать. Не писать же письмо в неизвестность? Алан передернул плечами и тоскливо погладил кольцо на руке. Камень из топаза превратился в агат. Это случилось, как сказали, сразу после Того Страшного Дня, как неофициально в Надоре назвали трагедию. Черный камень смотрелся тускло, но это было еще полбеды. Алан его совершенно не чувствовал, да и само кольцо внезапно стало казаться давящим громоздким украшением. Он упрямо не желал с ним расставаться, четко зная — оно важно, но неприятные ощущения вынуждали почти перестать касаться и гладить его. Еще дядя, вынужденно ставший опекуном, то и дело преподносил сюрпризы. Алан не так давно стал слушать, что творилось в его кабинете. Камни рассказывали беспристрастно и нынешнему герцогу Окделлу становилось не по себе. Пусть пока особо ничего плохого он и не совершил, но его планы отправить часть неучтенного дохода куда-то на сторону, неким благородным господам, настораживали. Камни же предупреждали Алана пока сюда не влезать. Они тревожились, словно были людьми, хоть и не могли до конца объяснить причины подобного поведения. Алан вздохнул и вынужденно согласился с ними — не в его положении показывать свою осведомленность, ведь в случае чего, ему даже не к кому было обратиться. На памяти Алана, когда еще были жив отец, к ним в гости никогда никто не ездил. А на расспросы о друзьях, Эгмонт Окделл поджимал губы и говорил, что не нуждался в столь ненадежных людях. Приходилось сидеть тихо и внимательно слушать. Дядя Эйвон сам бы явно не решился на что-то сомнительное с его точки зрения. А вот его сестра по матери, незамужняя эреа Мирабелла Карлион, могла подсказать брату несколько ходов. Дядя ее не упомянул, но и камни, и сам Алан были уверены — без нее не обошлось. Юноша вздохнул. Последние два года он вынужденно быстро учился разбираться в делах провинции и делал это фактически самостоятельно. Титул герцога налагал определенные обязанности и его возраст не был оправданием. Смягчающим обстоятельством — да, но не более того. И Алану очень не хотелось, чтобы погибшие отец и брат в нем разочаровались. Да, он скоро отправится в Лаик и фактически окажется отстраненным от здешних дел. Но стоило хоть что-то запомнить, мало ли, удастся все же подружиться с кем-то, кто сможет посоветовать, как действовать дальше. Давно лошади и шпаги уступили место автомобилям и стрелковому оружию, но интриг меньше не стало. А Надор был лакомой добычей. Слишком много полезных ископаемых и древесины. И это только то, что лежало на поверхности. Алан очень надеялся, что все же не станет последним герцогом Окделлом. Напрямую камни об этом не предупреждали, но чутье подсказывало — такое вполне могло случиться. И только приближение нового Излома, вероятно, сдерживало желающего смены правящего рода в Надоре.