月明かりの中で

1912 год. Япония. Остров Хоккайдо. Поместье мечников Кораге.

Тихие звуки перьевой ручки и тиканье часов заполняли безмолвную комнатку, погрязшую во мраке. На столе стояла лишь небольшая лампа, что освещала только рабочую поверхность листа. Окна плотно закрыты тканью, не пропускающей ни единого лучика солнца в дневные часы в эту небольшую комнатушку. В ней не особо много мебели: один футон, шкаф, тумба и стол, и все они расположены в том месте, куда солнце не попадёт ни при каком раскладе. Остальная часть комнаты попросту пустая. Резко в тишине раздаётся вздох, шелест бумаги, отложенной в сторону, и вновь чирканье перьевой ручки. С улицы слышатся торопливые шаги, беспорядочное бормотание, смех и ойканье. Человек снаружи выглядит беспорядочно: мокрые длинные волосы, явно не расчёсанные, довольно запутанные, наполовину распахнутое кимоно, слабо запоясанное, он босой, запыхавшийся, с румянцем на лице, глаза его сверкают, а на губах играет приятная улыбка. Он открывает дверь, громко заваливаясь внутрь комнатки, заливаясь заразительно громким смехом. — Хэй! Ёси-тян, пошли гулять! Там сегодня фестиваль будет! А значит куча сладостей и девушки красивые! Пошли, ну, пойдём! — мужчина, заливавшийся смехом, начал поправлять свои волосы и вытирать капельки слëз с уголков глаз. — Ты наступил на татами своими грязнущими ногами... Ну, как так можно... — тихо, но твёрдо проговорил человек, сидевший за столом, не отрываясь от своего занятия. — Ну, Ёси, ну, сестрица, ну оторвись ты уже от своих бумажек глупых! Выйди на улицу, что ли, а то вся в работе вечно утопаешь! Ну, нельзя же так! — мужчина хотел сделать шаг вперед, но резкое и громкое "Ни шагу с места" усмирили его. — Со своими девчонками иди развлекайся сам, мне дела ни до них, ни до твоих глупых шалостей с их участием, — девушка нахмурилась, в глазах блеснули искорки янтаря. Рука твёрдо, плотно держала ручку, вырисовывая каждый иероглиф идеально ровно, разборчиво. — Это во-первых. Во-вторых, Одасаку, какого чёрта ты в таком безобразном виде? Если был на источнике, то соизволил бы обуться, все твои ноги в грязи, придурок. В-третьих, — тут она оторвалась от своего прежнего занятия, аккуратно положив остриё ручки на изгиб чернильницы, а сама развернулась лицом к брату, с выражением по-прежнему нахмуренным, веки её приопущены, глаза прищурены. Скрестив руки на груди, выпрямив шею, явно уставшую после долгого фиксированного положения продолжила: — Из поместья бабочки так и не приходило вестей? В целом писем не приходило? Задания, может? Хотя, — девушка отвела взгляд в сторону, приопустив брови, немного постучала пальцем по руке и отвернулась обратно за стол, — с заданием прилетел бы Тору... Одасаку сделал шаг назад, встав на крыльцо, отвёл стыдливый взгляд в сторону, заведя руку за голову, как бы почёсывая затылок. — Ну, прости сестра, я не хотел испачкать твои коврики... — мужчина поджал губы, а в ответ ему прилетело только недовольное бурчание старшей. — Больно нужно мне твоё прости... — Ёсима захлопнула записную книжку и обвязала её тесьмой. — Иди лучше спи, чего ты ко мне пришёл? Ночь на дворе, задания нет, вестей никаких нет, значит остаётся только идти и спать. А про гулянки свои забудь, и сам знаешь, что жену ты себе давно нашёл, чего по бабам тогда гуляешь — не ясно. Девушка поднялась с пола, подошла к одному из окон и заглянула за штору. Там, на улице, простирался прекрасный, красивейший ночной пейзаж: полная луна освещала усыпанное звёздами небо, перистые облака медленно плыли на запад, иногда закрывая светило, создавая дымку вокруг него. Ну, просто очарование! В комнате сразу стало светлее, сразу видно всё помещение. Комната купалась в нежно-голубом свете, освободившись от оков мрака. Мягкое приглушённое освещение луны попало на лицо девушки, бликами отражаясь в карих глазах с золотисто-янтарным отливом. — Какая-то луна сегодня слишком спокойная, а ночь в городе, говоришь, бурная будет... Хм... Не нравится мне всё это. Случится что-то должно, что-то нехорошее. Возможно явление самой Луны в эти круга, хотя в такие дали они ещё не забирались, на моей памяти, — штора закрылась, комната вновь погрузилась во мрак. Ёсима отходит от окна, разворачиваясь лицом к дверям, где по-прежнему стоял Одасаку, но теперь выражение его лица изменилось: от детской улыбки не осталось и следа, былая краснота переменилась бледностью, зрачки сузились, глаза распахнулись шире. Женщина подходит ближе к брату, сложив руки на груди. — Откуда ты?.. — не успевает мужчина договорить, как его перебивает сестра: — Откуда я знаю про жену? Не волнуйся, после того случая у меня проблем с памятью нет, но со здоровьем вполне, — Одасаку пятится назад, но останавливается у края крыльца. — Нет, постой! Нет у меня никакой жены, ясно?! И с чего ты это вообще взяла? Я отроду не видел по-настоящему красивых и умных женщин, чтобы за несколько лет заприметить себе жену! Это ты у нас за любого мужика замуж выскочишь, как только предоставится возможность! — Не перегибай палку, Ода, или тебе в лицо прилетит банка с чернилами, а потом и мой кулак, — Ёсима выходит на крыльцо, продолжая неспеша подходить к брату ближе. — Если не хочешь признаваться в содеянном, потом все увидят какое гнилое животное ты из себя представляешь, о великий хашира Солнца! А теперь иди домой спать и не морочь мне голову! Блестящие, налитые янтарём, полуприкрытые глаза девушки с узкими, как у кошки, зрачками заставили мужчину вздрогнуть и нахмуриться. Он медленно поднимает голову вверх, щурясь, смотря на сестру свысока. — Хорошо, как скажешь, сестрица. Я пошёл, — мужчина развернулся и неспешным шагом отправился до главного дома поместья, недовольно бурча себе что-то под нос. Когда фигура мечника скрылась за дверью, неожиданно над ухом второй хашира раздаётся нежный мечтательный женский голос: — И всё же, он очаровательный! Ёсима вздыхает, оборачивается и видит повисшего вверх ногами маленького демона с длинными волосами, цвета топлёного молока. Обладатель приятного голоска спрыгивает с крыши, встаёт на ноги рядом с мечницей и поднимает голову, чтобы увидеть лицо подруги. Кораге вновь тяжко вздыхает и, положив руку на плечо демону, проходит в свою комнатку. — Глупая ты, Хоши, очень глупая, — с какой-то материнской печалью произносит девушка. — Нельзя судить людей лишь по их внешнему виду. — Эй, не надо обзываться! — демонёнок скрещивает руки на груди и, отвернувшись, хмурится, обиженно надувает щеки. — Знаешь ли, для меня все эти твои "страшилки" про него ничего не значат! Если будет надо — я его перевоспитаю, ясно?! — девочка сильнее хмурится и с укором смотрит на свою подругу. Ёсима лишь тихо хихикнула себе в кулак и, отойдя от девочки, подошла к шкафу в дальнем левом углу комнатки. — Чай будешь, малышка? — с одной из верхних полок девушка достаёт белый фарфоровый чайничек и коробку с различным чаем и специями. Хоши отворачивается от старшей и что-то обиженно бурчит себе под нос, что только больше забавляет мечницу. Немного высказавшись о чём-то, девочка завела руки за спину, скрепив их в замок, и по-прежнему не поворачиваясь лицом к собеседнице, застенчиво, с нотками прежней обиды, спросила: — А к чаю что-то из сладенького полагается? — Ага, будешь данго? Пожалуй, это единственное, что у меня осталось со вчерашнего похода на фестивальную ярмарку, — девушка кладёт чайничек на столик, а рядом с ним открытую коробку. — Ты пока выбирай, какой чай мы будем пить, а я схожу вскипятить немного воды. Хоши моментально поворачивается к девушке с улыбкой и спешит к коробочке с разными сыпучими ингредиентами для горячего напитка. Огромный ассортимент чая и специй заставляет глаза демона разбежаться — слишком большой выбор. Пока девочка разглядывает и нюхает ингредиенты, чтобы создать идеальную вкусовую комбинацию, Ёсима выходит из комнатки с небольшим чугунным котелком в руках. Мечница тихо напевает себе под нос какую-то мелодию, что приснилась ей неделей ранее. Довольно простенькая, но на неё можно наложить интересный красивый текст, тогда в ней будет больше смысла и будет уже песня, а не безмолвная музыка. Дойдя до колодца, находящегося по правую сторону от маленькой комнатки, девушка набрала воды в котелок. Вдруг на плечо девушки садится ворон, цепляясь за оголённое тело когтями. — И тебе доброй ночи, Тору, — Кораге поворачивается к ворону с фиолетовыми глазами и перевязанной лапой и гладит того по голове. — Умаялся с дороги, да? Попей, трудяга, а то, как я понимаю, у меня есть пару часов, чтобы собрать манатки, да? — девушка ставит котелок на стенку колодца и, набрав в ладонь воды, даёт испить старому ворону. — Срочный общий сбор в поместье Бабочки! — каркнула птица и начала пить предложенную ему жидкость. — Ясно, значит что-то случилось... — Ёсима тяжко вздыхает. — Думаю, восьми часов нам хватит, чтобы добраться до туда, хах. Девушка с вороном на плече и котелком в руке направилась обратно в комнатку, чтобы последний раз попить чаю с юной подружкой, а после отправиться на общий сбор в центр Японии. Намечается долгий отъезд с новыми заданиями, а возможно и то, чего меньше всего хотелось делать Кораге... Но это будет потом, ближе к полудню следующего дня, а сейчас маленькая приятная беседа, в лице маленького демонёнка Хоши, которая с нетерпением ждала старшую подругу.