Часть 1. Глава 4. Тассило
27 ноября 2023 г. в 07:44
Он не мог говорить, членораздельная речь не давалась ему. Лиза уверяла, что он еще сможет говорить, когда шок пройдет. Что с ним было в эти недели или месяцы, он не помнил. Но, кажется еще стоит лето, значит времени прошло немного. А еще он совершенно наг, Лиза отвернулась, когда он сел. На мху таяли полупрозрачные клочки шерсти. Что это? Где же одежда? Сорочку и пиджак на нем срезали, это вспомнилось сразу.
– Ох, что же делать? – это Лиза. – Бричка!
Что? Бричка? Можно содрать обивку сидений и обернуть вокруг бедер.
– Чемодан!
Причем тут чемодан?
– Отвяжи мой чемодан, я подберу тебе что-нибудь!
Что-нибудь оказалось розовым пеньюаром. С трудом сведя края на груди, Тассило подпоясался веревкой, вышло похоже на длинную рубаху. Вещи тоненькой как тростинка девушки не могли подойти взрослому мужчине. Лиза вынула несессер с принадлежностями для гигиены и дала ему ручное зеркальце:
– Держи! Я буду приводить тебя в порядок.
Он с удивлением рассматривал себя в зеркале – бледный, худой, похожий на иконографические изображения Иисуса, ввалившиеся глаза и борода довершали образ. Лиза колдовала над волосами с расческой и маникюрными ножницами. При этом она ворковала, чтобы дать ему забыться.
– Ты просто романтический дикарь, или как разбойник из Шиллера. Эти космы можно в косички заплетать. А я, пожалуй, так и сделаю.
– А еще тебе надо принять ванну, но обойдемся, пока я найду гостиницу в городе…
Когда она протянула руку к его бороде, он прижал ее руку своей ладонью. Лиза замерла, Тассило отложил зеркало и прижал маленькую ручку к губам и слезы вновь покатились по щекам.
– Ну же, не надо, не плачь. Я с тобой и теперь буду заботиться о тебе. Но сначала обрежу бороду …
Тассило изо всех сил затряс головой, Лиза поняла сразу:
– Хочешь остаться неузнанным? Я только подровняю? Нет, ну и ладно.
Тассило показал рукой на дорогу.
– Идти в город? Хорошо, – но как ты войдешь в город? Ночью?
– Представляешь, дурак Пишта меня напугал и сбежал. А ты знаешь дорогу? Ну, конечно же, ты здесь столько прожил. Ой, а у нас целая корзина с пирогами и колбасой! Ты голодный? – он промычал что-то отрицательное. – Не ври сестре, естественно ты голодный! По крайней мере, человеческой еды ты давно не ел.
О чем это она? Но ведь и она тоже голодна, он это чувствует. Они перекусили снедью матушки Мицы, выпили вино, затем увязали вещи первой необходимости и розовую шкатулку в узел и пошли в город в сгущающихся сумерках, превращавших лес в глухую стену. Лиза молчала, хотя ей явно хотелось расспросить его о многом. Когда она стала спотыкаться от усталости, он подсадил ее на спину и понес заснувшую сестру через темный лес к людям.
Была предрассветная пора, когда они оказались около железнодорожной станции.
– Псиной несет, – Лиза понюхала рукава жакета. – Ты что же, всю ночь меня на своих двоих нес?
Лохматые космы тумана скрывали здания и железнодорожные пути. Над зябким маревом выступали только телеграфные столбы с обвисшими проводами.
– Тебе нельзя в таком виде в поезд, нужна одежда, – Лиза критически оглядела неглиже брата.
Тассило показал жестом, как пьет из бутылки, запрокинув голову.
– Для пропойцы ты слишком трезв, – заметила Лиза.
Тассило одобрительно хлопнул сестру по плечу и указал на станцию.
– Я должна ждать тебя там? Нет? Да, но я должна что? Купить билет?
Отчаявшись, Тассило вывел на земле слова «буфет», «водка».
– Купить тебе водки? Зачем? Сколько?
Тассило изобразил пальцами маленькую мерку, а затем показал на спящий городок.
– Ох, заберут нас в полицию, я схожу в лавку сама, а ты жди в лесу.
Тассило сделал страшное лицо и подтолкнул Лизу к станции. Девушка сдалась и пошла. Вокзальные часы указывали пять часов. Окошечко кассы было закрыто деревянной заслонкой, дежурный спал, сидя в будке. Лиза обошла серую сырую платформу, все двери были заперты. Наконец, она толкнула последнюю дверь наугад и та подалась. Это оказалось служебное помещение – что-то вроде истопницкой и кухни одновременно.
– Есть тут кто-нибудь? Простите, пожалуйста! – и торопливо принялась объяснять заспанному буфетчику свое неожиданное появление. – Я пришла слишком рано к поезду на Бухарест и замерзла. Можно погреться?
– А что, зал ожидания заперт? Да грейтесь, чего уж там.
Лиза села на лавку и стала соображать, как достать шкалик, нужный брату. Вскоре она прихлебывала чай, который сварил буфетчик, и рассказывала придуманную историю про то, что из деревни ее подвез крестьянин, который высадил попутчицу на развилке, а дальше она пошла пешком. Буфетчик неодобрительно покачал головой: всякое бывает, но отпускать юных девушек без сопровождения в дорогу опасно. Лиза вынула кошелек, но добряк с возмущением отвел ее руку с мелочью, и тогда решившись, Лиза пискнула:
– А можно купить водки?
Брат и сестра пробрались на улочку, где жил старьевщик, задами. Лиза никогда не видела изнанку города и была шокирована мусорными кучами, неубранным навозом, отхожими местами, огородами и свинарниками. Собаки, спящие, как и их хозяева, лаяли на них вяло, чтобы вновь заснуть в теплой конуре. Брат, найдя нужный дом, взял водку, прополоскал рот и щедро смочил шею.
– Для чего тебе этот парфюм? – спросила наблюдавшая за ним Лиза.
Тассило закатил глаза, а потом указал на себя и зашатался как пьяный.
– Клоун, – подытожила Лиза.
Тассило заколотил в закрытое ставнями окно. На осторожный окрик он жалобно замычал и стал дергать ставень. В доме раздалась ругань, и в приоткрывшуюся дверь выглянуло дуло ружья. Тассило замычал что-то нечленораздельное и протянул руку с зажатыми в ней деньгами. Дверь приоткрылась шире и еврей-старьёвщик оглядел раннего посетителя, Тассило отхлебнул из бутылки и разжал пальцы – несколько монет упало на крыльцо. За хозяином виднелась его тощая супруга с кочергой. Посовещавшись, хозяева нашли посетителя неопасным. Дверь захлопнулась, чтобы вновь раскрыться через некоторое время. Тассило вышел одетым, засовывая в карман бутылку.
– Прямо как на тебя шили, – восхитилась Лиза, поджидавшая его за углом.
– Это мое, – глухо ответил Тассило и замолчал.
Голос его был бесцветно-мертвенным и Лиза осеклась, хотя хотела радостно завопить: «Заговорил!». Жизненный опыт Лизы был невелик, и она не знала, как быть: сочувствовать, и если да, то как, или дать выход взрыву возмущения действиями насильников и грабителей. Она молча пыталась угнаться за шагающим широкими шагами братом.
Марица не ждала, что Пишта довезет Лизу до станции и вернется за час, поэтому спокойно отужинала. К ночи она потребовала доклада от Чекко, вернулся ли Пишта. Узнав, что нет, она забеспокоилась. В последнее время было неспокойно: в округе появились волки и резали скот. Может, Пишта выпил в городе и не в состоянии ехать? Нет, управляющий считал Пишту надежным человеком. Опять этот Торёк в мысли лезет! Надо выкинуть его из головы, но стоит признать, он сумел стать незаменимым в доме и в хозяйстве. Скорее бы прибыл человек на замену управляющему! Утром Марице доложили, что Пишта вернулся пешком. Выскочив на крыльцо в халате, Марица слушала сбивчивый рассказ о произошедшем.
– Как ты посмел бросить бедную девушку одну, в лесу? – воскликнула в гневе графиня, замахиваясь.
Проламывая спиной беленый штакетник, Пишта изумился неженской силе в белой ручке графини, а когда небо опрокинулось над ним, решил, что легко отделался. Меж тем Марица отдавала команды, требуя запрягать, вооружаться и выезжать на поиски. Когда слуги во главе с графиней и крестьяне из ближайшей деревни добрались до места происшествия, то обнаружили опрокинутую бричку, чудовищно огромные следы волка и чемодан, аккуратно стоящий на обочине. К ручке чемодана была привязана бальная книжка. Марица открыла ее и увидела слова, выведенные четким почерком Лизы: «Я в порядке. Мне не хотелось писать эту записку, но ты поднимешь всю округу и я стремлюсь избавить людей от беспокойства. Пишта не виноват, надеюсь, что с ним все хорошо. Отправь мои вещи на вокзал Бухареста до востребования. Лиза». От сердца отлегло, но успокаиваться Марица не собиралась. На станции буфетчик припомнил девушку, пришедшую до рассвета, а кассир сказал, что девушка в жакете приобрела билет второго класса. Это была единственная особа женского пола сегодня, ошибки быть не может. Кроме нее билеты приобретали только мужчины. Поезд на Бухарест ушел в десять тридцать. Следующий – через два дня. «Вот и уехала моя девочка навсегда, – подумала Марица. – Она настолько ненавидит меня, что не захотела вернуться; пренебрегая опасностью, ушла одна через лес, лишь бы не видеть меня». Было грустно и невыносимо одиноко.