О том, кому и с кем по пути

Назар подходит к Ане сзади и кладёт подбородок ей на плечо, заглядывает в телефон. Та листает получившиеся фотки, и он рад выбрать то, что лучше всего залить в качестве публикации или сторис. В номере в душ и переодеться. После Назар заказывает в номер пару блюд из ресторана чисто на оценку, а Аня спрашивает, пили ли они? Вотяков ничего не скрывает, и у той это даже не вызывает никакого возмущения. Вечером она примеряет красивое бельишко, пока Назар залипает в инсте. Потом вроде как соблазняет его, а он и не против, но засыпают оба рано, поэтому ближе к часу он встаёт и выходит на балкон, потирает глаза: пока сложно привыкнуть к часовому поясу, крайне сложно. Думает набрать Марку или хотя бы написать сообщение, но решает не будить. Сидит в баре отеля, но за час выпивает маленькими глоточками всего одну четвёртую бутылки какого-то местного пойла, которая почти никак на него не действует. Живот урчит, но рестик уже закрыт, а идти в город ради пад-тая или чашки фо или том яма, не хочется как-то. Тем более Аня обещала высмотреть места поэлитнее. В какой-то момент Вотяков, через стеклянную дверь бара видит знакомую фигуру, что прошмыгнула в сторону шезлонгов, и свёл брови. Ему показалось, что это Марк, но телефон, чтоб набрать и убедиться, он не взял. — Бассейн на ночь не закрывают? — спрашивает бармена, указывая в сторону, но тот пожимает плечами: то ли не знает, то ли не понял че ему сказали. Назар оставляет своё пойло и выходит из бара. Топает по мелкой щебени, потом подходит к самим местам отдыха. — Че не спишь так поздно? — спокойно интересуется Вотяков, садясь напротив на другой шезлонг. На улице совсем немного свежее, чем было днём, а так в номере с кондиционером куда свежее. Но может они просто не прошли период акклиматизации. Марк весь день мечтал нормально поспать, а как уснул, то видимо организм решил, что время для бодрости настало. Ему часто приходилось привыкать к часовым поясам, но тут разница действительно большая. И ему надо подумать. О том, что он снова начинает чувствовать что-то и это явно ничего хорошего не принесёт. А может, это лишь из-за нахлынувших внезапно воспоминаний, когда он остаётся наедине с Назаром. А может, все ещё любит, похоронив это чувство где-то глубоко внутри, чтоб жить не мешало. Все-таки их тогда многое связывало – да, это было что-то типа отношений, им было классно вместе, но по своей тупости все похерили. Марк ведь его любил: у него тогда был сложный период, он только приехал из Лондона в Россию, столько идей, столько планов, а поддержки нет почти. И тут появился Назар, со своей музыкой, со своим крутым стилем, Марку действительно нравилось это. И все закрутилось. Сейчас же он может назвать Назара лишь другом, да и то язык не поворачивается, потому что Назар ему всегда был больше, чем просто друг. Марк вздыхает, смотрит на небо, потом на воду в бассейне, где это самое небо отражается. Слышит знакомый голос и оборачивается. Назар сидит на соседнем шезлонге. Марк пожимает плечами. — Жарко стало, похоже, мы не включили кондиционер перед сном, — усмехается, смотрит на Назара, и его снова трогает улыбка, — А ты че тут? Тоже не спится? — вздыхает, вытягивает ноги на шезлонге, — Ещё и мыслей в голове куча просто, — так хочется знать, что у Назара на уме, — Когда под дождь попали, то вспомнил, что мы с тобой...Ну, тогда в Питере тож так под ливень угодили. Я потом ещё ходил, сопливил, — усмехается, вообще он хотел зайти издалека, но чёт не вышло, — Помнишь, а? Назар садится на шезлонг, ноги оставляя на щебёнке, чуть вытягивая их вперёд. Смотрит на Марка, уже собирается ответить, что просто рано заснул и, видимо, не смог привыкнуть к разнице во времени, но тот продолжает говорить, но уводит тему в другую сторону. Возвращается к воспоминаниям, которые, видимо, нахлынули с прошедшим днём дождём. — Помню, — опускает голову вниз и смотрит между собственных ног, думая, как продолжить. Умом понимает, что надо было ответить иначе, либо сказать сейчас чёткое «но», причём не важно, что это будет, хоть великая любовь с Аней. Ведь Вотяков прекрасно помнит, чем это кончилось в прошлый раз, что после всех милых прогулок, записи альбом, тусовок на концертах друг друга, зажиманиях в дворах-колодцах и дома Марк снова впал в депрессию, а Назар не вывез. Не вывез их бесконечных срачей, когда в ответ на аргумент летит контраргумент, и в целом во время скандала Марк оказывает нихуя не невинной овечкой. Сам любит надавить, высказать всякое, а потом заигнорить. Назар тогда о себе дохуя че узнал. Он поднимает голову, облизывает губы и понимает, что молчит уже пару минут. — Бутылка виски не особо помогла предотвратить то, что ты заболел, — в целом, Вотяков решает, что эти воспоминания — не значит то, что нужно всё срочно вернуть. Можно просто повспоминать и вернуться в счастливое настоящее. Но счастливое ли? Встаёт и стаскивает с себя зипку, в которой вышел из номера. Марку щас нужнее, он из тёплого номера вышел на улицу, а в Назаре есть алко, и он точно не замёрзнет. Накидывает тонкую ткань на чужие плечи и садится уже рядом. — Но щас тебе болеть нельзя, впереди отдых и Новый год. Камон, я этих двух сорок не осилю, — улыбается. Марк не святой, не идеальный, не самый лучший – он это знает прекрасно. И отчасти винит себя, что из-за него все разрушилось: нет, точнее, во времена своей депрессии думал, что виноват только Назар – мол, не хотел понимать и слушать, бросил...Но со временем пришло понимание, что и он тоже виноват: был груб, иногда через чур резок, игнорил, мог закатить ссору, возможно иногда даже манипулировал – все это слишком хуевые поступки, но сейчас он стал умнее. Понимает, что скандалы нужно решать спокойно и искать компромиссы: ну, так говорит ему Юля, но сохранить самообладание иногда слишком тяжело. Но Марк действительно старается работать над собой и отношениями. Просто в отношениях с Юлей это как-то тяжело. Или это тяжело со всеми людьми? Марк вздыхает. Выходит, что Назар тоже вспоминает об их отношениях. Молчание затягивается – Марк уже хочет что-то сказать, но Назар сам прерывает это молчание. Да, после той прогулки они набухались знатно. Марк даже не особо помнит, че там дальше было, но наверняка что-то весёлое. Сейчас как-то не очень весело. — Не заболею, мы ещё с тобой наведаемся в какой-нибудь местный клуб, — усмехается, чуть толкает в плечо своим, а потом кладёт на него голову, — И новый год встретим, — а ведь они уже встречали однажды вместе новый год. Снова воспоминания лезут в голову, — берет чужую ладонь в свою, чуть сжимает пальцы и прикрывает глаза: так спокойно, хорошо становится в этот момент. Поэтому Марк даже ближе двигается, потому что Назар тёплый, — Я часто думаю о всяком таком. Ну, о нас. Точнее...о том, что было тогда между нами. Назар заводит собственную руку назад и упирается в верх шезлонга. Чуть задирает подбородок и глубоко вдыхает, а после качает головой. — Да ниче не было, — вытягивает ноги вперёд и лениво бродит взглядом по тому, что видит: — Ну, типа… — ещё раз вздыхает. В голове быстро проносятся их встречи: всё довольно-таки мило и даже романтично, но не более. Для Вотякова это было всё в новинку, да и не думал он как-то, что перейдёт в что-то большее, ибо он продолжал иногда трахаться с девушками. Короче говоря, он будто бы знал, что им не по пути в итоге. А теперь, глядя на Марка, да и на себя тоже, понимает, что, может, стоило бы побороться за эти отношения и сейчас всё было бы иначе. — Мы проебались, Марк, оч жёстко, — поправляет свою зипку на чужом плече, приглаживает слегка свободной рукой, а вторую крутит-вертит в ладони Марка. У того всё такие же мягкие ладони, но холодные. А у него, Назара, тёплые, несмотря на то, что кровь холоднее льда. Своими словами он хочет сказать, что вернуть ничего не получится. Хотя когда смотрит в его лицо, то не уверен ни в чём. Не может забыть эти глаза и не может себя простить, хоть и не показывает это. Ладонь перекладывает на спину, слегка поглаживает меж лопаток, стараясь согреть. — Неужели тебе так хуёво ща? Вопрос действительно волнует, потому что Марк выглядит как побитая собака, хотя должен быть рад тому, что приехал на отдых, что вообще сейчас в жизни всё заебись: успешный альбом, красотка рядом, Новый год в Тае, тачка, проходки на любые тусовки, медийность. Че ещё надо? Назару вот заебись, всё и впрямь охуенно, но, может, он просто не сидел вот так вот в одиночестве и не копался в себе? Обидно от слов, что ниче не было. Ведь было же многое. Или только для Марка это нечто важное? Он, правда, его любил – сильно, крепко, но, видимо, слишком безнадёжно. Для него это значило много. А Назар сейчас этой парой слов стирает всё. Перечеркивает, будто ничего действительно не было. Они ведь проводили много времени вместе, гуляли, трахались...Но не боролись за отношения. Но, может, там и не за что было бороться, ведь они не встречались, не оговарили это никак. Но ему все равно обидно. Зря он верил, что ещё не все потеряно. Потеряно. Точнее проебано, причём ещё несколько лет назад. Марк тяжело выдыхает. Он не хочет жить иллюзиями, не хочет думать, что его жизнь прекрасна – она не так прекрасна. У него все есть, но нет спокойствия внутри, нет счастья, да нихуя нет. Сердце его все ещё разбито, а на душе иногда скребутся кошки. Иногда – это когда Назар рядом. Он часто об этом думает, копается в себе и постоянно приходит к выводу, что нет ебучего счастья. А Назар, кажется, обманывает себя: он хоть и холодной, местами мудак, но Марк точно видел тогда в чужих глазах любовь. — А тебе действительно так хорошо? — усмехается, поднимает голову с чужого плеча и смотрит в глаза, — Хочешь сказать, что никогда ко мне ниче не чувствовал? И внутри ниче не шевелится? Назар отворачивает голову в сторону и опускает голову. Он правда не хотел касаться этой темы, ведь всё так хорошо шло. Они приехали в Таиланд со своими девушками, живут в отеле 5*, всё охуенно, но, видимо, только у него одного… Да и то, если не копаться. А копаться он не хочет, поэтому упирается ладонью в плечо Марка, поднимается и делает шаг в сторону: — Чувствовал. Но это было давно, — облизывает губы и немного притаптывает щебень под ногами. Считает, что должен быть старше и умнее и не позволить снова упасть в этот омут. И вообще надо прекращать эти разговоры, хотя в голове есть ревностное желание зажать его в помещении один на один, скомкать тишку на груди и предьявить за всех мужиков, которые у того были, пока они не общались; почему-то, ууу, пиздец как бесит мысль, что оно вообще могли быть. По итогу Назар возвращается к себе в номер, а утром за завтраком всё как всегда ок, и даже взгляд Марка не такой уж и печальный. Они общаются так, будто ночи в тупых разговорах у бассейна не было, и вечером всей ватагой стартуют на Волкин Стрит, где в планах вкусно поужинать, побухать, а ещё Назар нашёл, где замутить скана и там уже на пару минут отлучиться, а после продолжит веселье, и всё будет вдвойне заебись. Расходятся они на какой-то неприятной ноте – точнее, Назар уходит первым, а Марк ещё немного сидит тут. Ему точно надо освежиться. Он кутается в чужую зипку, которую Назар не забрал. Она так пахнет им...этот запах приятный, родной такой, что внутри аж снова что-то шевелится. Жаль только, что у них больше нет шансов – Марк расстраивается, но решает, что раз Назару это не надо, то Марк забьёт хуй. Снова похоронит всю эту хуйню глубоко внутри, чтоб двигаться дальше, а не впадать в хуевое состояние: очередное выгорание или депрессию он тупо не выдержит, потому что это выжмет из него все соки. Надо быть взрослым и умным – ему скоро тридцать, пять лет назад он может и был моложе, глупее, но сейчас точно надо браться за ум. Он ещё немного сидит, собирается с силами и мыслями, а потом идёт досыпать. Марк уже научился и привык надевать нужные маски, чтоб люди не поняли его настоящих эмоций, да и от самого себя это скрыть проще. Утром на завтраке он улыбается, делает вид, что не было этого разговора, ведь Назар наверняка проснулся с такой же мыслью сегодня. Они завтракают, а до вечера расходятся, ибо свои планы на день у всех, но вот вечером всей компанией планируют пойти ужинать. Днем Юля тащит его сначала на пляж, потом в какой-то парк, где можно посмотреть на обезьянок. Утомляет, ещё и жара стоит ужасная, но сегодня он хотя бы в настроении – если отпустить все мысли, то действительно легче становится. И уже вроде отдыхать хочется. Вечером они действительно все вместе идут в какой-то крутой, дорогой ресторан. Там можно вкусно поесть, Марк весь день хотел выпить, а где-нить потом можно будет и потусить. Ресторан действительно крутой, атмосфера там такая приятная, еда дорогая, прям для фоток в инсту, чем девочки и занимаются, а Марк мешает лёд в стакане с виски. Он уже поел, поэтому сейчас просто выпить – и то ли набухаться в говно охота, то ли просто немного для улучшения настроения. Иногда он поглядывает на Назара, тот тоже выпивает, иногда о чем-то шепчется со своей Аней: как же от этого начинает играть ревность. Хуй знает почему, но Марк точно это чувствует. И старается больше не смотреть – уже давно надо было отпустить, но видимо нихуя не получается. Как тяжело. Он подливает себе ещё в стакан, смотрит по сторонам и может ему лучше вообще не пить? А то сразу всякие мысли в голову лезут.