Улицы без фонарей

— Боже, что с ними? — громко шепчет девушка, прикрывая от ужаса нижнюю часть лица, когда по больничному коридору на каталках проносятся окровавленные тела. — Скорее всего группировщики. Привыкай, скоро эта картина станет большой частью твоей работы, — ответила Александра, пробегая глазами по списку поступивших, надеясь не обнаружить там знакомые ей ФИО. Сашка уже спокойно относится к такому, привыкшая. Помнит, как сама ни слова не могла вымолвить от подобного вида. Во время операции наблюдала, как хирург выполняет свою работу и думала, что же будет с ними дальше, как они до такого дошли, как их родные? Как делала внеплановый обход. Интересовалась, всё ли хорошо? Ночами не спала, всё гадала, как там её пациенты? Сейчас же молча, без единой эмоции выполняет указания, а покидая больницу оставляет всё и всех там, будто ничего и не было. Она уже не даёт ложных надежд. Не сидит на корточках перед родственниками и любимыми раненых, держа их ладони в своих руках и обещая, что всё будет хорошо. Она смотрит правде в глаза, и открывает на неё глаза остальных, говоря — «Сделаем всё, что в наших силах». Сколько криков и слез она повидала, что достигла такого хладнокровия. Придёт какая-нибудь бабушка, в руках пакетик с домашними котлетами или банка супчика для внука. Просит у регистратуры подсказать, в какую палату ей идти. Рассказывает, какой он у неё хороший, как переживает за него. Александра в этот момент по списку пальцем проводит до нужной буквы и начинает нужную строку искать. Находит. А поверх фамилии линия синей ручкой проведена. И ведёшь бабушку уже не в тёплую палату, а в соседнее холодное здание морга. Бывает, конечно, когда накрывает. Например, ребёнка на той неделе не спасли. Привезли родители девочку в тяжёлом состоянии. Маленькая совсем, даже года нет. Порок сердца. Так малышка прямо у девушки на ручках и умерла. Всю ночь Саша проплакала. Только врач успел подойти, дабы распределить работу, как коллега подозвала к рабочему телефону. — На, тебя спрашивают, — прошептала та, передавая трубку. Уже через пять минут девушка спешила на остановку. Переживание и гнев сменяли друг друга каждые пол минуты. Одна сторона надеялась, что с младшим всё хорошо, а вторая обещала всыпать тому по приходу домой. — Добрый вечер, можно? — заглянула в кабинет Александра, предварительно постучавшись. Получив разрешение, девушка прошла. Войдя, взгляд сразу пал на небольшую компанию, где среди них Саша быстро отыскала Мишу. У всех рожа побитая, волосы растрёпаны. Одному Марату хорошо, он стрижен коротко, разве что нос разбит. — Присаживайтесь, — указала на стул сотрудница милиции. Саша не понимала, почему ей ничего не говорят. Потом дошло, что ждут родителей остальных. К Андрею мама уже пришла. Сидит бедная, никак успокоиться не может. Всхлипывает, слезы платочком подтирает. В кабинете после холодной улицы особенно тепло и уютно. Свет тускловатый, на стеллаже папки разного цвета стоят, а на самой вершине пара цветков в горшках. Показав брату взглядом своё недовольство, Александра принялась рассматривать сотрудника ПДН. Милая девушка. Голос тонкий, нежный. Аккуратные черты лица не отталкивают, наоборот, заставляют довериться и открыться. Ей бы с детьми не в милиции работать, а где-нибудь в школе. — Можно? — прервал раздумья голос. Повернув голову в сторону двери, Саша столкнулась взглядом с Вовой. — Вы за кем? — отвлеклась от документов девушка. — За братом, — ответил тот. — За Суворовым. — Проходите. Все были в сборе, но тишина так и не покидала помещение. Вова сел напротив Сашки, предварительно дав Марату подзатыльник. У обоих глаза в пол. Лишь иногда девушка поднимала веки, но столкнувшись взглядом быстро опускала. Так несколько раз. Видимо, в пол глаза только у неё, а он всё смотрит и смотрит. В последний такой контакт Вова по-доброму усмехнулся. Сашка усмехнулась в ответ. На удивление, всех быстро отпустили. Лишь провели небольшую беседу и попросили взрослых расписаться. Александра в девушке не ошиблась. И вправду, добрая. Другой бы на её месте разорался и постановлением на учёт пугал. На выходе Миша с Маратом получили по подзатыльнику. И если Марат уже привык, то для второго это было в новинку. Саша нечасто занималась рукоприкладством, даже таким незначительным. Попрощавшись, Андрей с мамой пошли домой. — Ну, докладывайте, — закуривая приказал Адидас. — Так вам уже эта всё рассказала, — виновато ответил Марат. — А мы с Сашей хотим знать все подробности и что вас побудило. — И она не «эта», а сотрудник милиции, — добавила девушка, на что младшие ничего не сказали, только молча переглянулись. — Позорище, — посмеялся Вова затягиваясь — даже убежать не смогли. Вы же там не одни были? Какого хера у всех хватило ума удрать, а у вас нет? — Мы думали, что пойдём обычным шагом, и они решат, что мы не причем. — Думали они, блядь. Лучше думать надо. Саше не нравилось, что Адидас упрекает их в том, что те не убежали, вместо того, чтобы объяснить, что так в принципе не делается. — Это единственная претензия с твоей стороны? — возмутилась девушка. — Может лучше объяснишь им, что докапываться до прохожих как минимум не прилично, — у Вовы от предъявления к нему аж глаза слегка округлились. Посмотрел вопросительно, не понимая, к чему недовольство. — Согласен, некрасиво вышло. Но они же не у бабушки какой-нибудь кошелёк выхватили и убежали. Это же улица. Пацаны просто заигрались. Они это перерастут. — Ты я вижу что-то не перерос, — не угомонялась та. — Как до армии по улице своей бегал, так и сейчас. Люди работают, семью строят, пользу в общество несут, а вы как маленькие. Только вот проблемы от вас большие. Сколько людей искалечено, сколько погибло, а вам всё мало. С вас дети пример берут! Совесть не давит от понимания, что такие, как ты жизнь ломаете? Вы не деньги воруете, а жизнь, причём безвозвратно! Да по вам колония плачет! — Саш, давай не при детях, — спокойно попросил парень, кладя руки на плечи девушки, стараясь успокоить её. — Да какие они дети? Там от детей одно название, — уже без криков ответила та, после развернулась и ушла. Не дожидаясь автобуса, девушка пошла пешком. Дорога до дома была тяжёлой. Темно, холодный ветер бьёт в лицо, а в сердце бьёт правда. Слишком быстро и стремительно Адидас падал в её глазах. Ещё вчера она беспокоилась о нём, а сегодня и слышать ничего не хочет. Он падает не только в её глазах, он падает в принципе в пропасть. Падает и тянет за собой остальных, кто принимает участие в подобном. Он тянет за собой его - Мишу, любимого младшего брата Саши. И если с ним случится что-то серьёзное, она никогда ему это не простит. Поднявшись на этаж, девушка еле смогла открыть дверь. Пальцы замерзли и не поддавались. Она не рассчитывала на такую длинную прогулку. Открыв входную дверь, Александра замерла. Перед ней стоял Вова. Лицо хмурое, глаза обеспокоенные. Только она хотела спросить, что он тут забыл, как Адидас крепко обнял её прямо на пороге. Руками обхватил, будто никогда больше не отпустит, никому не отдаст. Гнев и раздражение от его присутствия сменили непонимание и уйма вопросов. Неплохо было бы их озвучить и получить ответ, но парень видимо не собирался отстраняться. Саша глаза в непонятках поднимает, а напротив Миша стоит. И смотрит так, будто сейчас заплачет. Будто ребёнка от мамы забрали и тот прощается с ней молча, глазами. Как маленький. Милая картина, но очень непонятная Саше. Что происходит? Почему он тут? Почему её так встречают? Девушка уже собиралась оторваться от объятий, но её опередили. Вот теперь стоят и молча глядят друг на друга. У Саши взгляд всё такой же, с вопросом, но вместо грозности что-то схожее с сожалением. У Вовы же глаза хмурые, а сквозь хмурость эту проглядывается тревога. — Что так долго? У тебя брат тут переживает, — выразился парень, будто сам был спокоен. Ага, конечно. Сидел последний час весь на нервах, уже собирался идти за Сашей, как она вдруг сама пришла. — Да, так. Пешком решила прогуляться. — Прогулялась? — не зная, что ответить спросил Адидас, на что получил положительный кивок. — Тогда пока. — Чай будешь? — предложила девушка надеясь, что тот согласиться. — Наливай. Вот уже сидят, ждут пока чайник вскипит. И оба осознают, не чай они пришли пить. Поговорить им надо. На кухне свет никто не включил, только луна и свет с соседней комнаты, который еле касается коридора. Наполнив две кружки, девушка села напротив гостя. Повернулась спиной к стене, боком к столу и парню. Миша от чая отказался. Понимал, что лучше их оставить наедине. — Даже не знаю как сказать, — тяжело вздохнул парень. — нужно насчёт всего этого поговорить. — Насчёт чего этого? — не совсем понимая уточнила Александра. — Насчёт твоего брата и всего этого движа. Саша аж вздрогнула. Понимала, что творится. Что нужно это как-то решать, говорить об этом, но она убегала. Убегала от проблем и ответственности. Ей всё также не хотелось поднимать эту тему, но она была благодарна Вове за то, что привёл её к этому разговору. Что готов вместе обсудить, помочь понять всю ситуацию и решить, что делать дальше. — Ну давай поговорим, — туго согласилась девушка. — Я согласен, это всё ужасно и жестоко, но Ералаш просто заложник обстоятельств. Сейчас по другому тоже не сладко. Приходится выбирать - либо ты, либо тебя. Вот такой закон джунглей, — без эмоций, сухо объяснял Адидас. — Тебе не нужно ничего с этим делать. Так сейчас половина Казани живёт, да и не только. — Мне просто сидеть и смотреть, как мой родной человек приходит домой побитый? Молча забирать его с участка? А дальше что? Похороню его или на зону собирать буду? — не могла успокоиться Сашка. Вроде сидит спокойно, говорит, виду не подаёт, а сердце на куски рвётся. Как представила, что брата погрести может, не выдержала. Из глаз слезы потекли, горькие, по щекам стекают. Глаза зажмурила, губы сжала, скулит от судьбы возможной. Плачет. Закричать хочет, а не может. Не хочет чтобы брат за стенкой слышал. Почувствовала тепло чужих рук на своих. Веки открыла, проморгалась. Видит, перед ней на коленях Адидас стоит. Смотрит на неё не отрываясь, не отпускает. Саша никак успокоиться не может. Голову на руки парня положила, что её дрожащие ладошки сжимали, и плачет тихо. Вова в ответ лбом прислонился к затылку девичьему, и шепчет: — Всё хорошо будет, слышишь? С Мишей всё будет хорошо, с городом, на улицах спокойно будет. Ты только верь. Верь моим словам. Я обещаю, всё будет хорошо. Не плачь. Его слова как лучик света в темноте. Нет, не такого яркого света, как от Солнца, а спокойный, нежный, безмятежный, как от Луны. Который нежно окутывает и приводит покой, умиротворение. Весь негатив никуда не девается. Вот он, тут, по комнате витает, а её не трогает. Вова её успокаивает, клянётся, что всё само уложится. Ну невмоготу на её слезы смотреть. — Всё наладится. — Обещаешь? — Обещаю, — без раздумий отвечает парень, целуя тонкие холодные ручки. Только на лице девушки появляется кривая, но искренняя улыбка, как объект её спокойствия оставляет её кисти в покое и идёт в коридор говоря, что сейчас придёт. Возвращается он не с пустыми руками. — Спасибо, что одолжила, — улыбаясь то ли от ситуации, то ли от улыбки девушки, он кладёт ей на коленки белый платок, которым она не так давно перевязывала парню голову. — Я его отмыл, но там пятнышко одно не уходит. Готов возместить. Погуляем на недели, зайдем за новым, добро? — Не нужно новый, мне этот роднее, спасибо, — плат был подарен бабушкой и родителями ещё в детстве. Временем, он напоминает о родных. Пусть и небольшое кровавое пятнышко напоминает ей о нём. — Понял. Тогда как предложение о прогулке? — не отставал Суворов. — Заманчивое. Я подумаю, — с улыбкой шепнула Саша. — Это значит - да? Я правильно понял? — Возможно. — Ну вот и договорились. На днях дату назначим. А сейчас мне домой надо, Маратик один в квартире спать боится, — кинул тот на конец разговора шутку. Проводив гостя, девушка направилась к брату. — Прости, — выдавил из себя младший думая, что Саша будет ругаться. Та лишь молча села рядом обняв его. — Я люблю тебя, больше всех на свете. — И я тебя люблю, Сашка, — расслабился Миша. — Береги себя, — заботливо попросила старшая, чмокнув его в макушку. Саша поняла, что лучше ей не лезть в жизнь брата полностью. Правильно сказал Вова - не нужно ничего с этим делать. Но если с ним что-то случится - она полезет. Да так, что мало не покажется.