American Pie

Ко Дню благодарения выпал первый снег. В колледже начались короткие каникулы — короткая передышка перед чередой экзаменов, зачётов и капкана дисциплин. Тэхён мёрз с каждым часом всё сильнее. Его не грели ни новые кашемировые перчатки с меховой подкладкой, ни новенькая шуба до середины бедра. Пушистая и, по идее, очень тёплая, она всё равно не помогала. — Ло-о-орд-баро-о-о-он, — смеялся заметно посмелевший Хосок, с которым тигр сдружился за последние несколько недель сильнее, чем когда-либо планировал. — Скажите, Лорд-барон, с какого вы графства? Если быть до конца честным, то Тэхён вообще не планировал с кем-либо водиться и строить любого рода отношения. Он будто с самого детства знал, что обречён на отягчающее одиночество среди толпы, но жизнь сложилась немного иначе, и Ким был искренне благодарен, что в его жизни появились замечательные друзья, с которыми тигр мог вместе сидеть в библиотеке или в кафе, где работал лис Феликс, и не думать о том, что с ним, возможно, что-то не так на фоне сверстников. Постепенно с парня слетел налёт брезгливости и предвзятости, как золотая пыль с пластикового корпуса часов, позволяя приглядеться к людям вокруг и понять, что те не такие уж и ужасные в своей нищете. — Из Франции, — подал голос Чимин, не вылезающий из детских прописей по английскому. Преподавательница всё-таки добралась до его родителей с жалобами на частые прогулы и отсутствие даже намёка на грамотность. Те в свою очередь пообещали, что сынишка исправится в короткие сроки, и отпускали его в одну лишь библиотеку на пару часов в дисциплинарных целях. — В Канаде тоже говорят на французском, — Сокджин задумчиво листал журнал, который принёс с собой Пак. От диплома он спасался только картами и глянцевым чтивом, хотя на каникулах научник выпустил-таки птичку из клетки для свободного полета. — Посмотри на него, — розоволосый паренёк даже носа не поднял, зато Ким оторвался от новинок сезона, чтобы взглянуть на Тэхёна, что пытался согреть руки о торшер на деревянном столе. Это не могло не вызывать у сороки лёгкий смешок. — Не похож на канадца, а вот на француза в своей шубе — вполне. Чего, кстати, её не снимешь, — обратился он уже к богачу, — тигрище? — Холодно, — мрачно ответил тот. Холодно не было. Студенты кампуса спокойно ходили в помещении в кофтах и водолазках. Те, что померзлявее, спасались кардиганами и термосами с горячими напитками, а некоторые — из закаленных — и вовсе щеголяли в футболках. Но никто, ни одно живое существо не носило шубы на занятия, кроме, разумеется, Кима, который разгуливал по колледжу, как по собственному царству, что было в принципе не далеко от правды. Троица друзей коллективно решили подарить ему на рождество баночку железа и витаминов, хотя, кажется, тигр не страдал от анемии, но перестраховаться всё же не мешало. — Кое-чего для француза не хватает, — Сокджин поднялся с места и стянул с розовой головы Чимина кремовый берет. Хомяк носил его практически каждый день. — Теперь другое дело, — он надел головной убор на макушку не сопротивляющегося Тэхёна, поправив его отросшую чёлку и пробежав пальцами по тёмным ушам с белыми пятнами. Хоть волосы выдирать не стал, а то Ким слишком чётко запомнил лицо кролика Чонгука в ту секунду потери. — Идёт, да? — сорока обхватил чужие щёки, зайдя сзади, и продемонстрировал свою модель компаньонам. Хосок захлопал в ладошки: — Красавец! — карие глаза блестели и радовались. — А я думал, что ты усы нарисуешь или достанешь багет. — Откуда у меня багет? — удивился Сокджин, опуская руки с лица Тэхёна, и укладываясь кудрявой головой на широкие плечи. Он потерся щекой о мягкую шерсть меховой шубы, вдыхая запах золотой пудры, цветков ванили и пряного рома. Пиратский. — Ты же волшебник, — удивился Чон, а после подарил паре нечитаемый взгляд, в котором лишь с усилием можно было разглядеть задатки зависти. Впрочем, это не длилось долго и быстро утонуло в добродушном настрое белки. — Скажешь что-то типа «тили-тили-бом» или «левиоса», — он взмахнул тонкими ручками на манер волшебной палочки, — и багет появится! — Всё у тебя так просто, — сорока обнял тигра, притягивая его к своей груди. — То, что я на картах гадаю, не делает меня магическим пекарем. Хочешь хлеба — иди к Джисону. — Не напоминай. Мне после Хэллоуина неловко ему в глаза смотреть. — Да ладно, — Чимин всё же отвлёкся от выведения надоевших букв. — Было весело. Невольно и Тэхён вспомнил события почти месячной давности. В памяти ещё был свеж тот разговор в спальне, когда он признался Сокджину в симпатии, а тот в ответ выставил счёт. Было ли это жестокой шуткой? Насмешкой над богатством? Завуалированный отказ? В любом случае, Ким не намерен сдаваться. В конце концов, подаренные им часы носил и самого его обнимал, вот, хоть и шутя. Грел лучше всякой грелки. Тэхён спиной чувствовал чужое тепло и готов был мурчать от удовольствия. С той вечеринки он ушёл рано. Гораздо раньше, чем проснулся Хосок и началось «настоящее веселье». Сокджин мельком рассказал ему, что кто-то (предположительно Феликс) всё же нашёл в комнате у родителей Хёнджина оружие и все дружно решили пострелять на заднем дворе. В качестве мишеней выбрали пустые банки пива, которые был и подбрасывал тем самым битой Крис. Протрезвевший Хосок, на удивление, выбил семь из десяти в то время и оказался самым метким из сверстников, а юный ЧГ утёр нос старшим и попал в каждую мишень, не оставив никому шанса на выигрыш. В качестве награды он потребовал огромный ящик конфет для младших братьев и три черничных пирога, а также разрешения выпить один из фирменных коктейлей Джисона, которому неплохо досталось в ту ночь от родителей, ведь те заявились на порог Хёнджина, когда услышали выстрелы, и даже вызвали полицию. Сокджин и Намджун спрятались в гардеробной до конца разборок на порожке и бессовестно подслушивали, как отчитывали Хана за слишком «грешный» наряд куклы-убийцы Чаки, пообещав не пускать ни на какие гулянки до конца года, а его лучшего друга — за стрельбу после комендантского часа. Тем более, гильзы в ружье оказались охотничьими. Кто-то умудрился попасть в соседское окно (Сокджин рассказал, что это был Намджун, но никто этого, кроме сороки, не заметил) и разбить пулей хрустальную люстру. Да и характерные дыры в заборе остались. Однако подобные лекции не действовали на неугомонного ангела Хёнджина уже лет пять: после отъезда полиции все продолжили пить, танцевать, играть в настолки, целоваться и поедать фирменные закуски, кроме Чимина, которому следовало вернуться домой в одиннадцать, и ЧГ, которого хомяк захватил с собой. Тэхён спросил его тогда: «Что весёлого в стрельбе?» — а Сокджин ответил, что насилие — это пик американской культуры. Тогда, на второй неделе ноября, Ким отвёз троих друзей на полигон в двадцати милях от города. Заодно похвастался оранжевым Lexus’ом. — Эх, булочку бы, — живот Хосока заурчал, но он отчаянно сделал вид, что ничего не заметил. — Джин, а, Джин, а что сороки едят на День благодарения? — Хомяков. — Эй, — возмутился Чимин. — Вы разве празднуете вообще? — Ну, моя семья нет, — Сокджин сцепил руки на груди Тэхёна в замок, но после будто передумал и стал чесать шёрстку шубы тёмно-бордовыми ногтями. — Дедушка верит в какое-то другое христианство, а меня карты слушаться перестанут, если я их предам. — А родители как? — спросил тигр, поворачивая голову, чтобы оставить в любимых кудрях короткий поцелуй, но сорока увернулся от чужих губ, соскользнув щекой в сторону. — А родителей у меня нет. Умерли. Оу.

***

Тэхён без особого интереса ковырял вилкой гусиную печень под сливочным соусом и думал, что это мало похоже на День благодарения с картинок, которыми его пичкали назойливые учителя на начальных ступенях пансионата. В детстве Ким смотрел и слушал рассказы прекрасной семейной идиллии и наивно верил, что там, дома, его ждало такое же счастье. Их повар постарался на славу. На столе стояли самые разнообразные блюда, начиная салатом из запечённого корня сельдерея и заканчивая ещё тёплым крем-брюле, — но никакая еда не вызывала у Тэхёна аппетит, а каждый кусочек вставал поперек горла. Он не хотел находиться здесь, в компании собственных родителей. Не то чтобы они вызывали у юноши какие-то негативные эмоции или ассоциации, но каждая минута рядом с ними превращалась в маленькую одинокую вечность, напоминая, что их далёкие предки отнюдь не компанейские животные. Мама Тэхёна держала элитный ювелирный магазин здесь и в паре соседних городов, постоянно пропадая в мастерской со своим отцом. В своей мании к драгоценностям она напоминала сороку: любила то, что сверкает, а то, что не сверкает, заставляла сверкать и поэтому любила. Вся её страсть и нежность уходила и выливалась в работу — тигрица могла трудиться днями и ночами, выдумывая новые украшения и доводя их до совершенства, — труды эти окупались в тысячекратном размере. Папа Кима тоже был зависим от работы, зарываясь в финансовые махинации банка, которым владел. Счета, вклады, инфляции, депозиты, брокеры, биржи, кредиты и дебиты — всё это ничего не говорило окружающим, но значило для отца больше, чем мир. Тэхён не уверен, любили ли его родители друг друга, и не понимал, зачем они вообще решили строить семью, если им это было не нужно. В тишине раздавались лишь звуки столовых приборов и завывания ветра. Собиралась метель, которая не приходила в городок целую вечность — Ким к метелям в горах привык, как и к снегу, но холод почему-то вызывал в нём первобытный ужас, заставляя морщиться и искать любой доступный источник тепла. Иногда Тэхён просыпался по ночам, не чувствуя рук и ног под тяжёлым пуховым одеялом. Иногда его пальцы замерзали настолько, что не гнулись. Иногда изо рта шёл пар даже перед разожженным камином. Тэхёну страшно, безумно страшно окоченеть до смерти и заледенеть, как дубовая веточка. Однако сейчас тигр не слышал ни стука вилок о тонкие фарфоровые тарелки, ни песни безумного ветра, ни собственных мыслей — в кои-то веки глухота его защищала, а не вставляла очередной нож в спину. Весь его мир сузился до одной точки, до единственной цели — выжить, пережить проклятый ужин и уйти… подальше. Прочь из этого дома. Как только пластиковые часы на запястье пробили девять, Тэхён встал изо стола и, не поблагодарив, в три шага оказался на улице. Шёл снег. Выл ветер. Ким вдруг подумал, что даже в жарких тропиках чувствовал бы себя так же, как сейчас, когда снежинки хлестали его по щекам и губам. Холодно. Слишком холодно. — Куда мне идти? — спросил он у молчащего неба. Даже если бы оно и ответило, то Тэхён всё равно не услышал. Поэтому тигр просто зашагал вниз по улице, направо, не надеясь встретить никого в этот отвратительный семейный праздник, который боготворят только наивные идиоты и режиссёры-дуроманы. Глупые-глупые сказки. Знакомая неоновая вывеска встретила его рождественскими украшениями. Магазин фиксированных цен сменил окраску, но корни оставил те же. Глубоко уходящие в общество потребления, о котором пишут в учебниках французского. Тэхён застыл у пластиковых дверей — автоматический датчик на него не реагировал — и пытался заглянуть вовнутрь помещения, как рыба в аквариуме гадает, наблюдая из своего водного царства, чем же заняты странные двуногие рыбы за прозрачной толщей стекла. Он и не знал, что кто-то работает в праздники. — Привет? Ты что тут делаешь? — хлипкие ворота в мир победившего китайского барахла раскрылись, и на пороге появился Хосок. В смешном вязаном шарфе неоново-жёлто-зелёного цвета и шапочке на манер двадцатых годов прошлого века с заколотой на неё искусственной ромашкой. — Почему ты раздетый? На улице метель! — Чон поставил тяжёлый ящик с громко звякнувшими стекляшками на пол и поспешно стянул с себя шарф, чтобы укутать им шею Кима. Тэхён и не заметил, что забыл одеться и выбежал из дома в одной рубашке и меховом жилете, который носил, боясь закоченеть насмерть. — Привет, — быстро поздоровался он, голыми руками поправляя предложенную одежду. — Гуляю. А ты? — Ночью? Один? — нахмурился белка, будто ему разрешалось бродить по городу в одиночестве в темноте и в снегу, а другим — нет. — Нужно было кое-что обдумать, — взгляд тигра снова упал на незамысловатую шапочку. — Симпатичная шляпка. — Правда? Спасибо? — Хосок смущённо улыбнулся и покраснел щеками. Он опустился, чтобы поднять ящик с бутылками. — Я сам её связал. Знаешь, вдохновился собственной пьесой, которую писал пару лет назад, — он выпрямился и поудобней взял коробку, не желая её уронить. Тяжёлая была. Особенно для его рук-веточек. — Пойдём? Я тебя провожу. День благодарения — семейный праздник, не нужно бродить одному. Заторопился, ступая на заметённый тротуар жёлтыми ботинками, и подтолкнул друга плечом вперёд. — Можно я пойду с тобой? — выпалил неожиданно для самого себя Тэхён, не сделав ни шага в сторону. — Не хочу возвращаться домой сегодня. Чон покачал головой, несколько снежинок застыло на согнутых от ветра лепестках ромашки: — Тебе у меня не понравится. — Пожалуйста? — наугад попробовал Ким. Он не умел просить и никогда никого ни о чём не просил, если быть до конца честным. Белка шмыгнул носом, явно размышляя, и тогда тигр поспешил добавить: — Я свожу тебя в больницу и куплю лекарства от простуды взамен. — Ночлег в трейлере не стоит столько, — проговорил Хосок, но всё же склонил голову вбок и дал понять, что согласен. — Может, сводишь меня куда-нибудь пообедать взамен? Или в кино? Но только после экзаменов, я весь декабрь занят. — Хорошо, — Тэхён улыбнулся ему своей широкой квадратной улыбкой и получил в ответ не менее широкую улыбку. Дорога до трейлерного парка не заняла больше тридцати минут. Снег падал и падал на тихие улочки — иногда из домов слышался заливистый смех или грохотание телевизора, изредка играла музыка, о которой Ким догадывался по дрожанию отвесных снежинок и шевелящимся губам Чона — тот добродушно подпевал, а ещё рассказывал о своей старой пьесе, сюжет которой один в один повторял «Великого Гэтсби», но, кажется, автор гениальной задумки даже не подозревал об этом, бодро вышагивая по наметённым сугробам в коротких осенних ботинках, то и дело чуть ли не падая под тяжестью ящика с бутылками. Только когда они дошли до первых почтовых ящиков, обледенелых за короткие заморозки, то до Тэхёна дошло, что он мог бы помочь Хосоку с грузом, однако было слишком поздно. Тем более, буквально через несколько трейлеров показался навес, в котором уже суетилось семейство белок и несколько огромных гризли. — Хоби! — к Чону тут же подлетел высокий молодой медведь в клетчатой чёрно-красной рубашке. — Опаздываешь. Мы думали, что тебя волки сожрали, — он забрал из тонких рук тяжёлую коробку и перехватил её так, будто она ничего не весила. — Да с таким охранником не сожрут, — засмеялся завидевший их мужчина. На нём не было ничего, кроме оранжевых бридж и сланцев через пальцы, жёлтые, как колоски ржи, торчали в разные стороны. Он варил соус в чугунной кастрюле на гриле. — Эй, ТОП, захвати из дома малому куртку! — Пусть сам берёт, — отозвался низкий голос откуда-то из трейлера сбоку, откуда начинался навес. — Рук-ног, что ли, нет? — У нас гости? — на плечо Тэхёна опустилась тяжёлая мужская рука, а в нос ударил запах машинного масла, сигарет и дыма от мангала. Наверное, так пахла нищета, но Кима почему-то она больше не пугала. — Чё раздетый-то? — сам гризли ходил в футболке. — Да это… — засмущался вдруг тигр. — Из дома вышел, в чём было. В красивой расшитой шелками рубашке, в плотных шерстяных брюках и, конечно же, мокасинах. Незнакомец мазнул по молодому парню взглядом и прикрикнул: — Видишь, Тэян, как дома люди ходят цивилизованные, а не как ты, голышом! Бедного Хоби пугаешь только! — Ничё не голый, а в трусах! — отозвался гризли за грилем. Соус опасно булькнул, а Хосок покраснел весь то ли от стыда за своих соседей, то ли от смущения. — Если б Хоби чё и видел, то бегал бы за мной, как твоя любимая жёнушка. — Ничё б не бегал, — подал наконец голос белка. — Вы не в моём вкусе, — он предугадал следующие восторженные реплики медведей. — Никто из вас! Пойдём, Тэхён, не слушай их, — он махнул головой в сторону покосившегося трейлера, из окна которого на них с любопытством смотрели две пары глаз. Остальные белки под навесом молчали, но следили за Кимом: в них он узнал родителей Хосока. Он был похож на каждого из них в равной степени. Рыжий и улыбчивый, как мама. Как папа, высокий и кареглазый. Они кивнули Тэхёну вместо приветствия и тем самым дали согласие, чтобы он вошёл в их дом, хоть домом халупку назвать язык поворачивался с трудом. Внутри их ждали старая женщина и совсем молодая девушка, едва ли она была старше вошедших парней. Обе они оказались суетливыми, невысокими и очень-очень хитрыми — это отчётливо читалось в их шаловливом взгляде. В глазах Хосока часто узнавался похожий огонёк, когда он смелел и забалтывался. — Это Давон, — представил Хосок юную белочку, — моя старшая сестра. А это Ви, Виктория, моя бабушка. Он указал рукой на старушку. Ту самую, которая, по слухам, торговала оружием. Как бы в подтверждение, на кресле возле порога вместе с незаконченным вязанием опасно чернело как ни в чём не бывало ружьё. — А это, — обратился Чон уже к семье, — Ким Тэхён. Мой друг из колледжа. — Кот? — вскинула тонкие брови, нарисованные чёрным карандашом, Давон. — Тигр, — отмахнулся от неё Хосок, проходя вглубь трейлера. — У нас нет одеяла? Или ненужной куртки? — он выдвинул коробку из-под столешницы, на которой стояли стопка пластиковой посуды и пустые бумажные пакеты, словно никто не убирал мусор несколько недель. Да и вообще, трейлер выглядел так, будто здесь никто не жил. Здесь нельзя было жить. Ненужных вещей, конечно, у них отродясь не водилось, но зато парнишка нашёл старую одежду дяди: водолазку, свитер и огромную синюю олимпийку. Трёх слоёв должно быть достаточно, и Тэхён надел всё предложенное под низ меховой жилетки, но поверх шелковой рубашки. — Красавец, — присвистнула бабушка Ви, уже усевшись в старое кресло и полюбовно протирая ружьё расшитой причудливыми узорами салфеткой. В вышивке легко читался почерк Хосока с его любовью к странным сочетаниям и решениям. — Давно ты сдружился с нашим Хоби? — Месяца два назад, — ответил честно Тэхён, не понимая, к чему этот вопрос. — Значит, это из-за тебя он стал торчать в колледже целыми днями? И так было домой не загнать, а теперь учёным вообще стал, — усмехнулась старая белка. — Ну с таким женихом и я бы поучилась, — она подмигнула Киму, вызвав у него вежливую улыбку. — Ви! — предупреждающе всплеснул руками Хосок и поспешил вывести гостя наружу. На улице стало ещё холоднее. — Прости их, пожалуйста! — он сделал два шага от порога. — Они сами не знают, что говорят. Пойдём, покажу тебе, где у нас туалет. — То есть как «где»? — из всего сказанного и услышанного за последние десять минут искренне тигра смутило только последнее заявление. То есть туалет может быть не в доме? То есть без подогрева, биде и раковины? То есть ночью нужно идти куда-то по холоду? То есть делить его с кем-то? Это вызвало в душе Тэхёна столько протеста и негодования, что казалось, будто он готов вот-вот взорваться. Они прошли мимо стройного ряда домиков, обогнули пару острых углов и одну импровизированную детскую площадку, прежде чем оказаться у места смерти. У синих будок с биотуалетами. О таком не писали ни в одном учебнике, что видел Ким в пансионате. Он не знал, что подобное существует буквально у него под носом. Он решил, что будет терпеть нужду до самого дома, но ни за что не пойдёт в будку смерти. — У тебя такое лицо, будто ты съел очень кислый лимон, — засмеялся Хосок, а после взял обратно свой шарф, об который Тэхён бессовестно грел голые руки. — Я же говорил, что тебе у меня не понравится. — Тебе разве не стыдно так жить?.. Так жить… просто нельзя, — снежинки путались в тёмных волосах тигра. Им следовало вернуться под навес. — Но мы уже так живём, — нахмурился белка, сводя каштановые брови к переносице. Их едва было видно из-за вязаных полей шляпки. — И ты у нас гость. Прояви немного уважения и благодарности. Праздник, в конце концов, — парнишка закутался в свой любимый шарф. — Лично я благодарен, что у меня есть хоть какой-то дом и меня отсюда не выгонят в мороз шляться по городу в одиночестве. Тэхён не понимал, как можно уважать нищету и тем более быть благодарным за неё. Наверное, бедность придумали, чтобы богатые ценили своё богатство ещё больше и преумножали его всеми возможными способами. Хосок развернулся на пятках и почти поскользнулся на подошве стареньких ботинок, но сильные руки вовремя поймали его, не дав упасть. Чон очень лёгкий, почти как пушинка, или это Ким успел стать сильнее, лишь подышав одним воздухом с гризли? В любом случае, он держал друга под мышками, пока тот собирал ноги в кучу. — Пойдём, — сказал рыжий бельчонок, не двигаясь в противовес своим словам и оставаясь висеть, словно тряпичная кукла. — Нужно помочь Тэяну, а то индейки нам не видеть как своих ушей, — он пнул снежок жёлтым носком. Только чужая хватка не давала ему свалиться. — И прости меня, ладно? Я разозлился, когда ты… был не прав, короче. Забудь. Тэхён кивнул, чего никто, конечно, не видел, и поставил приятеля на ноги. Он понятия не имел, что добрый и оптимистичный, напоминающий солнечный свет Хосок может злиться. Он же… инженю. С французского если, то «наивный». Актёрское и литературное амплуа, нужное лишь для того, чтобы раскрыть глубокий образ главного героя. Вдохновить его, где нужно, и остановить его там, где не следует. Инженю не могут злиться или обижаться. Завидовать, ревновать, разочаровываться, хотеть чего-то или не хотеть. Они сотканы из света и воздуха. Простые, как монетка в один цент. Тэхён видел такую только в коллекции отца с купюрами и денежными жетонами со всего света. Они вернулись под навес, когда молодой медведь и отец Хосока выносили длинный стол из трейлера, что принадлежал гризли. — Иди, помоги им, — подсказал Хосок, положив ладонь на широкие плечи тигра. Ким, конечно, пошёл, но помочь ничем не смог, просто поболтавшись рядом. Через пару секунд, однако, его уже запрягли другой работой — таскать пластиковые стулья. Компания собралась большая, и всех нужно было уместить. Запах готовой индейки ударил в ноздри. Давон помогала расстилать скатерть, Хосок вынес из трейлера раскладное кресло-качалку для бабушки, на которое она тут же села в обнимку с любимым ружьём, то и дело хитро подглядывая за Тэхёном. Виктория была укутана в две тёплые молочные шали. Одна лежала на её истончившихся от времени и возраста плечах, вторая — обмотана вокруг поясницы для сохранения тепла. Уже через несколько минут все дружно сидели за накрытым столом, в центре которого стояло блюдо с запечённой индейкой под клюквенным сиропом и огромный тыквенный пирог. Из радиоприёмника играл старый добрый классический рок, который в доме у Кимов никто не слушал. Зато слушали здесь. Под пластиковым навесом в метель. — Давайте помолимся, — предложил Дэсон (это имя нашептал Хосок, севший рядом с Тэхёном на пластиковый стул), тот самый медведь, от которого за километр несло машинным маслом. — Возьмёмся за руки и скажем господину Боженьке за всё хорошее, что у нас было, есть и будет. За руки никто не взялся, конечно. Но каждый зажмурился в молитвенном жесте и прошептал одними губами всё, что посчитал нужным произнести. Тэхён повернул голову в сторону Хосока, который поставил оба локтя на пластиковую столешницу, закрыл глаза и неслышно заговорил в сложенные замком ладони: — Спасибо за мою семью. Спасибо за моих друзей. Спасибо за крышу над головой. Спасибо за еду, тепло и вдохновение. Свет уличных фонарей красиво оттенял карамельную кожу парнишки. Играл в его рыже-каштановых волосах (шапочку Чон снял ещё в трейлере), переливаясь всеми оттенками уходящей осени. Крепился в сплетённых тонких пальцах, светился в аккуратном колечке из эпоксидной смолы, в которой навечно застыл жёлтый одуванчик. Ким едва сдержал смешок. Ему было не за что благодарить Всевышнего. Всё, что он имел, было результатом трудов его родителей и пары нелепых случайностей — те привели тигра к тому, где он находился сейчас. Благодарным за это он себя не чувствовал. — А теперь давайте жрать! — довольно забасил Тэян. Тэхёну достался большой кусок фаршированной овощами индейки и полный стакан пива с искрящейся пеной. — А нож? — спросил он Хосока, который уже за обе щеки уплетал предложенную еду. — Фто? — белка повернулся к нему лицом, измазанном в соусе и мясном соке. Не прошло даже пяти секунд. — Ничего, — помотал головой Ким, возвращаясь к своей тарелке. С волками жить — по-волчьи выть. Вернее, с белками. Вернее, с гризли. Вернее, с нищими трейлерными обитателями, у которых даже стульев нормальных не имелось дома для ужина. Да и плевать на эти стулья, если честно. Тэхён сунул индейку в рот — сразу весь кусок, не разрезая и не деля — и чуть не застонал от удовольствия. Мясо было вкусным, чертовски сочным, пикантный и невероятным. Одним хрустом ароматной корочки оно затмило собой всю еду мира, все мишленовские звёзды и молекулярные светила. Хосок наложил в пластиковую тарелку гостя ещё еды и улыбнулся, сверкая волокном нежного мяса, застрявшего в передних зубах. — Попробуй пирог ещё, — проговорил бельчонок. Только сейчас Ким заметил несколько салфеток, которые он надел на воротник излюбленной полосатой водолазки, торчащей из-под старой куртки. Странной, как и вся одежда Чона, но, по всей видимости, действительно для него драгоценной и важной. — Тыквенный. Очень вкусный. Даже Джисон таких не испечёт! Этот умник! Тэян хоть и странный временами эксбиционист или экзорцист… или экстрасенс… не помню, как правильно, но пекарь он точно отменный. Ну же, ну, попробуй, не стесняйся. Хосок отломил пластиковой вилкой немного угощения и сунул её в рот Тэхёну. Мягкий по текстуре, сладкий и даже пряный по вкусу, пирог заставил желудок перевернуться от восторга, а вкусовые рецепторы — плясать чечётку. — Ты прав, — улыбнулся тигр, забирая из чужих рук вилку и опуская их на свою тарелку. — Что сказал тебе такого Джисон, что ты так на него теперь взъелся? — Не взъелся я, — бельчонок потупил пристыженный взгляд о скатерть. — Просто неловко, что он такой хороший и заботливый, и красивый, и классный, а я… ну, мы же одного вида, да? Хоть что-то у нас общее должно быть, кроме рыжих волос? — Вы оба светлые, — пожал плечами Тэхён и съел ещё полкуска пирога за один заход. — В смысле? — В смысле в вас обоих есть свет. Но он как лампочка накаливания, а ты… ты как солнце. — Оу, — окончательно смутился Хосок. Он хлебнул пива из стаканчика, но тут же закашлялся, когда напоролся на любопытные глаза родственников, что наблюдали за их разговором. — Не грейте уши, ешьте! Субин, сидящий рядом, похлопал белку по спине, и несильным по своим меркам ударом чуть не выбил из парнишки все лёгкие. — А чё стесняться? Все свои, — засмеялся так и не одевшийся Тэян. — Давай, Тэ-тэ, рассказывай, как познакомился с нашей девой Марией. И Тэхён действительно всё рассказал. И про свои потерянные часы, и про разборки, и про мусорку, которая укатилась к церкви вместе с Хосоком, и про чудесное спасение, и про начало новой дружбы — в целом, про всё, что их связало буквально в первую неделю октября. Медведи и взрослые белки гоготали до слёз, то и дело восхищаясь легендарным «слабоумием» и не менее легендарной отвагой Чона, и своим смехом, наверное, перебудили всю округу, хотя в трейлерном парке никто и не спал в столь ранний для праздника час. Хосок сидел весь красный, насупленный очень, как помидор, и молча ел. Тэхён же хлебал пиво и думал, что компания у него презабавная, как и окружение. Пластиковые дома, пластиковый навес, стол, стулья, даже посуда пластиковая. Только бокалы стеклянные, как будто из бара. Всё это больше не вызывало в нём отторжения и грязной брезгливости. Ким бы очень хотел, чтобы его родители или хотя бы дворецкий были здесь, чтобы посмотреть, как выглядит настоящий семейный ужин. Может быть, они бы точно так же болтали и смеялись над глупыми шутками. Подпевали бы радио, обсуждали успокаивающуюся метель или просто наблюдали за летящими снежинками. — В этом году был Гарфилд? — громко удивился Хосок, повернув голову к Субину. — И плюшевая игрушка-супергерой? Парень, уже весь красный в тон своей рубашки, с торчащими вверх волосами, кивал: — Ага, Гровер из «Улицы Сезам», — произнёс гризли с довольной улыбкой. — Я сделал тебе запись. Можем завтра посмотреть вместе, если не занят. — Все три часа? — Нет, только тридцать минут, на кассете места не хватило, — длинные пальцы Субина с крупными, как круглые плашки от ключей, застучали по столу в ритм играющей музыке. — Но я выбрал самые интересные моменты. Тэхён не понимал, о чём они говорили. Кажется, о каком-то фильме или шоу, но тогда зачем записывать его? Разве повторы не крутят по телевизору с периодичностью раз в пару недель? Тэян, будто подхвативший мысль тигра, воскликнул, пугая сидящую неподалёку Давон, что тихо перешёптывалась с мамой, басистым хриплым голосом: — Ты поэтому от работы отлынивал, мелкий? Ради мультиков? — все засмеялись, а Субин только спрятал покрасневший нос за огромной пивной пинтой, оставляя над губой огромные белоснежные усы, как у моржа. — Не мультики это! — заступился за соседа Хосок. — А парад от Macy’s в Нью-Йорке. — Какой? Военный? — подал голос молчавший весь вечер отец Чона. Голоса у них оказались похожими. Громкими очень. Ким аж невольно дёрнулся, не ожидая такой полнозвучности от небольшого худого мужичка в тёмной куртке, который не занимал много места и почти не ел. — Нет… мультяшный, — белка сложил нога на ногу и разгладил складки на клетчатых панковских брюках, что висели на нём растянутым мешком, хоть и должны были, по идее, облегать бёдра. — Вот бы съездить и посмотреть вживую. Купить сахарной ваты, карамельного попкорна, леденцов, газировки… а вдруг интервью возьмут? — он пригладил свои встормашённые волосы двумя руками, а потом сцепил в замок перед собой. — По телевизору покажут, в прямом эфире. Тогда нарядиться нужно, чтобы не опозориться. Тэхён подумал, что у Хосока какие-то очень глупые мечты. Сладости, мультики и мифические наряды — всё это совсем по-детски, совсем по-провинциальному. В пансионате каждый второй мечтал стать президентом или послом мира в ООН минимум, каждый первый становился олимпийским чемпионом, профессионалом, нобелевским лауреатом, знаменитостью, национальным героем… в общем, кем-то великим. С другой стороны, никто из них никогда не жил в трейлере и не пропускал ланчи из-за отсутствия денег. — Чтобы попасть в Нью-Йорк, нужно много работать. Там даже воздух платный, — подал голос ТОП, разомлевший от тёплой и вкусной еды. Это был тощий, будто не евший десять лет, медведь. — А ты только языком чесать умеешь вместе с Субином. Хосок насупился. Субин насупился тоже. — Ну чё, мелкий, — захохотал Тэян, потрепав младшего гризли по голове. — Когда в колледж? Бери пример с Хоби. Тот ничего не ответил и уткнулся взглядом в свой стакан, что-то забубнив. Со старшими спорить он не любил, да и натурой обладал покладистой и мирной. За него заступился Дэсон: — Да чё вы пристали-то к пиздюкам? Они молодые, всё успеют, — он разулыбался широкой улыбкой хищника. — Вот твоя Лин-лин, ТОП, в колледж пошла в сорок лет вообще, а мелкому нашему только двадцать пять. — Нам чё, пятнадцать лет его ещё кормить? — наигранно возмутился Тэян. — Руки в ноги и учиться. — Больно надо, — отмахнулся от навязчивых советов Субин, продолжая бубнить себе под нос. — Вот вы все учёные, а всё равно машины чините. Толку-то? В железках я и так разбираюсь, там много ума не надо. — Не в уме тут дело, а в стиле жизни, — ТОП подлил себе коньяка из плашки в стакан с пивом. — Надо заниматься тем, чё те по кайфу. Но сначала надо выучиться, а не хуи пинать, как ты. — Старый балбес, — закатил молодой гризли. Хосок согласно закивал, гордый ответом соседа, а остальные только посмеялись. Подобные перепалки и разговоры о «высоком» были обычным делом за большим столом семейства Чонов и Гризлей (как объяснили потом ничего не понимающему Тэхёну, Гризли — это фамилия). Все друг о друге всё прекрасно знали и все друг друга бесспорно и безоговорочно любили, хоть и подкалывали по делу и без. Ким не без зависти наблюдал за суетой трейлерных жителей и понимал, что у него такого не будет никогда. Его семья так и останется сборищем чужих, холодных в своей независимости людей. Когда ужин закончился, а беседы и музыка всё продолжали литься рекой, тигр поймал себя на том, что окончательно согрелся. Приятное тепло наполнило тело от пят до макушки, и Тэхён мог чувствовать, как стелется ветер на кончиках его отросших волос. — Кстати, — заговорила странно одетая женщина, мама Хосока. Она весь вечер поглядывала на гостя, — приходи ко мне стричься. Сделаем тебе модную стрижку, — она изобразила пальцами ножницы, которыми провела по воздуху. Тигр посмотрел на её длинные рыженькие волосы с цветными ярко-розовыми прядками в виде вплетённых косичек и объёмной укладкой-гафре, пришпоренной лаком и мусом с блёстками, и неуверенно кивнул, хотя стричься у этой белки, показавшейся ему сумасшедшей, откровенно опасался. Хосок дотронулся прохладной рукой до руки Тэхёна под столом, как бы говоря «спасибо», которого никто не заметил и не услышал. Затем он вскочил, чтобы помочь Субину и Давон убрать остатки еды и разнести посуду по трейлерам, пока Гризли активно пытались споить пришедшего в их царские владения богача. Ну и самих себя заодно. То дело наживное и святое. Через пару минут к Киму подсела Виктория, променяв кресло-качалку на пластиковый стул. Она заглянула в лицо Тэхёна, будто выискивая что-то интересное или необычное. — Красивый ты всё-таки, — подвела итог старая белка. — Хосок не говорил нам, что начал дружить с таким мальчиком. Да и вообще с мальчиками он никогда не дружил, — задумалась она. — А тут сразу домой привёл. — Разве? — удивился Тэхён. — У него много друзей, как по мне. Ви только покачала головой, понимая, что ничего этим разговором не добьётся. Тигр оказался крепким орешком или просто непонятливым — по нему так просто не скажешь. Он понравился старушке — красивый, статный даже в старой одежде непутёвого Джиёна, да и богатый к тому же. Хорошая партия для внука. Тем временем Хосок парил между трейлерами в своих жёлтых ботиночках. С широким подносом в руке на манер галантного официанта, громко подпевающий песне «Пожалуйста, приезжай домой на Рождество», которую уже крутили по радио в честь открытия праздничного сезона, и летал, как цветная снежинка, под навесом в причудливой абстракции, известной ему одному. — Пожалуйста, приезжай домой на Рождество! Если не на Рождество, то на Новогодний вечер, — тянул он, убирая еду и качая головой в такт. То и дело белка сталкивался с Субином: стоило только им встретиться на натоптанной дорожке, то медведь обнимал паренька за талию и кружил в причудливом танце под мелодии классического рока. Вальсировали они в каком-то своём ритме, то медленно проходили по периметру стола, как школьные выпускники, то пускались в дикую пляску, соревнуясь в чечетке и деревенском кан-кане. Хосок хохотал, прикрывал румяным лицо круглым подносом и задирал худые лодыжки, показывая всем свои новенькие леопардовые гольфы под соскальзывающими широкими штанинами, когда гризли опускал его головою вниз к пришпоренной земле. Дэсон танцевал с Давон, которая успела переодеться в кожаную чёрную куртку и водолазку (видимо, она собиралась уходить на вечеринку, но всё же решила остаться ненадолго с семьёй), родители белок нежно топтались на одном месте, обнимаясь, но всё же неспешно двигаясь под музыку. Тэхён смотрел на разыгравшееся веселье и ловил себя на том, что тоже улыбался. Виктория поделилась с ним тёплой шалью, и они сидели вдвоем, обнявшись и греясь друг о друга. — Пойдём с нами, — звал друга Чон. Но Ким только качал головой, отказываясь. Юнги бы отказался тоже… Хосок случайно наступил на ногу Субина. — Ой, — испугался бельчонок. — Прости, задумался, — но медведь даже не заметил оплошности, лишь подняв соседа над землёй и покружив его, как балерину. Всё это глупая песня про возвращение домой виновата. Когда Чон её услышал, то не мог не вспомнить про вредного кота, который… неважно. Его здесь не было уже три года. Через четверть часа окончательно улеглась метель, оставив после себя тихую снежную ночь. Когда всё было убрано и расчищено, а Виктория пересказала Тэхёну всё об устройстве своей любимой пушки, небольшая делегация из белок, медведей и одного тигра отправилась на лепку снеговиков, которая быстро превратилась в бой снежками. Выигрывал полуголый Тэян, который так и не оделся. Ему, настоящему Гризли, холод был нипочём. Он затолкал Субину снег за шиворот, Хосока обстрелял с головы до пят двумя огромными снежками, а гостя просто отправил в полёт метким попаданием в лоб. Тэхён задумал взять реванш, но ничего у него получилось: опыта в снежных битвах у него не имелось никакого, а Тэян практиковался в уничтожении и унижении младших всю жизнь. Ким оказался на земле во второй раз, на этот раз ему прилетело в макушку. Остальная часть семьи между тем лепила снеговика: быстро сдавшийся в отличие от своих друзей бельчонок уже помогал маме в катании огромного шара под руководством Виктории, что дирижировала процессией ружьём, как палочкой, пока ТОП, Дэсон и папа Чон соревновались, кто слепит более большой и более круглый ком, и спорили, как снеговику прикрепить грудь и ничего не обвалить. Хосок остановился, чтобы подуть на покрасневшие от холода ладошки, и уголок его рта дёрнулся, когда он увидел, как Тэхён и Субин всё-таки сгруппировались, чтобы одолеть безудержного гризли, и теперь нападали с двух сторон одновременно. «Дураки», — подумал Чон с нежностью, и сердце застрекотало, понимая, что Юнги бы в такую бойню не полез и наверняка бы помог ему с лепкой снежного человека. Может, перчатки свои бы отдал, хотя, кажется, Мин и не носил никогда тёплой одежды… или нет? Хосок уже и не помнил толком, но он точно знал, что замёрзнуть ему бы не дали. — Значит, тигр? — из размышлений белку вытянул голос мамы. — Это тот самый, который тебя на полигон возил? Богатый, — аккуратный нос дёрнулся от любопытства. — Увидел, наверное, как ты стреляешь и влюбился. Парнишка вздохнул, наблюдая, как Тэян уже катал Тэхёна по снегу, переворачивая противника, как сосиску для хот-дога, и подумал: «Нет». — Лучше давай закончим с шаром, — пожал он плечами, посмеиваясь. Мама, конечно, этот смех расшифрует по-другому и сочинит себе какую-нибудь сладкую сказку для поддержания иллюзий насчёт личной жизни собственного сына, но Хосоку всё равно. Его родители всегда верили в вещи, которых не было. Снеговик вышел огромным — ростом почти с огромного Субина, который лбом собирал притолоки — с гигантской грудью и двумя морковками: сверху и снизу. — Хорошо получилось, — хохотал ТОП грудным басом, довольный своей идеей и её реализацией. Они ещё немного обсудили снежного человека, прежде чем вернуться под навес к музыке и дымящемуся мангалу, на котором Дэсон обещал пожарить остатки тыквы и картофеля, чтобы отнести свежую еду другим соседям. Все в трейлерном парке друг друга знали и помогали, чем могли — вместе жить проще и легче. Тэхён и Субин, лежащие на снегу, все мокрые, но ещё не замёрзшие, тяжело дышали. Сил на то, чтобы подняться и оценить работу по достоинству, у них не осталось. Одержавший безоговорочную победу Тэян уже ушёл курить с братьями, только Хосок задержался с друзьями. Он достал из кармана куртки фиолетовую помаду с блёстками, которой никогда не красился, но почему-то любил носить с собой, и нарисовал ею снежному человечку улыбку. Пусть будет красивой. Пусть будет счастливой. — Давайте назовём её Дэйзи, — предложил Чон. — Лучше Драглия, — посмеялся Гризли, глядя на пугающего снеговика снизу вверх. — Нет, Дэйзи, — Хосок спрятал помаду обратно, а после учтиво поклонился, подгибая коленки, в реверансе, как будто на балу. — Здравствуйте, дорогая Дэйзи, добро пожаловать в наш замечательный мир. Под замечательным миром очевидно имелся в виду пустырь у трейлерного парка, где не было ничего, кроме снега и зачатка леса, что стелился через дорогу в темноте чёрным одеялом. Бельчонок этого леса боялся и всегда обходил как можно дальше по ночам, думая, что там, в глубине тишины, скрывается что-то страшное и необъяснимое из недетских сказок, которые читали ему и Субину гризли в своей грубой манере, пугая ребят и даря им кошмары с расчлёнкой и лесом. С другой стороны, в деревьях скрывались старые шахты, в которых когда-то прятался от полиции дядя Джиён, а малолетний бельчонок, несмотря на страх, носил туда еду. Он всегда представлял себя Красной Шапочкой, но в реальности Чон был, скорее, Жёлтыми Ботиночками и шёл он не к заботливой бабушке, а к дяде-воришке, который вляпывался в неприятности и прятался от охотников за справедливостью. Хосок посмотрел на верхушки темных деревьев с замиранием сердца и сказал тихо: — Если тебе страшно, Дэйзи, то просто закрой глаза, — а после обратился к развалившемся друзьям: — Ну всё! Пора домой. Тэхён, Сокджин мне голову открутит, если ты простудишься. Он подошёл к тигру и протянул ему руку, но у того имелись свои коварные планы. Ким схватил Чона за замерзшую худую ладонь и повалил на мягкий снег, легко опрокидывая его через себя. Паренёк приземлился аккурат между Тэхёном и Субином. Перед ними открывалась целая вереница маленьких звёзд. Далёкие и прозрачные, они бесцельно светили, не зная, что кто-то на маленькой планете наслаждается их светом. Тэхён лежал на холодном снегу, но не чувствовал ни холода, ни собственной мокрой спины. Он слышал чужое замирающее от красоты дыхание и понимал, что сам почти не дышит, пытаясь отсрочить момент, когда придётся встать и спрятаться под тепло покрывала. Худая ладошка Хосока совсем не грела, да и сам тигр не пытался согреться, просто наслаждаясь чужим присутствием рядом. — Спасибо, — сказал Тэхён, наблюдая, как облачко пара вытекает изо рта. Он подумал, что это, наверное, самый счастливый момент в его короткой монотонной жизни.