***
Вместе с ними он смог достичь своих высот: стал моделью, ведь Феликс убедил его в том, что он по-неземному красив и по нему плачет модельное агенство. Чан подбросил варианты, Хёнджин, как фотограф, помог сделать портфолио. Сынмин с Джисоном бегали вокруг да говорили, какой он у них прекрасный, мотивируя, но смущая до предела. Он смог. И в этом заслуга его друзей. За два года их отношения стали только ближе, они всегда были честны друг с другом и доверяли, зная, что их всегда поддержат. Они были друг для друга особенным сейф плейсом. Только вот, в любой дружбе есть какой-то момент, который, казалось, все испортит, все разрушит и сломает, потопчется ногами и закопает под ближайшим деревом в лесу. А также он может создать особую связь, стать новым началом, продолжением, стимулом двигаться дальше. Вместе. Чонин боялся этого момента, но знал, что он настанет. Он просто не знал, каким он будет..***
— Я клянусь, это просто что-то с чем-то! — эмоционально говорит он Чану по телефону. Он обзвонил всех, приглашая на чай, потому что ему не терпелось показать новый образ для фотосессии, которая была на носу. Ведь аутфит был правда красивым, наверное еще никогда ему настолько не нравилась та одежда, в которую его одевали стилисты. Верх представлял собой вязаный черный свитшот с красными буквами, одетый поверх белой рубашки, а низ составляли черные штаны и красная клечатая юбка. А самым любимым в этом образе, были для Чонина конверсы. Классика, его любимая обувь. Самая удобная и самая красивая.***
Друзья завалились к нему толпой вечером. И стоило им только рассмотреть своего самого младшего друга в полной красе, как в комнате залегла тишина. — Йена.. — с округленными глазами говорит Минхо. — Это просто.. ахуенно. — Он дело говорит, ты как чертов бог стиля в этом всем, — подтакивает Чанбин. — Ой, да ладно, все же это придумали стилисты, — весело щебечет Чонин. — Кстати, что будем делать? — Чай, чипсы и играть? — лыбится Феликс. — Эй, а почему первым пунктом не пиво? — жалобно тянет Минхо. — Потому что не забывай где находишься, — кивает Чан, разводя руками. Да, Чонин был ярым противником алкоголя. А нашел он эту парочку, Минхо с Джисоном, в баре, только потому, что приехал забрать пьяного Хёнджина, который грустил из-за последней серии любимого сериала. Эх, драма была его сильной стороной, может за это Чонин его и выбрал, как друга в свои ряды дуриков. Ян ускакивает, чтобы заварить чай и достать все пачки чипсов, которые он найдет на кухне. Семь чашек на столе, в них сахар, а в чайнике греется вода. Он достает из кармана телефон, дабы проверить сообщения, как вдруг слышит: — Чонин, можно тебя на минутку? — за спиной оказывается Чан. — Да, конечно, как раз чайник закипит. Чонин без задней мысли встает, пряча телефон в карман, и идет за Чаном. Старший пропускает его вперед, и в ту же секунду Чонин тускнеет, ибо видит ту серьёзную атмосферу, которой просочился воздух, почти искрясь. Улыбка с его лучезарного лица спадает, он делает из рук замок, вставая недалеко от кровати, ближе к углу и перекачиваясь с носков на пятки. — А чего такие угрюмые?.. — все же настороженно спрашивает он, сводя брови. — Меня не было пять минут, что я пропустил? — Ну, — пожимает плечами Сынмин. — Мы просто не знаем, как ты к этому отнесешься. Чонин сжимается под этим взглядом. Он уже не первый раз ловит себя на мысли, что взгляд Сынмина сводит его с ума и заставляет ощутить себя беззащитным лисенком в омуте карих глаз. — Ладно, чего уж резину тянуть, — хлопает в ладоши Чанбин. — Нини, как ты относишься к групповому сексу? У Яна глаза из орбит выпадают, а челюсть катится за ними в бездну удивления и шока. Наверное, если бы у Чонина был список странных вопросов, этот определенно занял бы первое место. И как прикажете ему отвечать? Находиться в комнате стало резко некомфортно, слишком душно и жарко. Он бегал глазами от парня к парню, почти физически ощущая на себе семь пристальных взглядов. — Что вы, мать вашу, хотите от меня услышать? — не выдерживает он, взмахивая руками. — Правду, — разом сказали все парни. Чонин осекся на вдохе. Легкие просто отказали, а сердце замерло. Мозг в ступоре, совершенно не функционирует, а он стоит тут, как потерянный маленький мальчик, стесняясь собственных друзей. А они, похоже, действительно ждут ответа. Молчат, взгляда не отводят и почти не моргают. Только Чан и Феликс немного стесняются, это заметно по круглым розовым щечкам и опущенному взгляду. Чонин вылупил на них взгляд и просто ждал чего-то, а чего, сам не знал. Очень хотелось оказаться в другом месте, желательно в другой стране и на несколько недель, чтобы наверняка. — Просто ответь, мы ничего большего не просим, — тихо и смущенно просит Чан, прикусывая губу. — Да никак, — резко и надрывисто выговаривает младший. — Как я могу относиться к тому, чего у меня не было? — Ну тогда последний вопрос, — снова включается Бин, сверкая взглядом. — Хочешь попробовать? Добил. Этот вопрос был пулей, что напрочь вышибла мозги из головы Чонина. У него ушло несколько лишних мгновений, чтобы до конца осознать, что его друг не шутит. Парень активно захлопал ресницами, дабы убедиться, что это не мираж и он сейчас не на кухне и все это не выдумка. Но каждый элемент был вполне реальным: он стоял рядом с кроватью, на которой сидел Джисон, возле двери стоял Чан с Феликсом, возле окна на столе сидел Сынмин, а на кресле рядом с ним Чанбин. На диване напротив раскинулись Хёнджин с Минхо. И каждый из них выглядел абсолютно спокойно, будто все это в порядке вещей и одному Чонину некомфортно находится в собственной спальне. — Это еще что за намеки на спланированное групповое изнасилование? — Чонин сводит брови к переносице, хмурится и начинает явно нервничать. — Нет-нет-нет, — Феликс выставляет вперед руки, осекая. — Не думай так пожалуйста, Нини. Мы ничего не имели в виду, клянусь. Это по обоюдному согласию и никто тут не собирается тебя к чему-то принуждать или что-то вроде того.. Феликса явно можно назвать дипломатом этой компании, который всегда разгребает последствия резкости и прямолинейности своих хёнов. Он всегда разъясняет и успокаивает, даже сейчас после его слов, Чонин, хоть совсем немного, но успокоился. — Окей, — выдыхает Ян. — А теперь поясните мне все нормально и с самого начала. Он падает плечом на стену, скрещивая руки на груди и хмурясь. Он ждет, сверлит взглядом и делает вид, что он не доброе милое сердце, которое сейчас хочет закрыть лицо ладошками и убежать, а грозный состоятельный мужчина, который управляет мафией. — В общем, — начинает Чан, потирая затылок. — Начнем с того, что ты очень красивый и.. очень нравишься нам, не как просто друг. Уже давно, между прочим... — Отличное начало, — сам себе медленно кивает Ян, ловя себя на мысли, что тут все сошли с ума. — И, собственно, мы не собирались тебе говорить, если бы не этот твой образ.. — Чан окидывает Чонина взглядом, зацепляясь за каждую деталь. — Просто он настолько шикарно подчеркивает все, настолько идеально сидит и выглядит. Еще и волосы твои эти... они очень тебе идут. В общем, ты просто снес нам голову, вот мы и решили сказать. — И сразу уломать на секс, — логично завершил Ян, прикусывая щеку изнутри. — Это уже не я, это все Чанбин, — Чан поднимает руки в мирном жесте, отступая. — В смысле "Это все Чанбин"? — вспыхивает негодованием Со. — То есть то, что Хёнджин с Сынмином дрочат на него уже чуть ли не пол года, и это была их идея, тебя не смущает? — Ты этого не слышал, — на выдохе произносит Сынмин, обращаясь к Чонину и сразу краснея, отворачиваясь к стене. А Хёнджину наплевать, похоже. Он так же расслаблено сидит на диване вместе с Минхо, заинтересованно и молча наблюдая за ситуацией. У Чонина уже голова болит от такого поворота, живот от нервов начинает сводить, а руки слабеют. — Ну, как-то так. Мы не хотели ничего плохого, пойми, — ласково говорит Ликс, крутя на пальцах кольца. — Мне из-за вас жарко стало, — признается Чонин, устало проводя рукой по лицу и стягивая с себя тяжелое вязаное худи, оставаясь в белой рубашке, что была под ним. Он плюет на все и направляется к выходу, чувствуя, что если сейчас не успокоится и продолжит так, то ни к чему хорошему это не приведет. — Хм, уже раздеваешься? — вдруг резко выдает Минхо, хищно ухмыляясь. Чонин медленно поворачивается к нему, всем своим видом показывая, что это было лишним. Да и Феликс шикает на того, хмуря брови. — Не обращай на него внимания, он вообще не понимает, что говорит. Чонин вздыхает и все таки уходит, напоследок говоря, чтобы никто из комнаты не выходил. С размаху захлопывает дверь, что та почти трещит и устало плетется на кухню, запуская руку в волосы. Парень падает на стул, складывает руки на кухонном столе и роняет на них тяжелую голову, на которую немного дохрена навалилось. А ведь он очень надеялся просто чай попить с друзьями, показать образ для фотосессии, посмеяться от души и заснуть позже с самыми лучшими эмоциями. На деле же он исполнил только один пункт: показал свой образ, что вылилось в нынешнюю ситуацию. И Чонин бы ни за что не поверил, что все они геи, или, как минимум, предпочитают мужскую компанию. Черт, ему крышу снесло от осознания. Ладно, про Хёнджина и Феликса все знали давно, эта парочка все время неровно дышит к друг другу. Насчет Джисона он мог предположить, но никогда не видел тому подтверждений. А вот Минхо и Чанбин заставили его мозг взорваться. Неужто эти бруталы, которым дай кожанку и будут тебе настоящие байкеры, любят смазливых мальчиков, как Чонин? Ян на миг представляет, каково спать с кем-то из этих двух: Ли и Со. Они бы запросто подняли его и трахнули на весу. Он со стыдом осознает, что от этих мыслей член в штанах дергается. Он кладет большую ладонь на пах, другой закрывает глаза, дабы успокоится. Боже, о чем он думает, это же его друзья. А что на счет Сынмина? О, про него строить предположения это дурное дело. Ведь Ким настоящий распиздяй, может прикинуться геем в любую секунду, даже таковым не являясь. Да, но вот для Чонина он всегда был особенным распиздяем. Несмотря на все странные, иногда грубоватые и бессмысленные шутки Мина, Чонин всегда ощущал к нему нечто иное. Он никогда не позволял этому чувству разрастись в груди, никогда не давал эмоциям волю даже по пьяни. В отличие от Кима. Потому что раз, напившись до потери сознания, Сынмин, вообще не соображая, полез к Чонину целоваться. Ян не успел среагировать, но когда теплые губы с ярким вкусом алкоголя соприкоснулись с его, он отстранился. Но даже секунды хватило, чтобы навеки запомнить это жгучее чувство в груди, оно разрасталось и расплывалось по сознанию, стоило только Чонину раз взглянуть на Кимовы губы. А ведь самое обидное, что Сынмин этого не помнит. Может, когда Чанбин выдал секрет о том, что Ким мастурбирует на его образ, Ян выглядел отрешенно и шокировано, но в душе он хитро улыбался. Ведь чего тут таить, он и сам не без греха. Особенно по ночам с рукой в штанах и крайне ярким воспоминанием о поцелуе с Сынмином. Ладно уж там, смириться можно, но Чонин искренне надеялся, что парни не устраивают сеансы дрочки, собираясь у Чана дома и включая фотки с его фотосессий на большой плазме. Этого он точно не переживет. Не переживет того, что они не зовут его с собой. Жадины. Еще пару минут назад ему сводило живот от нервов, а голова шла кругом. Сейчас же, что б его, он признает, что взвешивает все "за" и "против". Да, он осознает и принимает, что был бы вполне не против переспать с некоторыми его друзьями, будь они не знакомы. Особенно с Сынмином. С Сынмином он готов спать и целоваться каждую секунду. Чанбин и Чан тоже вполне неплохи, особенно учитывая то, что у Чонина явно выраженный сайз-кинк. До чего же невероятно ощущается огромное тело на себе, что фиксирует руки над головой и вдалбливается в податливое тело в быстром темпе. — Сука, — шепотом ругается Чонин, потому что во рту начинает скапливаться слюна, а член снова дергается в штанах. Он радуется, что ткань его брюк довольно грубая и узкая, если что сможет скрыть явное возбуждение. Чонин на распутье: с одной стороны, он хочет выпроводить друзей нахер из своего дома и в одиночку справится с возбуждением в душе, а с другой, тут все хотят трахаться. Буквально все. А раз так и все, то зачем, собственно, отказываться? Это будет максимально неловко, странно и непривычно. Не каждый день тебя собирается выебать компания друзей. Из семи человек, на минуточку. Чонин даже не знает, хватит ли его на стольких и сколько раз он сможет кончить. Из него явно выжмут все соки. Но секса у него не было прилично давно, так что сил на это много и хочется их выплеснуть. И это будет явно совершенно новый опыт, возможно незабываемый, но возможно и не самый лучший. Именно эта мысль его и тормозила. Да, он понимает, что они его лучшие друзья и вряд ли хоть кто-то хочет сделать ему неприятно или, что еще хуже, заставлять и принуждать. Но все равно легкая паранойя сжимала сердце в кулак. Даже сквозь присутствие этой некой опаски, он ощущает сильное желание попробовать. Ощутить на себе семь пар горячих рук, поцелуи на каждом участке кожи, чувствовать себя желанным – наверное это все, что ему сейчас надо. Тело жаждет новых ощущений, чего-то особенного. Да пошло оно – мигает в голове, когда он ощущает твердое ноющее возбуждение. Чонин подрывается с места, поправляет волосы, зачесывая их назад и так же резко открывает дверь в комнату, как и закрыл ее несколько минут назад. — Чонин, мы поняли, что наделали, прости нас, пожалуйста, — сразу начинает Феликс, переминаясь с ноги на ногу, словно провинившийся кот. — Да вы издеваетесь? — выплевывает Ян. — Только что собирались трахать меня, а уже сдулись? Теперь, похоже, их очередь удивляться. Неужели по его красным щекам и потемневшим глазам не видно, что всего, чего он хочет это быть уложенным и выебанным? — Чего стоим, кого ждем? — шикоро распахивает глаза Ян, ожидая ответа. — Нини.. — ласково зовет Чан. — Ты уверен? Мы не заставляем, если ты не хочешь. Чонин лишь раздраженно вздохнул и резко припечатал к себе Чана, притягивая за шею и впиваясь в его губы. Его больше не интересовали обсуждения, разговоры, ничего, он просто хотел, чтобы его как следует выебали. Чан от такого напора задыхается, но оторваться не может, слишком долго он мечтал попробовать на вкус эти манящие губы. Где-то сбоку слышится тяжелый вздох, ведь открывающаяся картина оказалась слишком сладкой и развратной. Чонин не церемонился: кусал и оттягивал пухлые губы старшего, желая съесть его полностью. Чан, забывая про то, что в комнате есть кто-то кроме них, впечатывает Яна в стену, опускаясь поцелуями на линию челюсти и шею. Обводит языком пульсирующую венку, прикусывает блестящую медовую кожу, оттягивая. — Ты так себе все самое лакомое заберешь, — недовольно бурчит Хёнджин, поднимаясь с дивана и отрывая Чонина от Чана. Ян не противится, а лишь встает немного на носочки, дотягиваясь до розовых губ и обвивая руками шею Хвана. Он чувствует, как к его спине прижалось горячее тело, а поцелуи опустились на затылок и шею. Это был Минхо, трудно не узнать его парфюм, что ударил по обонянию и вскружил голову. Он чувствует на талии касания, что обводят ребра и гладят впалый живот. Хёнджин спереди тянется к ремню на его брюках, негромко звеня. Минхо обвивает его тело руками и наугад расстегивает пуговицы на рубашке. Четыре руки обводят линии пресса, немного щекоча, заставляя вздрогнуть. Где-то в стороне окна слышится еще звон ремня, похоже кто-то устал ждать. Чонин не удивится, если это Чанбин. Вдруг Хёнджин поднимает его, закидывая ноги к себе на талию. Чонин от неожиданности вцепляется в его плечи, крепко держась. Хван аккуратно укладывает его на постель, неожиданно отстраняясь. А все потому, что его в бок толкает Чанбин, видимо ему совсем невтерпеж. Его штаны расстегнуты, ремень валяется где-то на полу, он ведет носом по голому Яновому торсу, обводя языком вставшие соски, от чего Чонин вздрагивает. Горячий юркий язык на эрогенной зоне ощущается до одури приятно и правильно. Со фиксирует руки младшего над его головой и тянется за глубоким поцелуем. Чонин от напора стонет, не сдержавшись. Он сразу мысленно дает себе пощечину и приказывает молчать, пока в это время он чувствует, как на колени ложатся небольшие ладони, он с уверенностью может сказать, что это Феликс. Тонкие пальчики ведут по внутренней стороне бедра через чёрную плотную ткань, оказываясь совсем близко с пахом, но тут же исчезают. Чонин, нетерпеливо прося, ведет носком конверса по бедру Ликса, что сидит между его ног, желая внимания. Чонин осознает, что все это время его глаза были закрыты и он ориентировался исключительно на чувства. Ему страшно открывать глаза, он боится что сойдет с ума от этой картины. И еще он слишком стесняется, точно сгорит, если столкнется с кем-то взглядом. Феликс снова гладит его бедра, царапает ткань штанов, но намеренно обходит крупный бугорок, из-за чего Ян скулит и подается бедрами вперед, почти умоляя. — Блять.. — томно вздыхает парень. — Сделайте уже что-нибудь. — Что именно? — сквозь ухмылку переспрашивает Чанбин. Издевается. Чонин краснеет гуще прежнего и хнычет, заставляя себя сказать: — Снимите с меня эту дрянь. На коленке ощущается поцелуй, а после и руки на кромке брюк. Маленькими нежными лапками Ликс расстегивает пуговицу с ширинкой, растягивая процесс. Чонин не видит, но Ли прикусил губу, упиваясь видом стройных ног. Он стягивает штаны, но не снимает конверсы. Да, это дается с трудом, но Феликсу настолько нравится, как выглядят эти расписанные кеды с длинными полосатыми носками на худых голенях, что снимать он их отказывается. Ему до одури нравятся ноги Чонина. Он целует гладкую карамельную кожу, изредка прикусывая и сдерживается чтобы не съесть Яна прямо здесь. Ли закидывает его ногу к себе на плечо и переключается на острые худые коленки, опьяняясь сладковатым привкусом, оставляя мокрые дорожки поцелуев. Хёнджин присаживается сбоку и ведет кончиками пальцев по плоскому животу, останавливаясь у резинки белья. Чонин затаивает дыхание, крепко хватаясь за плечи Чанбина, пока проворные пальцы проникают под ткань и обхватывают ноющее возбуждение. Как бы он не старался, сдержать протяжный стон не получается. Он тут же закусывает тыльную сторону ладони, пытаясь заглушить рвущиеся наружу звуки, но за это получает легкий шлепок по бедру от Ликса: — Убери лапки, малыш, мы хотим тебя слышать. Чонин не может перечить, послушно возвращает руку на накаченные упругие плечи, ощущая под ладонями крупные мышцы. Он впервые открывает глаза и от открывающейся картины, честно говоря, вовсе не жалко сойти с ума: Чанбин целует его грудь, опираясь на руки из-за чего бицепсы на руках красиво блестят на свету, рядом с хитрой ухмылкой сидит Хёнджин, водя рукой по его члену, а в ногах, выцеловывая каждый сантиметр, уселся Феликс. Чонин окидывает взглядом остальных: Чан, усевшись на краю дивана и закинув ногу на ногу, наблюдает потемневшими глазами за всем действом на кровати, Минхо и Джисон дрочат друг другу, пока Хан сидит на коленях старшего, а Сынмин все так же сидит на столе, болтая ногами, правда уже без футболки. Это сумасшествие, но это ахуенно. Чонин тянет за воротник Хёнджина, заставляя упасть в поцелуй, пока движения руки становятся активнее. Пальцы играются с головкой, проводя ногтем по уретре и заставляя Чонина высоко стонать, задыхаясь в ощущениях. Феликс сжаливается, стаскивает белье, откидывая его туда же, куда и штаны. Чонин сгорает от стыда, потому что он чертовски тверд и все из-за, мать его, друзей. Друзей, которые доводят до темноты перед глазами, покалывания в кончиках пальцев и несдерживаемого желания. На нем осталась только рубашка, что давно помялась, свисая с плеч, и кеды с длинными полосатыми носками. И, похоже, таким его считают до одури привлекательным. Он плавится от взглядов, от касаний, от каждого вздоха и разваливается на части, желая наконец-то получить больше. — Растянем тебя, малыш, м? — шепчет на ухо Хёнджин, на что Чонин активно кивает, зажмуриваясь. — Словами, Нини, словами, — просит его Чанбин. — Да.. пожалуйста, — скулит Ян, понимая, что его голос дрожит от перевозбуждения. Он слышит, как босые ноги приземляются на пол и приоткрывает глаза, видя как Сынмин с довольным видом плетется к ним, держа в руках тюбик со смазкой. Феликс послушно уступает Киму место и тот ведет большими ладонями по худым бедрам, крепко сжимая, заставляя Чонина застонать в блаженстве. Он опускается, целуя низ живота и шепча: — Скажи, как себя чувствуешь, Нини? — Чонин в ответ лишь хныкает, его голова не соображает, а мозги растеклись лужицей в черепной коробке. — Давай же, всего пару слов для своего хёна. — Боже, я просто.. — выдыхает младший, — ахуенно. — М, я рад, — лыбится Сынмин, наконец-то щелкая крышкой тюбика, заставляя Яна замереть в предвкушении. — Расслабся, малыш. Он просит ласково, разогревая смазку на пальцах, чтобы было менее дискомфортно. Он очерчивает подушечками розовую дырочку, пока Хёнджин разводит его ноги в сторону для удобства, гладя колени и голени. Сынмин аккуратно проталкивает первую фалангу в горячий вход, не спеша с растяжкой. Он наслаждается тихими стонами сверху, погружая палец глубже с каждым разом. У Сынмина пальцы длинные, тонкие, и так прекрасно ощущаются внутри, что хочется стонать во все горло и выгибаться, насаживаясь самостоятельно. На самом деле, все уже давно поняли, что Сынмин мастер растяжки. Они с парнями не раз игрались, прося именно Кима довести их до упивающего удовольствия пальцами, представляя на его месте Чонина. Так что сейчас Ким добавляет второй палец, растягивая младшего на манер ножниц и массируя верхние стенки в поисках внутреннего комочка нервов. Хёнджин дотягивается до тюбика смазки, набирая немного на свои пальцы и присоединяясь к Сынмину. Три пальца внутри ощущаются невероятно приятно, они проходят так глубоко, но чертовски медленно. Чонин ощущает себя как в раю, но почти умирает, когда чувствует на своем члене горячую полость рта. Он распахивает глаза, пытаясь схватить побольше воздуха, но попытки тщетны, особенно когда он приподнимается на локтях и видит, как Хёнджин обхватывает раскрасневшимися губами его член, все также продолжая двигать в нем пальцами. Сынмин ускоряет движения, как вдруг Чонина подкидывает и из горла вырывается стон громче и протяжнее прежних. Тело пронизывают импульсы приятного тока, на что Ким ухмыляется. — А я первый нашел, — шепчет он Хвану, на что тот фыркает, возвращаясь к своему важному занятию. Только вот Чонин их вовсе не слышит, он готов кончить от быстрого движения пальцев в себе и горячего языка на члене. Чувствуя пульсацию органа, Хёнджин резко отстраняется, пережимая основание кольцом из пальцев. Чонин хватает ртом воздух, чувствуя в уголках глаз кристаллики слез от бурлящего жгучего возбуждения. — Блять, войдите в меня уже, я готов, — умоляет он, сжимая простынь в руках до побелевших костяшек. Пальцы покидают его нутро, оставляя после себя ужасную и некомфортную пустоту, которую срочно хочется заполнить. Хёнджин перемещается на другой конец кровати, когда на его место приходит Минхо. Чонину, на самом деле, не важно, в какой последовательности в нем побывают семь членов, он просто хочет их все. Но вместо члена между ног он слышит вечно недовольное бурчание Сынмина: — Свали, я первый. — Алё, Сынмин~а, мы договаривались, — перечет старший Ли. — Я был здесь первым. — Блять, да хватит ссорится, трахните меня вдвоем, — не выдерживает Чонин. Он ненавидит, когда эти двое спорят, а это происходит почти всегда. Даже тут не обошлось без чего-то такого. Парни многозначительно переглядываются. Они не планировали этого и понимают, что тогда их младшенькому понадобится вдвое больше подготовки. — Йена, ты уверен? — нежно переспрашивает Минхо. — Да.. черт, прошу, быстрее, я чертовски вас хочу. Его голос ломается и переходит в дрожащий шепот мольбы. Минхо ложится на кровать, помогая Чонину оседлать его бедра, потому что ноги Яна совершенно его не держат, колени и бедра дрожат, так что ему приходится опереться на руки по сторонам от головы старшего. Сынмин пристраивается сзади, придерживая Яна за талию, направляя член Ли в сжимающуюся вокруг пустоты дырочку младшего. Он не может оторвать взгляда от того, как легко погружается крупная, налитая кровью головка, в податливое тело. Чонин вздыхает, ощущая себя заполненным. Но хочется еще. Хочется большего. Хочется Сынмина внутри и его руки на теле. Что, собственно, старший и делает. Минхо начинает плавно двигаться, спуская с губ несколько негромких стонов. Крайне трудно сдержаться, когда его охватывает мягкая горячая плоть. Чонин чувствует, как в нем скользит член Ли и рвано выдыхает, стараясь насаживаться самостоятельно. Сынмин, видя, что орган старшего спокойно двигается в Яне, аккуратно добавляет один палец. Чонин ложится Минхо на грудь, выгибаясь в спине, чтобы Киму было удобнее его растягивать. Он жмурится от небольшого жжения в колечке мышц и хватается пальчиками за плечи парня под собой. — Если будет очень больно, говори пожалуйста, я сразу остановлюсь, — успокаивает его Ким, целуя между лопаток. — Все хорошо, продолжай, — уверяет Чонин, расслабляясь полностью. Минхо замирает, не двигаясь, пока Сынмин аккуратно скользит в младшем, добавляя еще смазки. Чонин чертовски хотел почувствовать в себе сразу два члена, насаживаться на них и ощущать глубоко в себе. Он дышал сбито, иногда не сдерживая гортанных стонов. Он прячет лицо где-то у Минхо в шее, потому что смущается пошлого хлюпанья смазки, но расслабляется от поцелуев-бабочек на спине от Сынмина. Рядом сидят Хёнджин и Чанбин, играясь с друг другом, перебирая в пальцах головки своих членов и сплетаясь языками, полностью отдаваясь чувствам и прокосновениям. Где-то там на диване Феликс лежит в объятьях Джисона, пока Чан со всей отдачей растягивает его, из-за чего от стен комнаты отбиваются низкие мелодичные стоны. Старший ловит их губами, а Джи собирая поцелуями веснушки с пунцового лица. Никто никуда не спешит, они упиваются телами друг друга, слушая приятные звуки поцелуев и хлюпанья смазки. Тем временем Сынмин спокойно двигает четырьмя пальцами в Чонине, а тот насаживается сам, виляя бедрами. — Я готов, пожалуйста.. — просит он, ощущая на щеках тонкие соленые дорожки. Их тут же стирает Минхо, целуя в щеки и виски. Сынмин вынимает пальцы, вытирая об простыни, их все равно уже не спасти, и подставляет головку к растянутому колечку. Он медленно толкается на пробу. С губ Кима слетает рваный вздох, когда мягкое податливое нутро плавно принимает его. У Чонина глаза закатываются, а рот широко открывается в попытках словить хоть немного свежего воздуха. Но дышать не получается, так что он закидывает голову, наслаждаясь моментом. Сынмин ловит себя на мысли, что сейчас умрет, ведь Чонин горячий, невероятно горячий. Парни дают младшему привыкнуть, но через короткое время он сам делает круговые движения, насаживаясь максимально сильно. Минхо держит его за бедра, а Ким за талию, придерживая и делая первые фрикции. Сынмин добавляет еще смазки, ловя себя на том, что они уже израсходовали около половины тюбика. Ну и черт с ним, ведь это лучшее, что они ощущали в жизни. Чонин послушно принимает все, что ему дают его хёны, выгибается и стонет громко, забывая прежнее стеснение. Он правда думал, что это будет больно, но движения сразу двух членов в себе выбрасывало с планеты, выбивало дух из хрупкого податливого тела и заставляло слезы течь из глаз, ведь парни с каждым толчком проезжались по простате. Колющее возбуждение бушевало в нем, низ живота сводило, бедра дрожали, а перед глазами было мутно от густой пелены слез. Он чувствует глубоко в себе пульсацию каждой венки на органах своих друзей, пока кожа горит от поцелуев на каждом участке. Сынмин тяжело дышит, шепча о том, насколько Чонин прекрасен. Минхо нахваливает, гладя по голове. Движения ускоряются, становятся рваными, темп сбивается, Сынмин тянет Чонина за плечи на себя, прижимая спину к горячей груди. Ян одну руку закидывает за голову, вплетаясь пальцами в густые темные волнистые волосы Кима, а другой мелко царапает грудь Минхо. Первый впивается зубами в его затылок, крепко обнимая за талию, с размаху входя в узкую дырочку. То, как их плоть сжимали мягкие внутренние стеночки, в дополнением с трением о члены друг друга – сводило с ума. Сынмин насаживает на себя обессиленного Чонина, выбивая тихий скулеж. Ли окольцовывает возбуждение Яна и водит рукой в быстром темпе, круговыми движениями массирует головку, доводя тем самым до пика. Чонин высоко вскрикивает, когда его накрывает волна оргазма. Перед глазами темные пятна, слезы катятся по красным щекам, когда он обмякает в руках Сынмина, почти теряя сознание от настолько огромного перенасыщения ощущениями. Не желая доставлять дискомфорт, парни выходят из Чонина, от чего тот хнычет, ведь чувство пустоты внутри себя просто ужасно. Он готов вечно заниматься этим, лишь бы чувствовать эту прекрасную заполненность. Он обессилено валится на кровать в объятья Хёнджина, мелко подрагивая. Сынмин же не теряет времени, садясь к Минхо на бедра и обхватывает их члены ладонью, создавая нужное трение. Ли сжимает худые Кимовы бедра, сводя брови к переносице, младший же тихо скулит под нос, двигая рукой в бешеном ритме. Хлюпающие звуки отныне ласкают слух, приводя Чонина в чувство, когда его хёны кончают. В комнате пахнет сексом и ванильной смазкой, каждое тело пронизывают импульсы возбуждения, а силы возвращаются к Чонину, заставляя приподняться на локтях и окинуть всех тяжелым взглядом. Он закусывает губу, хищно глядя на Феликса, что смотрит на него невинно, несмотря на чужие пальцы в своей заднице: — Продолжим? Бан Чан ухмыляется такому напору друга, который еще не так давно сжимался от их взглядов и краснел до невозможности. Чан с легкостью подхватывает Ликса на руки и несет к Чонину в постель. Ян сразу утаскивает блондина в поцелуй, его губы требовали напористых горячих касаний, тут же получая желаемое. Ликс накрывает маленькой ладонью орган младшего, играясь с головкой, возбуждая по новой. Он водит по всей длине, мягкими пальчиками ползет до основания, сжимая и перекатывая в ладони гладкие яички, от чего Чонин несдержанно мычит в поцелуй. Ян хватает его лицо, языком ведет по нёбу, обводит острые клыки, прикусывая Феликсовы губы и чувствуя металлический привкус. — Трахнешь меня? — низким голосом шепчет Ликс Чонину на ухо, пуская тембром табуны мурашек. Разумеется Чонин трахнет. Он ведет по тонкой талии, укладывая под себя. Феликс окольцовывает ногами его талию, хватаясь руками за острые плечи. Чонин ведет рукой по набухшим розовым соскам, впалому животу, выразительному прессу, останавливаясь у трепещущей от желания дырочки. Чан его растягивал, так что Ян сразу проталкивает два пальца, а не увидев сопротивления – добавляет и третий. — Я хорошо растянут, не беспокойся, — тихо говорит Ли. Чонин не отказывает себе в том, чтобы оставить цветущий засос на длинной шее, рельефной груди, плавно входя в горячее тело. Феликс расслабляется, впуская в себя красную головку. Чонин придерживает его за бедро, входя до основания. Ликс закидывает голову, а Ян, не теряя возможности, впивается в бледную кожу зубами. Ли не жалуется, он лишь тихо скулит под горячим телом, двигаясь на встречу. Головка члена так идеально упирается в простату, ладони так идеально лежат на его талии и бедрах, губы так идеально целуют чувствительную шею. О, Феликс так давно об этом мечтал, что сейчас усердно прогибается в спине, послушно принимая каждое движение и касание. — Сильнее.. — тянет Ли высоким сорванным голосом, желая грубости. Ведь Чонин всегда нежен, он полностью состоит из нежности, ласки и заботы. Но Феликсу хотелось чего-то резкого, грубого и чтобы перед глазами звезды плясали. А голова идет кругом, когда его желание исполняют, переворачивая и ставя в коленно-локтевую, дергая за руки, заставляя прогнутся в спине до хруста. Он прикусывает губу, гортанно выстанывая имя Чонина, который с усердием вбивается в податливое красивое тело. У Феликса талия тонкая, ее хочется сжать до синяков, присваивая себе, чтобы каждое утро он видел на себе отметины чужой любви. Грубость для Феликса была другой, она не должна быть злой или агрессивной, лишь искренней, выдавая несдерживаемое желание. И он получал эту искренность от Чонина, сгорая в удовольствии. Хотелось кончить без рук, только от резких грубых толчков. Пальцы на ногах подгибаются, а бедра трясутся и напрягаются, когда давление на комочек нервов доводит его до апогея. Руки немного затекли в таком положении, но Чонин бережно их растирает, массируя затекшие мышцы, укладывая друга на подушки. Он и сам чертовски устал, хоть второй раз не кончил. Рубашка неприятно липнет к вспотевшей спине, а грубая ткань конверсов натирает косточку, но ему плевать, потому что Чанбин и Хёнджин не кончили еще ни разу. Удивление ударяет по сознанию, когда он поворачивается и видит, как Джисон самозабвенно прыгает на члене Чана, красиво выгибаясь. У него до невозможности красивая рельефная спина, медовая кожа блестит, лопатки сводятся друг к другу, словно сложенные ангельские крылья. Джи замечает, что Ян и Ли закончили и, повернув немного голову, спрашивает: — Он живой? — Да, — выдыхает Ян, касаясь острого колена почти бессознательного тела. — Вполне. Джи поднимается, толстый венистый член выскальзывает из красной дырочки. У Чонина глаза ползут на лоб от такого размера, на что Чан лишь ухмыляется. — Нравится? — Очень.. Наверное, после того, как в нем побывало два члена сразу, его ничего не удовлетворит, но твердый, колом стоящий огромный член Чана заставляет желать его всем телом. Он проглатывает вязкую слюну, смотря на столь похабную картину, когда из размышлений его вытягивает вопрос от Джисона: — Позволишь вылизать тебя, малыш? Ян переводит взгляд на него, сдерживая тихий стон от представления того, насколько это будет приятно. — О, блять, да, — прерывисто отвечает он, дрожа в предвкушении. Сегодня вечер открытий, ведь его друзья творят с ним то, что не творил никто, доставляя необъятное количество удовольствия. Чонин давно забылся где-то на седьмом небе, оставаясь тут лишь телом. — Сядешь мне на лицо, Нини? — добивает Джи, подходя совсем близко и гладя горячую грудь младшего. — Ох.. а может.. просто?.. — запинается он, смущаясь до предела. — Ну же, Нини, я хочу сделать тебе приятно. Хочу тебя везде. Низкий шепот на ухо выбивает и без того расплавленные мозги. Собственный член дергается и он молится, чтобы никто этого не заметил. Чонин ломается, густо краснея. Даже его уши приобретают малиновый оттенок, пока сердце оглушающе стучит в висках. Джисон ложится на спину поперек кровати, сверкая взглядом и заманивая в сладкую пропасть. Чонин вздыхает, снимает влажную от пота рубашку, она изрядно ему надоела, а после смущенно перекидывает ногу через грудь старшего. — Давай малыш, просто сядь мне на лицо, — лениво тянет Хан, поглаживая светлые бедра, на которых уже проступили фиолетово-красные бутоны от глубоких поцелуев и укусов. Ян медленно подвигается ближе к лицу старшего, Джи сладко облизывается, сводя с ума. Чонин медленно аккуратно опускается, чувствуя на ягодицах опаляющее дыхание, а за ним, язык между половинок. С губ слетает несколько коротких стонов от неожиданности, шершавый язык на колечке мышц выбивает весь воздух из легких. Джисон целует влажно, прикусывает, втягивает чувствительную кожу. Глаза закатываются, ноги сводит от приятных ощущений и сил, которые он прикладывает, дабы не потерять равновесие. — Просто сядь, Нини, — неожиданно близко говорит Чанбин, давя на плечи младшего, заставляя просто упасть на лицо Хана. Джи ни разу не жалуется, зарывается глубоко между светлых мягких ягодиц с особым усердием вылизывая каждый миллиметр чувствительной кожи. Он языком проходит по внутреннему краю растянутого колечка, заставляя Чонина подпрыгнуть и закусить губу почти до крови. Забывая все стеснение, он двигается на его лице, чувствуя в проходе юркий горячий язык. Скуление срывается с губ, он плотно зажмуривается, теряя контроль. — Хэй, Нини, поработаешь ротиком, м? — слащаво тянет Хёнджин, вплетаясь пятерней в волосы на затылке младшего. Ян открывает глаза, обнаруживая перед собой два аппетитных члена. Рот тут же заполняется вязкой слюной. Он ладошками обхватывает стволы, поочередно целуя пунцовые набухшие головки. Он языком ведет линии по набухшим венкам, слизывает мутный предэякулят, по очереди посасывая кончик. У него в волосах две руки, что сжимают слабо запутанные пряди, оттягивая. Он просовывает обе головки за щеки, создавая между ними дополнительное трение. Медленно толкаясь во влажный рот, не желая навредить, Чанбин втягивает Хёнджина в самый порнушный поцелуй из возможных: он вылизывает его рот словно кот миску с молоком, Джин сталкивается своим языком с чужим, лаская накачанную грудь. Чонин мычит от ласки мокрого языка на колечке мышц, Хван и Со ярко реагируют на вибрацию, постанывая. Слюна стекает по подбородку, пачкает лицо, но никто не смеет жаловаться. Ян вытаскивает горячие органы изо рта, поочередно заглатывая их до половины. Его брови сведены к переносице, создавая на лбу маленькие морщинки, потому что Джисон творит с ним что-то нереальное. Он невероятно возбужден и, казалось, может кончить от одного языка в себе. Он тщательно заглатывает члены своих хёнов, доставляя им сказочное тягучее удовольствие, что сжигает изнутри. Отсасывая один, второй активно надрачивал, массируя головку, из которой выделялась природная смазка, пачкая руки. Он заглатывает член Чанбина по основание, расслабляя горло. Давление задней стенки горла на чувствительную головку настолько приятно, что Со, низко простонав, кончает в горячий рот. Белесные струйки пачкают губы, но Чонин тут же слизывает их, проглатывая. Он последний раз целует кончик, возвращаясь к Хёнджину. Хван тянет его за волосы, насаживая на себя, а Ян старательно расслабляется, загоняя член в горло. В уголках глаз собираются слезы, но парень их смахивает, подавляя рвотный рефлекс. Тягучая слюна стекает по стволу, Хёнджин делает последние движения и резко выходит, кончая младшему на грудь. Чанбин слизывает белые капли с тела Яна, пока он закидывает голову от блаженства. Он активно двигает бедрами, крутясь на горячем языке, который усердно вылизывает внутренние стенки. Хочется еще, хочется больше, а Хан, будто прочитав мысли, резко входит в него двумя пальцами, сразу попадая по простате. От неожиданной разрядки Чонин почти теряет равновесие, громко простонав. Он обессилено слазит с Джисона, который облизывается так слащаво, будто в одну харю съел плитку любимого шоколада. — Боже, какой же ты вкусный, — шепчет он, целуя на последок в плечо. Чан заботливо развязывает шнурки на конверсах, стаскивая их с трясущихся ног. Он разминает ноющие мышцы на теле младшего, негромко говоря: — Ты такой молодец, Нини, сделал так хорошо своим хёнам. Ян хотел добавить, что они сделали ему намного лучше, но сил просто нет. Его засасывает в тягучий сон, особенно когда его укладывает на себя Сынмин. Чонин видит родное личико из-под прикрытых век, тут же льнет ближе, обхватывая тонкую талию руками и бедра ногами, не собираясь отлипать. По-хорошему, им бы стоило сходить в душ, что и делают Чан с Чанбином и Джисоном, пока остальные забивают и обкладывают любимого младшенького со всех сторон. Ликс обнимает со спины, зарываясь носом в загривок, Хёнджин пристраивается возле Сынмина, Минхо умещается пятым на кровати, падая рядом с Феликсом. Благо кровать Яна была огромной, позволяя спать впятером. После душа Со и Хан обнимают Чана с двух сторон, пригреваясь у боков, точно дети. Чонин давно уснул, на дворе глубокая ночь, но им все равно придется обсудить это завтра. И это волновало Чана, потому что он понимал, что сейчас Чонин был опьянен возбуждением, а завтра его твердый характер может дать о себе знать и никому из них не поздоровится. Он боится потерять своего малыша. Каждый из них боится.***
Кто-то открыл шторы, позволяя яркому утреннему свету пролиться в комнату ручьем. Белые лучи прыгали зайчиками по стенам, но намного красивее они смотрелись на оголенном теле, сверкая на светлой гладкой коже. Чонин все еще спал, хотя был почти полдень, вымотался за вчера, бедняжка. Сынмин сидит в кресле, наблюдая за этой прекрасной эротической картиной: Ян разлегся по середине пустой кровати на животе, подогнув одну ногу под себя. Руку просунул под подушку, зарываясь в ту носом, а второй инстинктивно закрывал глаза от яркого света. Ким взглядом бегал по изящной талии, на которой красовались синяки, сделанные им самим, хоть и не специально, по красивым круглым упругим ягодицам с красными следами от Хановых укусов, по худым бедрам с синими засосами. Он был прекрасным. Так и хотелось смять мягкое тельце в ладонях и целовать, целовать, целовать. Собственно, он так и делает: встает и тихо подходит к кровати. Он нежно целует персиковые половинки, перемещаясь на спину, ведя носом по позвонкам и останавливается около уха, зарываясь в густые волосы. Чонин мычит, просыпаясь, елозит ногами по кровати, потягивается, как вдруг болезненно негромко вскрикивает: — Ай, блять! — Что?! — пугается Сынмин, резко отстраняясь. Ян медленно поворачивает к нему голову и смотрит сонно, бурча: — Поясница. — А, господи, — выдыхает старший. — Напугал. Ян смеется с этой реакции, хотя поясница у него и правда болит. Вчера он так прогибался, что сегодня, видимо, не сможет ходить. На теле чувствуются синяки и укусы, ноющая боль в бедрах и спине, но он совершенно не жалуется. Все это возвращает воспоминания о вчерашней ночи, из-за чего он вновь краснеет до самых ушей, пряча лицо в подушку, дабы Сынмин не видел его глупой счастливой улыбки. Он переворачивается на спину, а Ким сразу чмокает в губы. Чонин не против, он подставляется под поцелуй, складывая губы бантиком. Утренний Сынмин выглядит невероятно комфортно: его темные волосы раскидались по голове птичьим гнездом, смятая футболка слезает с плеча, оголяя изящную ключицу, а кроме нее на нем еще трусы, вот вам и все. В глазах его блестяшки, румяные щеки и ямочки на них от мягкой улыбки, которую он больше не сдерживает, глядя на Чонина. — Где остальные? — Кто-то в душе застрял, а остальные на кухне. Пьют вчерашний чай, которым ты собирался нас напоить, — Ким улыбается, чувствуя эту легкую иронию. Чонин утягивает его в объятья, он совершенно обнаженный, но отныне не стесняется, по крайней мере перед Кимом. Старший кладет ладонь на его бедро, поглаживая, плавно перемещаясь к ягодице. Он похлопывает легонько пальчиками, параллельно спрашивая: — Сильно болит? А то вчера была бурная ночка.. — М, не сильно, — отнекивается Ян. — Это было круто, правда. Вы невероятные.. ты невероятный. — Я люблю тебя, Нини, — не скрывая правды, говорит Сынмин, поглаживая младшего по волосам. — Я тебя тоже. Ответ застает Кима врасплох. Он вскидывает брови, тут же сводя их вместе и задается вопросом, правильно ли он воспринял ответ Яна? — Только меня или..? — Только тебя, — Чонин отвечает сразу, четко и уверенно, зарываясь носом в изгиб шеи старшего. Какое-то время они молчат, лежа в объятьях друг друга. Им надо время подумать после всего произошедшего. Может быть, через некоторое время он будет считать эту ночь ошибкой. А может и нет. Иначе бы он никогда такое Сынмину не сказал, в этом он точно уверен. — А ты любишь только меня или всех их тоже? — интересуется Чонин, водя пальчиком по груди Кима сквозь ткань футболки. — Тебя. Они крутые парни и если пытаться с ними что-то построить, то, безусловно, что-то получится, но ты.. ты особенный. Всегда был для меня особенным. — Как они к этому отнесутся?.. — Я не знаю. Думаю, они поймут, ибо, как бы.. — он смущается, но продолжает: — я влюбился первым. Так что имею право забрать тебя себе. Только, не знаю, может быть лучше сказать им об этом попозже, не сейчас. Пускай они немного отойдут от эйфории того, что их мечта сбылась, а потом уже будем видеть. — Хорошо, — кивает Чонин, оставляя на розовой щеке невесомый поцелуй. Он не отпустит Сынмина, он останется с ним в этой кровати еще на очень долго.