The Hopeless Misery: Life Path

      Бескрайняя пустыня простиралась до самого горизонта. Стояла ужасающая жара: настолько сильная, что могло показаться, будто весь мир плывёт от температуры. Подобное явление в народе называлось маревом. Оно было обычным для таких сухих мест. Настолько же обычным, как и копошение скорпиончиков, пытающихся отыскать добычу в бесконечном песчаном море.       Вот так и жила пустыня: тихое шипение горячего воздуха, иногда перерастающее в ещё более тихий гул, едва слышимое постукивание о панцири ножек скорпионов и редкий шелест слабых ветерков. Но данную идиллию разбивало шуршание песка.       Серые ботинки, крайне отдалённо напоминавшие армейские берцы (шнурков не было, схожесть была только в форме и внешней громоздкости), слегка касались песка и быстро сменяли друг друга. Казалось, они должны проваливаться, зарывшись в сыпучку. Но этого не происходило. Можно подумать — магия! Что, на самом деле, недалеко от правды.       Научный прогресс начала двадцать второго века действительно напоминал магию. Технология, использующаяся в этих ботинках — один из многочисленных примеров такого прогресса. “Smart Outsole”, в народе — “кхаржи”. Арабская самовосстанавливающаяся подошва, которая управлялась простенькой нейросетью. Основная особенность заключалась в смене покрытия в зависимости от проходимой местности. Искусственный интеллект считывает изображение поверхности, на которую будет сделан шаг, и меняет подошву для поставленных условий. На данный момент использовался карбон типа “Zero Friction”. Благодаря отсутствию трения ботинки не раскидывали песчинки, следовательно, не проваливались в песок.       Настроение Артеса немного улучшилось. Хоть обувь и была полностью непроницаема для внешних раздражителей, тем не менее постоянное чувство погружения в песок всё же немного напрягало. К тому же двойная застрахованность от попадания песка в ботинок лучше, чем одна. Вспомнилось детство: галечный пляж, липкая кожа рук после морской воды и до болезненной ярости неприятный песок с кристаллами грязи между пальцев ног.       На грамм повышенное настроение мгновенно упало в глубокую бездну. Нет, проблема не в неприятных воспоминаниях или ностальгии по детству, дело в них самих. Они рисовали в голове столь желанные картины о доме, в который уже никогда не вернуться. Это было невозможно чисто физически. Ведь это была не просто другая страна, не просто другая планета. Это был другой мир.       Об этом, как минимум, говорило расположение планеты. Артес хоть и не особо увлекался астрономией (точнее, вообще не интересовался ею), но пару десятков гигабайт насчёт достижений в этой сфере в базе данных имел. Так что использовать астрономическую геометрию и фотографии с Земли для вычисления расположения планеты, на которой они находились, большого труда не составило. Его напарник получил такие же результаты. Они оба показывали, что планета располагается в туманности Бабочка, созвездие Скорпион, и это было точно. Настолько же точно, как и информация в этой самой базе данных, которая явно говорила — в Скорпионе нет планет, пригодных для жизни.       Сам факт того, что они находятся в совершенно другой вселенной (в настолько чёткое совпадение двух разных галактик не верила даже встроенная в шлем нейросеть) давил. Они могли перелететь звёздную систему. Да что там — при должном усилии и желании, а также достаточном везении на ресурсоспособность планеты, можно было перелететь даже созвездие. Но перейти из одного мира в другой — не смешно. На родине такая технология не была достаточно развита даже в теоретической части, а та, которая уже имелась, рассматривала исключительно случайное перемещение без возможности последующего возврата.       Впрочем, насколько бы апатичным не было самочувствие, Артес не придавал этому особого значения. Это была всего лишь временная помеха, никак не влияющая на последующее психическое состояние. Психо-блокаторы, установленные в правой части головного мозга, практически полностью сводили на "нет" последствия любых эмоциональных вспышек.       Можно было бы поставить и полную блокировку отрицательных эмоций, но это повлекло бы чудовищные последствия для психики. Да, Артес помнил неудачников и идиотов, решивших использовать эту грань психоменеджмента. Первые желали уйти от плохой жизни без счастья. Вторые же считали себя умами галактического масштаба: у них были грандиознейшие планы на будущее, которые не будут зависеть от каких-либо чувств. Оба этих типа “людей” (за реальных людей Артес их не считал) рано или поздно сталкивались с проблемами после перепрошивки брейн-контрола. Все отрицательные эмоции отключались, а на их место вставали исключительно счастье и радость. Но проходило немного времени (месяца три или четыре), и человек привыкал к огромному количеству дофамина. Он становился пустышкой, зацикленной на одной цели. Чем-то отключение амигдалы отдалённо напоминало действие сильных наркотиков: сначала чрезмерная радость, после — грусть и апатия. Но, в отличие от тех же наркотиков, повторное использование было невозможно ни при каких условиях. Гиппокамп не мог вырабатывать больше радости чисто физически. Отключать же брейн-контрол никто не собирался: легче убить. Поэтому эти новосозданные роботы-инвалиды оставались ими до конца своей короткой жизни.       Чаще всего таких отправляли на самоубийственные миссии по всему Земному шару. Артес был практически полностью солидарен с руководством. Такая шваль была абсолютно аморфна во всех сферах жизни, особенно в социальной. Они были очень скучными; с ними нельзя было завести разговор даже на тему, связанную напрямую с их главной целью. Единственный интерес, который эти гибриды могли предложить — их убийство. Верно, они не могли работать с людьми. И правда, что они всегда были одиночками. Но их абсурдное бесстрашие и безразличие к собственным телесным повреждениям давали поистине уникальный опыт сражения. Собственно говоря, это и было единственной причиной недовольства Артеса — вместо списывания таких инвалидов, руководство могло бы отправлять их на полигон для тренировки солдат.       Артес немного нахмурился. Его опять унесло в воспоминания убийств и изучение ТТХ технологий. Что первое, что второе он не любил. И если с рассуждениями о ТТХ он мог хоть и со скрипом, но смириться, то кадры убийств своих противников ему точно не нравились. Нет, он не боялся их. Кошмары в принципе никогда не мучали его (Слава Богу, он родился уже во времена активного развития брейн-контролов), а совесть… Ну, она уже давно было выкинута из майндсета фрилансера-наёмника. Артес просто не видел смысла в подсчёте и памяти об убитых им людей. Убийство — обычное действие, направленное на получение опыта. Он мог бы сказать, что он также получал удовольствие от этого, но, по его личному мнению, это было далеко не так. Его не будоражила мысль о каждой отнятой жизни, он не упивался смертью своих врагов. Именно процесс сражения приносил удовольствие (пожалуй, одно из сильнейших чувств, что он мог испытать в жизни), убийства лишь украшали его и ставили конец.       В любом случае, эти размышления были такими же посредственными, как и его плохое настроение. Пройдёт часов семь, максимум день, и его голову займут совершенно другие мысли. В отличие от главной проблемы.        Два года.       Более семисот дней.       Более семнадцати с половиной тысячи часов.       Часов, потраченных на ходьбу. Беспрерывную ходьбу. Нет, это не было скучным путешествием. Это было ничто иное, как ходьба с крохотным, практически незаметным вкраплением чего-то издали напоминающего слово “путешествие”. Бесконечные пустыни, песчаники, ещё более мелкий песок, песчаные дюны, горы из песчаника, высушенные озёра и реки, заполненные раскалённым песком, и скорпионы такого же песчаного цвета разных (не превышающих Земную норму) размеров — практически единственное, что видели два наёмника-фрилансера на протяжение двух лет. Нет, безусловно были некоторые моменты, кардинально менявшие мировоззрение и понимание нового мира, но какие-либо оставшиеся обсуждения и теории насчёт них закончились ещё полгода назад. Так что единственный досуг на последние полгода заключался всё в такой же ходьбе и всё в таких же до смеха глупых шуток и предложений, в основном затрагивавших темы жестокости, насилия, нацизма с примесью гомофобии и интимно-полового характера между людьми, животными и предметами.       В конце концов, что ещё оставалось делать в кажущихся бескрайними песчаных просторах. Правильно — идти, идти, ещё раз идти и… Слушать эти идиотские истории.       Артес вздохнул с нотками обреченности.       — …Ну, короче, доходим мы с ним до дома после обезьянника, а он опять пиздеть, мол, жизнь хуйня, меня ебала конопля. Я, ясен хуй, согласился. Когда тебя ебёт конопля, жизнь явно не сахар. Ну, я ему об этом сообщил. Так он рукой прикрылся и смотрит на меня как на долбаёба. Ну, я ему и запиздошил по кумполу, а то хули он, ебать, такой важный — хуй бумажный. Еблище у него, конечно, расплылось, как брюхо у окуня после спаривания с быком, я ж его НАСАвским бутылём захуярил. Я до сих пор так и не ебу из чего эта чекушка делается. Пендосы чё-то там пиздят про новый вид стекло-карбона на титанке с ньютонкой, но я те говорю: это пиздёж. Тут точно марсианские гандоны виноваты. Сто проц рака с кочерыжкой скрестили, записали на видео и скинули их главной суке, этой шмаре Альдес. Она его посмотрела, а потом поняла какая она тупая, шо пизда просто, и закатала балтику-двухсотку вот в тот бутыль. Ну, короче, о чём я. Короч, ебать, сидим на лавочке: я и этот еблан, важный до пизды вальяжный. Ну, сидим-сидим. Он просыпается. Ну, мы чё-то опять сидим-сидим, попиздим, опять сидим. И он такой: «Бля, ну всё же жизнь реально хуйня». Ну, я ему и сказал, что всё это потому, что экзотики у него нет. Ну, он задумался, чё-то посидел, встал, наверх посмотрел и такой: «Бля… Вот бы карасю по самые яйца засадить». Ну, а я ему: «Ну ты и еблан, Спенсер. Карась же тебе хуй откусит. Пизда, какой ты тупой, нахуй». И я ему на прощание и въебал со всей дури промеж глаз. Кто же знал, что этот уёбок чпокнется! Ну, да похуй, ты лучше во чё послушай… — ещё одна “опиздохуительная“ (как любил выражаться сам рассказчик) история Марко закончилась, дав начало другой такой же сверхгениальной истории.       В нормальном настроении Артес остановил бы его следующий дегенеративный, максимально неадекватный рассказ и начал бы ещё более неадекватную дискуссию на все мало-мальски спорные темы, начиная от возможности спаривания конопли с человеком и заканчивания обсуждением всех задокументированных половых контактов с речными и озёрными карасями. В нормальном настроении они бы с удовольствием провели время за этим сверхинтеллектуальным спором (а их споры всегда были такими, несмотря на темы, обсуждаемые в них), попутно разворошив каждый байт информации в базе данных и построив всевозможные теории в случае недостатка этой самой информации. Но сейчас настроение мужчины было достаточно далеко от обычного, и это шло явно не в лучшую сторону.       Взгляд переместился на идущего сзади друга. Марко… На фоне множества барханов его и без того громадная (более двух метров, практически два с половиной) фигура казалась ещё больше, а капюшон чёрного балахона, по ощущениям, добавлял ещё сантиметров пять. Благо антрацитного оттенка экзоскелет-комбинезон с всё с той же одеждой немного скрывали худощавое телосложение снайпера, делая его похожим лишь на очень стройного человека. «Шпала» — так у себя в мыслях Артес называл своего лучшего друга. В разговоре это прозвище не использовалось, ибо молодой фрилансер смущался подобного обращения. Это не было чем-то оскорбительным, обычное погоняло. Мужчина даже в мыслях относился к Марко сугубо положительно и считал его просто человеком с небольшими особенностями в характере, невзирая на то, что чётко понимал: для обычного человека он являлся крайне нездоровым и зачастую невменяемым маньяком-психопатом.       Нога немного провалилась в песок. Возможно, там была одна из норок, которые роют здешние скорпионы. Рука случайно задела покоявшийся на гравибегах пистолет-пулемёт. KVHD - KRISS Vector Human Destroyer. Оружие, которое в своём оригинальном виде предназначалось исключительно для смертников-диверсантов. Оно и не мудрено: TDI с самого своего основания гнались за невменяемой скорострельностью, хорошей кучностью и максимально минимальной отдачей в одном оружии. Двадцать второй век предоставил все возможности для реализации подобных проектов. И TDI превзошли все свои пределы. Пускай хоть какая-то кучность KVHD заканчивалась на метрах тридцати, но тысяча семьсот выстрелов в секунду и практически нулевая отдача полностью оправдывали название оружия. Оно было настолько гениальным в своей простоте, насколько гениальными были и боеприпасы к нему. CGS - Compact Gel Shard. Нет, сами боеприпасы на основе электропроводящего геля придумали ещё в годах восьмидесятых. Но именно TDI создали совершенно новый тип геля и технологию, основанную на нём: гель имел определённый порог электризации и при его пересечении начинал дестабилизироваться и застывать. На этом свойстве и работали новые боеприпасы: проходя через ствол, гель электризовался через гаусс-конденсаторы, на последнем из которых он переходил “безопасный порог” и начинал увеличиваться в размерах и приобретать новую форму. Такой снаряд обладал двумя преимуществами: он был достаточно компактен, благодаря чему ствол оставался в стандартном размере для калибра 45 ACP, и, что самое главное, он имел огромную поражающую мощь благодаря своей конечной кристаллической форме. Конечно, из-за неё же он сильно терял в аэродинамике, следовательно, и в скорости, но это сполна компенсировала стандартная для гаусс-оружия начальная скорость пули — шесть километров в секунду. Стоит ли говорить, что после стрельбы в подобном темпе оружие полностью ломалось. Но Артесу повезло: они не были обычными солдатами, да и у Марко были неплохие связи. У них имелась возможность заказать специализированные версии этого оружия. Они имели всего две особенности: после отстрела боезапаса оружие лишь сильно перегревалось, выходя из строя на некоторое время, а само оружие предоставляло возможность замены магазина, чего в оригинальной версии не предусматривалось ввиду специфики использования. От одного осознания того, что вся толпа превратилась в фарш просто благодаря тому, что ты на секунду зажал курок и провёл оружием по этой же толпе, Артес чувствовал себя божественно. Да, он определенно любил его. И Артес знал, что Марко полностью солидарен в этом мнении. Однажды он даже дал прозвище KVHD - «Шмародыр».       Артес издал тихий смешок: вспомнилась обстановка, в которой это произошло. Марко понял это: голова мелкого была чуть опущена, значит, он о чём-то размышлял, а потом просто вспомнил одну из его старых шуток. Стандартная доброжелательная улыбка немного расширилась. Для Марко не было никакой разницы, что она была полностью скрыта шлемом. Самое главное — он улыбнулся, а следовательно, рад обществу Артеса. А ещё Марко был рад тому, что его шутка рассмешила друга. Какая разница, что сто шуток оказались несмешным и скучным дерьмом, если сто первая попадёт в яблочко. Поэтому Марко продолжал шутить и рассказывать свои не очень реалистичные истории из жизни.       Он видел, как мужчина всё чаще погружался в размышления. И понимал причину этого. Они шли уже более двух лет, не делая практически ничего. Сам Марко от этого не страдал. У него, как у человека охочего до экспериментов и исследований, было над чем подумать на протяжении их долгого скитания. Но осуждать Артеса он не мог: Марко знал о проблемах своего друга, в конце концов, он и сам когда-то сталкивался с подобным. К тому же, Марко был гораздо старше, что позволяло куда более спокойно относится к жизненным проблемам. Да и вина в произошедшем висела в основном на нём.       Им выдали внеплановый отпуск после выполнения очередного заказа на устранение такого же очередного марсианско-земного наркокортеля. Он предложил отправиться в экспедицию на два человека в поисках необитаемого острова с аборигенами. На самом деле, Марко изначально не рассчитывал на какой-либо результат от этого круиза, так как основной его целью было обычное развлечение. Он имел много качеств в своём характере, но наивность туда точно не входила. Найти необитаемый остров в эру полного ежесекундного контроля Земли со спутников — звучит как полнейший бред. Все отделившиеся от континентов куски земли ещё в шестидесятых раскупили миллиардеры. Об аборигенах даже говорить не стоило. Все они вымерли от рук этих же миллиардеров примерно в то же время. Остались только специально выведенные люди, содержавшиеся в закрытых зонах, где после достижения определённого возраста их усыпляли и переводили на заранее заготовленные острова, чтобы потом туристы могли платить за возможность посмотреть на жизнь “реальных неандертальцев”.       Но, как оказалось, бред иногда случается. Они нашли небольшой полуостров, примерно километра полтора-два в радиусе. И он был достаточно необычным: электроника сбоила, не позволяя отправить дронов-разведчиков, а издалека было видно гору и чётко выраженное разделение между снежной и летней частью маленького архипелага. Самое важное, что они заметили — на берегу стояли люди, видом уж очень напоминающие типичных неандертальцев: кожа, окрашенная в какую-то красную глину, набедренные прутяные повязки и черепа, висящие за плечами.       Было решено высадиться на берег (если их не подорвали в море, значит, это был не секретный объект, а сами аборигены опасности не представляли). Когда катер практически вплотную подошёл к мели, неандертальцы неожиданно побежали в сторону небольшой расщелины, расположенной в одном из утёсов. И двое “туристов” не нашли ничего лучше, чем побежать в ту же пещеру. Ну, а дальше…       До невозможности тесный вход в пещеру (рюкзаки пришлось нести на вытянутой руке), резкая темнота без какого-либо интерфейса, и вот они уже стоят посреди пустыни совершенно одни. Голова жутко трещала, в глазах троилось, датчики орали о полном отсутствии связи с даже самой отдалённой космической станцией, а в небе виднелись две луны.       Марко идиотом не был: куда более светлая и близкая луна и другой соседствующий с ней спутник ясно говорили об иной планете. В двадцать втором веке уже во всю, пускай только для прослойки довольно обеспеченных граждан, однако использовались системы полного погружения в искусственные миры, а полёты на другие планеты стали обыденным делом. И оба фрилансера были достаточно состоятельны, чтобы побывать в основной тридцатке самых популярных миров и слетать на пару спутников Юпитера (Марс не в счёт, на него не летали только откровенные нищеброды), так что шокированным дуэт не был.       Вот только после полного подтверждения гипотезы о перемещении в другую вселенную Марко немного заволновался о психическом здоровье Артеса. Он видел, как сильно это ошеломило брата. Сам мужчина ничего особо не потерял от полной недоступности своего прошлого мира. Единственное, о чём он сожалел — он так и не добрался до части руководства, отвечающей за отпуска и заказы.       В глазах проблеснула искорка безумия. Он бы с огромнейшим удовольствием поразвлекался с каждым из них, в особенности с их главой — Маркусом Сайвелзом. Это мясо часто рассказывало о своей семье: какие у него милые детки и как он любит свою жену. Зрачки едва расширились. Да, его дети… Он показывал ему их фотографии. Сын Дерек, шесть лет, и дочь Роуз, одиннадцать лет. Верно, Марко бы с предвкушением вколол Маркусу пару доз снотворного. С ещё более нескрываемым предвкушением он покопался бы в его брейн-контроле, поставив пару бекдоров на дистанционный контроль. Марко с азартом усыпил бы всех членов семьи. Дыхание немного участилось. С ещё более нескрываемым азартом Марко привёл бы в чувство всю семью Сайвелза вместе с ним самим. Жена оказалась бы привязанной к стулу, а дочь и сын на столах. Марко с пребольшим удовольствием взял бы под контроль тело Маркуса, подошёл бы к его дочери, разорвал её одежду и вколол ей пару доз кровоостанавливающего, регенеративного и капельку адреналина. Он с дрожью надел бы заранее заготовленный гандон из бритвенных лезвий. И, наконец, он моментально вошёл бы в Роуз. По телу прошёл лёгкий разряд, вызвав волну мурашек. Она кричала бы как резаная, вспоротая свиноматка, а он продолжал бы разрывать её внутренние органы. Движение за движением, выход и сильной вход. Она кричала бы: «Папа! Папочка, что ты делаешь! Не надо, пожалуйста, папочка!». А он продолжал бы и продолжал, пока её глаза не начали бы затухать. И в этот момент он вколол бы ей мощную дозу норадреналина. Её глаза расширились бы, она засипела бы из-за разорванных голосовых связок. А потом он бы отрубил её руку. Он достал бы спрятанный под столом мангал и начал бы готовить её по рецепту, чем-то напоминающему итальянского цыплёнка. Он схватил бы мясницкий нож и показательно, со вкусом нарубил бы руку ломтиками. Потом он поднёс бы один из них ко рту и с мощным чавком проглотил. Подобное он проделал бы с каждой оставшейся частью тела младшей Сайвелз, а голову он положил бы лицом к себе. И всё это было бы лишь приятным процессом, но Марко волновал бы лишь результат всех его стараний — отец девочки. По его лицу ручьями текли бы слёзы бессилия. Да, это была бы лучшая награда за все старания Марко. Даже сейчас Марко с нескрываемым возбуждением осознавал все те чувства, что испытал бы Маркус: быть в своём теле и в то же время не иметь возможности управлять им, быть лишь наблюдателем. Смотреть за тем, как твои же руки, твоё тело уродуют собственную дочь. Ощущать во рту вкус приготовленной руки своего ребёнка. Поразительные эмоции. Но их можно усилить ещё больше! Ведь оставался ещё и сын. Да! Он перевернул бы на пузо Дерека, снял бы с него штаны, пристроил бы к его анусу большую металлическую трубу, замахнулся бы кувалдой, и…       Тихий треск натягиваемой резины; большой палец правой руки с силой впился в указательный. Артес знал этот звук. В конце концов, именно он научил Марко этому приёму. Это простое действие позволяло остудить наплыв эмоций и временно убрать возбуждение. Марко опять мечтал. И при этом всём продолжал говорить.       Артес до сих пор удивлялся этому качеству своего друга. Одновременно убедительно говорить об одном и думать совершенно о другом. Да не просто думать, а составлять целые многоуровневые планы, несмотря ни на какие внешние или внутренние раздражители.       Под ногами Марко практически беззвучно зашебуршал песок — встроенный в руку ствол выдал мгновенную очередь в три разрывных картечины. От пытавшегося выбраться скорпиона остался только хвост посреди небольшого выжженого кратера.       Ну, ладно, почти “несмотря на внешние раздражители”.       — Теряешь хватку, — Артес издал тихий смешок.       — Есть немного, — взмахнувшая рука Марко неосторожно задела спрятанную в подсумке деревянную фигурку.       — Деревяшка? Я думал, ты выбросил её ещё год назад. На кой она тебе вообще? — Артес поравнялся с напарником.       — Не знаю, может, в Урсусе пригодится, — Марко достал фигурку и погладил её пальцем.       — Родина того хомяка?       — Хомяка? Он больше на медведя был похож, — Марко слабо усмехнулся: хомяки всегда забавляли его. Особенно, когда о них говорил Артес.       — Хомяк, медведь — похеру. Самое главное, что он сдох после первого стакана воды, а нормальной инфы так и не дал! — возмущённо припечатал младший из дуэта. Марко недовольно прищурился: Артес определённо уставал ментально. Он никогда не бесился насчёт недостатка информации даже в куда большем объёме. Но самое главное, он использовал такую “низкую” лексику только когда впадал в припадок.       — Мы же решили: язык точно похож на один из славянских, огнестрел также имеется. Так что мы не в средневековье. В любом случае, оружие он точно узнал, — Марко вспомнил взгляд урсуса (по его мнению, именно так должны были называться выходцы из одноимённого государства): удивление и практически незаметный страх.       — И всё же странноват он был: как пушки увидел, сразу голову чекнул и назвал этими... Как его... — Артес начал пощёлкивать пальцами.       — Санкты, — Марко нахмурился ещё больше: у брата появились проблемы с памятью.       — Точно, санкты! Эт точно ликвидаторы!       — Возможно, — Марко был не особо уверен в сказанном, но переубеждать напарника в обратном не хотел.       — Бля, как бы нас не ёбнули на подходе, — голос Артеса звучал взволнованно.       — За два года никто не заметил, значит, технологии хуже Земных. Не волнуйся ты так, — Марко нахмурился, но улыбки не убрал: о чём - о чём, а о возможной смерти Артес никогда не волновался. Он действительно начал уставать ментально, нужно будет поговорить об этом.       — Ну или нас давно уже вычислили и сейчас чекают, —точно нужно будет поговорить.       — Всё хорошо: нас бы уже давно начали проверять на местных, — Марко решил повторно успокоить брата.       — Будем надеяться. Но самоподрыв если что включён, да? — а вот это был правильный настрой.       — Конечно, — улыбка Марко приобрела живые оттенки. — Может, историю?       — Хуй с ним, давай! — Артес решил закончить диалог.       — Шли мы как-то с одной шалавой… — стартовала ещё одна история Марко.       В это же время основные мысли Марко были заняты далеко не диалогом. У Артеса прогрессировало эмоциональное выгорание и это было плохо. Марко имел большой опыт в психоаналитике людей, так что развитие своего самого близкого человека предсказать он мог достаточно точно. И эти предсказания его не удовлетворяли: ещё полгода или максимум год, и у друга начнутся кататонические приступы. Что самое неприятное — решений, как-таковых, было критически мало. Точнее, оно имелось одно — найти других разумных существ и, желательно, тех, кого можно убивать или тех, кто может представлять хоть какую-то опасность для самого Артеса.       Основная проблема данного решения была выявлена примерно через год “путешествия” — полная зависимость от удачи. Марко менял направление пути десятки раз, ориентируясь на все известные ему признаки обитания людей: стороны света, направления ветров, изменение температур. Но ничего не работало. Куда бы не шёл дуэт, везде была пустыня и исполинские барханы. Конечно, были также исключения, но они либо не являлись рукотворными, либо, исходя из результатов использования палеомагнетизма и радиоизотопного датирования, были настолько древними, что вероятность их использования в нынешнее время была меньше тысячной процента.       Марко претило полагаться на удачу. Да, он всегда действовал исходя из поведения друга, который, в свою очередь, как раз-таки практически всегда решал проблемы по мере их поступления. Но в отличие от Артеса, не особо интересующегося в продумывании своих действий, Марко всегда исключительно серьёзно относился к планированию. Он планировал абсолютно всё и на все более-менее возможные случаи жизни. Именно поэтому его раздражал факт того, что психическое состояние своего самого близкого человека практически не зависит от него.       Мужчина переключил внимание на анализ окружающего мира. NS-датчики зафиксировали резкое усиление ветра и спад температуры. Марко посмотрел на небо. Оно аномально быстро приобретало красно-тёмные оттенки, а облака начали чернеть.       — Артес, небо... — Артес сразу же поднял голову: Марко очень редко обращался к нему по имени, только в экстренных или важных ситуациях.       — Полтора года её не было, — голос Артеса звучал немного нервно. Сам же он быстро осматривал ближайшие десять километров, — Херово, — укрытий поблизости не было.       — Шесть, — Марко уже проверил глубину песчаного слоя – времени достаточно.       Мультитулы в режиме лопаты быстро мелькали в руках: использовались максимальные возможности имплантов и экзоскелета. Уже через минуту дуэт полностью скрылся в выкопанной яме. Начали сверкать молнии.       — Шесть минут, — Артес звучал весьма напряжённо.       — Успеем, — мысли о нестандартном поведении мужчины ушли на второй план, Марко начал закладывать взрывчатку.       — Есть! — лопата Артеса уткнулась в грунт.       Мультитулы переключились на кирки. Небо стало практически чёрно-бордовым, затмив и без того еле проглядывавшие лучики солнца.       — На максимум, — Марко встал на колени, руки опустились в землю по локоть, плотно уперевшись в сжатое дно. Из экзоскелета выдвинулись металлические сваи и вошли в грунт, полностью зафиксировав тело носителя.       — Держи трос, — также закрепившись в земле, Артес установил толстый композитно-титановый трос на грудной части экзоскелета и протянул другой конец напарнику. — Бля, а нас же не накроет стометровыми кристаллами? — Артес издал нервный смешок. Марко проверил крепёж троса, оставив опасение брата без ответа.       — Подрываю, — прозвучал громкий взрыв, и тонны песка засыпали дуэт.       Тем временем на поверхности катастрофа начала входить в полную силу: выходящие из единого чёрного слоя туч потоки воздуха превращались в гигантские смерчи. Сквозь них проходили рои мелких метеоритов, а иногда смерчи разрывались громадными, более ста метров в диаметре, скоплениями чёрных кристаллов.       На земле творился форменный библейский ад: повсюду плыла лава, образованная от атмосферного сгорания метеоритов. На эту лаву падали метеориты побольше и расплёскивали её по всей округе. А на них сверху падали кристаллы, полностью накрывая сотни метров песка и десятки тысяч космических камней. Ненакрытые метеориты и лаву забирали смерчи, превращаясь в огненные вихри.       Всё это происходило невероятно быстро: у любого смотрящего сразу бы вытекли глаза от того, насколько часто падали метеориты. Но помимо этого, наблюдатель был бы полностью глухим. Отнюдь не из-за грохота от падений десятков тысяч космических тел и не из-за воев километровых смерчей, нет. Он бы оглох от грохота сотен молний, которые ежесекундно обрушивались на просторы серо-песчаной пустыни.       — Блять, это что за хуйня?! — Марко тоже это почувствовал. Руки, глубоко увязнувшие в грунте, начали едва заметно подниматься: прямо из-под земли начали расти кристаллы. — Это!.. — договорить Артес не успел.       Всё произошло практически мгновенно: тонны песка, тяжёлым грузом лежавшие на плечах дуэта, сдуло как пушинки пыли. Громадный, практически километрового радиуса смерч вырвал весь ближайший песок. Он прошёлся практически рядом с местом подрыва, но этого уже хватило, чтобы вырвать Артеса из объятий грунта.       Марко сразу же надавил на руки всем своим телом. Страшно загудели сервоприводы экзоскелета. В ход пошли реактивные двигатели. Артес пытался хоть как-то выровняться в воздухе, чтобы облегчить нагрузку на трос. Ничего из этого не помогло...       Двухметровый метеорит, практически упавший на Марко, всколыхнул весь грунт. Сваи экзоскелета совсем чуть-чуть оторвались от земли. Но даже этого хватило, чтобы бушующий смерч унёс Марко вместе с Артесом.       Всего через шесть секунд они уже летели в двухсот метрах над землёй, поднятые свирепым торнадо. Они вертелись вокруг центра с сумасшедшей для человека скоростью. Трос жалобно скрипел, будто умоляя остановить эту пытку. Тем не менее его мольбы никто не услышал: гул смерча и грохот молний перекрывали любые звуки. Через тридцать секунд мужчины были уже на высоте километра от земли.       Всё тело сковывало в тисках, созданных из потоков воздуха. Марко не мог пошевелить даже рукой. Вся электроника не работала; значения NS-датчиков менялись, словно эпилептик в сильнейшем в его жизни приступе. Температура понижалась до минус девяноста, а уже через секунду превосходила четыреста градусов. Нужно было срочно что-то делать, трос не выдерживал. И судьба поняла этот порыв.       Прямо им навстречу нёсся осколок одного из метеоритов. Марко, с невероятным усилием и всей оставшейся у него силой, показал Артесу на KVHD и метеорит. Он это понял.       Когда Артеса чуть выдернуло из основного потока смерча, он, практически мгновенно вытащив свой ПП, выпустил всю обойму в метеорит. Напор геля срезал его кусок. Это всё, что нужно было Марко.       Ему удалось довернуть руку, чтобы наручный гранатомёт выдал пару капсул в сторону осколка. Они ровно попали в один из маленьких кратеров на нём. И в этот момент, когда дуэт был перпендикулярен ему, Марко нажал на детонатор. Силы взрыва хватило, чтобы вырвать наёмников из потока смерча, чтобы...       Войти в другой, ещё более огромный смерч... В ушах звенело, в глазах троилось даже сильнее, чем при перемещении. Артес проморгал момент, когда они уже были на высоте четырёх километров. И снова, словно слыша зов своих никчёмных слуг, судьба отправила подарок. Кристалл, пролетевший сквозь смерч, полностью разорвал его, а трос уцепился за один из концов изометрического метеорита. И сразу же сорвался с него...       Они полетели вниз. Там, на облаках, был, пожалуй, самый завораживающий вид в жизни Артеса. Нет, он уже парил в небесах, и не один раз, но почему-то именно этот впечатлял его гораздо сильнее. Внизу было настоящее световое шоу. Будто они не наёмники, а два головастика, и в их водяной дом кто-то упорно стреляет трассерами. Сквозь поднявшийся ил отчётливо стали вырисовываться световые линии пуль...       Прозвучал грохот. Артес перестал контролировать своё падение: молния попала прямо в него. Марко был достаточно спокоен для того, кто падает с высоты трёх километров без возможности открыть парашют. Молния не убила Артеса, он точно это знал. Возможно, она даже чуть облегчила ему задачу. Подтянув к себе Артеса, Марко схватил его за пояс. Ранее сжатые в воздухе руки, теперь не чувствовали никакого сопротивления. Марко вытащил щит из-за спины. Направив его ровно вниз, он начал без остановки стрелять из гранатомёта под него.       Гранаты врезались в щит и взрывались, замедляя падение. Где-то на высоте в километр внезапно заработала электроника. Марко наконец-то улыбнулся: доступен парашют, который сразу же был раскрыт. Вот только...       Скорость была слишком высокой. Казалось, парашют нисколько не замедляет падение, он просто меняет направление. Однако это и было ключом к решению проблемы. Направив сопла в сторону ближайшего громадного метеорита, Марко приготовился к использованию свай. Отцепив парашют, мужчины устремились вниз. Из экзоскелета выпрыгнули сваи, зацепившись за бок метеорита.       Оглушил сильнейший скрежет. Металл тёрся о камень, пытаясь остановить падение своего владельца. Первая свая отлетела вбок, не выдержав напора. За ней вторая, третья. Последняя унесла с собой всю противо-торнадную систему. Но задача была выполнена: скорость понизилась до приемлемой отметки.       «Всё равно будет больновато» — перевернувшись на спину и обняв Артеса, подумал Марко.       Дуэт влетел в землю на скорости триста двадцать километров в час.