Лавка зелий в конце Косого переулка

Убрав котелок с огня, Северус Снейп с тяжёлым сердцем посмотрел на часы. Было без десяти семь, а значит — время закрывать лавку. Сегодня за целый день у него не было ни одного покупателя, впрочем, как и вчера, и позавчера, и даже на прошлой неделе. Однако, если быть предельно честным, даже когда Снейп покупал этот дом, никаких иллюзий он не питал. Магазинчик располагался в самом конце Косого переулка, и сюда, если кто и забредал, то крайне редко. А на большее его сбережений не хватило. После окончания войны, Снейп долго лечился в Мунго. За это время Хогвартс обрёл новых преподавателей, да и видеть в стенах школы бывшего Пожирателя смерти, пусть и самоотверженно сражавшегося на стороне Золотого Трио, родительский комитет не пожелал. Это заявление не пробудило в Северусе Снейпе никаких чувств, кроме холодного презрения. Уже позже в его душе начало пробуждаться возмущение. Оно росло стремительно и вскоре вытеснило все остальные чувства. С того дня Снейп стал ещё более замкнутым, злым и высокомерным, чем прежде. Полгода поиска себя в послевоенном обществе, поиска средств к существованию ввергли Снейпа в состояние полной безнадёжности. Холодная отчуждённость общества была невыносима. Она довела его до тупого равнодушия к своей судьбе. Лишь чувство человеческого достоинства ещё не совсем угасло в бывшем профессоре зельеварения. Он продал родительский дом в Паучьем тупике, расплатился с больничными счетами, а на оставшиеся сбережения купил старый домишко с местом для магазинчика на первом этаже. Дохода лавка не приносила, но у Снейпа была крыша над головой, было несколько галеонов на дешёвое эльфийское вино и холодную ветчину. Он всегда умел довольствоваться малым. Бросив уставший взгляд на окно, которое частично скрывал выцветший плакат, зельевар снова тяжело вздохнул и пошёл к двери, чтобы перевернуть табличку. Будь он открыт до полуночи, всё равно никто бы не зашёл. Мало он мог себе представить, что тень, мелькнувшая за невзрачным окном, предвещала перемены в его судьбе. Старая, рассохшаяся деревянная дверь с диким скрипом отворилась, ударила Снейпа по носу так, что он охнул и согнулся пополам, стекло с грохотом выпало из дверной рамы, где-то издали остервенело залаяла собака. — О, Господи! — воскликнул женский голос. — Мне так жаль! Я не увидела вас за дверью! — Девушка принялась стряхивать со спины и плеча мужчины осколки. — Не нужно, — отмахнулся было Снейп. — Подождите, не поднимайтесь, иначе вам осколок попадёт за шиворот. Он машинально замер, позволяя тонким пальцам выуживать фрагменты стекла из своих волос. — Этого достаточно, — нетерпеливо пробормотал он, поднимаясь. — Спасибо. Однако благодарность, выраженная в словах, не чувствовалась в его голосе. — Я надеюсь, вы сами не сильно… пострадали? Увидев, наконец, кто именно стал виновником его испорченного вечера, на бледном лице Снейпа появилось выражение смятения, чёрные брови нахмурились, и между ними пролегла глубокая складка. Бывший профессор зельеварения поёжился, чувствуя, какое жалкое зрелище он представляет. С разбитым носом, в грязном переднике — в таком виде не подобало принимать у себя сотрудника Министерства. И тем не менее молодая особа с какой-то почти материнской нежностью и сочувствием продолжала на него смотреть. Затем её глаза широко раскрылись и она заметно побледнела. — Профессор Снейп. — Это не прозвучало ни как вопрос, ни как утверждение. Секунду спустя, словно опомнившись, девушка достала из сумочки платок и протянула его мужчине. — Не знала, что вы держите лавку. — Грейнджер, — процедил сквозь зубы мужчина и, не удержавшись, закатил глаза. — Будь я на том свете, вы бы мне и там покоя не дали. Что вам нужно? — резче, чем это было необходимо, произнёс Снейп. Он с презрением покосился на значок Министерства, который был закреплён на вороте её пиджака и нагло выглядывал из-под пальто. — Что ещё Министерству магии от меня понадобилось? Он вытер кровь пальцем — вернее, размазал её по лицу, — направился к прилавку и стал с явным раздражением открывать и закрывать ящички. — Я пришла сюда не по поручению Министерства. — В тоне её голоса послышался упрёк, как бы порицающий Снейпа за резкость и неприязнь, с которыми он заговорил с ней. — Мне нужно обезболивающее. Гермиона заметила, как гнев сбежал с его лица и на нём появилось почти недоуменное выражение. — Вы слишком молоды, чтобы вас начал мучить ревматизм, — сказал Снейп, так и не научившийся сдерживать свой язык, и смерил девушку ироничным взглядом. — Почему вы всегда так плохо ко мне относитесь? — спросила Гермиона, вспомнив, что язвительность и откровенное пренебрежение бывшего профессора к чувствам других людей когда-то доводили её до слёз. Однако сейчас его поведение вызывало в ней лишь глухое негодование. Не столько вопрос Грейнджер, сколько тон её голоса и манера держаться огорошили зельевара. Стали ли виной привычка или же её юность, сказать было сложно, но Снейп не сразу воспринял мисс Грейнджер, как повзрослевшую молодую женщину. Перед ним стояла стройная девушка в элегантном сером костюме и длинном пальто. На её продолговатом, с тонкими чертами лице вместо запомнившегося ему выражения нетерпения и заносчивости сейчас была видна усталость. Мужчина спохватился, поймав себя на том, что не сводит с мисс Грейнджер удивлённых глаз. Вспомнив, как много сейчас зависит от её присутствия, Снейп с необычным смирением ответил: — Дурная привычка. Вам настойку, порошок или мазь? — Настойку растопырника. — Тридцать или пятьдесят миллилитров? — А есть сто? Снейп резко поднял голову, пристально взглянул на девушку и несколько насторожился. — В какую переделку вы попали на этот раз? — покровительственным тоном спросил зельевар. — Я больше не обязана перед вами отчитываться. Вы продадите мне настойку или нет? — В её голосе прозвучала незнакомая ему резкость, а в карих глазах сверкнула злая искорка. — Я бы пошла в аптеку Малпиппера, но сегодня мне пришлось задержаться на работе. Ваша лавка была единственной, что ещё не закрылась. После её выпада Снейп счёл унизительным для себя приводить объяснения, уже готовые сорваться с его уст. Он повернулся и мерной походкой направился к длинному шкафу позади себя. Левой рукой он поставил на прилавок невзрачную баночку с металлической крышкой. На ней не было не то, что наклейки, даже надписи, что вызвало у мисс Грейнджер смутное подозрение по поводу финансового положения её бывшего профессора по зельям. От её внимательного взгляда не укрылось и то, что, и без того худой Снейп, ещё больше осунулся. — С вас три галеона и два сикля, — пробормотал мужчина. Мисс Грейнджер молча положила деньги на прилавок. — В следующий раз обратитесь в Мунго. Не стоит заниматься самолечением, — тихо добавил он. Гермиона, наглухо захлопнувшая дверь для примирения, вновь открыла её. — Вам бы самому там не мешало показаться. Она снова предложила ему свой носовой платок и терпеливо дожидалась, когда Снейп соберётся с мыслями, приведёнными в явный беспорядок её неожиданным появлением. Мужчина неохотно принял из её рук совершенно новый, пахнущий её духами платок, и приложил к своему распухшему носу. — У меня нет сдачи, — прогнусавил он, заглянув внутрь кассы, где для более печальной картины не хватало лишь паутины. — Могу дать вам крем для рук. — Давайте, — согласилась Гермиона. Уже уходя, она виновато посмотрела на стеклянную крошку на полу, на зияющую дыру в двери и, обернувшись, сказала: — Вам следует починить эту старую дверь. Какой-нибудь другой покупатель может подать на вас жалобу. «Какой такой другой покупатель?» — фыркнул про себя Снейп, закрывая за ней дверь. Над красной черепичной крышей вздымались массивные витые трубы. Из одной из них слабо вился тонкий дымок. Снейп сидел возле камина, спокойное и жёсткое лицо его было обращено к пламени. Короткий смешок вырвался у него против воли. Грейнджер. Столько лет прошло. Он уже уверовался, что больше никогда не встретит никого из Золотого трио. После войны они хорошо устроились в Министерстве. Их все любили. Ими все восхищались. Уделом же шпиона Дамблдора стала лавка зелий, приносящая четыре галеона в месяц. Что ж, не первое унижение в жизни Северуса Снейпа и, бесспорно, не последнее. Быть может, он даже заслужил это. С тяжёлым вздохом мужчина побрёл в постель. Завтра был новый день. Завтра нужно было снова открывать лавку. Будь она трижды неладна!