Кролик среди Волков

В Менажери было тепло. Глупо думать иначе об острове, известном своим тропическим климатом, но Жон не мог не думать об этом, когда сошёл с лодки и попал под волну горячего воздуха, словно попал под обогреватель. Это был такой сухой и горячий воздух, от которого кожу пощипывало, и она отчаянно нуждалась в увлажняющем креме, и он знал, что к нему придётся привыкать. В воздухе пахло морской солью, и солнце нещадно слепило глаза. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза и полюбоваться видами Куо Куаны, столицы Менажери и средоточия власти. Чьей власти, конечно, — вот в чëм вопрос. Кто-то мог сказать, что речь идёт о власти семьи Белладонна, а кто-то утверждал, что о власти Белого Клыка. По словам братьев Альбейн, которые ждали его на берегу с широкими улыбками, зонтиком и бутылками пива, засунутыми в кулер со льдом, этот город должен был стать местом его власти. — Добро пожаловать в Менажери, — сказал один из близнецов. На первый взгляд между ними не было особой разницы, но один был на пару сантиметров выше другого. Их капюшоны не помогали ему различать. — Для меня большая честь наконец-то встретиться с тобой, Жон Арк. Ты многое сделал для нашего дела. — В Вейле, — ответил Жон, пожав плечами. — Нам предстоит сделать ещё больше. Улыбка Феннека расширилась. — Так и есть. — Он отошёл в сторону, чтобы прибывший с Жоном Белый Клык смог добраться до холодильника, к которому практически бегом бросился Юма. В руку Жона была вложена бутылка, ледяная и капающая водой. — Это несколько неформальный приём, но мне показалось, что ты оценишь его после долгого путешествия. — сказал Феннек. Он протянул открывалку, которую Жон взял и использовал, а затем передал Сиенне. Каждый взял по бутылке, включая братьев Альбейн, и они вместе откупорили их, а потом долго и с удовольствием выпили. Жон никогда не любил пиво — оно было слишком горьким и ужасным на вкус, но оно было холодным, и только это имело значение. — Расскажите нам, что происходит на острове, — сказала Сиенна, прикончив половину бутылки. — Как люди восприняли раскрытие Жона? — Настроения разделились, — ответил Корсак. Улыбнувшись Жону, он дал понять, что это вовсе не раскол. Он слышал, что эти двое когда-то были врагами Сиенны, но, похоже, всё изменилось. — Многие видят в нём только хорошее. Он — доказательство того, что люди и фавны могут работать вместе. — Мы поощряем такое отношение, — добавил Фенек. — Да, — согласился Корсак. — Но, увы, многие погрязли в старом мышлении. Им больно, они горюют, а может быть, они слишком сильно ненавидят. Когда они видят человека, ведущего за собой фавнов, это напоминает им обо всём, что они пытались предотвратить. Они не счастливы. — Есть и те, кто остался посередине, — сказал Феннек, — их больше, чем представителей двух других лагерей. В одних случаях они надеются, в других — циничны, но готовы подождать и посмотреть, а также судить о тебе по заслугам. — Это хорошо, — сказал Жон. — Мне нужно будет убедить их в том, что у меня есть несколько хороших качеств. Сиенна положила руку ему на плечо. — Ты справишься. — Братьям она сказала: — Нам придётся напомнить людям, что на самом деле означает равенство, за которое, по их мнению, они боролись. Они хотят видеть фавнов выше людей и считают это справедливым, но это всего лишь изменение статус-кво. Это будет повторение Великой войны. — Многие верят, что мы сможем выиграть ещё одну войну, — сказал Корсак. — В конце концов, мы выиграли последнюю, но нас обманули в нашей победе. Пуритане призывают фавнов восстать и отвоевать то, что принадлежит нам. Жон испустил тяжёлый вздох. — У нас много работы. — К счастью, это не самая популярная точка зрения. Белый Клык, по большей части, устал. Мы сражаемся уже много лет без надежды на победу, и даже те, чей дух пылал от ярости, стали тлеющим пеплом. Многие на грани того, чтобы сдаться — не смириться с предрассудками, но сдаться, отрезать Менажери от мира и сделать вид, что людей не существует. — Этого, несомненно, хотели и люди, — сказал Корсак. Он выглядел таким же измождëнным, как и его брат, и Жон мог сказать, что они были честны. — Временами легко подумать, что мир стал бы лучше, если бы фавны и люди просто не взаимодействовали друг с другом. Если бы мы разделили Ремнант на две части и навсегда спрятались. Возможно, это был самый простой путь, и всё же он звучал так печально, как будто это было жалкое решение проблемы, которая изначально не заслуживала существования. В Ремнанте было много места, и не было столько сил, чтобы оттеснить Гриммов. Можно было подумать, что это ещё одна причина для совместной работы. — Им нужен кто-то, кто воодушевит их и покажет, что не всё потеряно, — сказала Сиенна, прижимаясь к нему так, чтобы не осталось никаких сомнений в том, кого она имеет в виду. Возможно, когда-то это и испугало бы Жона, но сейчас он лишь усмехнулся, скорее забавляясь тем, что ей нужно было всё разъяснить, чем боясь. — Я знаю. Знаю. — Он улыбнулся ради неё, а также ради братьев Альбейн. — Может, новый путь — это как раз то, что им нужно, чтобы очнуться. Легко потерять настрой, когда раз за разом делаешь одно и то же, а оно не работает. Новое начало может вдохнуть в людей новую жизнь. Новую надежду. То, что мы сделали, сработало в Вейле и даже оказало влияние на Атлас. Сработает и здесь, и никому не придётся умирать за правое дело. — Ах... — Корсак закрыл глаза, но заметно вздрогнул. Его улыбка была достаточно широкой, чтобы открыть зубы, и блаженно искривилась. — Ты не представляешь, как приятно это слышать. Те же слова, которые мы проповедовали... не знаю, как долго. — Вы же проповедовали, что Адам должен узурпировать моё положение, — сказала Сиенна. — Перемена. — заметил Фенек. — Нам не нравились ни планы Адама, ни его склонность к насилию, но мы знали, что что-то должно измениться, потому что твой средний подход не сработал, Сиенна. — Он извиняюще улыбнулся и развел руками, словно извиняясь за то, что вынужден был это сказать. — Теперь ты точно можешь это признать. — Могу. Мой подход был ошибочным... — Мой брат не желает вам зла, — сказал Корсак. — Белый Клык не был бы там, где он сейчас, если бы не ты, но... в общем, это в прошлом. Ты заложила основу, но нужен был кто-то ещё, чтобы довести нас до крайности. Адам или Жон. Осмелюсь сказать, что мы сделали лучший выбор, и тем приятнее, что ты согласилась на перемены и стала работать с ним. Многие по-прежнему преданы тебе, Сиенна. Они будут спокойны, зная, что ты поддерживаешь этот новый Белый Клык. — Тогда нам лучше это прояснить, — сказала она. — Давайте поприветствуем остальных.

/-/

Потребовалось на удивление мало времени, чтобы собрать большую часть Менажери на пляжах возле Куо Куана, чтобы выслушать его речь. Не все пришли по приглашению, но большинство членов Белого Клыка, даже те, кто не соглашался с ним или презирал его, знали, что должны быть здесь, чтобы услышать, что скажет Жон, хотя бы для того, чтобы потом свергнуть его. В центре возвышался деревянный помост, на котором стоял Жон с Сиеной по бокам и братьями Альбейн чуть правее. Илия, Юма и Трифа тоже были с ним, стояли у ступеней, чтобы прикрыть и защитить его от тех, у кого могут возникнуть какие-либо замыслы. Братья Альбейн выделили несколько доверенных фавнов, чтобы те стояли перед сценой и тоже защищали его. Жон вспомнил, как в последний раз он говорил подобную речь,то был застрелен стрелком из Атласа. Конечно, это было по приказу Синдер, но данный факт не прибавил ему уверенности, когда он столкнулся с другой толпой людей, состоящей из бывших и нынешних террористов. На этот раз он поступил мудрее, поддерживая свою ауру, хотя ничего не произошло, что могло бы ему понадобиться. Последний случай научил его, что когда ты понимаешь, что тебе нужна аура, уже чертовски поздно. Многие лица смотрели на него с надеждой и удовлетворением, но столько же было и нейтральных — утомлëнных, как сказал Корсак, — а ещё больше было тех, кто с презрением кривил губы и скрещивал руки, подталкивая друг друга и перешептываясь между собой. Здесь у него была репутация, он был известен, но они его не знали, и казалось, что все его труды в Вейле пошли прахом. Тамошние фавны знали и уважали его, но эти люди слышали только рассказы; они слишком привыкли к тому, что их подводили. — Добрый день. — произнес Жон. Микрофон, который ему дали, позволял всем его слышать, но не сильно менял плохое начало. Жон поморщился и продолжил. — Я знаю, что многие из вас меня не знают. Вы знаете обо мне, но не знаете, насколько это правда или преувеличение; вы знаете, что я человек, и не знаете, что думать об этом факте — или, может быть, знаете и ненавидите меня за это. Я — Жон Арк. Я возглавил... меня вынудили возглавить ячейку Белого Клыка в Вейле. — Он улыбнулся, как он надеялся, обезоруживающе. — Не самый лучший выбор профессии. Это я могу сказать точно. Несколько человек зашумели, каждый нервничал так же, как и он сам. Это была непростая публика. — Возможно, вы слышали о некоторых вещах, которых мы добились в Вейле. Там Белый Клык больше не числится в списке террористических организаций. То же самое постепенно происходит и в Атласе. Общественное мнение меняется, люди встают рядом с фавнами и протестуют против несправедливого обращения. Это не совсем мирный протест, — добавил он. — Но и не совсем насильственный. Где-то посередине. Главное, что он работает. Мы добились отставки мэра Вейла, и на его место претендует более дружелюбный к фавнам человек. Нам предложили возможности выделиться, провести ребрендинг и перестроить наше будущее... — Это не твоё будущее! — крикнул кто-то. — Разве не так? — Разве? — Жон широко раскинул руки. — Я здесь, перед вами — без маски и с именем, известным всем. Меня изгнали из Вейла и Атласа, за исключением моей известности, и я буду известен, когда отправлюсь в Мистраль и Вакуо. Скажите, как это не связывает моё будущее напрямую с будущим Белого Клыка? Ну же. Скажите мне. Некоторое время царило молчание, пока одна отважная душа не проговорила: — Ты не фавн. — Да, — признался Жон.— Но неужели вы думаете, что это будет иметь значение для тех, кто ненавидит фавнов? Неужели вы думаете, что они примут меня только потому, что я человек, даже если я уже помог Белому Клыку дестабилизировать одно правительство? — Он замолчал, но ответа ни у кого не нашлось. Жон опустил руки. — Конечно, не примут. Вы знаете это; те, кто ненавидит меня, тоже знают, что я говорю правду; у меня есть только один выбор — продолжать сражаться с Белым Клыком за лучшее будущее. — Я хочу предложить новый путь для Белого Клыка — при поддержке и помощи Сиенны. — сказал им Жон. — Как я уже говорил, это не совсем мирный путь. Ещё в Вейле нам приходилось совершать налёты на предприятия, разоблачать банды и иметь дело с вооруженными людьми. В Мистрале и Вакуо всё будет совершенно так же. Нам нужны те, кто умеет сражаться. С другой стороны, нам нужны и те, кто не умеет или не хочет, потому что, хотя я полностью признаю, что насилие — это решение, оно не единственное. Мы будем использовать оба способа. Мы будем мирно протестовать и жестоко разоблачать тех, кто издевается как над фавнами, так и над людьми. Разница в том, что на этот раз мы выберем правильные мишени. Не обычных людей, не невиновных, а корпорации и правительства, которые нарушают законы и издеваются над своими людьми. Всё будет по-другому, — пообещал он им. — Но будет и лучше. Половина мира готова перестать считать нас террористами. Скоро у другой половины не останется другого выбора, кроме как последовать их примеру. — Он лишит нас клыков! — крикнул кто-то. — Отнимет у нас способность сражаться! — Борьбы будет много. Борьба с коррупцией, с бизнесом, эксплуатирующим людей, и даже с Гриммами. Мы добились известности в Вейле, сражаясь с преступницей по имени Синдер Фолл, которая хотела уничтожить Бикон, и которая изначально пыталась привлечь Белый Клык на свою сторону. — Мы должны были напасть на них! — воскликнул другой. Раздалось несколько возгласов согласия. — Если бы мы уничтожили Бикон, нас бы заметил весь мир! — Послушайте себя. — Жон сказал это не со злостью, а с покорностью и грустью, которая вытеснила все выкрики и заставила толпу замолчать. — Вы думаете, вас бы заметили, если бы вы напали на школу, полную невинных детей? Детей, которые растут, чтобы стать охотниками, защищающими людей и фавнов от Гриммов? — Он позволил прозвучать этим словам печально, и люди начали неловко оглядываться по сторонам. — Где заканчивается такое отношение? Должны ли мы напасть на дом престарелых и убить его обитателей, чтобы нас заметили? Мы должны устроить нападение на собачий приют и уничтожить щенков, чтобы это стало новостью? Может, вы хотите зайти в роддом и проломить черепа беззащитным младенцам, чтобы подогреть свой аппетит к насилию? И это всё? Ответа не последовало. Это не означало, что они были убеждены. — Предположим, что вам удалось напасть на Бикон, — сказал он. — Представим, что вы каким-то образом победили — террористы против охотников и охотниц. Реальных шансов нет, но представим, что это как-то сработало. Что тогда? Как вы думаете, к чему приведёт убийство фавнами детей и уничтожение Академии охотников? К равенству? К уважению? Восхищению? — Жон громко фыркнул. — Вы настроите всех в Вейле против фавнов. Бедные семьи, не имеющие к вам никакого отношения, подверглись бы нападению разгневанных местных жителей; дети подверглись бы издевательствам или даже пострадали бы из-за ваших действий; а вы бы трусливо отсиживались в Менажери, провозглашая победу, в то время как весь мир ополчился бы против фавнов. — Мир уже против нас! — Нет. — сказал Жон. — Мир неоднозначен. Мир в раздумьях. Мы доказали это в Вейле. Вы думаете, что мир против вас, потому что он не соответствует вашим идеям. Вы не хотите равенства — вы хотите кровопролития. Вы не хотите мира — вы хотите войны. Вероятно, ошибочно полагая, что раз фавны победили в последней Великой войне, то победят и в этой. Позвольте мне указать вам на этот недостаток. Жон огляделся по сторонам. — Где ваша противовоздушная оборона? Её нет. Где ваши аэродромы? Их не существует. Где ваши истребители, линкоры и армия Белого Клыка? Не здесь. Террористы полагались на краденое и контрабандное оружие. — Последняя война велась на земле, и фавны держали оборону, но технологии продвинулись вперёд, и сейчас вы бы сражались с Атласом. Расскажите мне, как ваша храбрость будет противостоять линкору, парящему в километре над Менажери и обрушивающему на вас огненный шквал. Что тогда? Как вы будете с этим бороться? Жон не дождался ответа. — Вы не можете. Те, кто ратует за войну, живут прошлым; они обманывают себя; они цепляются за прошлую славу, потому что не видят мира, в котором создается новая слава. Верните старые времена, говорят они, игнорируя тот факт, что эти дни пришли и ушли, и что если вы будете тратить все своё время, оглядываясь назад, вы не сможете сделать вещи лучше. — Больше нет! — крикнул Жон. — Хватит жить прошлым. Новый Белый Клык, новый Менажери, новый Куо Куана и новое будущее. Новые победы, новая слава, новые возможности и — при поддержке Вейла — новое пятое Королевство, которое выйдет на политическую сцену. — Его взгляд пронёсся по волне вздохов и восхищенных взглядов, сомнений даже пуритан и диких перешептываний. — Это наша цель. — крикнул он им вдогонку. — Мы с Сиенной будем работать над тем, чтобы превратить Менажери в пятое Королевство Ремнанта, которое со временем встанет на один уровень с любым другим. Я не прошу вас сложить оружие или жизнь; я лишь прошу, чтобы вы работали с нами — всем, чем можете. Тем, кто умеет только сражаться, найдётся место. Тем, кто хочет строить, тоже найдётся место. У каждого будет своё место. Многие в толпе были захвачены моментом и одобрительно зашумели. Но не все.

/-/

— Это была хорошая речь. — Кали Белладонна была вежливой, дружелюбной, очаровательной и прямо-таки устрашающей женщиной. Что-то в её лице, что-то в том, как она улыбалась, подсказывало ему, что расстраивать её было бы плохой идеей. Она налила ему, Сиенне и себе чаю и присела. — Очень страстная. Мой Гира говорил точно так же, хотя, конечно, его амбиции никогда не были столь высоки. Равенство для фавнов было достаточно трудным делом, не говоря уже о желании создать пятое Королевство. — Я считаю, что лучше мечтать по-крупному, — сказал Жон. Он взял чашку, кивнув в знак благодарности, и отпил глоток. Чай был тёплым, но не горячим, а на вкус — чистым, цветочным и чуть терпким. — Таким образом, даже если мне не удастся сделать Менажери пятым Королевством, я, по крайней мере, решу все остальные проблемы. — Это напоминает мне старую поговорку в Вакуо. Пусть сбудутся все твои мечты, кроме одной. — Кали улыбнулась над своей кружкой. — Они верят, что быть без мечты — значит быть пустым; человеку нужно к чему-то стремиться, иначе он теряет амбиции и страсть; вот почему так любезно желать, чтобы хотя бы одна мечта человека осталась неосуществленной, чтобы он мог стремиться к ней всю оставшуюся жизнь. — Нам определенно есть за чем гнаться, — сказала Сиенна. — Хм. И тебе, моя дорогая. — Кали одарила Сиенну лукавой улыбкой. — Похоже, ты тоже повеселела. Неужели я все-таки была права? По шее Сиенны пробежал жар, и она отхлебнула чаю. — Я... всё не так, — заикаясь, пролепетала она. — Я одобряю наши новые методы. Именно они смягчили меня, а не то, что я не встречалась с мужчиной. Возможно, я призывала к более жестоким методам, когда порвала с тобой и Гирой, но я никогда не утверждала, что они мне нравятся. В тот момент я считала их необходимыми. То, что я не замужем, не имело к этому никакого отношения, и то, что я не замужем сейчас, не является причиной смены моего курса. — Сиенна предана делу. — добавил Жон. — По-моему, предполагать что-то меньшее было бы оскорблением. — Я не хотела её обидеть. — Кали хихикнула. — Просто немного подтрунивала. Сиенна была моей давней протеже, и хотя я никогда не соглашалась с её выбором, я никогда её не ненавидела. На самом деле, я очень рада, что она нашла золотую середину. — Мы сожалеем, что попросили Гиру остаться в Вейле. — Не стоит. — Кали отмахнулась от него. — Когда он говорит о предстоящей работе и встречах, можно подумать, что он помолодел лет на двадцать. К нему вернулась страсть. — Её глаза сверкнули. — Признаюсь, мне не терпится увидеть, насколько он страстен. Отсутствие заставляет сердце становиться сильнее — и часто оказывает такое же и даже более захватывающее воздействие в спальне. Сиенна застонала. — Ты ужасна, Кали. Мы серьёзно пытаемся изменить Менажери. Пожалуйста, не впутывай в это свои выходки в спальне. — Конечно. Конечно. Я вас в этом поддерживаю. Я поддержу вас во всём, что угодно, лишь бы мир смотрел на нас не со страхом и ненавистью, а с доверием. Я объявлю об этом завтра; это должно обеспечить вам доверие со стороны местных жителей, которые уже потеряли своё доверие к Сиенне и Белому Клыку. Проблемой останутся те, кто верен кровопролитию. — Пуритане. Я знаю. Им потребуется время. — Они те, кто нарушит правила, чтобы форсировать решение вопроса. — сказала ему Кали. — Впрочем, ты и сама это знаешь. Они из тех, кто нападает на гражданских Атласа, чтобы вынудить их к ответным действиям, или устраивает ложные нападения на наших. Они больше не заботятся о деле, как бы ни утверждали обратное, и хотят только войны. Как вы уже сказали, эту войну мы не сможем выиграть. Отчасти Великая война прошла так хорошо потому, что мы были включены в состав каждого Королевства. Наши армии имели половину военной техники, поэтому мы были наравне с нашими врагами. Здесь такого не будет. У Атласа будут воздушные корабли, танки и артиллерия, а у нас — рыболовные траулеры, контрабандное оружие и трупы. План по сегрегации фавнов на Менажери не просто отдалил их от Королевств — он ослабил их. Жон не думал об этом так, как сказала Кали, но она верно подметила. До Менажери фавны должны были жить в самих королевствах, служить в армиях и выполнять другие функции. Поскольку примерно половину населения составляли фавны, они забирали половину техники, но, изгнав буйных в Менажери, королевства вроде Атласа, по сути, очистили дом. Неприятно было думать, что теперь их собственные люди будут саботировать их усилия, но такова жизнь. Они считали себя правыми и не хотели принимать чужую точку зрения, как бы он ни старался. Но он не хотел подражать Атласу и отталкивать их; это привело бы к тому, что они превратились бы в ещё одну жестокую террористическую ячейку и увлекли бы за собой Белый Клык. — Мы можем их арестовать? — Нет, если только они не нарушат закон. — сказала Кали. — Что, конечно, они, возможно, захотят сделать. Если они нападут на вас или захотят причинить вред кому-то ещё, это вполне может решить проблему. Жон повернулся к Сиенне. — Думаешь, они это сделают? — Сначала они соберут поддержку, а потом начнут действовать, — ответила Сиенна. — Но это не так уж и плохо. Лучше мы поймаем всех экстремистов одним махом и избавимся от них, чем будем рисковать тем, что кто-то из них подорвёт нашу репутацию в критический момент. — Ты говоришь о гражданской войне. — заметила Кали. — Не совсем тот мир, на который я надеялась. — Думай об этом скорее как о наведении порядка в магазине. Не думаю, что это перерастёт в тотальную войну. — Скорее, они попытаются убить его и Сиенну, что не менее проблематично, но, по крайней мере, менее разрушительно. — Насколько вероятно, что им удастся совершить переворот? — спросил он Сиенну. — Никаких шансов, — ответила она. — Они умеют красиво говорить, но это Менажери. Здесь нет людей, с которыми можно сражаться, и не было уже много лет. Они старые ветераны, которые годами не видели боя, но по-прежнему считают себя крутыми. Они сдадутся при настоящем наступлении Атласа. У Юмы, Трифы и Илии опыта больше, чем у любого из них. Хотя они могут попытаться убить Кали и свалить это на нас. — Я сама обеспечу свою защиту. — сказала Кали. — Я доверяю тем, кто мне предан. — Белый Клык будет работать с вами независимо от этого. — пообещал ей Жон. — Братья Альбейн готовы предоставить разведданные, и у них есть шпионы в большинстве лагерей. Мы не станем выступать против пуритан, но дадим им достаточно веревки, чтобы они могли на ней повеситься, а затем двинемся дальше. — Это довольно решительный подход. — У нас нет времени тратить его на этих людей, — признал Жон. Он посмотрел на Сиенну и сказал: — Только не сейчас, когда нам нужно сделать всё, чтобы работа, проделанная нами в Вейле, была повторена в других королевствах. Бороться со старыми привычками и без борьбы со старыми фавнами будет нелегко. — Мир изменится. — Сиенна согласилась. — Даже если нам придётся тащить его за собой, пинками и криками.