I'm waiting for you at the gates of the Duat, on the western bank of the red Nile

время шло, но не было ощущения, что оно идёт дальше в небольшом поселении у границы Сет-Маата лишь у нескольких людей, будто те замерли в одном дне. люди всё так же жили, или старались делать это хотя бы напоказ, но больше не было слышно задорного смеха или перешептываний то тут, то там, как раньше - всё поселение шепталось о каждой стычке приезжих горе-писарей. теперь каждый со старательно скрытым сожалением скашивал взгляды на хижину верховного эпистата, стараясь лишний раз не попадать в его поле зрения, не шептаться, не столкнуться с изможденным, что было видно даже невооруженным взглядом, мужчиной. три с половиной месяца в отряде эпистата царит всепоглощающая тишина. Амен садится за один из столов в трапезной, усталым взглядом покрасневших от недосыпа глаз оглядываясь вокруг. людей много, но никто не решается сесть с ним за стол, и он медленно жуёт в одиночестве, совершенно не чувствуя вкуса поглощаемой с трудом пищи. едва слышит, как в углу, за одним из столов тихо переговариваются несколько его ребят и Нейт, сидящая рядом с Келадоном. не замечает, что за его стол кто-то таки сел, и лишь через несколько секунд реагирует, поднимая вопросительный взгляд. - Господин эпистат? Вы в порядке? - когда-то раздражающий лекарь сидит напротив, его взгляд понимающий и участливый, и это бы его могло разозлить, но у него нет сил на эти эмоции. да и не видит он смысла в этом, учитывая что узнал за это время. лишь кивает лекарю устало. вспоминает, как однажды был в полном раздрае, когда посреди ночи к нему в хижину влетел лекарь с диким взглядом горящих глаз, в каком-то тряпье для сна, чуть не свалился на пол, споткнувшись о порог. - Амен, она в себя приходила. - несколько слов, и они оба летят быстрее всех коней в ибу; он тогда даже забыл про то, что в одних штанах для сна и босой, не слышал крика "да стой же ты, ради Зевса!" еле бегущего за ним Ливия. помнит, как уже в предрассветных сумерках сидели вместе с лекарем на берегу и пили что-то, и юноша пытался поддержать его. рассказал, как они с Эвой сдружились, как она рассказывала ему о нем, не в поиске поддержки, а потому что Ливий стал ей буквально единственным другом, который мог понять всё. Он рассказал тогда ему, как у них с Эвой всё сложилось. Как, вместо того чтобы пойти к лекарю, пошел к ней, и всё вылилось в поцелуй и дальнейшее развитие их непростых, но желанных обоими отношений. Как оба правдами и неправдами пытались скрыть друг от друга, что знают её секрет, а под конец диалога поняли, что в курсе оба. - На тебе лица нет. Глаза совсем красные.. - говорит вполголоса, не поднимая на эпистата взгляд, увлеченно копошась в тарелке. - Не могу спать. - отвечает так же тихо, подняв взгляд на юношу. - Стоит только глаза закрыть, тут же вижу этот день и её крик в ушах стоит. - бормочет, вяло расковыряв какую-то картофелину, смотрит на неё с полминуты и отставляет поднос в сторону, опираясь локтями о столешницу и подпирая ладонью подбородок. Ливий смотрит в глаза эпистата с сожалением, но заметив его прямой взор, взгляд тут же отводит, тихо выдохнув. Она так и не пришла в себя. Лишь на жалкие минуты едва разлепила глаза, всполошив лекаря, который пытался сделать все что мог, чтобы она оставалась в сознании, но у него не вышло, и он побежал к эпистату - тот просил докладывать о малейшем изменении в её состоянии в любое время. Но девушка снова потеряла сознание и больше не приходила в себя. Лекарю было больно смотреть на неё - его "боевая" подруга, всегда умеющая вылезти из любой передряги сухой и невредимой, всегда сильная, смелая, волевая, задорная лежала сейчас бледнее пола в гробницах, исхудавшая, слабая, не подающая никаких надежд. Ливий упрямо, день за днём искал способ помочь ей, упрямо отгоняя даже намеки на мысль, что он может не справится. Он обязан. Особенно сильно он чувствовал это жгучее желание как можно быстрее вытащить её с этого состояния, когда видел изнуренного эпистата, бродящего по поселению после отбоя не в силах заснуть. Мужчину, который был в таком страшном раздрае, будто медленно шел к Дуату вместе с девушкой, и лишь редкие новости о её состоянии проявлялись на его лице хоть какими-то эмоциями - едва заметным блеском ожившего интереса в глазах, который тут же гас, стоило сказать, что состояние её практически неизменно, если не хуже. Он впервые в жизни, плюнув на все убеждения, молится - всем, кому может, и плевать ему на то, каким богам именно. Он молится, потому что у него в руках последнее лекарство - последний способ попытаться её вытащить, самый недоступный и по стоимости, и по законности препарат, который он впервые за все месяцы смог достать. Если не это - ей уже ничего не поможет. *** у него нет сил, но он замечает - что-то меняется. отчёты Ливия пропадают, как и сам лекарь; он видит измотанного юношу лишь изредка в трапезной, с видным трудом поглощающего ужин - на завтраки и обеды он не приходит, всё время проводя в ибу. его хижина пуста даже ночью, насколько знает эпистат из докладов ночных патрулей - он не возвращается, чтобы поспать. лишь иногда Ливий подсаживается к нему за стол и упрямо твердит, чтобы мужчина поел и поспал, почему-то потеряв страх давить на него аргументом, что он должен это сделать ради неё, хоть и знает, насколько давит на больное. хотя Амену кажется, что больнее уже не будет, но становится - лекарь запрещает ему посещать ибу "ради сохранения своего же рассудка", и он больше не может даже мельком увидеть девушку. единственное, чего Амен действительно боится, но на что наталкивается в своих мыслях всё больше - возможная смерть девушки. но лекарь обязан был сообщать любые изменения, он бы сказал, и Амен теряется в собственных мыслях, с большим трудом уговаривая сам себя прислушаться к словам юноши. лишь после отбоя, когда все разошлись, он еле дошел к себе, у входа остановившись, прислонившись плечом к косяку устало и закрыв глаза. он обессилен, уставший от всепоглощающей тоски и сжимающей душу ненависти к себе едва находит силы пройти внутрь, прикрыв дверь неплотно - привычка, которую выработала его неферут, всегда с трудом открывающая тяжёлые двери, порой ей совсем не поддающиеся. он всё ещё ждёт - готовый давно и молится, и на коленях стоять, но лишь бы не исчезала хоть малейшая вероятность, что однажды её тонкие ручки толкнут тяжёлое дерево, что покажется в проёме дверей с любопытством заглядывающая внутрь голова с копной взъерошенных ото сна волос, что раздастся её тихий, заспанный голос, зовущий его по имени. он с трудом доходит до кровати, буквально свалившись на мягкий матрац, и смотрит в потолок ноющими от боли глазами. не понимает, за что им такое наказание? винит себя вновь и вновь, что промолчал, будто отстранился, так мало был с ней рядом пока это было ещё возможно. он уже давно не сдерживает слёз, думая о ней. каждый сон, который посещает измождённого эпистата изредка всегда с ней, но он не понимает - почему даже в них она не винит его? он не видит её тела, он видит её Ка, и это пугает ещё больше вместе с замолчавшим лекарем. в его снах её душа всегда грустно улыбается, касается его лица фантомным ощущением тепла её пальчиков на его щеках и твердит лишь одно, смотря ему будто в душу пустыми глазницами его любимых глаз. - Ты не виноват, любимый. Прошу, ты должен жить. *** он просыпается с первыми мазками рассвета, но не желает открывать глаз и осознавать, что начался новый день невыносимой жизни. отстранённо обдумывает, что надо выловить лекаря и узнать, что всё же происходит - он должен знать правду, какой бы уничтожающей она не была. едва собирается с силами, все же раскрыв глаза и аккуратно поднимается на ноги, пошатнувшись, но успев оперется ладонью о стену, когда вдруг замирает. ему кажется...? он задерживает дыхание, чтобы ни один лишний звук не издавать и напрягает слух как может - где-то недалеко от его хижины будто звучит её голос. тихий, слабый, но такой родной, что внутри сердце болезненно бьётся, сжимается, падает куда-то вниз. он сошел с ума? умер? это ведь мираж, точно мираж, он уверен. наверное, ему показалось, что он проснулся, наверное он всё ещё спит. на ослабших ногах еле доходит к двери, раскрывая её и всматривается - жадно, больно, несдержанно. всё же показалось, снаружи пусто... он опирается о косяк плечом, неосознанно потерев грудь ладонью, где вновь больно сжимается всё - на секунду он поверил в свой больной бред. как же он нуждается в ней, Исфет... он закрывает глаза, склонив голову к плечу, опустив взгляд. тихо вздыхает и поворачивает голову, замирая весь, стоит опущенным в землю взглядом наткнутся на худые ноги в сандалиях на плоской подошве, остановившиеся недалеко от него. медленно поднимает взгляд по изможденному телу, механически отмечая черную ткань платья, кажется, большеватого для такой худобы. даже не замечает остановившегося лекаря, который ведёт её, удерживая одной рукой за талию, второй помогая ей, перекинувшей худую руку за его шею держаться за него. они встречаются глазами. Ливий понимающе улыбается, отводя взгляд, но они не замечают этого. лекарю, по правде, и больно, и забавно наблюдать за ними. Амен едва находит силы, в какой-то прострации отстраняясь от косяка двери и делает несколько шагов к ним. взгляда от неё не отрывает. она дрожит - и от боли, и от усталости, она еле нашла силы прийти сюда, еле уговорила Ливия привести её, а теперь не знает что делать, но смотрит на него с замиранием сердца внутри - она не помнила его таким изнуренным ни разу. он выглядел столь болезненно, разбито, что всё внутри вторило этой боли, всё больше сжимая грудную клетку девушки в тисках. она аккуратно отстраняется от Ливия, болезненно вздохнув, когда становится прямо, стараясь не переводить упор на больную сторону, и видит перед собой крепкие, дрожащие ладони, за которые, спустя секунду промедления, берётся ослабшими руками. - Эва... - она болезненно хмурится, вслушиваясь в его голос, хрипящий и севший, будто все силы на это тратит. Они не обращают внимания, что Ливий, передав девушку в руки эпистата, тихо покинул их, понимая, что пара должна остаться наедине. Она едва приоткрывает рот, тяжело вздыхая, но тут же охает - не ожидает того, что происходит. он падает на колени, не отрывая взгляд - больной, с теплящейся надеждой в глубине глаз, что она не кажется ему, не снится - от её глаз. она чувствует, как его руки трясутся, когда он медленно отпускает её ладони, ведёт по худым ногам, а через секунду обнимает её ноги обеими руками, уткнувшись лицом в район её живота. - Пожалуйста, не уходи.. - хрипит, и в его голосе она слышит едва сдерживаемые слёзы. она опирается ладонями о его оголенные плечи, гладит холодную кожу, чувствуя дрожь его тела. зарывается пальцами в волосы, сама не замечая, как слёзы обжигают впалые щеки, как дрожь пробирает всё тело, когда она понимает - он ждал её. она так боялась идти к нему, хоть Ливий и говорил ей не волноваться. не говорил о его состоянии, чтобы не волновать её, но постоянно убеждал, что он не ненавидит её. - Амен... - едва слышно, ослабевшим, сиплым голосом, пока мягко перебирает белёсые пряди пальцами. он лишь качает головой отрицательно, тяжело дыша от вставшего посреди горла кома, поднимает голову, сталкиваясь с её глазами. ведёт дрожащей рукой по пояснице, с той стороны, где теперь крепкую тканевую перевязку удерживает корсет. - Любимая... - отчаянно больно, с таким диким взглядом наполненных отчаянием и надеждой глаз, что сердце болезненно сжимается. он лишь одним словом показывает, насколько она нужна ему, насколько была его нужда в ней всё это время, всю свою боль выливает в одно произношение, от которого её глаза вновь наполняются слезами, а ноги подкашиваются - упала бы, не держи он её. - Прости меня.. - хрипит, не смея оторвать взгляда от её покрасневших ещё больше глаз. - Ты нужна мне, ты необходима. Ты не можешь оказаться сном, любимая.. - он до боли жмурится, вновь уткнувшись в её живот лбом. не замечает, как действует на неё каждое слово. не чувствует, как она слабыми пальцами сжимает его волосы, как впивается отросшими ноготками в плечо, стоит ей услышать слова, которые она так отчаянно ждала. она чувствует, что сил в ней всё меньше, но не знает как привлечь его внимание, чтобы он поднялся, чтобы самой не упасть рядом с ним, тревожа едва заживающую рану. он реагирует лишь на одно. - Любимый, прошу, давай зайдем в дом... - хрипит из последних сил, и лишь тогда он поднимается, собрав себя в кулак и помогает ей зайти вместе с ним в его хижину. "Она здесь, рядом, она больше никогда не уйдет" - он едва успокаивает себя этими мыслями, когда она засыпает у него под боком, практически полностью обессилена, а он рассматривает каждый миллиметр её лица, тела, прохладных рук, уютно обнявших его поперёк талии. *** он боится открывать глаза, когда первые лучи жаркого солнца проникают в окна, разбудив его. чувствует тепло худых рук на своем животе; касающиеся его кожи локоны длинных волос; теплое дыхание, опаляющее его шею; он едва заметно вздрагивает, когда тонкие пальчики касаются его лица, очерчивая скулы, и чувствует шевеление. - Любимый... - хрипло, едва слышно, на что он с выдохом распахивает глаза, неверяще смотря на неё. - Тоже боялся глаза открыть? - тронувшая сухие губы девушки ласковая улыбка разливает в его душе мёд тягучей патокой, и становится лишь шире, стоит ему со всей аккуратностью, на которую он способен обнять её, прижав к себе так, как только можно было. - Настоящая... - шепчет неверяще, и она тихо смеётся, а он смотрит, смотрит, смотрит и не может прекратить. глаза, полные любви и нежности лишь для него одного вновь напротив, смотрят так же любовно-болезненно, со страхом, что ещё секунда - и всё исчезнет, как самый желанный, но законченный сон. она прикрывает глаза в удовольствии, когда он аккуратно касается ладонью её щеки, прижимаясь к его руке сразу же. - Прости... - хрипит севшим вмиг голосом, смотря на неё с болью в глазах, но она издаёт тихое "тшш", накрыв его губы пальцами. - Я люблю тебя, Амен. - внимательно смотря в его глаза, пальцами обхватив его руку, которой он поглаживает нежную кожу её лица, за запястье. улыбается ласково, и последнее, что мужчина видит - как пара сливается в поцелуе, которого так жаждала всё это время. через секунду, никем не замеченный, он перемещается, открывая глаза за своим столом в собственном кабинете и снимая тонкий черный браслет с перламутровым обсидианом внутри. в его мире не сложилась их судьба, которую он обещал себе исправить. прошло двенадцать лет с того дня, как Ливий посреди ночи стоял на коленях в его хижине и ревел вместе с ним навзрыд - она умерла, умерла на руках и глазах друга, не приходя в сознание. в его голове всё ещё свежи воспоминания, как он собственноручно помогал мумифицировать её тело, как укладывал любимую и единственную в саркофаг, обещая мысленно ей... им обоим лишь одно - он найдет способ всё исправить. лишь недавно он нашел способ попасть в прошлое, познакомившись с человеческим воплощением бога Сета. он сдержал обещание, единственную причину, из-за которой был всё ещё жив - и теперь, двенадцатилетняя ненависть к себе обрывается в его тихом, пустом кабинете. крепкое тело с вонзившимся внутрь грудной клетки мечом падает на бок с тихим стуком. верховный эпистат Амен мёртв.