diabolus

Вы можете сказать Олегу, что он проебался, а он на это вам ответит, чтоб вы шли на хуй, пока он не сломал вам парочку рёбер. Не то, чтобы парень является приверженцем грубой силы, но имеем, что имеем. Шепс заходит в квартиру, тяжело дыша и стирая пот большой ладонью со лба. Утренняя пробежка в такую погоду – та еще мутотень, но это единственное, что помогает парню не рассыпаться, как от щелчка Таноса, пока он идёт за покупками в ближайший супермаркет. Он уже сбился со счёта сколько костей у него сломано, сколько дыр от пуль в нём, как в сито, а на синяки и кровоподтёки он уже даже не обращает внимание. Молодой человек скидывает грязные, пропитанные потом, шмотки на пол пока принимает холодный душ, просчитывая сколько у него есть времени на маломальский завтрак и дорогу. Мыльная вода после шампуня стекает по горячей коже, а выбитые суставы начинают ныть, то ли от нагрузки, то ли на завтрашнюю погоду. Олег быстрее выбирается из-под ледяных струй, что уже больно бьют градом по телу, хватая огромное полотенце с крючка на стене. Вытирая влажные волосы, парень листает ленту, сохраняя себе понравившиеся мемы про котов, которые уже скоро сохранять будет некуда из-за недостатка памяти. Ну, зато ему есть над чем посмеяться ночами, пока он вертится на кровати, как пельмень в масле. Шепс даже заходит на канал к своему старшему брату, который сейчас то ли в Гималаях, то ли на Бали, проводит какие-то эзотерические тусовки и, наверное, медитирует под водопадом, выходя на прямую связь со вселенной. Они разные, как малиновое варенье и зерновая горчица, но это единственная часть семьи, которая всё еще дышит, а не гниёт в рыхлой земле. Родители братьев давно уже почили, и Олег даже не сможет сказать точно, где они похоронены, ибо был тогда еще совсем милым карапузом, а сейчас как-то и желания нет искать два холмика с кусками мрамора или крестами. Зачем? Сколько бы ты не пролил слёз и соплей, мёртвые все равно из гробов не повстают, и вы не побежите с ними, держась за руку, по маковому полю в светлое будущее. Да он даже и обстоятельств толком не знает, а Сашу спрашивать он не рискует: тот помнит все события более отчетливо, и Олегу почти физически тяжело видеть тоску в синих глазах брата, когда всплывает этот вопрос. Саша лишь коротко отвечает «авария» и уходит на кухню заваривать зелёный чай. А Олег просто не настаивает. Ему эта правда никуда не упёрлась, а брата от лишних тревог уберечь всё-таки хочется. Юноша до сих пор помнит все круги ада из детских домов, приёмных семей и сводных братьев, и сестер, которые были такими же дикими зверёнышами и кусались на любое проявление подобия ласки, да и приёмные родители быстро теряли интерес к новым членам семьи. Их героизма и альтруизма не хватало даже на родных детей, чего уж про приёмных-то говорить. Саша расстраивался сильно, Олег — не очень. Понятия семейного уюта у него не было, так что и сравнивать особо ему не с чем, вот он и не страдает. Для него в принципе в чужих драмах есть что-то безмерно жалкое. И даже сейчас он не позволяет липкому страху проникать в щели в квартире и заполонить всё пространство. А бояться есть чего. Он стал зарабатывать достаточно рано, но никогда не искал простого и только легального способа обогащения: не чурался воровства и развозки дури по лесополосе. Ему, кончено, было жаль взрослых дядь и тёть, у которых он вытаскивал купюры из карманов или сумок, но свой голодный желудок и брата, который уже неделю давится кашлем и трёт красный от воспаления нос, было жалко намного больше. Единственное, что он не предусмотрел, так это то, что его затянет в это болото по самый кадык, и сейчас он будет стоять в этом временном отрезке с багажом, который собрал за всю жизнь. Сейчас он уже не может вписать в резюме строчки а-ля «смешно шучу и профессионально режу глотки» и рысью побежать работать каким-нибудь экономистом или консультантом. Но на что он точно не рассчитывал, так это на то, что его длинный язык доведёт всё-таки почти до гробовой доски. Привет, мам, пап. Его устраивала его прошлая «должность», да и он не особо вникал кого и за что наказывает, выступая судьей и палачом, но моральный компас есть даже у такого человека, как он. Его прошлый босс ушел в полную чернуху и работал не особо «экологично», что повлекло за собой смуту и тихие шепотки, что их начальству ударила моча в голову. Наверное, шёпот этот был настолько громогласный, что в какой-то из дней на него вышли люди конкурентной группировки, которая давно понемногу откусывала их территории под предводительством молодого, но нахального человека, которому всё добро перешло, по факту, в наследство. Шепс не может сказать точно, что повлияло на его действия: то ли харизма собеседника, то ли врождённая глупость, но он был согласен на всё, что ему предложат. Его пригласили в дорогое на вид кафе, где один чай стоит как дневной запас денежных средств среднестатистического человека, и даже пройти в здание Олег смог только после того, как его осмотрели охранники со всех углов. Колоноскопию не сделали и слава богу. Шепс ждал, кажется, всего минут десять, но для него эти минуты тянулись, как густая смола: он уже готов был биться головой обо все ближайшие поверхности, но слава всем скандинавским богам, его возможный будущий босс летящей походкой зашел в здание, сразу же устремляясь к столику Олега. Ну да, это явно его кафе, было бы странно, если бы не было. Говорили они не долго, по делу и не растягивали разговор неуместной лестью и фальшью. Владислав, как он узнал, давно его заприметил, ведь слухи про «Хао» уже давно разлетелись даже до самого Китая. Так что, да, Череватый искал медь, а нашел золото и даже этого не скрывал. А Олег повёлся, будто течная омега в пубертате на слова любви, ведь рассказал всё, как есть, не утаивая и не пытаясь где-то прикусить себе язык. Он итак уже не жилец, ведь хоть его всё еще босс и странно себя ведёт в последнее время, но на месть не поскупится. Ну что ж, Шепс правда надеется, что игра стоит риска и поэтому хватается за протянутую соломинку, как коала за листик эвкалипта. Череватый обещает неприкосновенность, защиту и неплохие деньги, так что Олег уже тянется к вене, чтобы распороть её и подписать договор с дьяволом кровью. Конечно же, фигурально. Влад хоть и кажется простым, словно стол из икеи, но как бы сказал его брат: «аура у него черная, словно квадрат Малевича»: его губы вечно растягиваются в широком оскале, который Олег мог бы описать долгим и протяжным звуком «ыыыыы», а в глазах плещется не то что пламя, а целый Армагеддон. И не то чтобы Шепс боится, они всё обсудили и решили, но осадок, как от тухлого чая, который прилипает на кружку теми самими кругами, всё равно остался. Прощаются они так же быстро и договариваются о встрече завтра в офисе, чтобы ввести Олега в курс дел. Уже выходя из кафе Шепс слышит: – Ну, до завтра. Если, конечно, до этого времени тебя не взорвут в своей же квартире, или я не прочитаю в сводках новостей, что найдено тело парнишки в сточной канаве, – Влад смеётся сам с себя же и идёт к машине. Олег смотрит на удаляющуюся фигуру в драповом бежевом пальто и сглатывает. Мило. Сейчас же Шепс уже стоит разодетый и побритый у входа в высотку. Ну хоть сейчас то ли на свадьбу женихом, то ли тамадой. Его встречает высокий мужчина, руки которого покрыты тату, до самого локтя, что больше напоминают кляксы и разводы от потёкшей ручки. Имени его Олег не запомнил, но вот слова о том, что и где находится, старается записать в голове, пока они поднимаются все выше. – Черри пока немного занят, так что тебе придётся подождать. Оставлять тебя одного я не буду, но у меня есть небольшие дела в оружейной, так что пойдешь со мной, – голос звучит как тяжелый бас и явно не подразумевает вопросительной интонации. Ну, экскурсия по оружейной, так экскурсия по оружейной. Лифт противно дзинькает на нужном этаже. Они двигаются по коридору, пока не упираются в нужную дверь. Мужчина пропускает Шепса вперёд, и Олег заходит в помещение, тут же застывая на месте. Он чувствует на себе две пары глаз: девушки, что даже не скрывает своего интереса и нагло рассматривает с ног до головы, накручивая светлый локон на палец, и молодого парня, что смотрит скорее устало. Олег цепляется взглядом за юношу напротив, не может в точности определить его возраст, но зато может оценить его внешность: черные, отросшие волосы, карие глаза с покрасневшими белками, тонкое, но явно хорошо сложенное тело, и чернила на всех видимых участках кожи. Этот парень быстро пробегается взглядом по Шепсу, выражая смешанные чувства. Тонкие пальцы, обхватывающие стаканчик с жидкостью и причмокивающие губы, вызывают у Олега лёгкую улыбку, от чего он говорит что-то глупое и вроде бы даже запинается. Что ж, это уже интересно.