Когда ты умрешь (алвадик, фиксит отравления)
25 ноября 2023 г. в 23:39
Они играют. Это жуткая игра, но верная — иного не потерпит Честь. Рокэ ставит на стол пустые и искрящиеся хрусталем бокалы, улыбается кошачьей, чарующей улыбкой. Улыбаясь, откидывается в глубоком кресле. Прикрывает тонкими веками невероятно-синие глаза. У Ричарда теперь уж точно дрожат руки. Вина из двух бутылок в два бокала. Только в одном бокале чтобы был заветный яд.
Он отворачивается:
— Прошу… вас, монсеньер, — голос немного прерывается.
— Чего вы так испугались, юноша? Вы ведь совсем недавно были готовы выпить это сами вместе со мной, теперь у вас есть шанс. Кроме того, это гораздо больше напоминает вашу Линию, не так ли? Или боитесь Божьего Суда?
Алва смеется. Он всегда смеется. А у Ричарда непонятно почему болит в груди.
До Ричарда доносится скрежет стекла по дереву — Рокэ, не просто взял бокалы, он еще и передвинул на столе оставшийся. Это условие — не знать до самого конца.
Ричард сжимает кулаки.
И быстро оборачивается.
Эр салютует:
— Ну? Я пью… за вас!
И делает глоток. Ричарду горько. Нет, действительно. На той стороне — Придды, Катари, и Люди Чести, и… Но Алва его эр. Дурной или хороший, но… Возможно, Алва выпивает свою смерть сейчас.
— За вас… — порывисто и тихо шепчет Дик.
Он бы хотел сказать «эр Рокэ». Или «монсеньер», но права нет. Поэтому он лишь подносит свой бокал к губам.
Отблески пламени в камине на их лицах. Жаркие волны воздуха от очага на коже, холодеющей пока еще только из-за волнения.
— Что будешь делать, когда я умру? — лениво спрашивает Алва, лаская кончиками пальцев свой бокал.
Они пьют медленно. «Куда спешить теперь» — так Алва и сказал.
Дик поднимает взгляд на него. И внезапно улыбается слегка растерянно:
— Какая разница?
Алва чуть выгибает бровь и Дикон поясняет свою мысль:
— Ведь вы умрете и придет Хуан.
Алва смеется и протягивает к нему руку, подзывая:
— Брось. Тебя не тронут, я отдам приказ. Так что ты будешь делать?
«Когда ты умрешь?»
Ричард подходит и садится у колен своего эра, как хотелось иногда.
— Наделаешь очередных глупостей, вероятно?
— Нет. Вернусь назад. В Надор. Устрою там дела.
— Вот как. А после?
— Не важно. В горы, в Торку, хоть куда.
— А ваши Люди Чести?
— Нет. Они мне… не свои.
Ричард отводит вгляд, судорожно глотает «Кровь» — он просто хочет пить.
— А что сделаете… — он, кажется, всего от полбокала вина пьян, — А что, когда я умру, будешь делать ты?
И вздрагивает, чувствуя, как тонкая рука ложится на его макушку. Ощущая легкие пальцы, перебирающие прядки.
Алва смеется:
— Это, например, — и добавляет доверительно, — хотел. Очень. Всегда. Ну а потом… К морискам-родичам. У них всегда война, можно забыться. Солнце все выжигает, все высушивают белые пески…
Бокалы опустели. Алва улыбается, ласково и безумно, Ричард говорит, просит, на случай, если он, молит за Катари…
— Список? Впервые слышу!
— Квентин? Он шифрует документы, юноша, вы знаете?
— Почерк Сильвестра? В верхнем ящике его письмо. Сравни…
Ричард сжимает рукоять ножа, смотрит в очаг, давно уж прогоревший…
Алва поднимается.
— Идем! Есть время, прогуляемся, кого-нибудь с тобою напоследок…навестим.
Первый Маршал смеется, и глаза сияют совершенно лихорадочно. Он оскорбляет Ги и Иорама, Ричард удивляется, как те бесстрашно назначают время боя. Штанцлер… Ричард улыбается другу семьи — не так же зло, как эр, а как… как нужно улыбаться перед собственной смертью другу своей многим ему обязанной семьи.
— А секундантом, Дикон, будешь только ты!
А дома страшно. Нет. По-настоящему.
— Мне жаль. Так жаль, монсеньер! Я надеюсь… Я надеюсь, что это…
А Алва уже не смеется и не улыбается:
— Пришло время последней воли, как вы полагаете?
— Чьей? — распахнув глаза, по-детски спрашивает Дик.
— Не важно. Все живущие, в конце концов хотят только…
Губы у Рокэ влажные и теплые. А с Марианной целоваться Ричарду не нравилось. Он раскрывает рот. С ним по-другому. С ним…
Руки у Рокэ сильные. И жарко с ним. И не понять, у кого лихорадка. По чьим именно жилам разлился яд, против которого, скорей всего, бессильно уже выпитое только что противоядие.
Проснется на рассвете лишь один.
— Не закрывай глаза, — целует его Алва, — что же ты, не спи, не спите, юноша!
— Не засыпай, — скрывая слезы в кружеве чужой рубашки, шепчет Дик.
Рассвет Ричард встречает молча. Удивительно красивый. Даже жалко, что Дик не может рассмотреть, но слезы застилают глаза, совершенно недостойные — хотя, какая разница, какое еще может быть достоинство?! Он… Он проснулся. Он хотел бы никогда не просыпаться, он… не хочет. Он не хочет, не хочет видеть. И не может не подняться, не дотронуться до… теплого лица?!
— А я все думал, собираетесь ли вы уже проснуться, юноша, — смеется эр, не открывая глаз, — эрэа смерти этим утром больше нравятся наши противники.
Дика притягивают в поцелуй. Он не сопротивляется, только смеется. Алва поднимается и тянет его за собой:
— У нас дуэль, Ричард, вы помните еще? Придется жить.