Старые фики по ОЭ

Проклятия… можно смеяться, право. Боги ведут ведущего Богов — странную присказку древних гальтариев Рокэ понимал именно так. Окделлу не было нужды приносить клятвы или призывать Абвениев в свидетели своих слов и поступков — кто-то или что-то и без того всегда витало возле этого юноши, и каждый его шаг будил к жизни дремавшие вулканы, а он все шел, не замечая их. Это казалось совпадениями, но… Окделл в Олларии? Мелкая сошка, мальчик, провинциальный дурачок. Но вся столица уже кипит, кому-то для чего-то нужно стрелять в мальчишку, ждать его в засадах, Ее Величество немедля уделяет юноше все возможное внимание, Дорак интересуется, Штанцлер настороже… и Алва, не собиравшийся особо парнем заниматься, зачем-то учит Дика фехтовать. Окделл желает исповедаться? В итоге святой отец будет спасаться в его доме — формально, в доме Рокэ, но силе, ведуей юношу, нет дела до формальностей. Окделл завел приятеля. К бедняге нужно немедля присмотреться, точно зная что точка натяжения пришлась именно на него. Ракан пришел в Олларию. Что Окделл будет с ним рядом, сомнений нет. Бедняга мертв? Ах, ну и где был Окделл? Не то чтобы Алва об этом часто думал. Он просто это чувствовал, всегда. Помнил легенду, сказку о двух братьях. Один все, чего он касался, превращал в чистое золото. Рокэ так часто говорили, что ему удастся все, за что он не возьмется… Никто не понимал, что старший брат был проклят — золото, конечно, славный спутник, но друг негодный… А другой брат обращал все, на что только заглядится, в мертвый камень. И так и было. Дикон хочет быть оруженосцем Килеана? Дикон привязался к Феншо? Дикон благоговеет перед святым отцом? Дикон в восторге от «эра Рокэ»? Дикон безоглядно швыряет собственную честь и разум под ноги анаксу? Дик до безумия влюблен в Ее Величество… И где же они все? Выжил, пожалуй, только Рокэ, да и то… А все из лучших побуждений… Бедный парень, он вызывал порой соблазн убить его, чтобы не мучился… Рука не поднималась. Да и увидел Алва, как неумолимо стирают в крошку тех, кто поднимает руку на Окделла — любимую игрушку то ли Создателя, а то ли Леворукого… Оноре тоже, кстати, был из них — тех, кого любят Боги. Но у Оноре хватало… святости, может быть. Чутья, соображения — выбирать тех богов, кто не желал играть людскими жизнями. И все же, стоило появиться Оноре в столице, стоило потетешкаться с талигскими детьми, вулкан и здесь проснулся в полной мощи. Но Ричард никогда не был ни мудр и ни свят… Хотя что-то такое в парне было. Болезненная честность, очень близкая к той, которой страдал и его бывший монсеньор. Рокэ был небольшого мнения как о людях, так и о людских талантах — но это самомнение людское! Да, Штанцлер мог послать мальчишку убивать своего эра, да, «анакс» лепил из Дикона все, что ему было угодно, управлять парнем могли все… Но, что занятно… живым выходил только Дикон. Если Дик — любимая игрушка, то другие казались лишь разменными монетами… Да, люди много воображают о себе. Рокэ, спасая убийцу королевы от суда, не мнил себя за благодетеля, знал, что иначе он поплатится — чужими, нужными ему жизнями. У Рокэ тоже частенько умирали те, в кого он влюблялся… Таким любить нельзя. Опасно для предмета. Ричард Окделл смотрит на своего бывшего эра с тоской затравленного сворой шатуна. Он ни во что уже и никому не верит. Проклятия… можно смеяться, если хватит безумия и храбрости. У Рокэ всегда в избытке было этих чудных свойств. — Зачем вы пощадили меня, сударь? Какой вам прок? — у герцога Окделла запеклись губы, под глазами чернота. Проклятия… их как-то слишком много. Проклятий и благословений — все равно. И что-то как-то надо с этим делать… Тонкие — тоньше и бледней чем прежде — пальцы кэналлийца запутываются в отросших русых волосах, расчесывая — раз не растрепать их. — Спокойней, юноша. Теперь все хорошо. Проклятия… которое сильнее?