Старые фики по ОЭ

Ричард ненавидит человека, в незапамятные времена составлявшего перечень обязанностей оруженосца, да еще и занесшего его в «Свод Обычаев и Уставов Людям Чести и прочим достойным вменяемых в исполнение во имя Чести и Славы». Когда после памятного дня святого Фабиана эр показал ему этот толстенный том, в шутку поинтересовавшись, не намерен ли Ричард служить в соответствием с обычаем своих предков, Ричард запальчиво согласился — ведь Окделлы не отступают! Никогда! Особенно после того как сначала эр Август, потом Ее Величество, а после еще и эр Лионель без тени сомнения подтвердили, что свод этот и правда существовал. Ричард ненавидит автора перечня ранним утром, «подавая эру оружие прежде даже одежды и доспеха, ибо Честь»… Отчаянно сверля взглядом кувшин на столике рядом с кроватью, Дик старательно протягивает в правой руке шпагу, а в левой — минимальное исподнее. Усиленно пытается не слышать дамский визг. Алва довольно быстро успокаивает эрэа… То есть, довольно долго успокаивает. А потом принимает оружие, глядя на своего оруженосца с умилением. Но Окделлы не отступают. Никогда. Ричард ненавидит Франциска-бастарда, переписавшего чуть ли не все мыслимые уставы и уложения покоренной страны, но почему-то обошедшего вниманием проклятый перечень, когда вынужден защищать «Честь эра своего и жизнь его от вражеских нападок, от слов порочащих, недобрых взглядов и…», стоя под окнами очередной красавицы, внимательно выглядывая, нет ли рядом соглядатая или мужа. Изо всех сил не слышит женских вскриков. Потом в лицо Ричарду швыряют латной перчаткой и оказывается, что бедный рогоносец — тоже ревнитель старых воинских уставов, а, значит драться будет он не с эром, а с оруженосцем. На беду мужа, Алва старые уставы чтить не хочет, и после выигранной, как всегда, дуэли, осведомляется у Ричарда, не желает ли оруженосец несколько пересмотреть прежние взгляды… Но Окделлы не отступают. Никогда. Ричард готов проклясть всех разом Людей Чести, которые не удосужились подумать о том, насколько устарели их уставы и кодексы, когда намыливает эру спину и плечи, пока тот, смеясь, цитирует, что «и за чистотою плоти эра должен наблюдать оруженосец не меньше чем за чистотою имени, иначе Чести его»… Волосы Ворона намокли и прилипли к белому лбу, глаза темны и полны странных искорок, вода в ванной парит, и Ричард гладит мыльной мочалкой по подставленной с такой доверчивостью шее, не слушая срывающийся, заполошный стук своего сердца. Алва хрипло смеется: — Юноша, вы удивляете своего эра… И не понимает, что Окделлы просто не отступают. Никогда. Ричард почти ненавидит Ворона в тот момент, когда получает несчастный «Свод Обычаев» под нос. «Когда же страсти плотские смущают твоего эра и мешают послужить ему Чести и Славе, должен изыскать ты способ умерить муки эра своего, когда же не найдется девицы»… — Вы пропустили, юноша, — почти мурлычет Алва. Ричард делает резкий вздох и вырывает книгу из его рук, чтобы швырнуть ее в камин… А после неумело целует эра в губы, потому что… Окделлы никогда не отступают. Никогда.