Десять веков назад был я почтенный рыцарь...

Пробуждение приходит к ним явно раньше, чем хотелось бы. Снаружи шатра какая-то суета, кто-то с кем-то разговаривает, кого-то зовут неприлично громко по имени, тревожно мелькают в разговоре слова: «выстрел», «больница», «ранило». Первым активизируется Миша, выбираясь торопливо из тёплых Андреевых объятий в сырое прохладное утро, и Андрей неохотно, но все-таки ползёт за ним следом. Снаружи уже собралась толпа. Лица, да и костюмы Андрей узнаёт плохо. Помнит, что стояли такие ребята лагерем где-то за три пизды от них, но тусили отдельно, со своей семнашной эпохой. Беспокойство точит червем. Не просто так ведь пришли. Но вскоре ясно становится, что пришли внезапные гости к ним явно не со злом. — Никита — долбоеб пьяный пострелять захотел, шума навести, и с порохом переборщил. Аркебуза у него прям в руках и ебанула, — рассказывает взволнованно Иванычу какой-то незнакомый Андрею мужик. — В щепки разлетелась. — А сам-то целый?! — уточняет нервно стоящий рядом хмурый и бледный от волнения Миша. — Слава богу! — выдыхает рассказчик. — Легко отделался! Так, контузило слегка, порохом руки пожгло и лицо немного, и осколк ещё в руке застрял небольшой. — Действительно повезло! — соглашается с ним Миша. — Мог без руки остаться, ну или без глаз, да и вообще… Мужик машет рукой. — И не говори! Придурок блин! Слава богу хоть везучий! Помните же, пару лет назад… Дальше события развиваются быстро. Выясняется, что друзья пострадавшего пришли к ним за помощью, точно зная, что в их клубе есть человек, который не пьёт, а значит сможет отвезти как можно скорее раненого в больницу. Человек такой и впрямь находится. На счастье пострадавшего и его товарищей, Кирилл не только непьющий, но ещё и отзывчивый парень, которого даже не приходится уговаривать помочь. — А откуда они узнали, что Кирюха — трезвенник? — спрашивает Андрей Мишу, когда в лагере вновь воцаряется тишина, а они вдвоём остаются сидеть за столом и курить. — Неужели это такая редкость здесь, что всем об этом известно? Или они знакомы были? — Да не… — Миша качает головой. — Среди наших, ну в смысле реконструкторов, нефоров много, понимаешь, да, и они знают, что татуха Киры значит. Видели, вот и запомнили. Андрей пытается вспомнить, что там за татуха такая. В голову приходит только Андреевский крест на ладони. — Кирилл он, как я, да как и многие, употреблял по молодости, — поясняет Миша, зябко пожимая плечами. — На хмуром сидел, бухал, да много чего, а потом жена его от передоза на руках у него умерла, и он завязал жестоко. Стрейтэджером стал. Ну это короче панки такие, которые против наркотиков, алкоголя, курения, беспорядочных половых связей, ну и других базовых ценностей деструктивных выступают. Святые короче. Андрей кивает. Действительно святые. — Я сам к ним подумывал податься, — продолжает Мишка, глубоко затягиваясь, — но выдержки не хватает пока. Как в том анекдоте… Курить люблю пиздец! Андрей в ответ неприлично громко ржёт, думая о том, что курить он может и не особо любит, зато вторая часть анекдота точно про него. ***** Поздним утром, когда Юрец будит безжалостно всех стуком половника по сковороде, люди из шатров выползают сонные, помятые и недовольные. Кто-то никак не может толком проснуться и вырубается на ходу, кто-то умирает от похмелья, а у кого-то просто дерьмовое настроение от недосыпа. Так или иначе, все они после завтрака относительно слаженно принимаются собирать свои пожитки и сам лагерь. Остается убрать один только полог навеса, когда внезапно усилившийся до неприличия ветер нагоняет черные тучи, и небо разрывает крупным тёплым дождем. Начинается беготня в попытках затащить под навес вещи и оставленную просыхать на траве, чтобы не заплесневела, глиняную посуду. Стоит отдать должное, даже не в самом свежем состоянии работать слаженно и споро ребята умеют. Теперь остаётся только дождаться застрявшей где-то в пробках грузовой машины. Некоторые могли бы разъехаться уже сейчас, но остаются, чтобы помочь с погрузкой, чем приятно Андрея впечатляют. Слава богу, ветер затихает, переставая хлестать всех плохо спрятавшихся дождём на косую, и теперь дождь льёт ровной стеной, отливая золотом в лучах выглянувшего из-за туч солнца. Лучи отражаются в каплях, и по Мишиному лицу от них бегают солнечные зайчики. Андрею от умиления хочется ужасно расцеловать его всего с головы до ног, и он бы обязательно расцеловал, если бы место под навесом не было бы забито битком, и между ними не стояли люди. Не выгонишь же их в самом деле под дождь! Хотя целоваться всё равно хочется. А вот Мише хочется есть, и он в общем-то и ест оставшийся от былого пиршества салат «студенческий», меланхолично черпая его прямо из жестяной тазика огромной деревянной ложкой. Юрцом приказано салат доесть хоть через не хочу. Впрочем, завтраком наелись не все, поэтому помощники для Миши находятся быстро. Едят они всё той же ложкой, передавая её по кругу, как трубку мира, и Андрей ест тоже. Тем более, что теперь поедят они не скоро. Пока загрузят машину, пока доедут до базы, разгрузят всё… Проще говоря, есть надо, пока дают. Тем более что аппетит на свежем воздухе после активной работы конский просто, так ещё и калории сгорают в миг, судя по тому, что шорты на нём сейчас сели ощутимо свободнее, чем перед фестивалем, хотя ел то он за троих. Такие вот метаморфозы… Дождь заканчивается раньше приезда машины. И пусть опаздывает она на целый час, зато им выпадает возможность полюбоваться на роскошную радугу, сочную и даже имеющую более блеклого, но всё же двойника. На полароидно-желтом небе она горит всеми цветами, и всё вокруг сейчас кажется таким ярким, словно в редакторе фотографий кто-то выкрутил контраст и насыщенность на максимум. Безумно красиво, и безумно жаль, что под рукой нет камеры. Хотя, если бы камера была, то возможно слишком занятый съемкой, он бы ушёл, так и не получив от Миши робкий поцелуй в уголок губ, и не поцеловал бы его в ответ, под одобряющее улюлюканье ребят, с которыми Андрей уже решил, что хочет быть одноклубниками. Машин свободных мало, поэтому в каждую набиваются битком. Андрей, впрочем, не на что не жалуется, даже при том, что ему досталось место посередине. Смысл ему жаловаться, когда рядом сидит Миша, с которым они соприкасаются тесно бёдрами? Да и в целом компания у них отличная. По кругу пускают полторашку с пивом, подшучивая добро над водителем, и все вместе горланят песни, благо коллекция кассет у их водителя отличная. Когда наконец все дела оказываются завершены, и уставшие, но довольные ребята расходятся по домам, благодаря друг друга за отличный выезд, закат уже заливает розовым небо. Вечер тёплый, лёгкий ветер несёт тополиный пух, в сквере рядом щебечут птицы, с детской площадки доносится смех и гомон играющей ребятни. Хорошо. И совсем не хочется сейчас расставаться. Мише видимо тоже, потому что на предложение прогуляться немного он, не мешкая ни мгновения, отвечает согласием. Под руку, как влюблённые старшеклассники, они бредут неспешно в ближайший парк, болтая о какой-то ерунде, и Андрей угощает своего спутника мороженым, а еще покупает ему букет ландышей у местной бабульки-торговки. Миша совершенно очаровательно краснеет в ответ, смущаясь, как подросток, на эти бесхитростные жесты внимания. Андрей же обнимает его за талию крепче, одновременно умиляясь такой невинности и злясь на то, как много вокруг людей, готовых этой невинностью грязно воспользоваться. Это ведь так просто… Сам собой вспоминается случай, когда ещё во время учёбы в универе, он сломал нос однокурснику, который хвастался тем, что какой-то помешанной на истории Ассоль несчастной девушке задурил голову приторной романтикой и бросил ее, обесчестив. Андрей и сам был гулякой, но никогда не играл чужими чувствами. Было ужасно противно слушать, как тот урод высмеивает бедняжку, говоря, как легко было ее обмануть и заполучить, мол легче задурить омеге голову романтической чепухой, чем купить её близость подарками. Сейчас, когда рядом с ним доверчивый, неопытный в любовных делах Миша, думать о таких вот уродах ещё противнее. Поэтому Андрей в очередной раз даёт самому себе обещание и Мишу и чистоту его души детскую беречь, как зеницу ока: не запятнать ни предательством ни равнодушием, ни ядом слепой, построенной на недоверии, ревности. Миша же даже и не подозревает, какие серьёзные мысли крутятся сейчас в чужой голове. Лопает беспечно мороженое и, очаровательно хмурясь, сетует на то, что натер мозоль. Андрей, смеясь, подхватывает его на руки... ***** — Мне надо ехать к родителям, они ждут меня на ужин, — спустя где-то час, говорит ему Миша, стоя на автобусной остановке, а потом вдруг предлагает: — Поехали вместе! Познакомлю вас, — и тут же добавляет смущённо: — Если ты, конечно, хочешь. Андрею так-то потом нужно ещё каким-то образом добираться на другой конец города, а ещё Андрей знает, что Мишин родной отец — строгий военный человек. И честно говоря, встречаться с ним Андрею не особо хочется, но расставаться сейчас с Мишей не хочется сильнее, а потому он решает, что рано или поздно познакомиться с Юрием Михайловичем ему придётся, и может даже тот оценит его храбрость явится на знакомство вот так сразу, и, махнув рукой, говорит: — А пошли!