[РИ] Сессия: Терцо - Омега - Колин

Паренёк старался изо всех сил не смотреть в разномастные глаза Терцо. Будто не хотел признавать, что с этим человеком что-то поистине не так. Заметив нежелательность своего взгляда, Терцо опустил глаза и чуть приподнял брови. Дабы избежать неловкой паузы, Колину пришлось дружелюбно добавить «Что ж, пора в дом, в ногах правды нет» после этого неловкого рукопожатия. Он слегка улыбнулся и пошёл вперёд открывать дверь, до которой было по меньшей мере двести метров ровно скошенного газона с каменной дорожкой посередине. Омега тем временем выждал пару секунд, пока бедняга Колин пройдёт чуть дальше, и повернулся к Папе, медленно начиная шагать в сторону дома. — Он тот ещё параноик, — тихо произнёс гуль. — Скажи я ему изначально, что нас двое, встреча бы не состоялась. — Ясно, — Терцо незаметно сковырнул носком ботинка камешек дорожки, опрокидывая его за пределы линии. — Тогда я, наверное, лучше помолчу. Он кривил душой и сам это понимал. Молчание в компании больше чем одного человека трудно давалось Папе. Единственный собеседник мог вторгаться в границы и нарушать комфорт, даже сам того не желая. Наедине с единственным человеком также можно было помолчать, когда не было смысла в отыскивании слов. Но двое — это была уже аудитория. Омега тут же его успокоил. — Да нет, Колин обычно разговорчив. Сам тебя на беседу выведет, и не заметишь. Хотя, пожалуй, он больше любит говорить, чем слушать. Тем временем, хозяин дома уже приветственно и несколько горделиво стоял у открытой двери. Когда мужчины вошли в дом, у Омеги возник ещё больший диссонанс между Колином и его жилищем. Обитые деревом стены, тускловатый тёплый свет ламп в металлической оправе, на стенах — антикварные ружья, пистолеты, сабли, мечи, кинжалы и, внезапно, оленьи рога. В гостиной уже был растоплен камин, над которым безмолвно висели старинные бронзовые часы, вероятно, ещё эпохи барокко. Колин пригласил гостей в кресла у камина, сам же придвинул к нему стул, но садиться не спешил, всё ещё перебирая в пальцах ключи. — Чаю? Кофе? Можем, в принципе, перейти сразу на покрепче, мой отец гонит прекраснейший ирландский виски, уверен, вы влюбитесь с первого глотка. Не беспокойтесь, чем закусить тоже имеется, моя кухарка уже, должно быть, запекла своё фирменное мясное ассорти в красном вине, я его просто обожаю. Хотя, пожалуй, ружья и ятаганы я обожаю ещё больше, но не суть, к ним мы перейдем чуть позже, так, что вы будете пить? Коллекционер-оружейник, казавшийся тихим забитым парнем, столь спешно выдал длинную тираду слов, что даже Омега несколько удивился. На съезде коллекционеров он был более сдержан поначалу. Но возможно, сыграл тот факт, что на этот раз он был у себя дома и довольно заметно нервничал. Папа встал у камина под часами и окинул коллекционера оценивающим взглядом. Нервные люди вызвали у него ответную нервозность. Может быть, поэтому он выбрал себе в спутники спокойного и рассудительного Омегу. Он не вполне понимал, чего ждать от этого Колина. Бегая взглядом по обстановке комнаты, пытаясь извлечь из нее какое-то понимание характера и намерений хозяина, он сложил руки на груди, принимая закрытую позу. Странно, но речь этого человека вызвала у него воспоминание о другом знакомом, которого он видел несколько дней назад и который вывалил на него целую охапку слов, так толком ничего и не сказав. Руки Терцо подмышками сжались в кулаки. — Я бы не отказался от кофе, — ответил он, стараясь придать голосу непринужденность, но вышло, кажется, немного угрожающее. Омега с беспокойством взглянул на Папу. Один тревожный человек в помещении — куда ни шло, но двое могут извести друг друга без остатка, даже особо не контактируя. — Спасибо, Колин, мне достаточно черного чая без сахара. И немного леденцов, если можно. — Омега предположил, что у этого человека найдётся что угодно на любой случай. Впрочем, не прогадал — Колин ответил спешным «угу» и ушёл куда-то в сторону, предположительно, кухни. — Он странный тип, — гуль тихо обратился уже к Терцо. — Нервный. К тому же, ирландец. Но мне почему-то кажется, что он не представляет угрозы. Разве что моральную, — на его лице снова мелькнула тень саркастической улыбки. — Ирландец? Вот не ожидал от тебя этой расистской фигни, — Папа бросил на него взгляд, улыбаясь одними глазами. Пока хозяина не было в комнате, Терцо начал исследовать стоявшие на камине бронзовые статуэтки. Это были изящно и реалистично исполненные животные — всё на охотничью тему. Изучить для Терцо значило потрогать, и он дотронулся до некоторых, отмечая прикосновениями какие-то детали: фигурные рога на лосе, клюв орла, тонкую шею ласки. Статуэтку совы он взял в руку и несколько раз небрежно подкинул, словно оценивая ее вес. — Почему же расистской? — Омега говорил, продолжая следить за руками Терцо. — Я лишь знаю не понаслышке, что ирландцы имеют в большинстве своём куда более активный нрав, нежели мы. И к тому же, считают нас угрюмыми молчаливыми маньяками, от которых неизвестно, чего ожидать. Терцо, сядь, прошу… В этот момент в гостиную вошёл Колин с подносом. Увидев стоящего со статуэткой Папу, он небрежно поставил поднос на журнальный столик в стиле ар-нуво (конечно же, слегка расплескав напитки) и подошёл к нему, заметив сову в руках. — Конец восемнадцатого века, Италия. Увлекаетесь? Можете даже не проверять её вес, у меня здесь нет подделок. И… — он нервно замешкался — аккуратнее, пожалуйста, это единственный экземпляр… Папа не ожидал, что Колин так быстро вернётся. Он понимал, что то, как небрежно он обращался с предметами старины, могло вызвать подозрения. Он аккуратно поставил статуэтку на то же место, откуда взял, и сделал несколько шагов в сторону стены с оружием. — Никогда особо не увлекался. Но недавно умер мой отец. У него была небольшая коллекция старого оружия, но вечно не хватало денег на все, что хотелось. — Терцо осторожно провел пальцем по лезвию турецкой сабли, закрепленной на стене, и потер кончики пальцев друг о друга. — От него осталась его коллекция огнестрела. Я толком еще не успел разобраться, что к чему, они просто висят там на стене, напоминая о нем. Я решил, что это даже хорошо. Знаете, когда кто-то уходит, начинаешь чувствовать ответственность… — Терцо на секунду замолчал, потом продолжил, — за что-то, что человек делал и не довел до конца. — Он положил руку на рукоять шотландского палаша, примеряя к ней ладонь. — Некоторые из них, кажется, даже еще стреляют. Омега выдохнул с облегчением. Кажется, ему даже особо участвовать не придётся. Знатоком оружия он никогда не был, а уж тем более, антикварного. Колин тем временем несколько расслабился и расцвёл на глазах. — Знаете, наши истории в чём-то схожи! Часть коллекции в этом доме тоже принадлежит моему отцу, но он вполне жив и здравствует. Ему на старости лет попала вожжа под хвост и потащила на родину — он занимается производством алкоголя и после долгих поисков идеального рецепта решил, что поистине божественный виски можно создать только на ирландском побережье, недалеко от порта Корк. А тащить такое количество оружия через границу… В общем, сами понимаете. Он с детства подогревал мой интерес к оружейной истории, а потому без зазрения совести передал дом и свою коллекцию в надёжные руки, забрав с собой лишь пару самых ценных экземпляров. — Колин поправил очки и улыбнулся. — Могу даже провести вам экскурсию, раз ваш интерес так же силён, как и мой. — Не против, если я буду с кофе? — Терцо склонился к журнальному столику, беря в руку теплую кружку. — Обещаю не расплескать, — он тонко улыбнулся, пригубливая крепкий напиток. Колин улыбнулся в ответ. — Я сам порой хожу по оружейному залу с кружкой кофе. Не станете же вы лить его на экспонаты, право слово. Вы ведь присоединитесь к нам, Мартин? — он вопросительно смотрел на Омегу. Омега, в свою очередь, тоже улыбнулся и встал с кресла, поставив практически допитый чай на столик. — Конечно, я с вами, я ведь в первую очередь здесь во имя интереса к оружию. Колин провёл обоих к бронированной двери, за которой скрывалась настоящая сокровищница для знающего человека, ну или, по крайней мере, музейная экспозиция для любопытствующего наблюдателя. Все стены были увешаны различным старинным оружием, от тяжёлых ружей до дамских кинжальчиков, по залу были расставлены витрины с особо ценными экспонатами, а в одном углу даже стояла небольшая пушка времён Первой Мировой. Зал занимал собой, судя по всему, большую часть первого этажа дома и даже при таком количестве витрин в нём всё ещё можно было свободно перемещаться. Омега смотрел на всё завороженно, словно маленький ребёнок в магазине сладостей. Ему доводилось видеть некоторые из находящихся здесь предметов на съездах коллекционеров и различных выставках, но такое их средоточие он наблюдал впервые. Колин без умолку рассказывал о каждом экземпляре, на котором останавливали взгляд Омега или Терцо, выдавал интересные факты и порой даже рассказывал краткую историю попадания этих предметов к нему. Омега внезапно поймал себя на мысли, что ему действительно интересно это слушать — у каждого оружия своя уникальная история, а Колин оказался неплохим гидом, при всей его сумбурности. — Что бы вам ещё хотелось узнать? — поинтересовался вдохновлённый и слегка вспотевший коллекционер-оружейник, только закончив несколько мистическую историю кольта с серебряной инкрустацией. — Спрашивайте что угодно, не стесняйтесь. У меня давно не было таких заинтересованных гостей. Взгляд Терцо оставался холодным, пока он следовал вниманием за Колином, увлеченно рассказывавшем о своей коллекции. Он медленно прохаживался вдоль стендов с экспонатами, время от времени задерживая взгляд на предметах. Он не был подвержен странному очарованию, которое они оказывали на хозяина и Омегу, а может, просто не хотел погружаться слишком сильно во что-то, что могло захватить все его внимание. — Скажите, вы способны абстрагироваться от того, что это орудия убийства, и думать о них только как о красивых вещах или объектах истории? Эти ружья, пистолеты и, кхм, клинки, — Терцо издал что-то среднее между смешком и сдавленным кашлем. — Все это создано, чтобы нести смерть. — Я только так их и рассматриваю, — внезапно серьёзно ответил Колин. — Великолепные предметы искусства с исторической ценностью. Большинство ружей всё ещё способны стрелять, а некоторые клинки остаются заточенными, но применять их в деле — равно что сесть на средневековый трон из музея как на обыкновенный стул. Понимаете, о чём я говорю? Поддерживать их в таком состоянии — не более, чем дань уважения. Для защиты себя и дома у меня есть куда более простые и современные вещи, — он скромно улыбнулся. — Я понимаю, — Папа кивнул. — Тем более, что для старинного оружия ведь и патронов сейчас не производят. Общение с этим человеком было подобно пути через лабиринт. Едва Терцо начинало казаться, что он взял правильное направление к цели, как оно оказывалась тупиковым. Уже не говоря о том, что любой неосторожный шаг мог вызвать у коллекционера приступ паранойи и полный подрыв доверия. Оставалось только кружить вокруг да около, осторожно подыскивая путь к центру лабиринта. Последняя фраза Колина навела его на мысль, но он пока не готов был ее развить. Основной проблемой с современным огнестрельным оружием было то, что для его покупки и хранения необходима была лицензия, и Терцо не мог завести разговор об этом, демонстрируя, что пришел сюда вовсе не с теми целями, о которых заявлял. — А проблем с законом у тебя никогда не было? Не муляжи ведь. Острые, стреляющие, да и в таких количествах… — Омега спас положение, сам того не замечая. — Я всё заглядываюсь на эту красоту уже который год, но не могу решиться как раз потому, что опасаюсь внезапной облавы с конфискацией всего кропотливо собранного добра. Гитары и винил — одно, но оружие — тема серьёзная. Я-то не охотник и даже не спортсмен, и разрешений соответствующих не имею… — О, Мартин, на этот счёт можешь не переживать! — Колин весело перебил гуля. — Закон даёт специальное разрешение как раз для таких, как мы с вами. Основное условие — не носить коллекционное оружие и не использовать по назначению. Да, дружище, даже антикварное! Всё потому, что твой спутник ошибается — патроны для него всё ещё можно приобрести, а для некоторого и современные сойдут. Вот и находятся некоторые… кхм, индивидуумы. — Он вздохнул, грустно и с некоторым презрением. — С этим разрешением вечная морока. То закон меняется, то продлить необходимо… У вас ведь, надеюсь, интерес также исключительно эстетический и познавательный, как и у меня, верно? — Скажу даже больше, — отозвался Терцо. — Я бы не хотел, чтобы у меня дома хранилось что-то, что может стрелять. — Он пожал плечами. — В основном из-за детей. — Он взглянул на Омегу. Ему стало интересно, как друг среагирует на эту басню. — Десятилетний сорванец. Если найдёт в доме патроны, обязательно захочет засунуть их куда надо. Омега повернулся к Колину спиной и сделал вид, что очень заинтересован неплохо сохранившимся каролингским мечом. Терцо же мог заметить его слегка дрогнувшие плечи, когда тот давился смешком, услышав сочинение о несуществующем сыне. Гуль внезапно представил Папу в роли отца, не святого, а вполне себе биологического или, на крайний случай, приёмного. Картина казалась весьма забавной, но он довольно быстро взял себя в руки. Серьёзное дело, как-никак. Терцо вернулся взглядом к стенду с огнестрельным оружием. — Что из нестреляющего у вас тут есть? Колин хохотнул. — Мистер… — он слегка запнулся, припоминая имя гостя, — Филипп, возможно, в возрасте вашего сына я бы нашёл с ним общий язык. Моему отцу тоже приходилось прятать от меня всё, что хоть как-то могло гореть и стрелять, но я всё равно каким-то образом добыл из его покоев револьвер с патронами и тренировался на консервных банках. Ох и попало же мне потом! — коллекционер ностальгически вздохнул и повёл Папу к большому стеллажу с винтовками и пистолетами военных времëн. — Вот здесь практически всё находится в нерабочем состоянии. Часть была выловлена в реках и болотах, часть просто иссырела в земле. Какие-то детали проржавели, какие-то и вовсе слишком повреждены в боях. Никогда не интересовался войнами двадцатого века, но должен признать — оружие того времени было суровым и беспощадным. «Вот ты и раскололся», — подумал Терцо, мысленно потирая руки. Он делал вид, что внимательно рассматривает охолощенное оружие, сцепив ладони за спиной. Кончики пальцев подрагивали от нетерпения, в то время как он степенно прогуливался вдоль стеллажа. Он остановился и перевел взгляд на другую стену, остановив его на ружье с прикладом из красного дерева и тщательно начищенной блестящей колодкой из металла. — Это же оригинальный Винчестер? — он кивнул на великолепное оружие. — Так хорошо сохранилось. Вижу, за ним тщательно ухаживали. — А я смотрю, у вас хороший вкус! Это гордость моего отца. — Колин слегка вздернул нос. — Первый экземпляр его коллекции, я его даже на выставки не брал никогда. Хотя, бьюсь об заклад, оно бы не раз принесло мне победу. Терцо приблизился к стенду с ружьём и провел двумя пальцами по лакированному деревянному цевью. С внезапным энтузиазмом он обернулся к собеседникам. — Вы знали, что Сару Винчестер, наследницу знаменитой оружейной кампании, преследовали призраки? Дом Винчестеров в Сан-Хосе, Калифорния. Сейчас это туристический аттракцион, но говорят, что призраки заставили Сару построить этот дом для себя. Неупокоенные души всех, кто был застрелен из оружия, произведенного ее свёкром. Строительство продолжалось сорок лет, а духи все прибывали… Терцо вновь повернулся к ружью, на этот раз оглаживая его блестящий ствол. — Красота, правда? — он улыбнулся Колину. Колин даже покраснел. Этот человек был подкован в истории чуть ли не больше, чем он сам, а этот взгляд… Что-то странное таилось в этом мужчине, определённо. Одновременно притягательное и отталкивающее, словно искушающий первого человека дьявол. Но Колин всеми силами отгонял эти мысли, инстинктивно то и дело дотрагиваясь до места, где под рубашкой висел крестик. — Д-да, это пожалуй, лучшее оружие в этом доме… — голос бедного паренька предательски задрожал. «Да что со мной такое?» — пронеслось в его мыслях, но смесь лёгкой тревоги и любопытства нарастала всё больше. — Вы интересуетесь мистикой? У меня есть несколько интересных экземпляров… — Честно говоря, меня заинтересовал именно этот, — взгляд Терцо вдруг потяжелел и стал булавочно-острым, когда он чуть наклонил голову вперед. Его пальцы медленно двинулись обратно по стволу, пока он внимательно следил за реакцией Колина. — И не важно, даже если он стреляет. Именно о таком оружии всегда мечтал мой отец, но не мог себе позволить. Если вдруг вы готовы его продать, я щедро отплачу, — он вздернул бровь. Глаза Колина, похоже, уже независимо от его разума следили за пальцами Терцо, утончёнными и ловкими, словно у опытного фокусника или талантливого музыканта. Возможно, его руками могла бы твориться настоящая магия, существуй она в реальной жизни… Колин помотал головой и обратился к Терцо, всё ещё стараясь избегать его взгляда. — Оно… н-не продаётся. Отцу бы это не понравилось, а я уважаю его решения… Терцо быстро убрал руку со ствола. Колин мог заметить, как он потер друг о друга кончики пальцев, словно между ними что-то осталось, но рука уже снова скрывалась за его спиной, чтобы сцепиться с другой. — Расскажите вот про это, — он наобум кивнул на другое ружье, висевшее на стене, с резной, изукрашенной узорами колодкой. Омега мрачно наблюдал за происходящим. Что за игру затеял Терцо? По-хорошему, им бы совершить уже хоть какой-то обмен, да убираться бы поскорее в особняк. Оставлять Цириссу в этом доме наедине со Вторым было не лучшей затеей. Но он лишь наблюдал и строил планы на случай, если всё зайдёт слишком далеко. После вопроса Терцо Колин облегченно выдохнул. Что за наваждение? Видимо, стоило больше спать сегодня и меньше нервничать по поводу гостей. Но в глубине души всё ещё настойчиво маячило это странное чувство, которое срочно нужно было чем-нибудь заглушить. Как же кстати он спросил про это дурацкое ружьё! — Оно принадлежало когда-то одному из Уэссекских графов. К слову, оно тоже не стреляет. — Он снял ружьё со стены и показал обратную сторону. — Видите вот эту вмятину? Хозяин в сердцах швырнул его вдогонку убегающему любовнику своей жены, когда оно дало осечку в самый неподходящий момент. В итоге, оно ударилось о камень, в механизме произошли серьёзные нарушения… Его принесли моему отцу на починку спустя годы потомки этого самого графа, но он ничего не смог сделать, и ружьё так и осталось у него, брошенное своими новыми владельцами. Колин изо всех сил надеялся, что именно эта модель заинтересует странного гостя. Красиво, старинно, не стреляет… То, что надо. И чего он так зацепился за рабочий отцовский Винчестер, будь он неладен? — Потрясающе, — сухо произнес Терцо. — Вижу, у нас друг для друга найдется немало занимательных историй. Но сейчас предлагаю пройти за стол и отведать тех леденцов, что у вас припасены. А еще вы соблазняли нас виски. Выносите всё! Мой кофе почти остыл. Терцо сделал пас рукой. У него созрел последовательный план, который требовал пошагового исполнения, и Папа начал переходить в наступление, одновременно отпуская пружину напряжения, которая сжималась у него внутри. Он сам не заметил, как стал вести себя в чужом доме по-хозяйски, распоряжаясь планами и временем своих собеседников, как ему вздумается. Обменявшись уверенным взглядом с Омегой, он чуть заметно кивнул ему, как бы говоря: «Следуй моей задумке, и все будет хорошо». Омега покачал головой, слегка скривив уголок рта. Ему не очень нравилось происходящее, всё шло слишком не по плану. Но Терцо выглядел чересчур уверенным, чтобы пытаться его остановить. Колин тем временем несколько растерянно кивнул и, кажется, снова начал расслабляться. По крайней мере, когда гости покинут оружейный зал и слегка выпьют (и он сам, за компанию), говорить с ними будет легче. Авось, и этот жуткий человек действительно окажется самым обычным любопытствующим парнем… Вскоре на столике у камина стояло ведро со льдом, бутылка отменнейшего ирландского виски и три прямоугольных стакана с охлаждёнными камнями внутри. Колин налил всем поровну и занял своё место. Папа развалился на мягком диване, облокотившись рукой на подлокотник, блуждая взглядом из-под полуприкрытых век от собеседника к собеседнику. Кофейная кружка в его руке сменилась граненым стаканом, в котором побрякивали камешки. Он все больше чувствовал себя хозяином положения, оседлав своего любимого конька. Он сделал небольшой глоток, чувствуя, как напиток обжигает губы и сводит судорогой горло. Он удержался от того чтобы поперхнуться — в конце концов, виски был не самым крепким из того, что он привык употреблять. — Потрясающе, — уже без иронии сказал он. — Изысканно. И аромат. — Он сделал глубокий вдох над стаканом и уставился на Колина, ожидая, что он сделает свой глоток. Колин, вопреки ожиданиям Омеги об аристократичном глотке, одним махом осушил стакан и налил новую порцию. — У нас так принято, — скромно улыбнулся коллекционер. — Первый стакан пьётся залпом, а дальше уже можно смаковать. Омега удивлённо поднял брови. Он аккуратно отхлебнул немного, оценивая вкус, и поставил стакан на место. Терцо несколько секунд колебался, оценивая все за и против. Он не был ковбоем, хлеставшим самогон из фляги на завтрак, обед и ужин, хоть в определенный период жизни и доводил себя до галлюцинаций в компании «зеленой музы» абсента. Да и его чувствительный из-за гастрита, абсолютно пустой желудок не сказал бы ему спасибо. Но в этой игре ставки были выше, чем могло показаться. Это было уже не просто ружье. Это была поставленная на карту безопасность друзей, к тому же, это был вызов, который этот коллекционер бросил ему своим сопровождаемым улыбкой уверенным глотком. Папа задержал дыхание и залпом опрокинул в себя всю порцию, не отводя взгляда от Колина. Напиток обжег нутро, желудок свело спазмом, и Терцо крякнул в кулак, чувствуя, как на глазах выступают слезы. — Черт. Ядрено. Это был не просто магазинный White Horse. Это был домашний алкоголь, настоянный на фермерском ячмене, годами выдерживавшийся в дубовой бочке с соблюдением авторской технологии. Терцо показалось, что в нем минимум градусов семьдесят. Жар разлился по телу, сознание сдвинулось, и Папа невольно тряхнул головой. Омега смотрел на Папу с удивлением и некоторым беспокойством. Он поставил свой стакан на стол, не особо огорчаясь перспективе остаться самым трезвым из присутствующих. Колин также сохранял кристальную чистоту разума, несмотря на выпитое. Он смотрел на Папу слегка ехидно, однако, с уважением. Человек чтил его традиции, или воспринял это как вызов — не важно. Такие люди восхищали Колина. — Марта! — крикнул он в сторону кухни. — Кажется, пора! В комнату вошла приятного вида полноватая женщина средних лет с подносом в руках. На подносе стояло блюдо с тушеным мясом различных видов и овощами, хлеб, стопка из трёх тарелок с приборами и несколько разных нарезок. Колин помог ей поставить поднос на стол, расставил тарелки перед присутствующими, затем поблагодарил — и она быстро ушла восвояси, не проронив ни слова. Он тут же положил себе большой кусок баранины на ребре, пару картофелин и кусок хлеба. — Не стесняйтесь, эта женщина всегда готовит как минимум на троих, всё пытается меня раскормить, да не выходит, — он засмеялся и посмотрел на Терцо. — Вам, мистер, особенно стоит закусить такой смелый глоток. У Терцо глаза на лоб полезли от такого количества еды. Все это было для него слишком тяжелым. Он поставил на стол опустошенный стакан, понимая, что одной порцией спиртного дело не ограничится. Он знал, что позднее у него заболит голова, и он будет валяться, как тряпочка, на диване. Но пока алкоголь оказал позитивный эффект, принося расслабление мышцам, даря давно забытое чувство легкости. Лишь тошнота, терзавшая его желудок, портила все впечатление. — Пусть ваша хозяйка не обижается, но я возьму немного, — он подцепил вилкой картошку, переместил ее себе на тарелку и слегка размял. — Врачи сказали мне есть небольшими порциями. — Понимаю вас, — с улыбкой кивнул Колин. — Не беспокойтесь, Марта уже привыкла к тому, что еда всегда остаётся на следующий день. Надеюсь, пить-то вам можно? — он уже подносил бутылку к стакану Терцо. — С этим нет проблем, — соврал Терцо. Если и были пути к завоеванию доверия Колина, то виски был одним из них. Своего рода трубка мира. Его раздражало то, что к Колину возвращалась его самоуверенность. Узлы его влияния уже начинали стягиваться на коллекционере, и теперь он чувствовал, как утрачивает контроль. Не было ничего, что доставляло бы Папе большее удовольствие, чем власть над людскими умами, над их эмоциями, и он ненавидел то, как Колин ускользал из его рук. Ему пришлось остудить свой пыл: необдуманным напором тут ничего не решишь, только испортишь. Самой правильной стратегией было выжидание. А ждать Папа умел. Колин тем временем уже выпил половину того, что налил себе. С алкоголем он становился смелее и раскрепощеннее, и всё больше ему был интересен этот странный друг Мартина. — В таком случае, могу ли я немного полюбопытствовать? Мартин никогда не говорил о вас, да и на съездах я вас ни разу не замечал. Вы иностранец? — Колин давно заметил его акцент, не похожий ни на скандинавский, ни на британский. Терцо не нравилось возросшее любопытство Колина, но деваться было некуда. Он поднес к лицу стакан с виски, но, вместо того чтобы пригубить, сказал: — Тоскана, Италия. Живу в Отроготии уже двадцать лет. Спросите, что итальянец забыл на севере? — он промочил губы в напитке, затем сделал осторожный глоток. — Мы с братом приехали на гастроли, Отроготия была последним пунктом нашего путешествия. Он вернулся, я остался. Здесь родился мой отец и, так уж получилось, моя жена. Чистокровная ортоготка, пепельная блондинка. Видимо, северные гены нашептали мне, что она и есть моя судьба. К тому же, у семьи оставался здесь дом, — слова сыпались из него, словно камни, катящиеся с горы. Речь была четкой, но потеряла стройность, исчезла композиция. Он выдавал факт за фактом, по мере того, как выдумывал их, смешивая правду с ложью. — Старый дом в предместьях Стокгольма. Красивое место. Рядом озеро, лодки. Пацаны научились сидеть на веслах раньше, чем ходить. — Терцо усмехнулся. — Двадцать лет, а акцент до сих пор не пропал. Но дамочкам нравится, — он бросил на Колина взгляд из-под бровей. Колин настолько осмелел, что на этот раз посмотрел прямо в глаза Терцо. Его моментально бросило в жар и обдало холодом, а по спине пробежала стайка крепких мурашек. Жутко. Но затягивающе. Колин завис на несколько секунд и отвёл глаза, пробормотав что-то вроде «неудивительно». Затем осушил стакан и налил себе ещё. Помотал головой, будто избавляясь от наваждений. — Так вы артист, мистер… Фил? — он даже вспомнил, как Терцо ему назвался. Пусть и не сразу. Язык уже начинал заплетаться, но любопытство становилось лишь сильнее. Терцо ухмыльнулся и тоже отвел глаза в сторону. — Я музыкант. Певец, — он чуть качнул стакан, так что камешки в нем зазвенели. — Ох, кажется, я впервые говорю с музыкантом. А что вы поëте? Вас где-нибудь можно послушать? — Колин выглядел всё более заинтересованным. Теперь, под достаточным градусом, этот человек казался ему невероятно любопытным и притягательным, а о Мартине, мрачно наблюдавшем из своего кресла, он и думать забыл. — О, мы недавно записали новое демо. Акустическое исполнение, две гитары и вокал. Тематика — конец света, битва темных и светлых сил. Разумеется, все будет доступно на платных сервисах, — соврал Терцо. — Загуглите «Mysterious Spectre». Он усмехнулся, подумав о том, что Колин найдет, введя запрос. Ровным счетом ничего, кроме единственного акустического концерта на разогреве у Ghost. Колин призадумался, будто пытался вспомнить, слышал ли он это название раньше, но попытки были тщетны. — Впервые слышу, к сожалению. Но я вас обязательно послушаю, погодите, нужно записать… — Он допил ещё до половины стакана и встал из-за столика, тут же неуклюже опершись о спинку стула. Парня явно начинало слегка шатать. — Хотя, кажется, это была плохая идея. Терцо наблюдал за ним одними глазами, словно притаившаяся кошка за птицей. Похоже, парню стоило придержать коней, не ровен час он упадет и уснет прямо на полу. — Мы не очень известные. Проект новый… Папа почувствовал, что стоит сменить тему. Этот разговор был бесполезной тратой времени. Ненужной болтовней. Он должен был найти что-то, что могло завести этого человека, чтобы продвинуться чуть дальше. И тогда он вспомнил. — Вроде бы, вас забавляют исторические анекдоты. Истории про призраков. Вот вам еще одна, с моей родины. Недалеко от городка Римини есть старинный замок. Он стоит там еще с XIV века и когда-то принадлежал семье местных правителей. И вот однажды… — Папа сделал микроскопический глоток из стакана, — …там рождается девочка-альбинос: белые волосы, красные глаза, все как положено. В примитивных средневековых умах это тут же связывается с нечистой силой. Любая внешняя непохожесть — метка Дьявола, все инаковое вызывает порицание. Родители пытаются изменить цвет волос дочери, но в результате по необъяснимым причинам белокурые локоны становятся голубыми. Так пятилетняя Гвендолина получает прозвище Адзуррина — Голубовласая. Папа снова качнул стакан, заставляя камешки себе аккомпанировать. Ему нравился звук. — Девочку запирают в замке и никому не показывают, опасаясь пересудов. И вот как-то летом она играет во дворе с мячом. Начинается дождь. Игрушка укатывается на лестницу, ведущую в подвал, и Гвендолина отправляется за ней. Терцо снова перевел взгляд на Колина, выдержав драматическую паузу. — Ни ребенка, ни мячика больше не видели. Помещение заканчивалось замурованной дверью, поэтому пропажа сразу приобрела таинственный характер. В полночь того же дня разразилась страшная гроза. Было это 21 июня, если не путаю. Кстати, это как раз послезавтра. Так вот, — Терцо цокнул языком. — Каждые пять лет, словно в память о Гвендолине, повторяется страшная буря — настоящее светопреставление. Говорят, в эти ночи на злосчастной лестнице можно услышать всхлипы, стоны и повторяющееся слово «мама»… — Терцо внезапно перешел на очень низкий голос, спустившись минимум на полоктавы. Звук шел откуда-то из глубины груди и был наполнен бархатистыми обертонами, резонируя со всем вокруг. Глаза Папы на секунду расширились и сверкнули, полностью открывая радужки. Колин завороженно слушал историю о девочке-призраке, ожидая под конец какого-то разоблачения или, как минимум, морали. Параллельно он неосознанно наблюдал за мимикой и движениями Папы, что затягивало его ещё больше. Внезапный финал истории и этот жуткий взгляд подействовали на него как разряд одной из тех самых молний. Этот голос, словно громовой раскат, эта абсолютно белая радужка… Показалось? Колин резко отшатнулся и чуть было не упал, но успел опереться второй рукой о спинку кресла, в котором сидел Терцо. — Зачем же… Т-так… Право слово… — пробормотал он, тяжело дыша. Папа внутренне злорадствовал, чувствуя, что снова обретает контроль над эмоциями этого человека. В этот момент он был Дьяволом во плоти — тем самым, что наигрывал Тортини во сне его сонату. На этот раз он вцепился в Колина и не намерен был отпускать. Он встал, с облегчением чувствуя, что еще устойчиво стоит на ногах, хотя картинка перед глазами слегка размывалась. — Кажется, вам надо немного отдохнуть. Не против, если я вас сопровожу? Он сделал шаг в сторону Колина. Затем совершил небольшой крюк, обходя место, где сидел Омега. Проходя мимо, он, не глядя, положил руку ему на плечо, слегка надавливая, дескать, оставайся на месте, не ходи за нами. Омега уже полчаса как всё понимал. Не одобрял, опасливо поглядывая на улицу — где-то там особняк, в котором заперта Цирисса, и кто знает, в порядке ли она и что там происходит. Но понимал. Колин сначала приподнял руку, затем неуверенно опустил обратно. — Д-да, то есть, нет… Я сам… Нет, пожалуй, не сам… — чуть ли не блеял бедный парень, словно загнанный в угол ягнёнок. Признать, что ему нужна помощь, было сложно, а позволить едва знакомому человеку её оказать — ещё сложнее. Но выбора у него не было. — Конечно, сам, — успокаивающе произнес Терцо, а сам уже подхватывал Колина под локоть. — Вас же не свалят с ног какие-то два стакана виски. Пойдемте. — Совершенно целомудренным движением он обхватил его спину, водружая руку Колина себе на плечо. — Вы только мне говорите куда идти. Дом большой, я не ориентируюсь.