Nebula

Когда Юджи открыл глаза, небо почернело — как погасшая свеча, как уголь, как сама бездна. Все здания в радиусе ближайших трёх миль были разрушены. Фасады превратились в пыль, а обугленные строительные леса торчали из руин, как металлические кости. Он не заметил этого. Он вообще ничего не замечал, ничего, кроме фигуры, стоявшей перед ним как статуя. Фигура была раскрашена чёрными полосами, её волосы находились в беспорядке, а взгляд был холодным и презрительным. Фигура выглядела в точности как Юджи, только лучше. — Всё в порядке, — сказала фигура. Сукуна. — Разве ты не видишь? Всё в порядке. Его рот двигался, но слова казались такими неразборчивыми, словно доносились из-за стены. Юджи, прищурившись, смотрел на Сукуну — на его дикое, острое лицо, на его всепоглощающую энергию, заключенную в этом маленьком теле. Он подумал о том, как всё это было глупо, но как захватывающе. Юджи покосился в сторону — рядом с ним на земле лежала Нобара. Её лицо было изуродовано, руки и ноги безжизненно раскинуты. Он обернулся — теперь в поле зрения был Фушигуро. Он не двигался, но в этой позе, с вытянутой вперёд рукой, казалось, что он вот-вот встанет. Конечно, через мгновение, а потом и через другое, ничего не произошло. Юджи не смотрел на Сукуну, но чувствовал, что тот улыбается. Ему совсем не хотелось этого видеть. Так и было — Юджи и Сукуна стояли под чёрным небом, а тела его друзей лежали вокруг, как сломанные куклы. Где-то луна и Юпитер освещали холмы, где-то, но точно не здесь. Здесь было совершенно ужасно. — Почему ты не даёшь мне покоя? — пробормотал Юджи сквозь стиснутые зубы. В его глазах не было слёз, но почему-то он почувствовал покалывание на кончике языка. — Почему? Сукуна слегка наклонил голову в сторону. Возможно, он был одним из приверженцев таких манерных жестов, а возможно, ему просто не хотелось повторяться. — Ты смешной, — сказал Сукуна. Кулаки Юджи сжались сами собой. Смешной. Он смешной? Гнев, такой сильный и яркий, что опалил его разум, взмыл над их головами, словно воздушный змей. Если бы ярость имела физическое воплощение, она бы в мгновение ока испепелила Сукуну дотла. — Как ты смеешь! — он знал, как глупо это прозвучало. «Как ты смеешь?» Именно так, абсолютно глупо. Но это было неважно. Неважно, потому что Сукуна просто рассмеялся, словно Юджи был всего лишь муравьем, укусившим его за палец. Возможно, так он и считал. — Знаешь, — Сукуна вдруг поднял руку и совершенно невозмутимо коснулся щеки Юджи. Его взгляд был нечитаем, но радужки сияли изнутри, как рубины. Юджи замер, не зная, чего ожидать — ненависть пронизывала каждую клеточку его тела, но он чувствовал лишь холод. — Ты такой глупый человек, — продолжил Сукуна. Его пальцы напряглись, а затем сжали лицо Юджи с такой силой, что он подавился криком. — Вы все глупые, но ты… Возможно, ты даже глупее остальных. Иногда это так раздражает, что ты и представить себе не можешь. — Тогда убей меня, — пробормотал Юджи. Тела его друзей лежали вокруг, как сломанные куклы, а небо почернело. Надежда, которая раньше переполняла его разум, как бесконечная река, окончательно иссякла. — Убей меня, и все проблемы будут решены. Ты уже нарушил любые возможные обещания, если они были. Мне всё равно. Сукуна на мгновение замер, словно не веря, что он мог сказать такую чушь. Другая его ладонь сжала шею Юджи, как интимное костяное колье. Прошло всего мгновение, но казалось, что за это время можно было долететь до Сириуса и вернуться обратно. Прошло всего мгновение, а затем Сукуна ухмыльнулся с таким весельем, что Юджи невольно сглотнул. — Неужели ты думаешь, что я так просто отпущу тебя? — спросил Сукуна, и в его голосе промелькнуло сладкое предвкушение. — О, нет. Ни за что. Юджи схватился за его запястья, но хватка Сукуны ничуть не ослабла. Голова кружилась, дыхание сбивалось — Юджи казалось, что он стоит на палубе корабля во время шторма. Лицо Сукуны было расплывчатым, а кровь его радужек дрожала, словно вспышки молний. — Я ненавижу тебя, — слова покинули его рот с той же лёгкостью, с какой птицы взлетают в небо. — Ничего себе, а ты действительно знаешь о таких вещах? — Сукуна бесстрастно провел пальцами по его груди. Юджи почувствовал, как от его прикосновений появились ожоги, и поджал губы. — Такой наивный. — Сукуна придвинулся ближе, и адский жар его дыхания опалил лицо Юджи. — Ты даже не представляешь, насколько незначительным являешься. Их губы почти соприкоснулись, и отвращение, липкое, как смола, сделало мысли в голове Юджи вязкими и медленными. Он неосознанно опустил взгляд на рот Сукуны, такой же, как и его собственный. Чего он пытался этим добиться? Хотел ли он смутить Юджи? Привести его в отчаяние? — К чему это? — растерянно спросил Юджи. Чёрное небо, тела друзей — всё перестало иметь значение. Даже он сам. — Ты должен понять это, — мрачно усмехнулся Сукуна. Он наклонился к уху Юджи и выдохнул. — Потому что меня бесконечно выводит из себя твоя необоснованная вера в собственный успех. Всё кончено, разве ты не видишь? Ты облажался. — Не говори так, — пробормотал Юджи. Сукуна сильнее сжал его шею, но он продолжал, задыхаясь. — Даже если я умру, найдутся люди, которые с тобой справятся. Так же, как и тогда. Похоже, последняя фраза была самой веской — внезапно Сукуна замахнулся и ударил Юджи по лицу с такой силой, что тот наверняка упал бы, если бы не другая рука, державшая его за плечо. Не успел Юджи прийти в себя, как Сукуна схватил его и хорошенько встряхнул. Его слова были едкими, как яд. — Неужели ты говоришь о Годжо Сатору? — спросил он с весельем. Юджи не нужно было отвечать. — Ну конечно. Самый сильный шаман на свете, не так ли? — Тебе его не победить, — с трудом сказал Юджи. Возможно, он не был уверен в себе, возможно, его снедала горечь, но одно он знал точно: учитель Годжо был сильнейшим. Он был сильнейшим, и даже если Юджи ничего не сможет сделать, всё будет в порядке. Но, словно в ответ на его мысли, Сукуна издевательски рассмеялся. — Не волнуйся, — беззаботно сказал он и с силой провёл ладонями по плечам Юджи. — Когда я встречусь с Годжо Сатору в поединке, тебя уже будут есть черви. Или нет? Он придвинулся ближе и лизнул щеку Юджи, словно дразня его. Это было настолько отвратительно, что Юджи почувствовал тошноту. — Я мог бы оставить тебя в живых, — задумчиво произнес Сукуна и прикусил кожу рядом с его глазом. Юджи удивлённо зашипел, но он не обратил на это внимания. — Тогда бы ты увидел, как я своими руками убиваю всех тех маленьких людей, которых ты хотел защитить. Они будут кричать, плакать, молить о пощаде, но я все равно убью всех до единого. Просто потому, что могу. Как тебе это? Юджи зажмурился, не в силах смотреть на него — не в силах смотреть на выражение удовлетворения на его лице, на его собственном лице, когда речь шла об убийстве других людей. Но это было ошибкой — как только Юджи закрыл глаза, на обратной стороне его век возникли ужасные образы. Тела его друзей, истерзанные и безнадёжно мёртвые. Тело учителя Годжо, самое изувеченное из всех. Просто потому, что Сукуне скучно, просто потому, что он такой, какой есть. «Как тебе это, Итадори Юджи? Как тебе это?» Сознание Юджи превратилось в пылающий клубок нитей — мысли сгорали быстрее, чем появлялись, чувства кричали в агонии. Руки Сукуны обхватили его, язык вычерчивал круги на его шее. Юджи чувствовал себя так, словно попал в кокон из паутины. Чувствовал, что вот-вот станет чьим-то ужином. Чёрное небо, чернее бездны. Так какое это имело значение? Имело ли это значение вообще? — Мне всё равно, — сказал Юджи. Он откинул голову назад и всмотрелся в непроглядную тьму неба — тьму своего собственного разума. — Делай, что хочешь. Он подумал об учителе Годжо, о лазури его глаз — да, возможно, если бы небо сейчас стало таким же, как его глаза, Юджи смог бы собрать последние крохи надежды и что-то сделать. Но небо оставалось чёрным. И он продолжал замечать это снова и снова.