***
В подвале, помеченный всем Универсамом, проходила тренировка. Помещение пропахло мужским потом, а все вдохи и выдохи слились воедино. Мужчины разных возрастов от двенадцати до сорока пяти — тщательно проводили такие тренировки. Для укрепления тела и духа, всегда говорил Кащей, при первых таких заходах. Потом же это стало привычкой для многих и они, без всяких возмущений, занимали нужные для них тренажёры. Валера сейчас стоял на своих двух, весь мокрый, уставший, но все же не переставал бить по груше. Зима же, близкий друг парня, восседал на кожаном диванчике, что они стырили совсем давно и сачковал. Удар правой рукой прошёлся твёрдо, оттачивая сильный и тяжёлый удар для парня. Груша тут же отскочила и пошатнулась вперёд-назад. Туркин словил вещь и придержал, останавливая. — Турбо, слышь, — слегка усмехнулся Зима, нанося себе удары ладонью по колену, приклекая внимание друга. Тот обернулся и двинул подбородком, нахмурившись.— У меня же брат двоюродный есть. Так вот, я не знаю каким образом и когда, но он узнал что я в Универсаме. — И чё? — отвернулся Валера, нанося удар. Зима на это недовольно глянул и вздохнул, продолжая. — Так вот, приходит такой и говорит: я с вами быть хочу! — и Зима, закончив рассказ, звонко рассмеялся, не переставая бить себя по колену. Турбо же, не завидев в этом ничего смешного, бросил на друга взгляд и ещё раз нанёс удар, отдавая глухим звуком. Зима постепенно перестал смеяться и выдохнул, помотав лысой головой. Оглянулся и вновь взглянул на друга, что был очень напряжённым. Он всегда таким был. Не с самого детства, разумеется, но был. Со временем, постепенно, Валера из — зазорного, весёлого и дерзкого пацанёнка, стал — опасным, серьёзным и не знающим слово «нет» парнем, который стал объектом любования и мечтаний девчонок. Девчонки вокруг друга вились всегда. Стоило Зиме отойти, покурить, как приходит и видит совсем незнакомую девчонку, вьющиюся рядом с другом. Но как Вахит знал (может быть, Туркин не рассказывал), серьёзных отношений у него никогда не было. Погуляли пару раз с девчонкой, пообщался, да и хватит. — Че загруженный такой? Друг мой, — хохотнул Зима, откинувшись головой об спинку дивана, опрокидывая её к потолку. — Зима, — выдохнул злостно он. — Я занят или ты, блять, слепой? — Великий слепо-о-ой! — протянул Зима, поднимая палец вверх, вытянув губы уточкой. Заржал и опустил руку вниз, не переставая улыбаться.— Не, по натурке, чё стряслось-то? — Настроения нет, — буркнул тот, вновь ударив по груше. Взмахнул рукой, сжав в кулак и покрутил ею в разные стороны, разминая.— Да и мать дрочит по поводу учёбы. У меня сейчас, если честно, одно только желание — набить морду тому, кто учёбу придумал, и плевать на то, что потом будет. — Слава богу я, — с блаженством прикрыл глаза Зима.— Ушёл после девятого и сижу, балдею. — Ты всегда, если, блять, не заметил, сидишь и балдеешь, — фыркнул Валера, нанося удар по груше уже левой рукой, тут же заставляя грушу закачаться в разные стороны. — Здорова, пацаны! — знакомый голос оглушительно раздался в подвале, который молниеносно прервал активные действия парней, оборачиваясь на человека. Никто иной, как не Костя Титов стоял по середине зала и широко улыбнулся, заинтересованно оглядывая помещение. Туркин нахмурился и толкнул грушу назад, направляясь к знакомому. — Гора! — радостно заголосили парни, вскакивая со своих мест. Гора, то бишь Костя, года три назад пришился к ним. Благодаря своему задорному характеру, веселым рассказам и отчасти внешним данным он быстро вошел в компанию, стал своим, и до сих пор не отдалился. — Здорова, здорова, — здоровался Костя, поочерёдно пожимая руки парням. Валера протянул руку и Титов тут же ухватился за нее, крепко, почти больно для Туркина, пожал.— Чё, как поживаете тут? — Заебись! — ответил весело Зима, отвечая на пожатия. Убрал руки в карманы и дождался, пока знакомый со всеми поздоровается и спросил.— А чё пришёл то? Костя улыбнулся и оглянулся, вновь зацепившись взглядом за ринг. Опустил глаза и помотал головой, сведя брови к переносице. — Пришёл пришиваться, пацаны. — О-о-о, — завопили радостно пацаны, хлопая в ладоши. Титов, не сдержавшись, вновь широко улыбнулся и обвёл Универсам взглядом. — С кем махаться будешь? — спросил Зима. — А чё, у нас теперь выбор предоставляется? — удивился парень. Вахит переглянулся с Валерой, получив недовольный взгляд и пожал плечами.— Ну, раз так… Костя снял с себя дублёнку, кидая на потёртое кресло, разминая шею. Снял ветровку и оставшись в одной майке, хрустнул костяшками, пытаясь унять содившуюся боль в них. Давно Титов не дрался. В тот день, когда он пришиться пришёл, отмудохали и он, и его. Но даже не смотря на это, парни приняли его. Всегда с собой таскали, пытали в курс дела ввести. Адидас — парень, с которым они сразу нашли общий язык из-за возраста, был пацаном хорошим. Всегда помочь всем пытался. Отомстить, поддержать, помочь. Пытался сделать всё, чтобы Универсам сам себя не закопал, в отличии от Кащея, к которому Костя питал личную неприязнь. Но он понимал, что Универсам это просто огромный нагрудник, не знающий иного хозяина, кроме немого и ничего не делающего — Кащея. — Ну чё, Турбо, — вздохнул тяжело Костя, взглянув на Валеру, что смотрел прямо на него.— Пошли.***
— Алл, мне тут бабушка сказала…— начала девушка, чётко шагая по улице, улавливая под ногами хруст снега. — Что ты себе жениха нашла. Это правда? — Вот Анна Владимировна, — хмыкнула Аллка, покачав головой. Вздохнула и облизнула губы, стирая перламутровую помаду.— Всегда всё разузнает. — Ну? — Чё «ну»? — огрызнулась та.— Ну, правда, что поделать. Лерка ощутила, как Аллке не нравился этот разговор. Она даже слегка побледнела, а голос сделался чужим и грубым. Однако она не сказала ни слова, только передернула плечами. В голове у Леры мелькнула смутная догадка, что, наверное, в этом какая-то пакость, но только она успела ее поймать, сделать окончательный вывод и уж подавно сформулировать, как опять впала в забытье. — Аллка, — позвала её Титова, хмурясь. Пыталась понять, что же в жизни подруги происходит, у которой такие огромные изменения пошли.— Ты же Костю любила. Алла промолчала. Она смотрела в пустоту перед собой, и это придавало её застывшему лицу грустное и печальное выражение. Титовой стало не по себе. Кажется, не ко времени, мелькнула мысль. Но менять, что-либо, было уже поздно. — Любила…— выдохнула тяжело подруга, убирая руки в карманы куртки, пытаясь согреться.— Но чё мне от этой любви будет, Лер? Сама пойми, что братец твой, мне будущего хорошего не даст. Титова злостно взглянула на подругу, но решила подавить это чувство, только сжала крепче кулак и шумно втянула воздух сквозь зубы. — Без обид, — тут же подняла руки вверх Алла, слабо улыбнувшись. Лерка нахмурилась и отвернулась от неё, зацепившись взглядом за высокое здание, желая хоть куда-нибудь спрятать свой взгляд.— Лер, ну сама посуди. Что он мне даст, Костя этот? Психику поломанную или нервы убитые? Он же бандит. — Не бандит он, — огрызнулась Лера, вспыхивая.— Дурак он, просто дурак. И боится признаться себе в этом. Боится, что не так поймут. — А дурак тогда мне зачем, а? — А дура ему зачем? — съязвила в ответ Титова, зыркнув на Аллу. Всё же, когда-нибудь укоротят ей язык за такой «базар», как бы сказал Костя. Но тут, когда трогают её брата, она загорается как спичка, и слова сразу забываются. Может, не такими и страшными были её слова, но неприятный осадок от них оставался. — Ну спасибо, конечно, подруженька, — фыркнула недовольно Алла, складывая руки на груди.— Просто, Лер, ты пойми… Мне себя жалко, понимаешь? Я же не смогу с таким человеком жить. Просто не смогу. Да и он меня не любит и не любил никогда, разве не правда? Лера тяжело вздохнула, нырнув руками в карман, перебирая там пару монет. Аллка всегда питала любовь к её брату. Поэтому визиты в доме Титовых, были частыми. Одна она боялась приходить туда, а вот когда приезжала Лерка, сразу же пятки сверкали у подруги, от того, как бежит туда. Любовь подруги к Косте, была чем то хорошим, красивым, идеализированном. И, действительно, о чем-то таком грезило сердце и ум. Но одно дело мечты, а другое — реальная жизнь. Чтобы этот настоящий мир увидеть во всем его уродстве, надо самому стать таким уродом. Это была своеобразная операция на трупах — в самых глубинных слоях души. Лерка тоже хотела когда-то полюбить человека, так же как и её подруга. Хотелось простого человеческого счастья, нормальной жизни, а вместо этого… Вместо этого она увязалась за опасным парнем.***
Титова лежала на кровати. Махала стройными ножками и читала параграф, что задали по географии. Особо в слова не вчитывалась, просто пропускала пару строк и читала. Но звонок в дверь, который так резко прервал её занятие, заставил девчонку нахмуриться. Перевернулась на спину и вскочила с кровати, быстро направляясь к входной двери. Повернула замок и отворила дверь, тут же замерев. Костя и Валера, у которых были избиты лица в мясо, не говоря уже о руках, стояли и смотрели на девчонку, выжидая реакцию. Сзади парней стоял неизвестный ей пацан, что глядел и шарился руками по своим карманам. Лерка нахмурилась, внимательно осматривая лица пострадавших: — Вас чё, собака покусала? — Точнее козёл, — фыркнул Туркин, убирая руки в карманы и оглядываясь. Костя же закатил глаза и отодвинул сестру, снимая обувь. Остальные прошли за ним. — А если по-серьёзнее? — не унималась Титова. — Лерк, — прервал её брат, глянув из-под нахмуренных бровей.— Кончай с этим, а. Дело было. — Морды кому-то бить? — девчонка, оставив знакомых, последовала за Костей, злясь.— Это слава богу бабушки дому нет, а то у неё бы точно сердце не выдержало! — Харэ, говорю, — гаркнул парень.— Иди в комнату. — Ты вообще… — В комнату сказал! — громко приказал брат, явно не выдерживая всей этой ситуации. Не хотелось Косте ввязывать в это херь сестру. Единственное, что осталось у него — это Лерка. И он не позволит, чтобы та шкерилась по углам и дрожала, словно запуганный котёнок. Не этой жизни Костя желал сестре. Но он чётко понимал, Лера останется с ним. Несмотря ни на что. В конце концов, только в этом и была какая-то гарантия её безопасности. Но это всё было пылью, по сравнению с тем большим процентом, что печёркивал линию, под названием «спокойная жизнь» Именно поэтому он и пытался отгородить Турбо от своей сестры. Понимал же, что между ними может возникнуть какая-то связь. Как еще объяснить, почему ему видны их странные взаимоотношения? Лерка окинула брата взглядом и покачала головой. Психанула, резво обернулась, чуть ли не врезаясь в незнакомого ей парня и обойдя его, яростно зашагала к своей комнате. Открыла дверь и стоило ей перешагнуть порог, как девчонка громко хлопнула дверью, заставляя брата нахмуриться. — Истеричка, — буркнул Костя, плюхнувшись на кресло. — Вся в тебя, — отозвался Валера, поджимая разбитую губу.— Вы всё, Титовы, такие психи? — Наследственность. Туркин хмыкнул, опрокидывая голову к потолку. Тяжело вздохнул. Голова его, была как никогда, загружена и забита разными мыслями. Все их он не в силах был осмыслить и принять какое-то решение, но все они были настолько раздражающими, что их количество порой не поддавалось счету. И это, как всегда, было за гранью, которую Туркин понимал вполне отчетливо. Ощущение, охватившее его при взгляде на побитого Костю, не просто бесило — оно на порядок превосходило по остроте и злости то, чему он мог найти место в своем личном, так сказать, сознании. Злился ли он? О да, злился. Но лучше пережить это молча, чем кричать от ненависти к Косте. А в том, что Титов его недолюбливает, он не сомневался. Понимал это по напряжённым взглядам, когда Валера подходит к его сестре и заинтересованно общается, делая вид, что не замечает этих взглядов. А на самом деле, он всё видел и замечал. — Турбо, — позвал его Илья, привлекая к себе внимание двух друзей. Тыкнул пальцем себе в лицо, обводя.— У тебя кровь ебашит, как из ведра. Валера тяжёло вздохнул, оперевшись руками об края кресла, встал. Ленивым шагом вышел из зала, направляясь к ванне. Он знал, что ему, неплохо так, досталось. Но он не ощущал ничего. Только усталость и душевную опустошённость. Больше всего на свете ему хотелось лечь на кровать и уснуть. Но только стоило ему пройти мимо знакомой двери, как Туркин замедлил шаг. Сделал несколько шагов назад и немного нагнулся, приблизившись к двери. Прислушался и удивился. Он опустил взгляд на ручку, раздумывая над тем, стоит ли входить в комнату без стука или же нет. Отмахнулся и крепко обхватил ручку, толкая вперёд. Дверь отворилась. Валера зашёл во внутрь, тут же замечая, что в комнате девчонки бардак. Видимо, у Титовой началась настоящая истерика. Повернул голову, замечая удивлённую и одновременно заплаканную девчонку. Поджал губы, оглядывая её. Лерка тут же отвернулась от него, пытаясь руками стереть упавшие слёзы, которые, к её сожалению, заметил Валера. — Ты чё тут забыл? — огрызнулась она. — Ты чё, — начал он, закрывая за собой дверь.— Ревела, что-ли? — Слышь, Туркин, пошёл отсюда, — фыркнула девчонка, мельком взглянув на него. Но вновь отвернулась, пытаясь не показывать свой вид. — Ты из-за своего ебанутого братца? — хмыкнул Валера, вставая около кровати Лерки. Из-за головных болей и головокружений, ему хотелось бы присесть, но допустил мысль, что девчонке это точно не понравилось. — Дура? — Сам дебил! — Тогда из-за кого ревёшь? — не удержавшись, он плюхнулся на кровать, заставляя Леру подобрать ноги. — Слышь, Туркин, иди-ка куда шёл, а! — взмолилась она, не выдержав. Всхлипнула и махнула рукой на дверь, отвернувшись.— Достал меня. — Гонор свой убавь, — Валера тут же вернул себе грозный тон.— Шутить вздумала? — Валера, иди отсюда, блять! Он не знал, что действовало им, но то, как он резко ухватил девчонку за запястье, больно сжимая и притягивая к себе, заставило самого себя напугаться. Туркин бесился. Бесился, точно зверь. Внутри него росла и ширилась яростная обида на стоящую перед ним девчушку, которая оказалась такой… такой идиоткой. Валера же хотел, в первые в своей жизни, помочь, поддержать, успокоить, чтобы не ревела. И это все происходило не с ним, не с Турбо, а с Валерой. И вообще, были ли еще, хоть немного, чувства жалости Валеры в этом опасном мире? Трудно было ответить на этот вопрос. — Я тебе говорю, убавь свой гонор, — он говорил медленно, почти спокойно. Но, кажется, лишь один Валера понимал и знал, что творится у него на душе. Хоть и видел все словно бы со стороны, Туркин чувствовал — там, внутри, нарастает снежная лавина из гори злости и обиды.— Тебе вообще положено, Титова, за такой базар ебануть хорошенько. — Так ебани, — тихо отозвалась она, смотря парню прямо в глаза. Турбо усмехнулся. Глаза очертили черты лица девчонки, задерживаясь на приоткрытых, розоватых губах. Заговорил размеренно и плавно, веско и рассудительно: — Ты меня чё, специально, блять, на эмоции выводишь? — Значит, получилось? — улыбнулась она и Валера, подобно безжалостному человеку, до боли сжал тонкое запястье, заставляя Леру поджать губы.— Отпустил. — Нет, — мотнул Туркин головой. — Мне больно. — Я знаю, — парень отпустил её руку и та, словно ошпаренная, прижала её к груди, растирая. Турбо медленно встал с кровати, наблюдая за действиями девчонки, насмехаясь.— Не переживай, это не смертельно. Реакция организма. Заживёт. И кинув на Титову последний раз взгляд, развернулся, выходя из комнаты. Лерка же, злостно буравила взглядом дверь. — Козёл, — довольно громко произнесла она и тут же приутихла, прислушиваясь, нет ли тяжёлых шагов злого Туркина. Понимая, что ничего не происходит и никто её не услышал, Лера не сдержавшись, расплакалась. Но, всхлипывая, она думала о том, как люди легко принимают поверхностное и пустое за искреннее и настоящее. А в голову лезли и другие мысли, заставившие её ненадолго остановиться и перевести дыхание. Титова тоже принимала все те ссоры, грубые слова и оскорбления Туркина — за переживания. Она искренне надеялась, что парень всего лишь на всего переживал и не больше. Но это было хуже всего. В конечном счете, получалось, парень сам помог разглядеть в его душе страшную дыру. Но даже не смотря на это, она понимала, что чувства к этому человеку не исчезли. Их просто затопила яркая обида на парня, который наговорил столько гадостей. Хотелось показать ему, кто она и кто он на самом деле. Поэтому она решила не забывать обиду сразу. Ей надо было хотя бы немного успокоиться и обдумать произошедшее. Титова понимала лишь одно. Лишь то, что так сильно удручало и печалило её. Она не ждала, не надеялась и даже не знала. Просто понимала. Она влипла по полной программе.