Больничная койка

Ватка легла на красную кожу, протирая ее. Иголка вошла легко, правда, немного больно. Лекарство щипало. Сева лишь тихо охнул. Уже не плакал, лишь тихонько, почти не слышно всхлипывал. Вынув иголку и немного помасировав место, где был сделан укол, Пыха стал аккуратно перебирать короткие, светлые волосы. Пашин, хотелось ему этого или нет, заметно расслабился. — Выебонов больше было. — Прокомментировал ситуацию Гриша. Он подтянул парня и усадил к себе на колени. Юноша недовольно зашипел — последствия порки. — За своим здоровьем надо следить, понимаешь? Ещё несколько дней тебе уколы поделаю, — Сева недовольно засопел. — Успокойся, все уже прошло. Мужчина гладил того по голове. Это доставляло приятные ощущения. Пашин явно успокоился. Он сидел в обнимку с Малининым, тихо сопя. — Сев, ты только не ори, и так голова раскалывается. — Гриша неожиданно схватил его мертвой хваткой, чтобы не брыкался и не мог выбраться. — Ты мой сын, Сев. — Глаза юноши округлились. Он явно не понимал, не осознавал, что сейчас услышал. — Я тебя ненавижу! Ненавижу! — Юноша брыкался, бился, пытался выбраться. — Ты... Ты... — Он не мог подобрать нужных слов. — Выпусти меня! Отъебись! — Тут он получил лёгкий подзатыльник. — Хватит! Не трогай меня! Выпусти! — Успокойся, все хорошо, слышишь? Я понимаю, что для тебя неожиданно, что такой красивый, сильный молодой человек твой отец! Но всё-таки, успокойся, хватить нервничать. — Уйди! Пусти меня! Он все никак не мог успокоиться. Пытался ударить Малинина, как-то его задеть. Это, конечно, повторяется не первый раз. Они уже срались в баре из-за девушки, потом по пьяни, Пыха накинулся. Вот это была реальная жуть. Это вспоминалось, по традиции, со смехом. Сева через какое-то время успокоился. По крайней мере, уже не пытался убить Гришу, лишь недовольно смотрел и кидал такие же недовольные взгляды, избегая любого диалога или прикосновения. Малинин же, наоборот, пытался приручить Пашина, чтоб всё было, как раньше. — Севчик! — Пыха подошёл к нему почти вплотную, прижимая к стене. — Теперь не отвертишься. — Он усмехнулся. — Уйди! Не трогай меня! — В ответ лишь крики. Гриша поднял ногу, упираясь коленом в стену так, чтобы Сева никаким образом не мог сбежать. — Пусти меня! — Федеральный цент, я вот, понять не могу, вы чего так разорались? Я что, такой страшный? — Уйди! — Вообще-то, ты в моем доме. Пашин недовольно хмыкнул, свёл брови к переносице. Получается, ещё неделю терпеть подколы, уколы и всю прочую хуйню. — Только не это...