Сборник моих драбблов [ваншотов] по Ф1

- Мне жаль. Эти слова от него слышать непривычно, Ники даже замер на секунду, на самую долю секунды. Посмотрел, окинул стоящего перед ним мужчину взглядом голубых глаз и фыркнув отвернулся. Джеймс выглядел так, словно сам аварию пережил. Эти забитые печальные глаза. Его глаза не должны быть такими. Хант — веселье, праздник в чистом своем проявлении. Он алкоголь, он наркотики, он всё, что приносит минутный кайф. И он живёт этой минутой. Но сейчас он был трезв, насколько это возможно, смотрел на него виновато, держась неуверенно. Даже здесь, где нет лишних глаз. - Ты ни в чем не виноват. - спокойно констатирует факт. Лауде некогда тратить время на то, чтобы жалеть гонщика МакЛарен. Потому что он попал в аварию, он чуть не сгорел заживо, а не Джеймс. Но при этом ему не хотелось жалости к себе. Жалость это в принципе чувство пакостное, тошнотворное. За его руку хватаются, сжимают ткань куртки аккуратно, но крепко. Голубые глаза встречаются вновь, как река впадающая в море. - Но если бы не мой голос, они бы отменили гонку. - Хватит жалеть себя, ты тут ни при чем. - снова повторять одни и те же слова, надеясь, что до глупого британца дойдет, что в его пропитом мозгу прокрутятся шестерёнки. Он иногда умудрялся вывести австрийца из себя в считанные секунды! - Я совершил ошибку, был слишком агрессивен, несмотря на то, что чувствовал, как колесо разболталось. Я понимаю, ты всё любишь делать о себе, но это моя авария и моя ошибка. Вот так, расставь свои границы, с раздражением и пренебрежением смотри в виноватые проруби, пока Хант сжимает руки, и что-то пытается сказать. Ему не нужно, чтобы сейчас Джеймс грустно опускал голову, извинялся на коленях, рыдал. Ему, на самом деле, нужен старый Джеймс. Джеймс, который до упаду веселится, с которым было легко делить квартиру, несмотря на то, что возвращался он к утру и вовсе не один. Джеймс, который относится ко всему на отъебись, пока что-то в нем не включиться. И тогда он Джеймс, который готов бороться за победу, готовый участвовать в боях без правил, потом и кровью отбивая каждый поинт. И этот Джеймс как никто мотивировал Ники. Давал ему чувство нормальности, чувство того, что ничего не изменилось, что всё, было как раньше, всё осталось тем, чем было. Все мысли о сражении, за каждое место, за каждый кусок трассы, чтобы потом вместе праздновать победы. Они друзья и они соперники. Сейчас, видя столь глубокую печаль, Лауда чувствовал себя не в своей тарелке. Он не был готов к чему-то глубокому, Хант, конечно, тоже, он в принципе не любил глубину. На самом деле единственная глубина, что интересовала британца обычно — глубина его стакана. А сейчас было что-то другое. Молчание затяжное, касание крепчающее, отторжение ядовитое. - Ты считаешь что я не виноват? - Надежда. Странно, а с каких пор ему не похер, что о нем думают люди? - Конечно, идиот. - стукнуть бы его по башке, может так до него бы дошло, но нет, Ники, терпи, дай дураку самому додуматься. Расслабленный выдох, чужие плечи расслабились слишком заметно, словно с них упал груз. Ну что за бред, что за дешёвая драма. - Тогда, всё в порядке? - что за глупый вопрос! Ну Джеймс просто невыносим! - Да, естествен... - Я имею ввиду... С нами всё в порядке? Ага. Иди-ка ты с такими вопросами. Лауде хотелось отдернуть руку, гордо развернуться и свалить восвояси в боксы Феррари, чтобы с Лукой как обычно перемыть всем косточки. Но он остаётся здесь. Почему? Нет никаких "нас", есть он, есть Хант. Они друзья. Но никаких "нас" там нет. Слишком уж разные в своих жизнях и подходах. И всё же, друзья. Для него самого эта дружба... Она была важна. Как бы Джеймс не раздражал, каким бы тупым идиотом он не был большую часть времени, но он был одним из немногих, кого австриец мог терпеть. И на самом деле получать удовольствие от совместного времяпровождения. А ещё, ну, так-то в первую очередь, Джеймс был единственным, кто терпел его. Если этот блондин объективно был привлекателен и люди лезли к нему, как мухи на варенье, то гонщик Феррари... Мягко говоря, не ладил ни с кем. Поэтому да, ему важен был Джеймс, на самом деле. Но опять же, не все эти плаксивые вопросы, не вся эта бессмысленная вина, ничего из этого, не этот Джеймс. А его уже родной, привычный, безответственный мудила. - Если ты перестанешь ныть как девчонка. - всё же находит нужные слова, хмурится, но не отворачивается, передними зубами сильнее прикусывая губу, его всё ещё не до конца зажившая кожа стягивается от этого неприятно. И кажется, это подействовало. На него удивлённо вылупились две голубые фары, кажется, гонщик МакЛарен слегка опешил. А нечего тут расслабляться и нюни разводить! - Я просто... Ты чуть не умер, я волновался. - О, поверь, я волновался ещё больше, чем ты. Но что было, то было. - правильно, Ники просто хотел поскорее всё это забыть, вернуться в привычную свою среду, с головой сразу же окунуться гонки. Он не хотел жить этой аварией, не хотел говорить про эти идиотские вещи по типу "бог дал мне второй шанс". В конце концов, он уверен, что в рай точно не попадёт. Но ад он уже прошел и вернулся. И предпочтет двигаться дальше. И Ханту стоит двигаться дальше, он сражается за чемпионство или как? - А впереди у нас ещё несколько гонок, чтобы я тебе вдоволь отомстил и надрал задницу. Поэтому замолкни. Победа, он привел тупого блондина в чувства. Уже окончательно, теперь на него смотрели широко раскрытыми глазами, негодование, улыбка, всё смешалось на светлом лице, пока не появилась привычная ухмылка. Язвительная. Вместо хватки на предплечье — лёгкий удар. - Ой да иди к черту! - Уже там побывал.