***
В день полнолуния Уёну было велено приехать в офис ATEEZ на закате, при этом он должен был быть голодным (обязательно), выспавшимся (желательно) и не вести себя как мудак (по возможности). На последнее требование Фатум ожидаемо ответил эмодзи среднего пальца, но Сан не обиделся, выслав в ответ такой же эмодзи и поцелуйчик. Пространство первого этажа было окрашено закатным солнцем в оранжево-красные цвета, в воздухе пахло чистящими средствами и древесными нотками мужского парфюма, а впереди у Уёна было очередное странное приключение в компании коллег-охотников, но без веселых призраков, сумасшедших монстров и красноглазых демонов… В какой-то степени жизнь была прекрасна. Как же все-таки пара случаев пребывания в смертельной опасности меняют мировосприятие! Единственное, что тревожило Уёна — неприятное предчувствие беды, с которым он просыпался по утрам последние несколько дней. Однако пока это предчувствие представляло из себя только учащенное сердцебиение и минутный приступ паники в тишине прохладной спальни, журналист решил не придавать ему большого значения. — Уён! Приветствую тебя перед твоим первым Лунным единением, — торжественно поклонился напарнику спустившийся с лестницы Сан. — Для подготовки к церемонии нам следует вместе пройти в спортзал. — Так пойдем, — махнул рукой Уён. — Как твой живот? — Все зажило, уже и не болит даже. Спасибо за беспокойство. — А полиция? Больше не вызывала на допрос? — Нет. Но Сонхва, благодаря связям, удалось выяснить пару интересных деталей. Во-первых, в кладовке на третьем этаже нашли еще одно тело — это второй пропавший. К несчастью, тело сильно пожрали крысы, так что его опознание чуть затянулось. Однако в обоих случаях смерть признана некриминальной — два сердечных приступа без признаков стороннего вмешательства, так что нас вряд ли будут еще вызывать. А, во-вторых, всплыли некоторые обстоятельства смерти Мун Донха. Оказывается, его все-таки убили, пусть и не совсем умышленно. — Это как? Уён машинально подобрался, учуяв сенсацию, но тут же одернул сам себя — журналистская деятельность и охота за привидениями были несовместимы, так что надо либо забывать прежние привычки, либо возвращаться в офис Миён. От второй перспективы Добермана ощутимо передернуло. Снова видеть тупые рожи конкурентов-коллег, слышать их перешептывания за спинами, сидеть за маленьким рабочим столом в окружении вечно кашляющих нерях без какого-либо понятия о личных границах, выслушивать беспочвенные претензии Миён, подстраиваться под вечные дедлайны, рыть носом землю ради крох материала… После истерично-хаотичной свободы ATEEZ прежняя жизнь выглядела как самая настоящая тюрьма. А ведь раньше его должность представлялась ему работой мечты. — Мун Донха был хорошим учителем, но очень требовательным и даже жестоким, поэтому у него были отличные показатели успеваемости, но при этом дети его недолюбливали. На одном из уроков у него случился сердечный приступ от перенапряжения в тот момент, когда особо яростно ругался на парня, не усвоившего материал, но дети не стали вызывать ему скорую или звать на помощь, а просто дождались конца занятия и пошли по своим делам. Из-за этого промедления врачи и не смогли его спасти, так что, считай, школьники его и убили. — Жуткая история, если так подумать, — нахмурился Уён. — А почему она раньше не всплыла? — Так там в классе человек двадцать, а то и тридцать с кучей обеспокоенных и готовых на все родственников, а у Мун Донха ни одного близкого человека, который бы захотел отстаивать его права после смерти. Слишком уж неравный бой, — ответил Сан, останавливаясь на площадке второго этажа. — Короче, решили деткам жизнь не портить и все замять, но сейчас, возможно, кого-то и привлекут к ответственности. В любом случае теперь понятно, почему он стал призраком, почему явился в тот момент, когда школу решили заново открыть, и почему не просто убивал и мстил за себя, а требовал решать примеры из школьной программы — учитель он все же был честным и самоотверженным. И остался им и после смерти. Пусть и с убийственным флером спятившего привидения. — Это грустно, — заметил Уён. — У меня вот тоже был один до ужаса строгий учитель. Мы его всем классом ненавидели люто, но сейчас, вспоминая школьные годы, я понимаю, что он был чуть ли не единственным, кому было на нас не все равно. Он действительно хотел нас чему-то научить, и у него даже получилось, я до сих пор помню его уроки. И пусть временами он и срывался на крик, чего, конечно, допускать не следует, но все мы не без греха. — Аминь, — серьезно кивнул Сан и перекрестился. — Я уже помолился за упокой его души, а также за упокой его жертв, но если ты хочешь, то тоже можешь помянуть его любым комфортным тебе способом. И если тебе понадобится помощь, то мы всегда будем рады тебе помочь. — Я подумаю, — коротко бросил Уён, отчаянно желая сменить тему. — А как… Как Смузи? — Отлично, — мягко улыбнулся охотник, сделав вид, что не заметил, как они перепрыгнули на новую тему. — Часа два назад умяла целую миску корма, возмущенно поорала, пока я чесал ей пузико, а затем пошла отдыхать. А ты как поживаешь? Как провел вчерашний выходной? — Не поверишь, но весь день сидел дома, ел еду из доставки и смотрел твой стрим. И вдобавок составлял подробнейший план по реформам в команде ATEEZ во всех областях. Туда входили: снаряжение, организация рабочего процесса, документация и отчетность, электронные базы данных, рабочая и личная переписка команды, система выходных, график дежурств, инструкция на случай экстренных ситуаций десяти разных типов и даже порядок расстановки сладких и соленых снеков на общей кухне. А еще Уён не совсем понимал, почему они не идут в спортзал для подготовки к Лунным единениям, а стоят возле лестницы и расслабленно болтают о всякой ерунде, но решил не прерывать их спокойный разговор своими критическими замечаниями. В конце концов Доберман успел основательно замерзнуть за эти полтора дня выходных, а вблизи напарника сейчас было так тепло и уютно, что он мог позволить себе эту ничтожную слабость… — Правда? — просиял Сан. — Ты смотрел меня? Тебе понравилось? Я хорошо выгляжу в кадре? А как тебе шутка про пингвинчиков? — Я правда тебя смотрел, мне все понравилось, ты прекрасно выглядишь в кадре, но про пингвинчиков больше не шути, потому что шутка откровенно расистская, еще обвинят в чем-нибудь. — Вот и Чонхо мне то же самое сказал! — удивленно воскликнул Сан. — Просто поразительно, как вы сошлись во мнениях! — Может, это потому, что все и так очевидно? — иронично изогнул бровь Уён. — Не знаю. Может, ты и прав, я обдумаю это. Эх, как же все-таки жаль, что за весь стрим мы так ничего и не узнали про Адского Похитителя! И это довольно неожиданно, учитывая, что он уже оставил в живых свидетеля. Я-то думал, что новых случаев нападений станет гораздо больше, и люди будут в панике и страхе пересказывать подробности десятков подозрительных пожаров и исчезновений, но, походу, пока никто ничего не знает и вообще не боится. Это максимально странно. — Кто же разберет, что в голове у маньяков? — пожал плечами журналист. — Может, демон оставил свидетеля, но потом испугался такого исхода, пожелав остаться в тени? Или же наоборот — готовит что-то масштабное? — Вот-вот, если на нас свалится что-то «масштабное», то мы все тут утонем в вызовах… И Небеса, как назло, молчат, — удрученно добавил Сан. — Кстати, про молчание! Тебе стоит уже ответить на комментарии твоих фанатов, у тебя их накопилось больше тридцати штук! — Вот уж не думаю, — фыркнул Уён. — Пусть считают, что это часть моего загадочного образа. Фатум не выходит на связь с простыми обывателями, ведь он — настоящая тайна, скрывающаяся под маской и вымышленным именем. Какой же из меня Фатум, если я буду являться по первому зову и покорно развлекать публику как какой-то клоун? Без обид только, я считаю, что ты с ролью справляешься очень даже хорошо и совсем не похож на клоуна. — Да я и не обиделся. Но все-таки, на мой взгляд, твой подход грубоват по отношению к фанатам, — неуверенно возразил Сан. — Впрочем, это как раз в твоем стиле. Ладно, время не ждет, так что пойдем уже быстрее готовиться. — Время? — вдруг замер Уён, бросив взгляд в сторону ступенек, ведущих на третий этаж. — Слушай, а дай мне пять минут, хорошо? Я кое-куда сбегаю и вернусь. Я быстро.***
Захватив остановившиеся карманные часы Сонхва из ящика своего рабочего стола, Уён вернулся на второй этаж и коротко постучал в кабинет координатора. Не дождавшись ответа, журналист на всякий случай дернул ручку и, когда та поддалась, зашел внутрь, но тут же пожалел о своем решении. Как оказалось, Сонхва не ответил на стук потому, что, очевидно, его не услышал; не услышал же он его потому, что был в тот момент сильно занят, а занят он был потому, что в кабинете он был не один и в весьма неоднозначной позе. И вот чего Уён бы точно предпочел бы не видеть, так это того, как Сонхва в белых трусах полулежал на столе, опираясь на локти и прикрыв от удовольствия глаза, а полуголый Хонджун, стоя между его разведенных ног, неспешно гладил коллегу по груди обеими руками. — Ебушки-воробушки, — пораженно пробормотал Уён, мгновенно опуская глаза в пол. — Пардон, господа, я ничего не видел, и я, пожалуй, попозже зайду. Например, завтра. Или никогда. — Уён? — обернулся на незваного гостя Сонхва, открывая глаза. — О, ты как раз вовремя. — В этом я что-то сомневаюсь... — Ерунда! Я как раз подумал, что тебе самое время прийти в офис, и вот ты здесь! Заходи, — позвал Сонхва. — Не стой в дверях. — Да не, мне и тут хорошо, — просипел Уён, все еще стараясь не смотреть на мужчину, развалившегося на столе. Если бы он по-прежнему собирал на ATEEZ компромат, это был бы превосходный кадр: в меру непристойный и с ноткой омерзительности. Отношения между охотниками стали приобретать новые очертания. — Что ты там уже себе надумал? — догадливо усмехнулся Хонджун, продолжая поглаживать кожу координатора, блестящую от втираемого в него масла. — Мы с Сонхва вообще-то партнеры по Лунному единению. — А, это, оказывается, сейчас так называется? — с нервным смешком, поинтересовался Уён. — Ну, я на самом деле так сразу и подумал, как вас увидел. Никаких других вариантов. — Пошляк, — беззлобно хмыкнул Хонджун. — Это часть необходимой подготовки к обрядам. А твоим партнером, между прочим, будет Сан, так что у вас это все еще впереди. — Вот уж спасибо, обойдусь. — Мы не спрашиваем твоего мнения, малыш, — с легким укором заметил лидер ATEEZ. — Мы ставим тебя перед фактом. С которым тебе придется смириться. — Не переживай, Сан отличный партнер, — поспешил успокоить Уёна Сонхва. — Он все сделает правильно, всему тебя научит и все подскажет, а потом еще поможет не потеряться в трансе. — В трансе? — насторожился журналист. — Вы опять хотите меня чем-то одурманить? — Нет, малыш, никто тебя дурманить не будет, в транс ты войдешь сам. Впрочем, у нас не так много времени, так что тебе уже пора идти к Сану. Встретимся в подвале. — Ой, чует моя жопа, что грядет… жопа, — обреченно выдохнул Уён. — Не стоит так драматизировать. Тебе понравится, малыш, — весело подмигнул Хонджун. — В первый раз всегда страшно, но потом ты проникнешься процессом. — Я вот в свой первый раз даже заплакал на финальной части, — поделился Сонхва. — Но благодаря Хонджуну все закончилось хорошо, и во второй раз я уже совсем не боялся, а просто получал удовольствие. — Так, стоп! — поднял руки Уён. — Просто замолчите. Вы своими комментариями делаете только хуже. Я просто пойду к Сану. Хотя нет, сначала я отдам Сонхва часы, мне их Лора передала, а я все забывал занести тебе. И, кстати, они остановились. Наверное, батарейка села, но я не разбирался. Вот. Уён положил часы на стол максимально далеко от Сонхва, и тут же вернулся обратно к дверному проему. — Остановились? — удивился координатор, протягивая руку к своей собственности. — Как странно. Я совсем недавно поменял в них батарейки. — Ну, значит, хреновые были батарейки, — развел руками Уён, пятясь в коридор. — Все, я побежал. Приятного вам… чем бы вы тут ни занимались.***
— Еще раз тебе говорю: на Лунном единении ты должен быть чистым, — упрямо повторил Сан, держа открытой дверь в душевую. — Так что марш мыться! — Но я чистый! — в который раз возразил Уён. — Я принимал душ утром! — А сейчас уже вечер, так что это не считается. А если ты продолжишь упрямиться, то мыть тебя буду лично я, тебе ясно? От прежнего умиротворения в их общении не осталось и следа. Уён уже достаточно отогрелся рядом с Саном, так что теперь готов был снова грызться с окружающими и отстаивать свою позицию до последнего, не сильно заботясь о чужих чувствах. — Ладно! Ваше дурацкое Лунное единение еще не началось, а я уже заебался от дебильных правил и идиотских условностей, — раздраженно бросил Уён, доставая из своего шкафчика полотенце и отправляясь в душ. — И не вздумай ко мне заходить, иначе я за себя не отвечаю, а потом скажу, что это был несчастный случай, и вообще ты сам себя утопил! — Да что я там могу увидеть-то? — закатил глаза Сан. — У нас же все одинаковое! Но так и быть: дабы твоя честь осталась незапятнанной, я не посмею заходить в душ, пока ты занимаешься водными процедурами. Плескайся совершенно спокойно, можешь даже там спеть, здесь хорошая звукоизоляция, но не спрашивай, откуда я это знаю. А когда закончишь, то вытирайся насухо и надевай трусы, которые оставил тебе Сонхва. Штаны пока не натягивай, их все равно потом снимать придется. — Слушай, а у меня тут возникла просто блестящая идея! Я сейчас беру свои вещи, заказываю такси и еду туда, где собираются нормальные и адекватные люди, не требующие от меня всякой херни. — Нет, Королева моя, так тебе делать нельзя, потому что обряд уже начался, и если его прервать, то нас обоих ждет наказание от луны. И спойлер: в него входят высокая температура, чесотка, жуткая диарея и безостановочное чихание. Хочешь до следующего полнолуния лишиться возможности чихнуть и не обосраться при этом? Если нет, то вперед навстречу мылу и мочалке! Короче, просто представь, что ты пошел в чимчильбан и успокойся уже, — заявил Сан, впихивая в руки Уёна упаковку с трусами и насильно выталкивая его за дверь душевой комнаты, тут же опираясь на нее спиной, чтобы не позволить напарнику вырваться наружу. Вымывшись и придумав за это время около шести способов изысканно убить человека в душевой, Уён тщательно осмотрел, а затем натянул на себя черные трусы от Сонхва, понадеявшись на то, что не получит никакого интимного раздражения от нижнего белья неизвестного происхождения. Его экстрасенсорные способности, увы, в этом случае не работали и подсказать, ждет ли его внеплановый поход к урологу не смогли. — Доволен? — хмуро поинтересовался Уён, распахивая дверь и кидая в напарника мокрое полотенце. К сожалению, Сан ловко увернулся, и полотенце шлепнулось на пол. Поднимать его охотники не стали: Доберман — из принципа, а Сану это даже не пришло в голову. — Совсем как в старые-добрые время, да? — добродушно улыбнулся охотник, с любопытством разглядывая Уёна в трусах. — В какие еще времена? — поморщился журналист, испытывая жгучее желание прикрыться. — Наше первое занятие, — подсказал Сан. — Ты разве не помнишь? — Ты про тот день, когда ты заставил меня бегать и отжиматься в нижнем белье? Хотел бы я это забыть, да не выходит. А когда найду нового психолога, то и ему тоже придется лицезреть это в кошмарах. — Да брось! — хмыкнул Сан. — Было классно. — У нас с тобой разные вкусы. У меня — обычные, у тебя — извращенные, так что мы в этом вряд ли сойдемся. Так и что у нас дальше? Собрание семи полуголых мужиков в подвале? — Вообще-то восьми, — поправил Сан, беря в руки баночку с желтоватым содержимым. — Минги уже привез Ёсана, и они сейчас готовятся в его кабинете. Садись на скамейку, мне нужно намазать тебя маслом. — Что за масло? — подозрительно прищурился Уён, осторожно присаживаясь на край скамьи. — И почему я не могу намазать сам себя? — Это масло десяти трав, настоянное на растертом в пыльцу лунном камне и выпаренного яда редкой пятнистой горной гадюки. Приготовлено вручную Юнхо, — любезно пояснил Сан, подходя к напарнику. — И тебе нельзя наносить его самостоятельно, потому что это важная часть обряда, который предназначен для того, чтобы связать нас всех вместе в полнолуние с помощью магии полной луны. Ты позволишь мне намазать тебя? — А у меня есть выбор? — недовольно спросил Уён, скрестив руки на груди и хмуро глядя на возвышающегося над ним охотника. — Мне нужно твое согласие, Уён, — мягко улыбнулся Сан. — Устное, четкое и без сарказма. Мне жаль, что тебе некомфортно, но таковы правила. Обещаю, что сделаю все, чтобы оградить тебя от неприятных ощущений в этот вечер. — Тогда скажи мне честно: что самое худшее из того, что меня ждет? — Взаимное натирание маслом перед основным ритуалом. Клянусь, это действительно самое странное и неприятное. С остальным ты справишься без проблем. К тому же, что за настрой? Ты же победил кумихо голыми руками, одолел демона и изгнал веселого призрака — неужели ты сдрейфишь перед каким-то безобидным ритуалом дружбы? — Ладно, — проворчал Уён и опустил руки, открывая обнаженную грудь. — Я согласен, чтобы ты намазал меня этим маслом. Приступай. Надеюсь, у тебя теплые руки. — Погрел специально для тебя, — подмигнул Сан, набирая немного желтого масла из банки. Чувствительное обоняние Уёна тут же обжег острый запах пряностей, смешанный с вонью подгнившей травы. Перспектива вонять этой дрянью до самого утра была отвратительной, но снова идти на попятную было уже поздно — Сан и так уже проявил кучу терпения, так что при следующем сопротивлении со стороны Уёна с него станется связать напарника и совершить все необходимые манипуляции с его обездвиженным телом. Согласие-то он уже получил. — Следы от когтей кумихо? — с трогательной грустью в голосе спросил Сан, указывая пальцем на отметины на коже, но не касаясь их. — Зачем спрашивать, если ты и так это знаешь? Кстати, они почти сошли уже, — заметил Уён, мимоходом оценив внешний вид шрамов в зеркале за спиной Сана. — Так что порядок. Не обращай внимания и мажь уже. — И все равно… потупился охотник. — Мне жаль, что не смог тебя защитить. Хотя обещал. — Ой, иди ты нахуй, — раздраженно цокнул Уён. — Даже не вздумай начать обвинять себя в моих шрамах, понял? У тебя самого вон на шее только-только пропали отпечатки пальцев от Бонрён, но я же не катаюсь у тебя в ногах в соплях и слезах от того, что не закрыл тебя собой в момент экзорцизма? — Ты бы не смог… — Как и ты! — отрезал Уён. — Это теперь наша жизнь, красавчик, так что впредь никогда не унижай меня своим сочувствием в том, что от тебя не зависело. Ты не мой личный рыцарь, и ты не мог спасти меня от кумихо, ты был заколдован, поэтому тема закрыта. Мажь, давай! — Я тебя услышал, — после паузы сказал Сан и улыбнулся, разжигая в груди Уёна приятное тепло: — Спасибо. Первое прикосновение скользких пальцев к коже было неприятным — журналист вздрогнул и стиснул зубы, всем своим видом воплощая молчаливое осуждение и возмущение. Однако вскоре ласковые поглаживания Сана стали больше походить на легкий массаж, и неприятие медленно исчезло, вернувшись только на короткий миг, когда мужчина, опустившись перед скамейкой на колени, перешел на его бедра. Через зеркало напротив Уёну открывалась настолько двусмысленная картинка, что он вынужден был инициировать разговор, чтобы хоть немного отвлечься от осознания того, что другой мужик (с его же согласия!) лапает его за ноги, пусть и бережно. И не просто бережно, а ебать как бережно — Сан касался кожи Уёна так, будто он был из хрупчайшего хрусталя и мог разбиться от одного неверного прикосновения. — Почему я раньше ничего не слышал про Лунные единения? — А какой был смысл тебе говорить? — простодушно ответил Сан, зачерпывая новую порцию масла и переходя на колени напарника. — Ты бы все равно не смог присоединиться к нам, ведь одна из неотъемлемых частей вечера — это совместная трапеза, а ты долгое время вообще не ел в нашем присутствии. Да и для успеха ритуала нужна какая-никакая, но все же вера в потусторонние силы, так что ты бы только навредил всем своим ярым скептицизмом. — Что ж, кажется, подписывая трудовой договор, я упустил какой-то важный пункт, — вяло пошутил журналист, наблюдая за тем, как Сан поднял его правую ногу и осторожно натер маслом стопу, а затем проделал все то же самое с другой ногой. — Хочешь, я расскажу тебе про ритуал? — тихо предложил Сан. — Немного спойлеров перед основным действием, пока я буду мазать тебе спину? — Давай, — с подчеркнуто утомленным вздохом разрешил Уён, поворачиваясь боком, чтобы дать напарнику доступ к оставшейся нетронутой части тела. — Итак, мы начнем, когда стемнеет, и все пары будут готовы, точное время для начала не важно: хоть в полночь, хоть в три часа. Правда, летом желательно все же делать это до рассвета. Ритуал состоит из трех частей… — Опять три? — А что тут удивительного? — спокойно заметил Сан, втирая душисто-вонючее масло в линию позвоночника. — Это ведь магически заряженное число, многие обряды и ритуалы строятся на трех действиях. Так вот у нас будут три части: круг прощения, ритуальная трапеза и транс. Круг прощения будет заключаться в том, что мы распахнем свои сердца и честно скажем друг другу все, что нас злит и расстраивает друг в друге, чтобы простить и получить прощение. Ритуальная трапеза — это, по сути, просто ужин. И, по сложившейся традиции, все блюда готовит моя мама. — Твоя мама? — опешил Уён. — Так она в курсе этих ваших сомнительных «лунных собраний» в трусах? — Конечно, в курсе, — подтвердил Сан. — Она считает это чем-то вроде мальчишника. На самом деле это больше ее забавляет, чем удивляет, она даже сказала как-то, что это здорово, что даже взрослым и серьезным дядям иногда нужно время, чтобы побыть маленькими детьми. Честно говоря, по-моему, она считает, что мы тут паримся в сауне, а потом едим и играем в видеоигры всю ночь напролет, но переубеждать я ее не буду. — Не поэтому ли она посчитала, что я якобы уже должен был видеть тебя полуголым? — задумчиво произнес Уён. — Хотя, может, все дело в твоей любви к оголению своих бицепсов. — Не понял, о чем ты, но думаю, что сейчас это не так уж и важно. Собственно, мне и рассказать тебе больше нечего, так как в транс мы войдем все вместе, и это будет как… Ну, как транс. По-другому это и не объяснишь. — Сразу предупреждаю: я не буду ничего курить или принимать какие-нибудь запрещенные вещества. Не заставите. Даже если потом придется дристать целый месяц. — Ничего подобного у нас не будет, не волнуйся. Просто будем слушать успокаивающую музыку, напитываться лунной энергией и смотреть на иллюминацию на потолке — большего для перехода в транс в полнолуние после всех предыдущих этапов ритуала не требуется. — То есть это что-то вроде медленного погружения в сон? — предположил Уён. — Нет, это точно не сон, — покачал головой Сан. — Во время транса ты сможешь думать, двигаться и говорить, но при этом твое сознание будет наполовину здесь, наполовину там. — Где это еще «там»? — нахмурился Уён. — За гранью? — Нет, не за гранью. Твое сознание будет там, где течет магия — это особая часть пространства, куда физическому телу доступ закрыт. Не знаю, можно ли назвать это еще одним измерением, но вполне возможно, что так оно и есть. Четвертое измерение. Или пятое? — То есть, по-твоему, есть высота, ширина, длина, возможно, время, если верить некоторым версиям, а теперь еще и магия? Не слишком ли претенциозно со стороны покрытых пылью ритуалов влезать в физику? — Как ни крути, а мир такой, какой он есть. В нем есть место и для физики, и для религии, и для магии. Хочешь расскажу, как я справлялся с этим фактом, когда только попал в ATEEZ? Пальцы Сана, закончив с областью лопаток, опустились на поясницу, продолжая ласковые поглаживания-втирания. Уён нервно сглотнул и закрыл глаза. Поясница у него всегда была особо чувствительной, но Сану этого знать было ненужно. Вспомнив, что ему вообще-то задали вопрос, Доберман вернулся в беседу: — И как же? — Я принял одну незатейливую истину: в мире возможно все, что угодно. Абсолютно все. Когда это осознаешь, сразу становится легче и проще. Вампиры, нападающие в туалетах ночных клубов? Конечно! Трехсотлетние ведьмы, пьющие жизни юных дев? Разумеется! Говорящие животные? Да пожалуйста! — Ты встречал говорящих животных? — Нет. Но если я их когда-нибудь встречу, то не удивлюсь, потому что знаю, что всё возможно, — развел руками Сан. — А теперь твоя очередь. Можешь особо не втирать, если тебе неприятно, просто нанеси на кожу. Уён мрачно смотрел на раздевающегося перед ним охотника, искренне завидуя его телосложению и физической форме. Приятно все-таки было бы смотреть в зеркало и видеть кубики пресса, а не шарик мягкого жирка со складкой посредине от постоянного сидения перед компьютером. Хотя если его жизнь журналиста осталась позади, то, может, теперь ему удастся накачаться до такого же состояния…? С другой стороны, было бы опрометчиво думать, что ATEEZ не выгонят его из «семьи» после того, как узнают всю правду об его деятельности. — Уён? — позвал Сан задумавшегося коллегу. — Можешь приступать. — А ты не сядешь? — Не думаю. Тебе будет удобнее, если я буду стоять. — Как хочешь, — не стал спорить Уён, беря в руки полупустую баночку с маслом, и зачерпнул немного на пробу. По консистенции это было больше похоже не на масло, а на подтаявшее желе. Еще и протухшее вдобавок. На руках это ощущалось куда противнее, чем на теле, поэтому мужчина не стал медлить и тут же размазал первую порцию по груди Сана. — Фу, — прокомментировал свои ощущения Доберман. — Правда? — с притворным расстройством протянул Сан. — А фанатам вот мое тело нравится. В качестве дополнительного аргумента охотник игриво подвигал мышцами груди и затем напряг пресс. — Потрясающе, мистер тягаю штангу каждый день, — насмешливо фыркнул Уён, ускоряя размазывание странноватой жижи по горячей коже напарника. — Ты неотразим, фанаты в неописуемом восторге, и у тебя есть полное право обдрочиться на свою охуенность. К слову, а разве тщеславие — это не грех, падре? — Разумеется, грех, — покорно склонил голову Сан, убрав из голоса даже намек на веселье. — И я стараюсь с ним бороться. И это одна из самых сложных битв в моей жизни, потому что я с детства привык быть в центре внимания. — Вот когда ты так серьезно и по-взрослому отвечаешь, мне становится неловко за свои вопросы, — пробурчал Уён, щелкая охотника по животу. — Поворачивайся давай, чудище, я тебе спину измажу в этой гадости. — Знаешь, а ведь во многих отношениях мы и правда отличная команда, — заметил Сан, разворачиваясь. — Я тщеславен и порой могу витать в облаках, но ты своими оскорблениями и неустанной критикой возвращаешь меня на землю. Ты суровый и холодный грубиян, а я — душа компании. Я хорошо тренирован физически, а ты сообразителен и хитер. Ты добрый, но ужасно вредный, а я терпеливый и понимающий. У меня много опыта в охоте, а у тебя навыки в самых разнообразных сферах. Возможно, даже в починке туалетов, если в школе ты вдруг сказал мне правду. — Да не умею я чинить туалеты, — закатил глаза Уён. — Я же сразу сказал, что это брехня! — Кто ж тебя знает? Может, ты сказал правду, а потом застеснялся и сделал вид, что соврал? — Нет, я соврал тебе сразу же. Точнее я не врал, а язвительно шутил, потому что очень нервничал и боялся, что какая-нибудь херня наброситься на меня в старой школе и растерзает на мелкие клочки к чертовой матери. — Не стоит поминать рогатого и всех его родственников во время ритуалов. Да и вообще — лучше не поминать таких персонажей. Не к добру это. — Хорошо, не буду. Я боялся, что какая-нибудь херня растерзает меня на мелкие клочки к хуям собачьим. Так лучше? — Да, так определенно лучше, — невозмутимо согласился Сан. — Хуи собачьи в случае чего тебя в ад не утянут, так что ты вполне можешь так ругаться. Только не при детях. И не на моих стримах, потому что Хонджун зануда и следит за каждым словом. — Не переживай, теперь за твоими стримами буду следить я. — Не переживаю, но что-то мне подсказывает, что легче мне от этого не станет. — А ты прав. Материться я тебе точно не дам, ибо нехуй. Новое поколение надо обучать и воспитывать, а не портить своими ругательствами. Но, кстати, раз уж мы тут сейчас так разговорились… Я хочу тебе кое-что рассказать. — Я тебя внимательно слушаю, — ровным тоном сказал Сан, однако журналист почувствовал, как сильно напряглись его мышцы под чужими пальцами. Охотник явно занервничал, но показывать этого не хотел. Внезапная искренность вводила в стрессовое состояние обоих. — Юнхо, конечно, все равно собирается объявить об этом на совещании, но тебе я, наверное, могу сказать и раньше, так как мы… ну, напарники же, верно? В общем, кажется, я экстрасенс. — Это здорово! Прям круто! Это очень поможет нам в работе, теперь мы сможем узнавать всякое... — Постой, — перебил его Уён. — Ты не звучишь удивленным. Почему? — Эм… Да тут как бы такое дело… — замялся Сан. — Юнхо мне уже рассказал. Позавчера. — Эй! А почему ты не сообщил мне об этом? — возмутился Уён. — Почему делал вид, что ничего не знаешь? — Так это же твой секрет! Я не могу раскрывать его, даже если мне стало о нем известно! — горячо заверил его Сан. — Я буду тактичным и подожду, когда ты сам мне его откроешь. Иначе мое преждевременное знание может тебя ранить, а я этого не хочу, даже если обстоятельства сложились таким образом. — Вот оно как, — буркнул Уён. — И сколько уже моих «секретов» ты знаешь? — Если честно, то достаточно, — виноватым тоном признался Сан. — У нас же есть чат без тебя. Охотник поднял левую ногу и поставил ее на скамейку, чтобы напарнику было удобнее вымазать ее в желейно-масляной фигне. — Вот ты сволочь, — сказал Уён, приступая к самой сложной части ритуала куда спокойнее, чем ожидал от себя. Видать, надышался гнилой травой и теперь воспринимает мир чуть иначе. Уже даже формулировка «ебанутая хуйня с кучкой долбоебов» сменилась в голове на «довольно занятное времяпрепровождение с новыми друзьями». — А Юнхо — трепло беспардонное, теперь хрен он получит, а не информацию от меня. Кстати, а больше он ничего тебе не говорил? Об Индии, к примеру? — Нет, — подумав, ответил Сан и поменял ногу на скамейке, так как с левой Уён уже расправился. — А что не так с Индией? — С Индией все классно, а вот со мной — нет. Наши индийские коллеги получили результаты обследования той странной штуковиной — ну, ты помнишь ее, на третьем этаже с ней возились — и кое-что выяснили про мою душу. Кое-что необычное. — И что же с твоей душой? — обеспокоенно спросил Сан. — Я… У меня сломанная душа, — неохотно признался Уён. — С трещиной. — Не знал, что материя души может трескаться, — удивленно выдавил из себя Сан. — Вот это новости… — Представь себе, как я был изумлен! Я вообще в души не особо верю, а тут — бац! Моя, видите ли, трескается. Приехали, блин. — Но ведь ее можно починить? — с трогательной надеждой в голосе спросил Сан. — Залатать? Подклеить? Заварить? — Говорят, можно, — с кислой миной ответил Уён. — Ох, какое облегчение, — выдохнул охотник. — И как же мы сможем ее починить? — Не поверишь, но… тобой. Уён точно надышался травяных паров, которые отравили его сознание и заставили говорить всякие милые вещи мужику в трусах, стоящему в позе гордого полководца, обозревающего с утеса захваченные им земли — с прямой осанкой, руками, скрещенными на груди, и поднятой правой ногой. — Что-что? — Тобой, говорю, чинить меня будем! — раздраженно повысил голос Уён, закрывая почти пустую банку с маслом и брезгливо вытирая руку о чистое полотенце. — Расколы в душе лечатся дружеским общением, душевным теплом, добротой и прочей милой поебенью… А я, как ты понимаешь, человек замкнутый, так что все вышеперечисленное получаю только от тебя. Так что ты лечишь мою треснувшую душу. В те моменты, когда не выносишь мне мозги своими выходками, разумеется. Все я закончил. — Тогда убирай вещи в шкафчик, надевай штаны и пойдем в подвал, — радостно улыбнулся Сан, опуская ногу и расправляя плечи. — Думаю, остальные нас уже ждут. Отблески счастья в глазах Сана от признания Уёна были такими яркими, что Доберман, резонно опасаясь ненужных ему сейчас объятий или других видов милований, поспешил сменить тему. И натянуть штаны. — Слушай, а вот мы сейчас распределились по парам, верно? Но вас же раньше было семь. Как вы делились? — Это было неудобно, но мы нашли выход. Минги был с Чонхо, а Юнхо мастерил себе «куклу». В принципе мы все это время ждали тебя — было очевидно, что рано или поздно к нам присоединится новенький, ведь семь, хоть и тоже магически заряженное число, но все же неполное для нашей команды. Нас должно быть восемь. Так правильно. «Нас должно быть восемь…» — эхом повторилось в голове журналиста. И вот их восемь. Но правильно ли это? Может, Уён — самозванец? Что если как только ATEEZ узнают правду и выгонят его из команды, то сразу же найдут на пороге кого-нибудь нового ¬— идеально им подходящего, талантливого и компанейского парня (или даже девушку?), того, кого не надо будет лечить от всего подряд и кто сам при этом не будет плеваться ядом похлеще редкой пятнистой гадюки…?