Охотники за привидениями

      Уён смотрел на мило улыбающегося парня в растянутой домашней одежде с загипсованной до колена ногой и никак не мог понять: это и есть тот самый Ёсан? Опасный сектант, убийца, манипулятор, вор, бывший заключенный, а теперь и аморальный аферист? Доберман, в конце концов?       Вот этот пацан — по виду чуть ли не вчерашний школьник — с невинно хлопающими глазками, мягкими щечками и пухлыми губками?       — Ёсан! Ты ж моя булочка! — радостно воскликнул Сан, сгребая друга в свои медвежьи объятия. — Как ты тут? Как нога? Как соседи? Не достают больше?       — После твоего с ними разговора-то, — укоризненно усмехнулся Ёсан. — Нет, конечно. Они теперь предпочитают вообще в мою сторону не смотреть лишний раз, ты тогда знатно их перепугал. Хотя я, между прочим, просил тебя быть тактичным и добрым.       — Брось, никого я не пугал, — нахмурился Сан. — И я был очень добрым! Таким добрым, что не переставал улыбаться с самого начала и до конца разговора!       — И это было жутко, — заметил Ёсан. — Особенно когда ты намекал им на печальные «последствия их поведения» и при этом зловеще скалил зубы как маньяк.       — Ты преувеличиваешь, — поджал губы Сан, скидывая кеды и проходя в гостиную. — Я вообще не умею пугать людей, у меня слишком милое лицо для подобного.       — Милое, — согласился Ёсан, жестом приглашая гостей заходить, и захромал за Саном. — Но это бы работало, если бы ты был слабеньким дрыщом, а такая машина как ты в любом случае выглядит угрожающе. О, Сонхва, хорошо выглядишь! Съездил в отпуск?       — Хонджун! — тихо позвал Уён проходившего мимо него лидера. — А где тут туалет?       — Дверь в конце коридора, — подсказал Хонджун. — Только на замок не закрывайся — его клинит, а мы все никак починить не можем. Потом приходи в основную комнату, начнем праздновать.       — Непременно. Не сбегу же я через окно в туалете, — пошутил Уён, однако, промелькнувшее беспокойство в глазах собеседника его озадачило.       Хонджун реально думал, что журналист может попытаться сбежать от них? С чего бы ему так считать?       Уён внес эту мысль в список того, о чем ему следует порассуждать на досуге, после чего прикрыл за собой дверь туалета и достал телефон. Через полминуты Юндже получил новую точку геолокации, а также уведомление о том, что все в порядке и вызывать полицию пока не нужно.       Когда Доберман вышел из туалета, в коридоре его уже ждал Чонхо (дежурил…?), еще раз напомнив, что все собрались в основной комнате.       — Да Смузи не просто умна, она гениальна! — яростно уверял Сан сидящего на диване Ёсана. — Я ей что-то говорю, и я прям вижу по глазам: она меня понимает. Всё-всё понимает!       — Ты также про испанцев говорил, — фыркнул Юнхо. — А они тогда просто просили тебя уже отстать от их экскурсионной группы.       — Что? — не понял Сан. — Какие испанцы?       — У Кёнбоккуна, прошлой весной. Когда мы разбирались с фантомом кисэн.       — А, вспомнил! Танцующий призрак! Постой, но это же были французы…       — Вот именно, — хмыкнул Юнхо. — Это не были французы, это были испанцы, которые десять минут были вынуждены слушать твои оды на корейском языке Парижу, Лувру и французским мюзиклам.       — Этого я не предполагал, я был уверен, что это французы, — неожиданно сильно расстроился Сан, в порыве эмоций схватил с журнального столика один из пластиковых стаканчиков и залпом выпил его содержимое.       — Эй, полегче! — встревожился Сонхва. — Куда ты так хлещешь? У тебя же лимит!       — Лимит? — с недоумением уставился на координатора Сан. — О каком лимите может идти речь в такой праздничный день?!       — О твоем лимите, — категорично цокнул Сонхва. — Не больше четырех стопок, а ты уже целый стакан выдул! Всё! Больше ты ни капли алкоголя за сегодня не выпьешь.       — Ах так? — опасно прищурился Сан, сминая стаканчик в руке.       — Даже не думай, — предупредил его Сонхва. — Са-а-ан…       — Да здравствует свобода! — закричал охотник, бросив в координатора смятый стаканчик, а сам ломанулся к еще неразобранным пакетам из магазина за бутылкой соджу.       — Не смей! Стой, негодник! Стой!       — За свободу! — провозгласил Сан, голой рукой вскрыл крышечку на бутылке и принялся заливать в себя алкоголь до тех пор, пока Минги не вырвал соджу у него из рук.       — Не надо так, — осуждающе заметил водитель, шмыгнув все еще красным после пыли носом. — Тебе же самому плохо будет.       — Вот ты паршивец! — выругался Сонхва, подходя к Сану и отвешивая ему подзатыльник. — Спасибо, Минги. А ты, недоросль, что — хочешь испортить весь праздник?       — Это и мой праздник тоже, вообще-то! — заревел Сан, явно уже поддавшись хмельному действию напитка. — Я наставник Уёна, а не этот… Не хуй с горы! Ясно вам?       — Похоже, он уже готов, — заметил Хонджун, лениво наблюдавший за происходящим из плетеного кресла у окна. — Отберите у него кошелек и ключи от дома, иначе опять будем ловить его по всему Сеулу.       —Э-э-э! — возмутился Сан, раскоординировано отмахиваясь от приблизившегося к нему Юнхо. — Я не пьяный! Я трезвый! Не имеете права! Ай! Я буду сопротивляться!       — Ащ, не кусайся! — возмутился Юнхо. — Ты же не Смузи!       — Я ее хозяин! Я еще и царапаться могу! Вы же говорили Уёну, чтобы он это… чтоб кусался на меня? Вот и я…! Я тоже могу!       — Сан, а напомни-ка мне слова, — перебил его вдруг Хонджун, расслабленно качаясь в кресле. — В песне «My Starry Love», как там было? Пам-ханы-рэ… Пин-нанын…       — Пёль-питкатын! — тут же с чувством запел Сан, закрывая глаза и переставая сопротивляться. — Наэ са-рана…!       — Как тебе в ATEEZ? — внезапно спросил у Уёна Ёсан, приглашающе хлопая по дивану рядом с собой. — Садись. Нас не представили. Я — Кан Ёсан. Охотник на больничном.       — Чон Уён, — вежливо ответил журналист, садясь на предложенное место. — С сегодняшнего дня просто охотник.       — Не просто охотник! А напарник Сана, — весело возразил Ёсан. — Это одновременно и честь, и геморрой.       — Н-да? — поджал губы Уён, бросив ироничный взгляд на поющего трот-хит наставника. — Может, тогда поделишься опытом? Что мне следует узнать прежде, чем выходить с ним на дело?       — Загадки, — без раздумий выпалил Ёсан. — Сан обожает загадывать дурацкие загадки. И пусть поначалу они будут казаться забавными или даже очаровательными, но очень быстро они начнут тебя бесить.       — Загадки? — недоуменно переспросил Уён. — Странно. При мне он ни разу не загадывал никаких загадок…       — Это только на вызовах, — пояснил охотник в гипсе. — Сан делает это якобы для того, чтобы «отвести беду». Прием такой: загадывать загадки вслух, чтобы сбить с толку нечистую силу. Но проблема в том, что его загадки сбивают с толку не только нечистую силу, но и любого здравомыслящего человека.       — Я учту это на будущее. Спасибо. Может, что-то еще есть?       — Есть, наверное, — задумался Ёсан. — Сан — непростой человек. Тем не менее одно я могу сказать точно: как бы это пафосно ни звучало, он никогда тебя не предаст.       — Похвальное свойство, конечно, но вроде как эта работа и не предлагает особых возможностей для предательства. Или это не так?       — На охоте может случиться все что угодно, поверь мне, — ухмыльнулся Ёсан. — Но Сан никогда тебя не предаст, никогда не бросит, никогда не отвернется, чтобы ты ни сделал и ни сказал. Он может обидеться на тебя, может устроить бойкот, как маленький ребенок, но в то же самое время всегда будет о тебе заботиться, так как дружба для него нерушима.       — Дружба — это хорошо, — с многозначительным видом ответил Уён только ради того, чтобы хоть что-то сказать, а сам тем временем пытался приметить что-нибудь интересное в интерьере, но не нашел ровным счетом ничего.       Квартирка у Ёсана была слишком уж обычной. Ни тебе кровавых разводов на полу, ни пентаграмм на потолке, ни хотя бы благовоний или деревянных идолов — среднестатистическая такая сеульская квартира и по расположению, и по планировке, и по наполнению.       — А ты веришь в дружбу? — заинтересовался Ёсан. — В настоящую дружбу, я имею в виду? Не когда вы просто коллеги по работе или бывшие одноклассники, которым даже деньги в долг даешь, не надеясь, что они когда-нибудь их вернут, а когда вы настоящие друзья, друзья, которые пойдут против всего мира по первому твоему зову. И за которыми ты сам пойдешь хоть на край света.       — Ну, не знаю… Наверное, верю.       — Я вот не верил в дружбу до того, как встретил ATEEZ, — признался парень. — Я верил в братство. В какое-то объединение людей со строгой иерархией и правилами, с идеологией, с конкретной выгодой для каждого члена — в это я верил, потому что понимал, как это работает. Но ATEEZ и, в частности, Сан показали мне, что иногда отношения между людьми не определяются деньгами или обязательствами, они ценны сами по себе, так как основаны на искренней привязанности. ATEEZ — это семья, и несмотря на то, что между нами нет ни единой родственной связи, мы вместе до конца.       — Звучит красиво. И я был бы рад ощутить это на своей шкуре, но все же… — поморщившись, протянул Уён. — Наверное, я просто не склонен к таким эмоциям. Я готов усердно работать, готов соблюдать условия, но все эти разговоры про семью — немного не моя тема.       — Как знать, — философски пожал плечами Ёсан. — Может, ты и прав. А, может, ты глубоко заблуждаешься в самом себе. Главное, что ATEEZ в любом случае примут тебя таким, какой ты есть. Абсолютно любым, поверь мне.       — Аминь, — хмыкнул Уён.       То, что ATEEZ без сомнений примут в свои ряды и бандита, и неудачника он прекрасно понимал и без Ёсана, а вот примут ли ATEEZ наглого шпиона, великодушно простив ему уничтожение всей их преступной схемы…? Вряд ли.       Сан, может, и никогда не предаст Уёна, но вот Уён обязательно предаст Сана.       — Я бы хотел сказать тост! — взял слово Хонджун, вставая с кресла и поднимая вверх стаканчик с пивом. — Прошу немного внимания! Сан, замолчи, пожалуйста, на пару минут, потом допоешь свою песню.       — Секундочку, — поспешно сказал Сонхва и, схватив со стола куриную ножку, засунул еду в рот поющего охотника. — У тебя есть немного времени, пока он жует.       — Спасибо, Хва, — отсалютовал ему стаканом Хонджун. — На тебя всегда можно положиться. Как и на всех вас, дорогие друзья! Ни для кого не секрет, что ATEEZ — это гораздо больше, чем просто фирма, чем просто работа. ATEEZ — это образ жизни. Это самые близкие, верные и надежные люди. Сегодня знаменательный день! В нашей семье пополнение — это Чон Уён! Уверенный в себе, собранный, трудолюбивый человек, показавший нам силу своего доброго сердца. За короткий срок нашего с ним знакомства он стал нашим другом, он не отказывал в помощи, он проявлял заботу о других членах команды, делал добрые дела, не требуя награды или поощрения. Вы все знаете, что в ATEEZ приводит сама судьба, и я искренне рад, что судьба Уёна — стать одним из нас! Выпьем же за Чон Уёна!       — За Чон Уёна! — поддержали лидера собравшиеся и выпили из своих стаканов.       Сам Уён благодарно поклонился, улыбнулся каждому из присутствующих, но пить не стал. Как и есть — весь оставшийся вечер журналист стойко терпел соблазнительные ароматы картошки фри и жареного мяса, не нарушая данного себе слова, ничего не есть из рук ATEEZ.       — Хм, а Сонхва не опасно пить? — между делом поинтересовался Уён у Хонджуна вскоре после произнесенного тоста. — Он не слетит с катушек и не перережет нас всех?       — Нет, конечно! Сонхва очень мирный и добрый человек, — ответил лидер, удивленно повернувшись к Уёну. — С чего ты вообще взял, что он может нас зарезать?       — Так внутри него же демон! — понизив голос, сообщил Доберман. — Страшный демон!       — И Сонхва его полностью контролирует, потому что демон надежно запечатан внутри его души, — заверил его Хонджун. — У нас нет совершенно никаких причин для волнений.       — Но ведь Сонхва слышит голос своего демона, — упрямо заметил журналист. — И, насколько я успел узнать, голос говорит ему не самые безобидные вещи: он приказывает убивать, пытать и мучить всех вокруг.       — Все верно, — устало потер лоб лидер. — Сонхва слышит своего демона. Но не слушает. Это как шум на заднем плане, он привык к нему и поэтому вполне способен игнорировать. Слушай, я понимаю, что это все сложно и ситуация двойственная, но ты реально можешь не переживать по этому поводу, малыш. Я клянусь тебе: Сонхва предпочтет умереть самой мучительной смертью, чем позволит себе навредить своей семье или кому-то еще.       — А тебе прямо-таки доставляет удовольствие называть меня так, как я уже много раз просил меня не называть? — недовольно изогнул бровь Уён.       — Ммм? — удивился Хонджун. — А я что… Я как-то тебя назвал? Прости, я не заметил.       — Ну, конечно, — язвительно улыбнулся голодный и от того еще более злой Доберман. — Такое легко не заметить.       Кивнув растерявшемуся Хонджуну, Уён отошел от него в другой конец комнаты, где сел прямо на пол и принялся раздраженно наблюдать за всеобщем весельем и обжираловкой. Несколько раз к нему подходили обеспокоенные Сонхва и Юнхо, которые предлагали Уёну заказать что-то для себя с соблюдением разного рода предосторожностей, дабы успокоить его бушующую паранойю — вплоть до того, чтобы тот встретил доставщика у входа в дом и там же и начал есть пищу, к которой ATEEZ точно не прикасались, но мужчина каждый раз гордо отказывался, заявляя, что не голоден.       Через час праздник стал тише. Верхний свет погасили, оставив несколько ночников, включили фоновую, джазовую музыку, под которую тихо подпевал сидящий в обнимку с цветочным горшком Сан, а остальные члены команды разбились на пары, обсуждая последние новости из жизни.       Уён все это время уныло аккомпанировал пустым желудком завываниям Сана и ждал, когда же ATEEZ наконец перестанут валять дурака и расскажут ему о том, как они грабят людей. Но бессердечные охотники за привидениями лишь раздражающе чавкали, хлюпали напитками, болтали о всякой ерунде и упорно делали вид, что им нечего рассказать их новобранцу.       — Че как? — подмигнул Чонхо, подходя к Уёну и садясь рядом с ним на пол. — В квартале отсюда есть неплохая забегаловка. Может, сходишь туда хотя бы на полчасика? Больно смотреть на то, как ты прожигаешь взглядом пиццу и глотаешь слюни.       — Да все ок, — отмахнулся Уён. — Я все равно скоро уже поеду домой.       — Как знаешь, чувак. Насильно кормить не будем, конечно, но знай — мы всё понимаем и просто хотим, чтобы тебе было комфортно.       — Мне заебись как комфортно, — потягиваясь, тяжко вздохнул Уён, и вдруг зацепился взглядом за две фигуры в полумраке, сидящие на подушках с другой стороны дивана. — Эм, Чонхо, а это нормально?       — Что именно? — заинтересованно повернул к нему голову охотник.       — Ну, то, что Сонхва, считай, лежит на Хонджуне? — пояснил журналист, глядя на то, как координатор положил голову Хонджуну на колени, пока тот ласково гладил его по голове. — Как-то это… Не очень правильно.       — Да нормально все, не парься, — усмехнулся Чонхо. — У Хонджуна дар — он умеет делать превосходный массаж головы по энергетическим точкам, это отлично снимает боли, мигрени, уменьшает тревожность, мозги лучше начинают работать. Он у нас мастер в этом деле. Попроси его потом как-нибудь о массаже, он тебе не откажет.       — Нет уж, спасибо, — кисло ответил Уён. — Не люблю, когда кто-то трогает мои волосы.       «Тем более, когда кто-то трогает мои волосы руками по локоть в крови», — мысленно добавил он. — «Еще и без должного образования!»       — Ну, как хочешь, — пожал плечами охотник. — Но руки у него и правда волшебные. Если нужно, то он и шею может размять, и спину, так что учти это. Сан у него иногда по несколько часов на массаже проводит. Орет правда благим матом от боли, но зато потом скачет как мартовский зайчик — бодро и с улыбкой от уха до уха.       — Занятно… Слушай, а можно еще спросить тебя кое о чем?       — Спрашивай, — разрешил Чонхо.       — Что за культ инугами? Вы вроде недавно сдали его адепта в полицию. Что это за история?       — Ой, блять, — скривился Чонхо. — Больной ублюдок один. Помешался на идее японского духа инугами — это типа такая антропоморфная собака. Так вот этот мужик помешался на ней и стал во всех собаках видеть этого духа, а так как он его сильно боялся, то… Короче, он их обезглавливал. Всё описывать не буду, не хочу эту жесть вспоминать. Урод он в общем полный, нам как о нем сообщили, то мы аж охренели. Вычислили его как можно скорее, проверили на одержимость для порядка, но он был чист — просто псих с ножом. Вот мы и сдали его в полицию со всеми доказательствами.       — Действительно, жесть, — заметил Уён. — Странно, что такое не попало в новости.       — Да попадет еще, наверное. А, может, и нет, — легкомысленно произнес Чонхо. — Это как уж журналисты решат. Интересно им будет писать о поехавшем живодере или нет?       — А мне откуда знать? — напрягся Уён. — Интересно им будет или нет?       — Вот и я не знаю, — развел руками охотник. — Как пойдет. Честно говоря, в Сеуле, да и вообще в мире, происходят тысячи событий, о которых было бы неплохо сообщить всем — привидения, монстры, демоны… Нам бы хотелось, чтобы люди были осведомлены об окружающей их опасности, чтобы они были готовы к ней, но в конце концов нам приходится принимать то, как устроен этот мир. Да, мы защищаем людей, мы спасаем их от нечисти, но мы всегда сражаемся в тени. О нас не напишут в газетах.       — Напишут, — уверенно заявил Уён. — Обязательно напишут!       Чонхо внимательно посмотрел на собеседника, но ничего не сказал. Доберман же поспешил сменить тему, укорив себя за излишний энтузиазм в последней фразе.       — Чонхо, а что случилось с одержимой продавщицей кабачков? — припомнил Уён слова Хонджуна с первого совещания. — При чем там камера и инструменты?       — Продавщицы кабачков? Постой, а ты откуда про нее знаешь? — удивился охотник.       — На совещании говорили, — невинным тоном пояснил Уён, с любопытством наблюдая за тем, как Чонхо будет выкручиваться из ситуации и придумывать историю на ходу.       — А-а-а, ясно, — расслабился охотник. — Да там глупая история на самом деле. Была тут в пригороде одна продавщица кабачков, к ней прицепился слабый демон, но прицепился давно и сосал ее жизненные соки усердно, так что она уже сама практически без сил была. Из дома она почти не выходила: торговала прям возле крыльца. Врачи ничего серьезного найти не могли, она сама уверена была, что проклята, вот ее сын и обратился к нам с просьбой проверить, что там и как. Мы сразу поняли, что это демон и стали искать, где же он сидит, но тут возникла проблема. Сын продавщицы вынужден был уехать по работе и попросил — а вернее даже потребовал — чтобы весь процесс поиска и изгнания демона был заснят на камеру, причем не на телефон. Почему-то телефонам он не доверял. Ну, для нас такая ситуация обыденность — клиенты имеют право на свои заморочки, тем более что у нас такая камера с собой была. В общем, мы начали процесс, но увы в нашей камере очень быстро кончилось место на карте памяти. Пришлось Минги мотаться в город за новой, а нам — ждать его и отказываться от любезно предложенных хозяйкой котлет из кабачков, пирожков с кабачками, кабачковых оладий, овощного рагу из кабачков... Короче, когда Минги вернулся, мы продолжили расследование и все-таки обнаружили, где сидел демон — в радиоприемнике, который несчастная женщина слушала с утра до ночи и везде носила с собой. И этот радиоприемник она так любила, что разбивать его, чтобы добраться до демона, было бы бесчеловечно, поэтому нам пришлось его аккуратно разбирать, но и тут не обошлось без проблем — у нас не оказалось с собой отвертки. И вот Минги уже второй раз отправился в город, а мы просто сидели и ждали его возвращения, чтобы закончить ритуал изгнания. Так вот и вышло, что вместо того, чтобы потратить на элементарное дело час, мы убили на него целых шесть часов, да еще и соседки чуть полицию не вызвали. Еле удалось им объяснить, что мы — два непонятно откуда взявшихся мужика — делаем в доме бедной продавщицы.       Чонхо рассказывал истории значительно короче и менее увлекательно, чем Сан, но тем не менее делал это гладко и складно. Уён не нашел к чему прикопаться и в этот раз подловить Чонхо на откровенном обмане у него не вышло, из-за чего он еще больше расстроился.       Просидев еще один час в компании ATEEZ, Уён так и не получил желанного признания, которое бы помогло ему поставить точку в его расследовании. В итоге около часа ночи Чхве Миён, ожидавшая со дня на день сенсационную разоблачающую статью про охотников за привидениями, получила сообщение о том, что ее лучший журналист продлевает срок сдачи статьи в связи с непредвиденными обстоятельствами.       Затянувшееся шоу продолжалось.