Улицы

Я думал, что стоило бы как-то соскочить со встреч с Маратом, но что-то мне не давало. Я уже дал обещание помочь ему с английским и не мог просто так его нарушить. К тому же, каждый раз, когда я приходил к нему, я имел возможность прикоснуться к настоящей музыке. Клавиши щёлкали под пальцами, молоточки падали на струны и рождались невероятные звуки, которые очаровывали даже меня самого, забираясь в каждую клеточку моей растрёпанной души. Дыхание спирало, хотя это я сам играл, мои пальцы создавали мелодичные мотивы. И всё же, как же эти звуки очаровывали. Я бы хотел, чтобы очаровывали только они. Рядом стоял Марат, подпевая любимым мотивам. Пускай, он и не просил, но я раздобыл ноты и теперь играл ту самую музыку, которую он ещё в первый раз спрашивал. - Знаешь ты без слов, тебе давно всё ясно. Только прячешь взгляд своих счастливых глаз, - когда парень рядом со мной распевал эти слова, я соскочил пальцем с правильной клавиши и музыка сбилась. - Э, ты че? - Прости. - выдохнул я, прикрыв глаза и убрав пальцы от клавиш. - Не до конца выучил. - Ай, ладно, - махнул он рукой. - Давай за инглиш, а потом пройдёмся, что дома тухнуть? Я кивнул, и мы снова пошли в его комнату. Он частенько грыз что-то и следил за моим пальцем, гуляющим по строкам книг или тетрадей. Учёба давалась ему непросто, но с каждым днём он запоминал всё больше. Особенно, когда просил перевести любимые цитаты из фильмов и песен. Он по несколько раз произносил их за мной, катая на языке, будто пытаясь распробовать, нравится ему или нет. Но он всё охотней подсаживался рядом и слушал. Всё меньше перебивал, лишь задавая вопросы. А я старался подкреплять информацию интригующими рассказами, сценками как про Девятаева, или понятными ему сравнениями. Никогда не думал, что смогу застать его с книгой в руках, но даже такое случилось. Когда я отошёл по нужде, а вернувшись, увидел, как он перечитывает учебник по истории. Он ткнул пальцем в текст и удивлённо зачитал текст. Что-то про адмирала, который выиграл сражение с минимальными потерями. Такие вещи цепляли его больше всего, потому что именно в них он видел себя, своих товарищей и, особенно, брата. Наверное, он таким образом пытался яснее понять, что происходит вокруг Вовы. Его восхищения собственным братом были заразительны, и уже я молча сидел, слушая его рассказы. Он выуживал конверты и зачитывал письма, которые писал его брат. Здорово, наверное, иметь такого героя в своей семье. У меня же была только мама и Юля. Я не жаловался, но мне не о ком было рассказывать с таким же упоением. Перед или после занятий мы частенько ходили по району. Он всё больше рассказывал о своей жизни и учил разным вещам, о которых не напишут в учебниках. Разумеется, его наука была, в основном, про воровство. Но она же была и про реальную жизнь. То, что читаешь в учебниках, говорит о чём-то далёком, нереальном, эфемерном. А он видел, чувствовал и знал реальность. Он жил, а не терялся в чёрно-белых строках, уповая на сказочное будущее. Он был здесь и сейчас. Может, именно поэтому я всё охотней шёл за ним. Уже с улыбкой смотрел, как Марат цепляется за ящик холодильник на чьём-то окне, пытаясь его оторвать. А когда он падает – сгребаю оттуда всё, что влезает в карманы моего пальто. И когда нас замечают на воровстве, я уже с дурацкой улыбкой бегу вслед за Маратом, который кричит что-то в ответ ругани позади нас. По началу мне было страшно и неприятно заниматься такими вещами. В моём мире так поступать неправильно. Нас учат поступать так, как мы бы хотели, чтобы поступали с нами. Но разве мы получаем такое же уважительное отношение, которое оказываем всем вокруг? Дело даже не в вещах или еде. Дело в том, что словно бы я начал давать всем по заслугам. И всё больше в моей голове начала крутиться мысль – они это заслужили. Когда ты им помогаешь, когда здороваешься с улыбкой и протягиваешь руку, на тебя смотрят с презрением, плюются чуть ли не в лицо. За что? Что ты сделал им такого? В том то и дело. Ничего. В тебя можно плюнуть, не боясь ответа. А Марат едва ли не всем вокруг говорит: «я человек и у меня есть чувства». Если что-то ему не нравится, он без страха накажет любого. Не важно взрослый и ребёнок. Всё больше я ловил себя на том, что восхищаюсь им. Его бесстрашием перед таким огромным и опасным миром. Его решительностью брать то, что хочется, и не важно, как это рискованно. - Будешь возвращать? – спросил я, стоя рядом с турником, на котором потягивался Марат, разглядывая клюшку, которую он забрал у ребятни со двора. - Кому? Это моя, - хмыкнул он, тяжело выдыхая, подтянувшись уже раз пятый. - Ты же слово пацана давал, - я посмотрел на него, а он лишь усмехнулся. - Чушпанам не считается. Слово пацана только для пацанов. Некоторые вопросы я оставлял при себе. Как: «зачем тогда вообще давать слово». Я не понимал, почему Марат так свободно начал со мной общаться, когда в первую встречу спокойно пробил мне в лицо. Считался ли я чушпаном? Или для тех, кто не гопник, но уже и не чушпан есть своё слово? Общаться с Маратом как быть с голодным тигром в одной клетке. Лишний раз думал о каждом своём слове. Просто потому, что он, как дикий зверь, мог отреагировать абсолютно любым образом. Хотя, удивительно, даже когда его что-то бесило во мне, он явно не применял ко мне всей своей силы. Больше не применял. Бывали шуточные потасовки в его комнате, когда он ронял меня и начинал бить, но это и в сравнении не шло с тем ударом в автобусе. Я думаю, теперь он бил едва ли не в треть своей силы. Конечно, хотелось спросить почему, но я проглатывал все эти ненужные вопросы. Может за то, что я ему помогаю. Скорее всего из-за этого, как же иначе? А, может, ему было скучно, кто знает. За всё время общения с ним, я так и не встретил других гопников. На счастье, конечно, потому что они бы явно могли меня побить. А Марат ещё в первый день сказал, что будет делать вид, что не знает меня. Но, по итогу, по району гуляли только мы вдвоём. Мы веселились и на улице, и дома. Удивительно было видеть Марата обычным подростком, которому не чужды ни смех, ни забавы. Я завязал ему глаза шарфом, раскрутил на месте, а потом тихо отошёл в проход из комнаты. Он какое-то время шатался, ориентируясь в своём положении. Стоило мне хлопнуть в ладоши, он повернулся ко мне и пошёл, вытянув руки. Я с улыбкой отступал всё дальше, периодически снова хлопая в ладоши. Он шёл уже уверенней, даже несмотря на то, что по пути врезался в дверной косяк. Ещё хлопок и мы завернули в гостиную. Я обошёл маленький столик, хлопнул ладошами и сразу нырнул в сторону. Он, как я и предполагал, сделал широкий шаг, но не нащупал меня в пустоте перед собой. Потом я протянул руки и хлопнул ладошами у столика. Он тут же шагнул в мою сторону и ударился ногой об край. - Ах тыж. Найду – тебе капец! – рыкнул Марат, огибая столик. Я уже обошёл и снова стоял в проходе в коридор. Хлопнул ладошами и парень, даже не видя меня, быстро стал сокращать расстояние. Мне пришлось развернуться и побежать обратно в комнату и, конечно, я делал это шумно. Так что и без зрения Марат слышал, куда я ухожу. Я не ожидал, что догонит он меня так быстро. Его руки ухватили меня сначала за бока, а потом он дёрнул меня в бок, подкашивая ноги, чтобы повалить прямо на пол. Я коротко вскрикнул, пытаясь смягчить своё падение руками. Марат уже скинул шарф и усаживался поверх ног, снова в шуточной манере роняя кулаки в бока и живот. Конечно, удары не были серьёзными, но они оставались ударами. А потому, когда кулак попал в солнечное сплетение, у меня спёрло дыхание и я согнулся пополам. После этого захрипел, пытаясь прийти в себя. Он понял, что переборщил и немного отстранился. - Сильно? – поинтересовался он, слезая с моих ног. - Давай, поднимайся. Когда я смог немного прийти в себя, то ухватился за протянутую руку. Он с улыбкой хлопнул по плечу и вложил шарф, намекая, что теперь моя очередь водить. Не знаю, куда приведёт это общение, но я уже чувствовал, как моя жизнь поменялась с той поры, как мы начали общаться с Маратом. С каждым днём мне дышалось свободнее, и я возвращался домой с улыбкой. Немного нервной, боясь, что мать узнает о моих поступках, но всё же улыбкой. Однако я понимал, что мы не друзья. Да и общаемся только тогда, когда никто не видит. В школе я оставался одиночкой. Перечитывал тетради или книги на переменах, просто смотрел в окно. Ел в гордом одиночестве. А глазами искал Марата, который в школе появлялся довольно редко. А если и был, то либо спал, либо кого-то прессовал. В очередной раз, когда я обедал, ко мне подсел знакомый. Я протянул ему руку, но он лишь одарил меня тяжёлым взглядом. - С чушпанами не здороваюсь, - хмыкнул он. - Что, пришился, что ли? К группировщикам? - посмеялся я с улыбкой, обратно опустив руку к ложке. - А чо ты ржёшь? После этих слов за стол рядом с ним и со мной сели другие парни. Один из них с ходу ударил меня в живот. Конечно, удар получился не сильный, благодаря положению и невозможности размахнуться, но я уже почувствовал, как принятая минутой назад еда пожелала эвакуироваться из желудка от спазма диафрагмы. - … вы чего...? – прокряхтел я, оглядывая всю банду. - Я из-за тебя деньги потерял. Три рубля, - спокойно сказал их главарь, судя по виду, почувствовавший себя самым настоящим бандитом. - Когда..? – недоуменно выдохнул я. - В автобусе. Что? Он сейчас серьёзно? Тогда Марат забрал у него деньги, а он безвольно хлопал глазками, не в силах противостоять гопнику. И вместо того, чтобы пойти прямо на Марата, он решил выудить из меня деньги. К тому же, в тот день я отдал ему двадцать копеек, чтобы компенсировать его потерю. А он сейчас смеет говорить, что потерял деньги из-за меня? Когда я получил по голове из-за него! Из-за его лжи, его трусости и невозможности ответить гопнику. Понятное дело, он до усрачки боится Марата. И даже помощь в виде пару щуплых пацанов явно ему не поможет. Марат дикий и безумный, точно медоед. Ему плевать на размеры и количество. Он остервенело будет биться хоть с десятком, вгрызаясь из последних сил. Но какого хрена это теперь значит, что я должен получать из-за чужой трусости? - Так там… было тридцать копеек. И не из-за меня, - нахмурился я. - Ты мои деньги считаешь, что ли? Я тебя лечу тут? Завтра принесёшь три рубля. – рычал толстый, а внутри меня уже всё кипело. Два парня, что были у него на побегушках, смотрели прямо на меня, не отводя взгляд. - Да где я возьму… - тихо проговорил я, но меня перебили. - А мне не похрен должно быть! Или, может, тебя на счётчик поставить? Три рубля! Завтра! - Да пошёл ты, - плюнул я, но тут же расплатился за свою наглость новым ударом в живот. О, эти невероятные ощущения, когда все твои органы скручиваются в один ком, а еда уже не особо-то и хочет усваиваться. Мог бы, хоть, до обеденной перемены сделать это. Тут я услышал шаги. Прибежал парень из комсомольской дружины, который во весь голос призывал остановить группировщиков. - Так! Что это происходит? Вы что, напали на него? Они на тебя напали? Может быть, в другой жизни я бы и сказал «да». До того, как узнал Марата. Но за дни, что я провёл с ним, я словно бы уже пропитался не только запахом сигарет. Но и его любовью к законам улиц. К его животной тяге жить не так, как живут все остальные. Не бояться, не прятаться, не жаловаться, и не доносить. Даже на врагов. В этом было что-то гордое, понятие чести. Даже если он твой враг, но такой же, как и ты, с улиц, ты держишь язык за зубами перед тем, кто прячется за решётками тесных квартир, за пресными словами законов и лишений. - Нет, - болезненно выдохнул я, держась за живот. - Вы можете отнекиваться. Но мы стали свидетелями отвратительной ситуации! Вы тайком, значит, избиваете своего товарища. Отнимаете у него… компот, или что там, - эти слова едва не вызвали у меня улыбку. Стали бы мне прописывать в солнечное сплетение из-за какого-то там компота. Но я молчал. Так же, как и троица за моим столом. - Мы у тебя отбирали? Нафиг нам этот компот? – толстый схватил стакан с компотом и швырнул так, чтобы он пролился на стол. Я вовремя успел подняться, чтобы моя форма не испачкалась. Он срывается на мне за то, что делают и говорят другие. Вот это уж точно не по понятиям чести и вообще какой-либо логики. Коневич комично раскрыл рот, звучно выдохнув от шока из-за развернувшейся сценки перед ним. - Значит так! – парень из дружины склонился к столу. - Если мы узнаем, что это продолжается, вы будете поставлены на учёт. Это понятно? Толстяк медленно поднялся, поправил пиджак и посмотрел на меня. - Завтра. Ты понял меня? - Нет, не понял! – ответил ему я, точно так же смотря в глаза. - Иди давай! – кинул ему вдогонку Коневич. Он приобнял меня и стал рассказывать про свою дружину. Сказал, чтобы я звал на помощь, что они многое делают. Но в моей голове уже были совсем другие мысли. Я стал думать, что не хочу больше ни перед какой опасностью поджимать хвост. Убегать, звать на помощь – как это убого. Так и впрямь делают чушпаны. Я хочу быть таким же, как Марат. Чтобы от меня прятали взгляд всякий раз, когда я вхожу в помещение. - Да шли их всех нахрен, - усмехнулся Марат после того, как я рассказал ему про ситуацию в столовкой. - Особенного этого сыкуна толстого. Он выводил на гараже мелом какой-то рисунок. В нём быстро стали угадываться буквы. - А что значит «УКК»? – поинтересовался, когда он заканчивал последние штрихи и отступал в сторону. - Универсам короли Казани. – с гордостью произнёс он и махнул рукой, намекая, что мы идём дальше. Он разговаривал со мной всё свободнее. И всё легче самому было о чём-то спрашивать или рассказывать. Понемногу он открывался, тем больше, чем чаще мы проводили время. Словно бы доверялся мне и уже не ждал никакой подлости. Да и я не был тем человеком, который бы действительно мог совершить подлость. Даже без воспитания улиц я имел понятия чести и долга. А в наше время его растеряли почти все. Я прекрасно понимал его недоверие к людям. Я и сам его терял. Вот и знакомый, с которым я проводил достаточно много времени, направил на меня вилы. - А ты можешь мне помочь? – вдруг спросил я, когда мы возвращались домой. - Это с чем? – удивился он, сбрасывая кеды. - Хочу стать сильнее. Марат обернулся на меня и хмыкнул, вновь окидывая взглядом с ног до головы. - Ну, тут работы много, - подытожил он и кивнул головой в сторону комнаты. И всё же он действительно стал помогать. Теперь, помимо обучения английскому и другим предметам, у нас была физкультура для меня. А учителем он был жёстким. Чертовски жёстким. Не давал продыху. Отжимался, пока не перестану чувствовать рук, приседал и учил удары. Если что-то делал недостаточно хорошо, получал под дых. Система наказаний быстро приучила не ошибаться, терпеть и делать, превозмогая боль в мышцах. По-своему это было приятней. И с каждым днём я всё больше мог подтянуться, всё лучше отжаться, и всё сильнее ударить. - Ой, - выдохнул я, когда сильно зарядил Марату боксёрской перчаткой в лицо. - Извини. - Я те щас! – прорычал он, стиснув зубы, скидывая перчатки. - ИЗВИНИ! – повторился я, отступая. Но, разумеется, сделать ничего не успел. Он повалил меня на кровать и стал бить, куда придётся. А я кричал, но вскоре крик смешался со смехом, потому что он не бил серьёзно. А я уже начинал привыкать к ударам в живот и вовремя напрягал мышцы. Так что это становилось даже щекотным. Марат тоже засмеялся и упал на кровать рядом. - Нехилый ударчик, - улыбнулся он. - Молодец, даёшь! - Спасибо, - выдохнул я. - Слушай, я в пятницу играть на фортепиано буду в музыкалке. Это как сдача реферата по пройденному. Могу приглашать туда друзей и родственников. Хочешь пойти? - В пятницу, говоришь, – протянул Марат, смотря в потолок. - Чо бы не сходить? Странное чувство ёкнуло в груди. Я всегда играл перед другими школьниками и учителями, не имея в рядах никого знакомого и близкого. Мать в это время работала, а друзей у меня особо не было. И это будет первый раз, когда в зале будет кто-то, кого я знаю. Я думал, он откажется и имел полное право на это. Но он, всё же, решил согласиться. Все в зале рассаживали по местам. Я сел за фортепиано, поднял крышку и открыл книжку с нотами. Мой обеспокоенный взгляд проехался по публике, в этот же момент из-за спин показался подбадривающий кулак Марата. Я не удержал улыбки, слегка кивнул и снова посмотрел на ноты. Учительница дала сигнал, и я опустил пальцы на клавиши. Первые движения музыка понеслась по залу. Все слушали молча, а у меня неистово билось сердце. Я всегда переживал, когда играл перед публикой. Особенно, когда это были учителя. Но сейчас, знание, что среди них сидит Марат очень сильно меня поддерживало. Я не сделал ни единой ошибки и закончил композицию. Обозначил конец, опустив крышку и в зале захлопали. - Супер! – послышался знакомый голос. Я повернулся к залу и увидел, что Марат встал и кричал подбадривания, яро хлопая в ладоши. Все на него оборачивались, но ему было плевать. Он искренне и очень явно радовался за меня. Это не могло не греть душу. Очень сильно. Меня задержала учительница, объясняя мне что я сделал хорошо, а где ошибся. Хотя я знал, что ни единой ошибки в моём исполнении не было. Она вечно искала подвохи, унижала и высказывалась просто так. Когда я приоткрыл дверь, я увидел, как Марат общается с девушкой. Он просил её номер телефона, но она ему отказала. Парень повис на перилах, провожая взглядом уходящую девушку. Я вышел и встал с ним рядом. - Видал какая? – подпихнул он меня локтем.- Скрипачка! - Да, - протянул я как-то тоскливо, но Марат тут же обернулся и приобнял меня за плечи. - Ну ты зажёг, конечно! Хотя, музыка тухловатенькая. - Классика, - пожал я плечами. - Эй, Маратик, ты что, с чушпанами якшаешься? Если улица хочет тебя наказать, ей не нужны причины. Просто где-то оступился, просто показал свою слабость, просто появился не в том месте не в то время. Или не с тем человеком. И как бы ты не был силён духом и телом, ты ничего не можешь сделать с толпой. Кулаки врезаются в лицо, ты падаешь и потом уже стараешься прятать жизненно важные органы от пинков. Просто, потому что общался не с тем. Такое бывает. Улицы – дикое место. Здесь звери, которым не нужно больше причин, чтобы вонзить в тебя свои клыки. Марат ещё несколько раз приходил ко мне в музыкалку и всё пытался подловить девушку, узнать её номер, имя – хоть что-то. Но она вечно ускользала из его рук, оставляя лишь пьяную улыбку и горящие глаза. Мне казалось, что всё было чудесно. Мы сближались с каждым шагом, и я ощущал, словно у меня появился особенный друг. Очень близкий из нового мира. Но в один прекрасный день это оборвалось. Он перестал ждать меня в гардеробе, а я даже толком найти его не мог. Когда приходил домой, на звонок в дверь никто не открывал. Я не мог понять, почему так внезапно Марат обрубил всё. Ему даже стало плевать на занятия английским. И мне некому было задать это вопрос. Я просто не знал, что делать. Я стоял и одевал пальто в глубокой задумчивости, как вдруг меня окликнул голос. Стоило мне повернуться, как лицо опалил чужой кулак. В мозгу зазвенело и мир качнулся. Я даже не понял в какой момент оказался на полу. Сознание вернулось от боли, когда чужие ботинки приземлялись то в живот, то в грудь, в лицо. Словом, били даже не глядя. Всё, что оставалось, закрыть руками хотя бы лицо. И ждать. Когда это мучение закончиться. В ушах разлилось моря, а вслед за ним нарастал дикий свист. Я думал, мне будет достаточно стать немного сильнее, чтобы дать отпор. Видно, оказался не прав. Как так вышло, что всё пошло наперекосяк? Меня не трогали, потому что всякий раз Марат оказывался рядом? Стало быть, да. Только сейчас, когда я оказался один, кара меня настигла. - Три рубля, - погремел чужеродный голос в моей голове. - А не принесёшь – так будет каждый день. Что-то лопнуло внутри. Я не понял в какой момент. Просто почувствовал кровь на языке. Густая, она вытекла откуда-то изнутри. Надеюсь, я не умираю. Я медленно попытался хотя бы присесть. Новый спазм и крови во рту становится больше. Я выплюнул сгустки и посмотрел едва видящим взглядом вперёд. На скамейке, как ни в чём небывало, переодевался парень. Он даже не смотрел в мою сторону. Вот мир, в котором мы живём. Тебя забивают ногами и совершенно некому протянуть руку помощи. О какой победе над группировками люди говорят, когда человек человеку всё ещё враг? Группировки сильны именно из-за сплочённости. А здесь… здесь на тебя не посмотрят, когда ты будешь умирать. Я пришёл домой и понял, что в копилке нет лишних денег. Даже рубль едва насобирал. Когда мама пришла, я попытался соврать её про поездку, но не слишком то удачно. Впрочем, на что я надеялся? Два рубля — это большая сумма для нашей семьи. Конечно, она не даст, пока я не расскажу правду. Даже после правды не даст. Пойдёт жаловаться, а тогда меня точно убьют за донос. Нет. Я должен остановить это другим способом. Я решил прийти к Марату утром. И он открыл дверь, не ожидая, что это буду я. Внезапно я увидел у него на пол лица синяк. - Ого, это кто тебя так? - Кто надо, - рыкнул он. - Тебе, смотрю, тоже прилетело. После этих слов он резко дёрнул дверь, чтобы закрыть. Но я успел на неё налечь, не давая это сделать. Мы боролись с полминуты, пока его мама не появилась в коридоре. Марат отпустил дверь и сделал вид, что ничего не происходило, а я уже уверенней зашёл внутрь. Его мама предложила позавтракать, а я не отказался. Когда она ушла, я подсел ближе к Марату. - Слушай, помоги, а? У меня толстый требует три рубля. Говорит, я чушпан и должен ему отдать. - Ну, а ты кто? – хмыкнул Марат, откинувшись на спинку стула. - Я? - Ты же реально чушпан. - Нет, я не чушпан. - Ты ему должен? - Нет, - качнул я головой. - Ну так и не отдавай. Я за тебя впрягаться не буду, - Марат поднялся, унося свои тарелки в раковину. - Могу я к вам в группу? – вдруг задал вопрос я, а парень рассмеялся. - В какую группу? - Ну, пришиться. Марат только хмыкнул и пошёл переодеваться. Я шёл следом за ним. Молча, пока мы не вышли во двор. - Ну правда, почему нельзя? Я серьёзно подумал. Я могу, - оправдывался я, следуя по сугробам за Маратом. - Послушай, не для тебя это. Ты музыкант. А там копилки пробивают, - объяснял парень. - Я тебя сейчас приведу, а ты как-нибудь ломанёшься. А меня потом на кол. Не ходи за мной! Он обернулся, рыкнув угрожающе. Я застыл на месте, но всё же решил пойти за ним следом снова. Но, услышав хруст снега за своей спиной, Марат схватил камень, обернулся замахиваясь, прорычав: «убью!» Я застыл на месте, смотря в след удаляющейся синей куртки. Однако я вспоминал, как Марат рассказывал про то, как можно пришиться к группировке. Он уже учил меня разным вещам, хотя, наверное, не специально. Учил курить, воровать и как можно стать пацаном. Не обязательно через Марата, хотя его помощь помогла бы во многом. Но я вполне могу сделать это и сам. А ещё я знал кое-что, что могло бы его подкупить. По крайней мере, трястись и бояться, ожидая нового нападения, я не хотел. Я больше не хотел оставаться чушпаном. Неважно как. Если Марат всё ещё думает, что я дохляк – мне нужно переубедить его. Переубедить их всех. Чтобы меня уже не считали каким-то там музыкантишкой. Я устал. Честно устал терпеть побои и презрение от всех вокруг. Я докажу, что чего-то да стою в этой жизни. Я проследил за Маратом и зашёл за угол, где уже стояла толпа парней. Кто-то один что-то им вещал, а остальные молча слушали. Но я уже заприметил знакомую синюю куртку. Я отложил вещи, спрятал в сумку отцовские часы, а потом подошёл ближе. - Марат! – позвал я достаточно слышно, чтобы меня услышали. Половина парней обернулось, а Марат в мгновение побледнел, но вскоре нахмурился. - Щас это… с района, - начал оправдываться он и пошёл на выход с огороженной для катка зоны. - Ща решим вопрос, - он подошёл ко мне ближе и его чёрные глаза вперились в меня с лютой злобой. - Ты чё, охренел? - Телефон принёс, - я достал листок бумаги и протянул Марату. - Это сборы. Сюда чужим нельзя. – рычал он, даже не смотря на бумажку. - Ахмеровой телефон. Которая скрипка, - пояснил я и после этого его взгляд опустился на мою руку. - Нахрен отсюда! – он ударил по руке и я выронил телефон, в этот же момент его позвали. - Вали отсюда, пока не прибили. Он развернулся и сплюнул. А я сделал вид, что готовлюсь уходить. Но когда он пошёл обратно, я последовал за ним. Если ты не принимаешь меня – примут другие. Не знаю, почему Марат так внезапно отвернулся от меня и начал делать вид, что мы не общались здорово пару недель, но я докажу, что не так просто. Хочет он, или нет, ему придётся принять меня. Я шёл следом, а Марат даже не оборачивался, пока на меня не обратили внимания другие. - Здарова, пацаны. Я пришиваться пришёл, – уверенно сказал я. В этот же момент Марат отвёл взгляд и постарался раствориться в толпе, словно его не существует. Наверняка, если бы он мог провалиться под землю, он бы это сделал. - Опа. Марат, ты че, его знаешь? - Да. – протянул он неохотно, - Это… - Конечно знает, - перебил его я. - Он сказал, что головой отвечать будет. Нервничает. - А ты что, в комсомол вступать пришёл? После смеха я стянул красный платок, повязанный на рубашке. - Зихеры за ним есть? Что вообще можешь сказать про человека, - обратился к Марату, по всей видимости, главный среди толпы. - Ну так то нет, - отозвался я и на меня прилетел прожигающий взгляд Марата. - Не тебя спрашиваю,- я замолк после этой фразы и посмотрел на Марата, который отвёл взгляд. - Зихеров за ним не знаю, - выдохнул он. - Значит, нормальный пацан? - Ну вроде нормальный, - кивнул парень, но на него тут же снова глянули. - Так вроде или нормальный, Марат? - Косяков за ним нет, - ответил тот, уже уверенней глянув на старших. - А что в нашу контору пришёл? – наконец вопрос прозвучал адресованный мне. - Да надоело быть чушпаном. Хочу с пацанами, - пожал плечами я и увидел, как на лице Марата появилась едва заметная улыбка, ведь я слово в слово повторил то, что он говорил мне наедине. - Пацанов в школе сдавал когда-нибудь? – начался стандартный опрос. Старшие подошли ближе и один из ходил вокруг меня точно прожорливая акула, только и дожидаясь моей ошибки. - Никогда. И не буду, - я не боялся отвечать им прямым взглядом и говорил без дрожи в голосе. Я точно был уверен в том, что я делаю. - С вафлёрами и помазками общался? - С вафлёрами? Никогда. - Точно? - Абсолютно. - На общаг готов скидываться? - Готов. - А чего раньше мотаться не начал? - Да у меня это… музыкалка была,- моя фраза вызвала ожидаемый смех, но я не чувствовал в этом прямого издевательства. - Музыкант! Музыкантов у нас ещё не было. Пусть Марат с ним встаёт. Слышь! – старший обратился к парню, что смотрел напряжённо на меня и на них, - Ты его привёл – ты с ним и вставай. Я ожидал этого. Марат рассказывал. И когда тот начал снимать куртку, я просто отошёл в центр и поставил руки в готовности. Я старался вспоминать всё то, чему меня учил Марат. Как бить, как защищаться. Но, конечно, одно дело обучение и совсем другое – реальный бой. Ребята вокруг уже начинали галдеть и поддерживать Марата. Тот подошёл ближе и приготовил своё самое грозное оружие – кулаки. - Капец тебе, - хмыкнул он и зарядил первый удар. Шапка упала, и я отшатнулся. Я уже не мог сориентироваться. Марат вкладывал в удары всю свою силу и всю свою злобу на меня. О, он был очень разозлён моим поступком. Я чувствовал в каждом его движении, насколько он злой. Кулаки приземлялись в грудь, в живот, в лицо. Я едва мог стоять на ногах, и совсем не мог защищаться. Не мог понять, когда и куда он ударил в следующий раз. Отлетая, я пытался хоть одним своим ударом попасть, но Марат, как дикий кот, ловко увиливал от каждого движения, сразу наказывая меня следующими тремя ударами. Я смог повалить его на снег, но он быстро выкрутился, снова обрушивая на меня кулаки. Он бил в лицо, не скупясь, не обращая внимания, что у меня разбилась брови и губа. Я уже перестал соображать. Уже знакомый звон начался в голове. Спазмы снова скрутили в живот. Но я продолжал вставать. Снова и снова. Сплёвывая кровь в снег. Кто-то где-то сказал «ломанётся», но я не собирался. Не дождётесь. Если ты хочешь избавиться, Марат, то тебе это лучше сделать сейчас. Я не собираюсь так просто отступать. Больше не отступлю никогда. Больше не буду трусить. Я поднялся в очередной раз, уже плохо видя Марата и толпу. Голову ушибло и всё, что я видел – пляску цветных пятен. Крики в голове смешались в одну какофонию, но всё же я кое-что расслышал. - Хорош. Я сказал хорош! Марат отошёл, крики прекратились. Снег захрустел и ко мне приближалась высокая фигура. Возможно, за проигрыш я получу ещё сильнее. Сейчас меня вырубят одним ударом и я ничего с этим сделать не смогу. Я был ничтожен в схватке, но я сделал всё, что было в моих силах. Но подошедший силуэт вдруг протянул руку. Я не сразу сообразил, но уже рефлекторно сжал её в своей. Меня покачивало, а ко мне подходили один за одним парни, пожимая мне руку. Я смотрел едва фокусирующимся взглядом, до конца не понимая, что происходит. Я вырубился и сейчас вижу свой последний сон? Или это действительно происходит? Они приняли меня? Последним подошёл Марат. Он сжал мою руку, и я поднял взгляд в его глубокие чёрные очи. Он уже не выглядел злым. Он смотрел на меня с уважением. Он действительно смотрел на меня не так, как раньше. Он улыбнулся, и я не смог удержать своей улыбки. А потом он шагнул навстречу мне, так и не разжимая руки, пока не обнял другой за плечи. Лицо горело от боли, отбитые органы ныли, но в этот момент боль куда-то делась. В груди появилось согревающее чувство, зализывающие все раны, всю боль, всё то, через что я прошёл и пережил. Я уткнулся в плечо, обнял его в ответ и прикрыл глаза. Улыбка сама собой сияла на губах, и я выдохнул так, точно скинул с себя тяжёлые оковы, которые нёс до этих самых пор. Я обрёл семью. Настоящую и крепкую. Обрёл нечто дорогое, за что мне действительно хочется цепляться. И я цеплялся за спортивку Марата непослушными пальцами, так сильно не желая, чтобы он отстранялся. Смотри на меня так, как смотрел сегодня. Я сделаю что угодно, лишь бы ты продолжал смотреть на меня так же.