Холодное утро улья

      Кронас вырвался от сладкого-сладкого забытья резко и даже можно сказать болезненно. Словно вынырнув из-под глубины темных и мрачных вод подземного океана, по слухам находящийся под ульем линг первым делом хорошенько отдышался, в панике оглядываясь вокруг своей оси. Голова у него раскалывалась, а нервы были напряжены, будто за ним гонится прямо сейчас самолично Хитиновый Оборотень. Дыхание было прерывистым, а синие глаза суматошно бегали по всему знакомому в потолку его комнаты в боязни за свою жизнь и самое главное, перед леденящей душу неизвестностью. Кронас был сломлен и был поглощен бездной первобытного ужаса.       Вот так это перевертыш проснулся на следующий день после принятие его в братство.       Чейнджлинг в суматохе вылетел из своего спального кокона, чуть не разорвав его в попытке убежать от призрачного угрозы и вполне настоящего страха. После нескольких минут смятения и бессловесных и до боли бесполезных вопросов себе и в окружающую знакомую пустоту, Кронас все же немного успокоился, чтобы начать думать хотя бы немножко рационально в данной непростой ситуации.       «А было ли все это в действительности?»       Само собой, легко возник такой нескромный вопрос на более свежую голову у Кронаса, который обнаружил себя нежданно-негаданно не в том кошмарном банкетном зале или даже избитым и ограбленным в каком-нибудь заброшенном темном коридоре, а в своем родной неухоженном обиталище со всеми удобствами.       «Неужели вся эта жуть была всего лишь плохим сном?»       Сердце линга, бешено колотящееся с момента его нелегкого пробуждение, наконец-таки начало снижать свои обороты, а мутнеющий по краям от страха взор Кронаса стал проясняться с той поры, когда он понял, что находится не где-нибудь, а своем собственном, новом с начала кризиса доме. Вместо страха и боязни монстров и того сюрреалистического Тартара, внезапно и почти осязаемым звоном по чувствительным ушам чейнджлинга пришло сильное недопонимание. И этого линга можно было понять, ведь кроме его памяти, на котором вечно, словно каленым порченым железом, навсегда отпечатался тот праздник с невидимыми монстрами и тем самым нечестивым гигантом из-за границ познаваемого. Никаких собственно вещественных доказательств реальности произошедшего с ним вчера у Кронаса на копытах не было. Да и он сам не до конца знал и осознавал, был ли тот кошмар наяву и в самом деле наяву, тем более что Кронас со всей своей маленькой душой надеялся на то, что эти ужасающие образы лишь привиделись его уставшему под вечер мозгу. Он попросту не мог признать их реальность, иначе противном случае, как вообще жить дальше?       «Да, это кошмар, точно! И ничего более!»       Так, на все сто процентов не разобравшись в своем вчерашнем, возможно, не существующем опыте, в полной прострации линг вышел из своей пещеры и отправился по привычным партийным делам. У Кронаса, несмотря на то, что он объявил все вчерашнее, начиная с получения того злополучного приглашения, просто дурным сном, никак не выходил из головы этот необычайно яркий и вместе с тем самый реалистичный и одновременно абсурдный кошмар в его жизни. И даже более того, думы об странности и нереальности этого кошмара настолько интенсивно мучали разум линга, что Кронас аж весь последующий день провел в какой-то заторможенной инерции. Он ходил как мертвец, реагируя на раздражители будто бы чисто на инстинктах, в мыслях этот линг где-то очень далеко. И так прошло все время до полудня, следом за которым Кронус неожиданно обнаружил себя великого сидящим за столом в местной кухне приграничной ячейке «Нео-Народников», куда занесла его нелегкая по партийным делам.       Сушеные и потому невероятно сухие, словно песок пустынь Зебриканы, зеленые грибы, наверное, прямиком из старых резервных складов на границе с Эквестрией, захваченные при паническом отступлении после Кантерлотской Катастрофы, скомкались в мало аппетитный шар силой магии линга и отправился ему же в зубастый рот. Грустно заработав челюстями, кисля морду от отвратительного вкуса рациона питания, заложенные в резерв, вероятно, даже до его рождение, Кронас через силу мрачно восполнял потраченные за сегодня в напрасных переживаниях калории.       Кухня и одновременно место приема пищи, где он себя обнаружил, была маленькой и плохо оборудованной, чему служили доказательством огромная гора немытой посуды и находящийся рядом с ним ведро грязной, не тронутой никем технической воды. Кроме того, грубая, сделанная из извести или чего-то похожего печь для приготовления грибного хлеба в углу с непонятной системой вывода дыма наружу, тоже не внушала большого доверие. Но все же остальные линги этой ячейки были даже в целом довольны такой скудной, однако, в основном все-таки с некой долей гордости, самолично выращенной и приготовленной пищей.       Впрочем, Кронас не для гастрономических извращений сюда, в этот закуток пришел, вернее, надо сказать, не только ради этого. Как один из относительно больших шишек желтых, в обязанности этого линга входила проверка на лояльность революции, личный состав и обеспеченность ресурсами, необходимыми для своего нормального функционирования отдаленных ячеек желтых на вроде той, на территории которой несчастный Кронас, собственно, прямо сейчас имел сомнительную честь находиться. Такая проверка была в целом рутинной для него задачей, и оттого Кронас провел ее почти закрытыми глазами, машинально делая мысленные отчеты и городя высокодуховные речи обо всем сразу и ни о чем, в частности, рядовым членам этого коллектива. Пока в один момент окончательно не включил мозг, распробовав «великолепные» местные угощения с возрастом в саму трижды проклятую Селестию, что было чересчур уж специфичным для этого чейнджлинга.       Быстро пригубив на удивление чистой воды из глиняной чашки, стоящей на его столе, Кронас побыстрее избавился от мерзотного послевкусие старых грибов и торопливо встав, поспешил выполнить все свои задачи за этот день, чтобы поскорее избавиться от этой оскотиневшей рутины. Еще немного похалтурив, Кронас стремительно закончил тему про обеспеченность ресурсами этой ячейки и оценил ее как удовлетворительную по самым необходимым вещам, разве что к недостаткулюбовных кристаллов возникали вопросы, но в теперешнюю лихую пору было бы наоборот удивительно, если бы их был тут избыток. А вот вторую часть миссии, заключающиеся проверке на лояльность партии, Кронасу пройти на автомате, особо не задумываясь, как он изначально желал и рассчитывал, не удалось.       И виноват в этом оказался один молодцеватый на вид чейнджлинг.       ― Вот ты, как тебя зовут!       Кронас с подозрительным прищуром указал копытом на стоящего в общей массе членов ячейки линга со странно расслабленной позой и отрешенно простоватым лицом, словно тот не воспринимал всерьез происходящую сейчас проверку, которые ведет лично он – неотразимый в своем великолепии Кронас.       ― Меня? ― удивленно указал на себя копытом тот излишне расслабленный линг.       ― Да! Ты! ― с раздражением громко произнес Кронас, смотря на этого линга, чье лицо было все еще отрешенно от дел мирских, словно этот разговор его не касается, и более того, как будто его и не должно это касаться.       ― Я? ― еще более глуповато спросил этот странный линг.       ― Да! Ты! Ты! ― Кронас начал уже закипать и готов был обрушиться на этого непонятливого чейнджлинга гневной тирадой.       ― Я? Я?! Я! ― внезапно начал натурально орать странный линг. Кронас сначала опешил от этого, как минимум неожиданно напора, а потом начал злиться и на этого идиота, и на местное руководство ячейки, берущая на ответственные должности местных блаженных, и на саму эту дурацкую ситуацию в целом. Кронас аж наполнил свои легкие воздухом, чтобы взорваться негодованием, как вдруг заметил то, что остальная маленькая толпа из восьми перевертышей недоуменно переглядывается между собой, и изредка бросало взгляды, полные искреннего недопонимание на него, полностью при этом игнорируя существования крикливого глупца позади них.       Что-то тут не сходилось.       Внутрь сознание Кронаса начало проникать то самое ощущение иррационального трепета, прям как в том самом кошмарном сне. И сверх того, в такт его чувствам, никто из восьмерки обыденных лингов, на более осмысленный взор, оказывается, ни капли не кривя мордами, честно не обращали никакого внимание на того странного линга, словно его никто кроме Кронаса, действительно не видит и не слышит.       ― Я! Я! Ха-ха-ха! ― начал нездорово смеяться этот неуловимо неправильный чейнджлинг с искажающимся под самым неожиданными углами интонациями.       ― Скажите, сколько вас в этом помещении? ― с севшим, будто от простуды, голосом подавленно произнес Кронас, параллельно слушая становящийся все более инфернальным смех странного линга.       ― Эээ... нас тут восьмеро, ― пришел жуткий и вместе тем исчерпывающий ответ от одного из собравшихся работяг.       ― Ясно, ― сказав это, Кронас замолчал, а демонический смех, разносящийся по пещерам, и не думал прекращаться, но кроме одного единственного испуганного линга, никто этого не слышал и не чувствовал.       Он был один.       «Галлюцинации! Слуховые и визуальные! Это нереально!».       Моментально нашелся с ответом, что успокоить его рассудок, по крайней мере на время, Кронас, игнорируя смех демона и даже пытаясь не смотреть на него дольше нескольких миллисекунд, но это, очевидно, не слишком помогало. Поразительно длинный хохот обычной «галлюцинации» мешал сосредоточиться на работе, а то, что голос несуществующего стал похож на какое-то звериное рычание с ошеломляюще глубоким эхом, вовсе заставляло Кронаса останавливаться на полуслове. Вскоре поняв, что в таких условиях продуктивно работать попросту невозможно, оборотень, игнорирующий маниакальный смех, торопливо и настойчиво ретировался с помоста, так не полностью не завершив партийную встряску мозгов отдаленной ячейки.       Живо перебирая копытами в быстром шаге, которое чуть ли не на глазах перетекало в паническое бегство, Кронас отступал из этой закутка на отшибе обжитой зоны улья. Переведя дух после побега от галлюцинации во всегда тихом, безлюдном, заброшенном столетия назад тупике узловой магистрали, Кронас, встав спиной к черной каменной стене, с невидящим взглядом уставился на длинный и темный, уходящий вдаль коридор, с которого он в панике пришел, пытаясь сохранить иллюзию безопасности.       «Успокойся. Дыши ровнее. Ничего этого не было в действительности».       Тихо вздыхая, настраивал самого себя на адекватность линг, закрывшись от всего мира в месте, где его никто и, наверное, никогда не будет искать. И это, как ни странно, начало потихоньку помогать. Нервы, основательно расшатанные буквально за один неудачный день, стали идти на поправку, дыхание выровнялось и стало более гармоничным, под стать внутреннему состоянию Кронаса, который помаленьку, от вздоха до другого вздоха, нерешительным, но верным шагом шел к восстановлению своего подорванного ментального здоровья.       Пока его тут кто-то, а вернее что-то в этом тупике не нашло.       Кронас неотрывно смотрел на единственный вход в этот тупичок и даже так, отвлеченный собственным состоянием, сначала не заметил выглядывающий из-за угла какой-то округлый предмет, что оставляло ощущение чего-то неестественно противного. Присмотревшись на объект, перевертыш понял, что это отнюдь не какой-то там непонятный шар, а чья-то наглая голова, уставившиеся на него. Естественной первой реакцией растормошенного линга было послать глубоко и надолго этого вуайериста, который не дает добрым перевертышам побыть в одиночестве даже в заброшенной пещере, однако что-то в этом торчащем из-за угла морде было не так.       Кронас страдальчески нахмурился и приготовился зашипеть змеей, но слова так и застряли в горле линга. Ведь он, вглядевшись дольше, несколько секунд, понял, что на лице незнакомца, на месте, где должны были быть синие бездонные глаза, присуще всем чейнджлингам, был фантастический решетчатый ужас с непередаваемым цветом, от которого глаза начинали немилосердно болеть, просясь незамедлительно прекратить такую пытку, как попытку понять это несуразное лицо. Выглядывающее из-за края пещеры голова неизвестного существа было необычайно черной, как будто обугленной яростным пламенем, маслянистой и переливающимся, словно хитин, или кожа твари была больше жидкостью, чем твердым телом. Это существо было словно мираж в пустынях южной Эквестрии или Зебрикане, и в то время походило на «гибельную дымку» в Море Чудовищ, такой же гибкий и иллюзорный для восприятия. Это существо отчетливо не было чейнджлингом. Оно попросту не могло им быть.       Страх и тремор от этого открытия мигом ударил в рассудок Кронаса, заставив его непроизвольно не только позабыть об запланированной им гневной отповеди, но еще и об том, чтобы попросту дышать не через раз. Боясь резко даже пошевелиться, Кронас с паникой в глазах наблюдал за головой неизвестного и малопонятного существа, что так было похоже на линга, при этом кардинально отличаясь от них на совершенно инстинктивном чувственном уровне. Да, непростые условия попал Кронас в этом тупике, и потому он и не представлял, что ему делать дальше. Тем не менее, время не стояло на месте, а существо и не думало уходить, отчего самого себя загнавшему в угол перевертышу пришлось бы действовать в любом случае иначе, стоять ему в этом тупике до голодной смерти, так как выглядывающее существо напротив прохода и не думало куда-либо своевременно теряться.       «Была не была. Кто, если не я!»       ― Эй! Кто-там!       Кто знает, что заставило Кронас обозначить свою осведомленность об присутствии существа. Может храбрость, на отсутствие который он никогда не жаловался, а может зашкаливающее самомнение, который определенный момент стало сильнее даже страха, или смесь обеих этих предположений? Выводы об мотивах этого линга можно строить еще долго, но само действие уже было сделано, и Кронас знатно раскричался внутри пещеры, что превратился в краткий миг в акустический мешок с зашкаливающим за край эхом.       ― Я тебя вижу! Выходи! ― Кронас, получив откуда-то внутренний кураж и силу превозмочь страх, продолжал провоцировать так и не шелохнувшиеся от криков существо.       ― Хи-хи-хи.       Ставший до ужаса знакомым за несколько жалких минут инфернальный смех того самого странного линга, от компании которого и убежал Кронас, внезапно заполонил пещеру и источником этих страшных и ненормальных звуков была та выглядывающая монструозная голова. Тот самый невидимый неадекватный псевдолинг, наконец бросив хитин обычного перевертыша, пришел в своем истинном обличие по душу Кронаса, заметившего его нечестивую фигуру по среди маскировочной вуали «истинной» реальности. Сердце Кронаса от таких открытий снова заработала с новой и еще большей силой, а самомнение в кои то веки у него уступила обыкновенному первобытному страху перед монстрами в темноте.       ― Ха-ха-ха, ― а маниакальный хохот все длился и длился, немного сдвигаясь в какой-то ультразвук, недоступный слуху чейнджлингов.       ― Изыди, нечисть!       С пролезавшими паническими нотками в голосе воинственно прокричал Кронас, параллельно подтверждая свои слова, вставая в оборонительную позу, что для чейнджлингов выражалось в искрящимся зеленой, «темной», по мнении пони, магии роге и распахнутым в полную величину крыльям, готовым сорваться или стремительную атаку, или такое же стремительное бегство.       ― И хи-хи. А, ха-ха.       А вот сама «нечисть», наконец-таки услышав возгласы зажатого линга, начало активничать и убрала голову из проема, втянув его во внутрь, исчезая из поля зрения, чтобы потом в один страшный момент неразборчивым рывком представь перед публикой аж из одной неприкаянной души всей своей ужасающей для большинства обычных существ этого мира красе. Словно ноющая ностальгия по тем местам, которым никогда не был, или солнечный удар в полнолунную ночь, оно выскочило из-за угла, живая пародия на жизнь, парадокс, что чернея самой темной ночи и светлее самого светлого дня, что была абсурдна в самом своем первозданном естестве и вместе с тем логичнее любой другой разумной жизни на этой планете. Непередаваемая масса черного хитина, острых жвал и гигантских фасеточный глаз с растрепанными, рудиментарными, не способными к полету крыльями. Это существо, что не могло на самом деле существовать в адекватном и рациональном мире, плыло в пространстве, будто самый настоящий призрак, искажая по пути все нормальные пропорции окружающего мироздания. Горячечный бред и фантазии болеющего душевно линга, только этим могло быть это нереальное существо, что, тем не менее, каким-то шестым чувством идентифицировалось как что-то для всех перевертышей очень знакомое или даже чем-то родное.       ― Кхгхх...       То ли яростный, то ли наоборот, испуганный крик Кронаса застрял в его в легких, так не сумев пролиться во внешний мир, настолько он был впечатлен внешним видом противоестественного существа. Большая самонадеянная шишка желтой фракции натурально обомлел при виде без прикрас настоящей элиты желтых, это было бы немножко иронично, если бы не настолько страшно для одного из участников столкновение чуждых реальностей.       ― Ха-ха-ха, ― между тем существо продолжало заливаться ни разу не заразительным смехом, но в какой-то сложно угадываемую пору даже его хохот прекратился.       ― Ну, не надо так открыто указывать на нас, это, знаешь ли, плохо влияет на наши планы, ― со скрипучим, будто имитацией осмысленных слов заговорило существо, обращаясь к шокированному лингу.       ― А так, удачи... Брат.       В прошлый раз Кронас примерно в такой момент в том банкетном зале уснул или более верно, потерял сознание, не в силах больше выдерживать то чудовищное давление, однако сейчас ему это каким-то образом получилось. Из-за всех своих не великих сил, перевертыш, испуганный до усрачки внутри и внешне суровым взглядом устоял в этот раз на своих копытах. Взор чейнджлинга, правда, все равно плыл от накатывающей паники, но по сравнению прошлым разом, Кронас сейчас был прямо уж образцом монолитно-каменного спокойствия. Наверное, вот поэтому этот линг смог заметить, как в один миг неестественный монстр, прикидывающийся обычным перевертышем, исчез из прохода, будто бы он утренняя дымка, а не материальное существо, испарившись под лучами вновь наступившей всеобщей рациональности, снова оставив у Кронаса открытый вопрос – была ли это встреча в реальности?       Одна из четырех копыт Кронаса подкосилась и он упал мордой вперед в грязный пол, когда явная угроза исчезла после себя лишь многочисленные вопросы, сила и мотивация этого линга резко закончилась. Лежа прямо там, где он упал, Кронас, тем не менее не потерял сознание, а напротив, активно крутил одну дилемму внутри своего разума.       «Кто сошел с ума? Я что вижу такие ужасающие образы? Или мир, раз такие существа могут в ней существовать?»       Это были два хороших вопроса, от решения которого стоило опираться во всех последующих действиях, но вот была одна проблема. Кронас не знал правильный ответ ни на один из вариантов возникшей внезапно дилеммы, а вот это уже была огроменной бедой, справиться с которой этот линг не мог... пока не мог.       Ведь сдаваться было не в привычках Кронаса.