***
Обеденный зал было не узнать. Место, предназначенное для трапезы, освободили специально для танцев, заменив четыре огромных стола другими, поменьше и круглой формы. Столики уставлены едой, напитками, бокалами с разным содержимым, были фонтанчики с горячим шоколадом, хрустальные статуэтки и букетики цветов в таких же прозрачных вазах. С потолка свисали сотни звёздочек, снежинок и искусственных сосулек, поблёскивающих бриллиантами, и когда декорации легонько ударялись друг о друга, по залу эхом разносился звук хрусталя. Бархатные шторы под самый потолок сверкали настоящим серебром, а за стеклом зимняя вьюга, она хлестала по окну рождающимися на морозе снежинками и скребла ледяными когтями. В помещении прохладно, по стенам будто расползался блестящий иней, хоть это и были просто отблески от горящих повсюду свеч. Ученики орлиного факультета пробирались через гудящую толпу, разглядывая, выискивая в бесконечном потоке лиц знакомых. — Парни! Маги обернулись на знакомый голос. Девушка с пышным хвостиком махала рукой в знак приветствия. Это «гнездо» на своей голове она, видимо, за все шестнадцать лет ни разу не меняла на другую причёску. На Кохаку было синее платье-комбинация, шёлковое и струящееся ниже колен, доходящее чуть ли не до лодыжек. Вырез сбоку проходил от подола до бедра, а очень тонкие лямки держали на плечах достаточно открытое декольте. В руке же мадемуазель держала четыре канапе и, пока когтевранцы преодолели расстояние, разделяющее их и волшебницу, девушка за один укус съела все мини бутерброды. Женственность во внешности не исправит её повадки и некую… неотёсанность. Нарядные маги подошли к подруге, та пробубнила с набитым ртом, указывая шпажками куда-то в сторону. — Фолько помотфите на неё, надулас как интюфка. Парни проследили, куда указывала блондинка, хотя они и так догадывались, о ком идёт речь. В толпе миниатюрную фигуру сложно было различить, но розовый хвостик, похожий на букет, то и дело мелькал между плечами учеников. Пышное белое платье Хомуры немного выше колен, снежинкой бегало среди высоких силуэтов. Под первым слоем ткани был второй, полностью усыпанный розами, эти цветы вереницей окаймляли плечи и розовыми лепестками спускались к вырезу на груди. Искусственный жемчуг каплями росы кое-где поблёскивал на цветах, а на обоих бёдрах и спине были прицеплены огромные белые банты, плавно меняющие цвет на пастельно розовый. Сенку с Хором переглянулись и вновь повернулись в сторону дожевавшей подруги. Та с невозмутимым взглядом продолжила. — Словно из детского сада сбежала. — Чем она тебе так насолила? — Хром наклонил голову вбок, сканируя территорию за спиной деревенской колдуньи. — Ха! Она приблизилась к планке человека, которого я могу назвать своим соперником! — волшебница скрестила руки и фыркнула, прикрыв голубые глаза. — Челядь Хеги оказалась ловчее, чем я думала. — Не лучший способ сказать, что восхищаешься мастерством человека… — Хром отчаянно выискивал кого-то в толпе и, совсем забывшись, добавил. — Хотя у вас, у горилл всё не как у людей… Секунду спустя на голове деревенщины красовались три покрасневших шишки, ученик сидел возле стола на холодном кафеле, потирая ноющий затылок. — Если ищешь Рури, она готовится и скоро будет. Очень уж она боится ударить в грязь лицом перед тобой, — подруга хитро ухмыльнулась и подмигнула краснеющему Хрому. — Желаю вам обоим удачи. Какое-то волнение в толпе привлекло внимание чутких Сенку и Кохаку, и оба синхронно обернулись. Высокая фигура собирала на себе внимание народа. Серый, несколько старомодный сюртук, под цвет волос, выделял слизеринца в толпе, с его холодным, как айсберг, прищуром и угольно-чёрной маской. К семикурснику стеснительно подошла ранее упомянутая Хомура. Девушка мечтательно смотрела малиновыми глазами в лицо напротив, параллельно что-то говоря, юноша ей отвечал, заставляя краснеть. — Говорю же, челядь, — кивнула в сторону парочки Кохаку, хватая ещё три последние канапешки с подноса. — Тебя, кстати, уже ждут. Махнув куда-то в сторону, блондинка вернулась к Хрому, протягивая нервному парню бутерброд. Ишигами развернулся туда, куда указала подруга, и двинул в направлении окна. Стук каблуков тонул в гуле голосов, яростным потоком вымывающим из головы мысли, оставляя только какую-то кашу из блёсток, запаха парфюма и шелеста ткани. Продравшись через этот лес из людей Ишигами нашел того, кто его ждал, не заметить его было попросту невозможно. До учёного донесся аромат лаванды. Ген был облачён в яркие одеяния, похожие на ханьфу нежно-лилового оттенка, широкие рукава фиолетовой накидки заменяли привычную мантию, а в некоторых местах, напримерэ, на спине, лопатках и по бокам зигзагами проходили чёрные полосы, узор отчётливо кажущийся трещинами в камне. Не все вечерние платья пришедших дам могли похвастаться такой броскостью и изяществом. Под верхнем слоем фиолетовой ткани скрывался следующий, светло-персиковый, за ним следующий, последний, нежно-бежевый, переходящий к подолу в белый, словно снег, украшаемый узорами цветов и лепестков. Самый нижний цветочный слой ткани можно было вычерпнуть из общей картины во время ходьбы или когда нарядный слизеринец кружился в танце, перебирая длинными ногами. Светлые брюки плотно облегали и без того худые ноги фокусника, пояс же из длинной ленточки, подчёркивал талию. Под всеми этими пластами верхней одежды на Асагири была такая же нежно-бежевая водолазка, обтягивающая шею и выглядывающая из-под самодельного ханьфу, больше похожее на женское, чем на мужское. — А ты, как обычно, пёстрый, словно попугай. — А ты выглядишь как статуя из глины. Стоит чем-то разбавить образ, не думаешь? Асагири мельком показал что-то в руке, после маг сжал и разжал кулак, аксессуара уже не было. Следом ловкие пальцы потянулись к чужому уху и словно достали элемент оттуда. Фокусник прицепил мини букетик к лацкану учёного. — Бутоньерка? Серьезно? — Не ёрничай, Сенку-чан, — волшебник поправил пиджак на чужих плечах и, ехидно сузив иссиня-чёрные глаза, добавил. — И вообще, у меня есть план. Но для этого нужно станцевать хотя бы разок~***
Глухие шаги сотрясли зал, шёпот рябью по воде заполнил помещение, девушки мечтательно вздыхали, а юноши одобрительно кивали, некоторые протягивали ладони ради рукопожатия. Поздравления и комплименты. Меховая накидка цвета восходящего солнца свисала с плеч, развиваясь при быстрой ходьбе, а и без того крупный ученик казался больше из-за львиной гривы, как атрибут, украшающий ворот его плаща. Доломан оттенка бордовых георгинов облегал широкую грудь волшебника, шнуровка поблёскивала золотом в свете зажжённых канделябров. Кохаку не обернулась и только в несколько грубой форме отчеканила: — Я уж думала, ты не придёшь. — Я не могу не прийти, я- — Да-да, участник турнира, мы все знаем, — девушка всё так же недовольно игнорировала подошедшего сбоку мага, взявшего жилистой рукой бокал с хрустального подноса. — Всё ещё обижаешься, что не смогла принять участие? — … — Ты знаешь правила. Допуск только с семнадцати лет, — голос ласковый, словно сильный и спокойный старший брат, с которого детям самим хочется брать пример. Таковым и являлся высокорослый, крепкий гриффиндорец. — Знаю-знаю, — уже скорее с обидой, чем со злобой перебила блондинка. — Спасибо, что согласилась подсобить, — басом продолжил патлатый юноша, отпивая напиток. — Если бы я отказался танцевать, у меня были бы большие неприятности. — Да не за что, чувак. Ты же у нас «Лев» из дуэта «Гориллы и Льва», для меня это должна быть честь, сэр. Цукаса улыбнулся, посмеиваясь с неким рокотом и правда похожим на львиный рык, девушка хоть и не остыла до конца, но тоже принялась хохотать, осознав, насколько точное сравнение этому гриффиндорцу дал народ. Шишио Цукаса загонщик и капитан команды по квиддичу факультета Гриффиндор, смелость льва, гордость всей школы и участник турнира трёх волшебников этого года! В спорте на метлах ему не было равных с момента, как юноша вступил в команду. Но всё меняется. Где-то на третьем курсе Цукаса заметил глазастую и ловкую ученицу, только поступившую в школу Хогвартс. Он не мог просто дать этим навыкам загнуться. Так Кохаку и стала ловцом команды со своим идеальным зрением и гибкостью, за пять лет обучения здесь её ни разу не сменили. Сначала бойкая колдунья соревновалась с капитаном, пыталась сбить гиганта с метлы, воровала мяч из-под носа и другие мелочи, потом соперничество переросло в дружбу и взаимное уважение к силе каждого из них. Их прозвали «Дуэт гориллы и льва», что Кохаку, естественно, не нравится, но что поделать. — Ха! Ты ведь попросил меня, потому что боишься, что если позовёшь незнакомку с длинным языком, та сразу разболтает всем, что вы встречаетесь? — повеселевшая блондинка отняла у друга бокал, отпивая и сверля того бирюзовыми глазами, по привычке ища реакцию напротив. — Можно и так сказать. Тебе я доверяю, один танец и всё, я больше не буду тебя раздражать, — Шишио спокойно забрал бокал и улыбнулся, услышав чужое чавканье. — Сможешь и дальше наслаждаться трапезой. — Фпафибо, дфужифе. *** Запахи духов, одеколона, разной еды и человеческого пота — всё смешалось в один, тошнотворный и душный. Девушке казалось, что её лицо приняло цвет мака, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и зимняя прохлада в помещении уже не помогала. Чужой смех превращался в ужасающий, нарастающий гул, дыхание сбилось, но блондинка старалась сосредоточиться на голосах подбадривающих её друзей. — Главное, глубоко дыши, помни, ты красавица, не волнуйся ни о чём, — девчуля с каштановым каре поправила чужую, спадающую на лицо шелковистую прядь. — Юдзуриха, но- — Никаких но! Мы с тобой сами шили это платье. Ты не доверяешь своих золотым ручкам? Оно и правда было великолепным! Белоснежное, как первый выпавший снег, как цветение вишни платье в греческом стиле плавно, каскадом спускалось до самого пола, множество и множество нежных складок дополняли образ, а вокруг рук полупрозрачным слоем шифона струились длинные рукава. Перламутровый пояс чуть выше талии подчёркивал стройную фигуру ученицы. Когда блондинка обратила внимание, что уж очень сильно это платье походит на свадебное, её кареглазая подруга только улыбнулась и посмеялась. В водной сини глаз всё ещё бушевало беспокойство, и девушка перевела взгляд на стоящего рядом одногруппника. Белобрысый юноша улыбнулся, от чего вокруг словно стало светлее. Шутили, что на его улыбку могли оборачиваться подсолнухи. — Юдзуриха правда, вы замечательно над ним постарались. Не бойся, я уверен, Хром будет в восторге. — Мы все трое молодцы! Ты тоже нам помогал, Укио, без тебя было бы тяжело, — Сайонджи хотел что-то сказать, но не успел, рукодельница схватила старшую за плечи и с горящими глазами хорошенько встряхнула, что вызвало смешок у юноши. — А теперь иди! Покажись ему во всей красе! Рури вздохнула полной грудью, наполняя её запахом далекого моря и чистой свежевыстиранной ткани, запахи, передающие характер её друзей. Серьёзно кивнув, блондинка собрала всю волю в кулак и вышла из-за колонны, направившись в центр зала под восхищённые вздохи окружающих. С каждым шагом девушке всё больше казалось, что её туфли липнут к полу, словно по нему разбросаны пережёванные леденцы и разлита патока. И вот, наконец, около столов она разглядела две знакомые фигуры: её сестренка в элегантном платье, разговаривающая с участником турнира, и второй силуэт, завидев который, у ученицы пуффендуя всё внутри сжалось вдвойне. Но девушка была упряма, она согласилась на танец и не могла уйти просто так, к тому же за этим страхом крылось куда более сильное желание потанцевать с Хромом, и Рури, помявшись ещё пару секунд, высоко подняла голову и решительно пошла к юноше. Пуффендуйцы, прячущиеся за колонной и по-мультяшному выглядывавшие из-за неё, то переглядывались между собой, то переводили взгляды на мило беседующую вдалеке пару. Юноша покосился на Огаву и, когда девушка одобрительно кивнула Укио, положил подбородок на чужую макушку. Теперь дуэт свах со стороны был похож на лисичек фенеков, один из которых положил на второго голову. — Вроде, у них всё замечательно. — Да, ты прав. Ну, я думаю, наша работа заве- — ЮДЗУРИХА-А-А-А-А!!! Голос нечеловеческой громкости, а по скорости, думается, этот волшебник не уступает буйволу, тот кого Ишигами величает дубиной. Это точно Тайджу! Испуганный Сайонджи отпрянул в сторону, боясь оказаться на пути бегущего напролом парня. Огава же даже бровью не повела, видимо, Оки всегда был таким, и его друзья детства просто-напросто привыкли. Шатенка обернулась только когда эта гора мышц уже возвышалась над ней. Отдышавшись, гриффиндорец закончил свою мысль. — Я УЖЕ ДУМАЛ ТЫ НЕ ПРИДЁШЬ! — могло показаться, что этот рослый парень, с причёской, словно он всю ночь вниз головой спал, вот-вот заплачет. — Тайджу! Да как я могла? Не глупи, дурачок! — девчуля щёлкнула своего кавалера по носу, а после взяла того под руку, заставив запыхавшегося бедолагу раскраснеться ещё больше. — А теперь пойдем? — ДА! — без лишних слов медвежьей походкой Тайджу пошёл в сторону зала, наполненного смехом и блестящими гирляндами. Юдзуриха же напоследок развернулась, махая рукой. — До встречи, Укио! — До встречи, удачно провести бал, — зеленоглазый тоже помахал на прощание. — ТЕБЕ ТОЖЕ, САЙОНДЖИ!!! — этот крик заставил бедного пуффендуйца потереть настрадавшиеся за последние две минуты уши. Оки простак, но хороший парень, правда, слишком громкий. — Спасибо, Тайджу. Пара скрылась из поля зрения Сайонджи, и его уши вновь наполнились совершенно разными звуками: от смеха, скрипа обуви и биения бокалов, до дыхания и шелеста бархата тяжёлых штор. Ученик, одетый в янтарный пиджак и такую же янтарную жилетку, поправил уже душащую его бабочку и, сунув руки в карманы светлых клетчатых брюк, погрузился в размышления, откидывая голову на холодный мрамор колоны. Хотелось на улицу, хотелось закутаться в шарф, меховую куртку и покинуть жужжащий как улей зал. Выйти за стены и ощущать, как снежинки оседают на ресницах, кусают щёки, а в голове слышится только завывание вьюги. " Что ж, у меня два варианта. Первый, идти в зал и найти, чего поесть, штоллен, например, и второй-» — Кого-то ждёшь? Укио испуганно открыл глаза, не долго длились его размышления. Маг посмотрел вбок, а затем чуть выше. Пуффендуец, часто находясь в женском коллективе, состоящим из двух его подруг рукодельниц, привык смотреть немного ниже уровня глаз. До него донёсся запах дорогущего парфюма и океана, а это значит. «А вот и второй вариант». — Думаю, догадаешься сам, Рюсуй. Чувствуя на себе чужой взгляд, Сайонджи отступил на пару шагов от колоны, приближаясь к роскошно одетому миллионеру. Высокий блондин облачён в пунцовый смокинг с четырьмя золотыми пуговицами, что-то подсказывало, что это могло быть и настоящее золото, а из-под ворота выглядывал жёлтый шейный платок с вышитым синими нитками узором китайского дракона. Гриффиндорец разглядывал Укио настолько пристально, что тому становилось не по себе, и, заметив это напряжение, Рюсуй показательно закрыл глаза, хоть и пару секунд спустя всё равно открыл один. — В свою очередь, могу предположить, что ты догадался, кого я собираюсь пригласить на танец, — парировал Нанами. Пуффендуец казался тому очаровательно милым, от чего и было сложно не засмотреться в эти малахитовые глаза. — Неужели? — «лучшие уши» уловили звук настраиваемых инструментов, а, значит, оркестр скоро заиграет. — Пошли. Кареглазый ощутил, как обхватили его татуированную кисть, чужие пальцы тёплые настолько, словно могут оставить после себя ожог. Укио не пользовался одеколоном, но юноша и без того пах, словно дурман, морем, грозой и подсолнечным полем после дождя. Быстро передумав или что-то осознав, Сайонджи отпустил схваченную кисть, вместо неё взяв конец рукава стильного пиджака. Не став ёрничать, Нанами лишь улыбнулся, глядя на алеющие кончики чужих ушей и пошёл за старшим, ведущим его в толпу зеленоглазым волшебником.***
— Ай! — Прости. Ишигами сбился со счёта, который раз он наступает своей пассии на ногу. Под этими китайскими туфлями скорее всего уже вся кожа покрыта слоем синяков. Сенку признаёт, может, всё же стоило посетить хотя бы пару занятий по танцам, которые устраивал им учитель. Резкий лавандовый запах отвлекал ещё больше, просачиваясь в черепную коробку вундеркинда, вытесняя мысли и не давая сосредоточится. Казалось, это были не духи, а Асагири буквально валялся в лавандовом поле, как кот в кошачьей мяте. Зал наполнен классической музыкой и хрустальным звоном, они подхватывали влюблённые парочки и уводили их в танец, этот жанр музыки, пожалуй, был последним в списке, что нравилось слушать на досуге Сенку, если такой список вообще имелся. Прослезившийся и пищавший как раненая кошка Ген, вздохнул и признался. — Извини, конечно, Сенку-чан, но ты не врал, танцуешь ты так себе, — в следующую секунду юноши резко поменялись местами, из-за совершившего пируэт Асагири. Длинный подол одеяний слизеринца кружился, связывая его длинные ноги и, сделав пару оборотов, начал раскручиваться в обратном направлении. — Я предупреждал, — когтевранец был на десять миллиардов процентов уверен, что этого движения в вальсе нет. Если оглядеться, многие пары и правда перестали исполнять приказанный учителями вальс и перешли на свои народные танцы, кто-то зашёлся в менуэте, а кто-то плясал хору. — Что это вообще за танец? — Не нравится? Я ещё танго знаю~ — Не смей. — Прости-прости. — Может всё же скажешь, какой это у тебя план? — Не сейчас, узнаешь попозже, а пока не отвлекайся от движений. — Кокетничаешь, фокусник, — уголки чужих губ поползли вверх, а руки, мирно лежавшие до этого на плечах, притянули учёного чуть ближе до расстояния в пару сантиметров. Слизеринец отклонился назад всем корпусом, тем самым заставив Ишигами изменить положение рук, перекладывая мозолистые пальцы с лопаток на худую талию. Теперь младший возвышался над ухмыляющимся Геном, рассматривая того своими ало-бордовыми глазами. — Да неужели? — тихие переливы скрипки остановились, в воздухе на пару долгих секунд повисла тишина, а после заиграла какая-то альтернатива с участием барабанов. — Пора! Подождёшь меня пять минут? ♪ Не успел учёный и рот раскрыть, как шустрого Асагири и след простыл, после себя фокусник оставил только прицепленную к лацкану бутоньерку и шлейф лавандового аромата. Фыркнув, когтевранец развернулся к ближайшему столу, рассматривая оставшиеся угощения. Выудив небольшую порцию такояки, маг принялся за еду, пытаясь скоротать время, да и просто набить желудок. Волшебники меняли партнеров по танцу, менялись местами, то уходили, то вновь приходили, и всё это происходило так монотонно. Калейдоскоп из блёсток, хрусталя и нежного шелка клонил в сон. — Вечеринка так себе. — Пожалуй, соглашусь, — ответил Сенку знакомому голосу. Ишигами закинул в рот ещё один шарик с переперчённой начинкой. Его зализанный собеседник, подошедший сбоку, в своей манере ещё и вплотную, тщательно пережёвывал чизбургер, а по другую руку от красноглазого стояла другая персона, и к удивлению когтевранца от него даже не пахло табаком. — А вы чего танцевать не идёте? — закончив с последним такояки, ученик положил обёртку на такую же серебристую, как и шторы, скатерть. Следом когтевранец обернулся, ожидая ответа от стоящего бок о бок с ним Хьюстона. Слизеринец не заморачивался с костюмом и стоял в стандартном чёрно-белом смокинге: белая рубашка, чёрный пиджак и такие же чёрные брюки. «Пингвин ей богу», — пронеслось в мыслях учёного. — Не вижу смысла тратить время на бесполезное развлечение, — старшекурсник потеребил галстук, какая неожиданность, такой же чёрный, как и всё остальное. Зато к глазам подходит. — Пока что это место моя голгофа. — М-м-м, понятно, — сухо ответил младший волшебник. Раздался громким хлопок вылетевшей пробки и, обернувшись в сторону звука Ишигами, застал ещё одного слизеринца, пьющего вино прям с горла. Когтевранец думал, что Ксено подобрал себе траурный образ, так вот, он берёт свои слова обратно. Второй старшекурсник был одет так же, как и его пассия, разве что вместо белой рубашки его горло облегала угольно-чёрная водолазка. — Ты сегодня немногословный, Стенли. — Мне тоже не нравится находиться на таких банкетах, ещё и курить запретили, — тяжко вздыхая, метаморфомаг разогнул руку, опуская вместе с ней зелёную бутылку. Откровенный моветон, но Ишигами знал. Эта грубость в его поведении лишь верхушка айсберга, ведь Стенли на цепи. Если сорвётся с неё, травмирует кого-то, отправит в больничное крыло, убьёт, да неважно что, лишь бы упиться чужим ужасом. Он порвёт эту нить, сотканную из взаимного уважения с Хьюстоном, и, ни для кого не секрет, куда более близких, не дружеских чувств. Снайдер нападает по команде, а команды ему отдает один человек. Он сторожевой пёс, а не бешенная дворовая собака, и Сенку так хотелось поддразнить слизеринца, но юноша выдал только. — Вау! Кто-то может тебе запретить, и ты даже слушаешься, — с неким удовольствием молодой волшебник проследил, как светлые голубые глаза напротив меняют цвет на очень тёмный пурпурно-фиолетовый. Ходьба по минному полю, танец со смертью, можете называть как хотите, но разговор со Снайдером обеспечит не меньший прилив адреналина, чем та же игра в русскую рулетку, где патроном выступает чужой нож, а спусковым крючком неверное слово. Винная бутылка угрожающе ударилась об стол, заставив стаканы зазвенеть. — Закрой пасть, мелюзга. — Ну же, Стен, не стоит так грубить, — закатив глаза, Снайдер по привычке пару раз хлопнул по боковым карманам брюк, ища зажигалку вместе с недокуренной пачкой, и с раздражённым рыком, не найдя ничего, скрестил руки на груди. Хьюстон же только вздохнул и, опустив взгляд на Сенку, продолжил. — Знаешь, я столкнулся с одним очень интересным феноменом, и мне бы пригодился напарник, хорошо понимающий в области химии, быстро делающий расчеты, мозговитый и сообразительный, проще говоря. — Что-то мне подсказывает, вы со Стенли просто хотите меня по-тихому прихлопнуть в тёмном коридоре. — Не вижу смысла в убийстве такого элегантного ума. Предлагаю отложить в сторону наше негласное соперничество. Вдвоём можно добиться большего, к тому же, — все знают, что Ксено неизвестно понятие личного пространства. Старшекурсник наклонил голову вбок, словно шарнирная кукла, а чёрные нечеловеческие глаза смотрели в самую душу, к тому же ещё и не моргая. Рука цепко схватила когтевранца за плечо, не давая сдвинуться с места. — Мы это обсуждали. Мы учёные, а не волшебники. По твоим словам «это должно нас сближать». Схваченный и окружённый с обоих сторон вундеркинд сначала смерил взглядом зализанного собеседника, затем его «телохранителя», чьи глаза вернули свой голубой цвет. — Значит, ты говоришь про ту «живую» статуэтку ласточки? — Именно. — Звучит заманчиво, руки так и чешутся, я подумаю над этим, — юноша сбросил со своего плеча чужую ладонь, облачённую в перчатку. Спасибо без привычных для слизеринца когтей, иначе Сенку пришлось бы уделить оставшийся вечер накладыванию швов. — В любом случае, сейчас я не могу уйти, человека жду. — Элегантно. Тогда подашь знак, как надумаешь, — Хьюстон напоследок схватил руку товарища-соперника, пожимая обеими ладонями. После маг наклонился к чужому уху, вызывая у того ощутимое раздражение. — И передай Гену, чтобы этот фразёр вернул, наконец, мой луноскоп. Фокусник думал, я не замечу пропажи. — Обязательно передам. — учёный улыбнулся, хоть это скорее было похоже на оскал, вызвав этим ехидные искры в холодной черноте глаз напротив. Снайдер сдержанно помахал кистью на прощание, уж лучше, чем шептать у самого уха, что так любил делать его дружок. Сенку отряхнул плечо, словно после руки Ксено на ней осталась пыль или след черноты в нём таящейся, а после потянул мизинец к зудящей ушной раковине. Стоило этим двоим подойти к выходу из зала, ученик мельком заметил, как Стенли протянули одну единственную, найденную в кармане некурящего Вингфилда сигарету. После первой затяжки вдалеке показался белый, струящийся с тлеющего кончика смрадный табачный дым, затем слизеринцы скрылись за поворотом, оставив только звонкий топот каблуков дерби о каменные ступени.***
Жаккардовая ткань перламутром поблёскивала под мерцанием снежинок и свечей. Искусственные розы выполнены настолько филигранно, словно с них вот-вот посыплется розовый листопад. Миниатюрная девушка цеплялась за сюртук своего кавалера, будто боялась, что её унесёт потоком более рослых учеников. Синхронно с толпой, Хега опустил ладони на талию волшебницы и, легко подняв ту в воздух, развернулся, аккуратно ставя партнёршу обратно на пол. Подол и ленточки платья колыхались при каждом движении, оставляя за собой нежный запах роз. Кохаку очень хотела зажать нос, но не могла, танец ещё не окончен. — Ха! Посмотри на неё! Стиль лолита? Серьёзно? — блондинке хотелось разбавить разговором этот медленный ритм каблуков, как своих, так и других дам вокруг. Волшебница вновь развернулась к своему визави и откинула голову, дабы хотя бы видеть лицо великана. — А как по мне, ей идёт, — отвечал Шишио, заставив подругу презрительно фыркнуть. Вновь юноши подняли девушек на руки, и гриффендорец подхватил недовольную Кохаку, опустив пару секунд спустя. — Ты ведь тоже так думаешь. — … Узкое платье явно стискивало движения прыткой волшебницы, этим объяснялось её раздражение. Кохаку без преувеличений может уложить рослого парня вроде Кинро за один удар, и эту неудержимую мощь связали по рукам и ногам одним подолом платья. Поняв это, атлет Шишио не смог сдержать смешок, плавно, даже нежно перешедший в тихий рокот. — Хорошо, я понял, — музыка затихала, на её место пришёл шёпот толпы и биение бокалов. Некоторые пары покинули место танцев, другие же ждали продолжения. Участник турнира перекинул свою пышную косу за спину, та доходила брюнету до лопаток и даже спускалась ниже. — Как я и обещал, один танец. Пошли поедим? — Ха! — заметно повеселевшая девушка стояла руки в боки. Внезапно Кохаку сузила бирюзовые глаза, резко ударив Цукасу по плечу, естественно всемирно известному спортсмену это не было больно, но пошатнуться коренастого заставило. — С удовольствием! Дуэт отправился в сторону круглых столов, за их крепкими спинами заиграла следующая мелодия.***
Рядом с Рюсуем Укио ощущал себя меньше во всех смыслах: в росте, в габаритах, в значимости для общества. Особенно, если задумываться о статусе Нанами и сумме, которой владеет конгломерат и его будущий владелец. И пуффендуец старался об этом просто не думать. Он часто старался не думать слишком много, не замечать, не слышать, не накручивать себя. Прямо сейчас Сайонджи старался игнорировать перешёптывания в толпе, люди ранее ставили ставки, кого важная шишка, то есть Рюсуй, позовёт на бал, и чуткие уши улавливали со всех сторон ругань и бурчание, чьё-то хихиканье, звон монет и шелест купюр, передаваемых от проигравших к победителям. Не сказать, что Укио был рад такому вниманию, точнее, юноша вообще не был рад такому вниманию. Волшебник словно меж двух огней. С одной стороны, ему не хотелось разрывать все связи между ним и Рюсуем и далеко не из-за суммы на его счету. А с другой, сотни пар глаз, смотрящих в его спину. Излишнее внимание рождает слухи, волшебник боялся, что люди единогласно решат, что Сайонджи шляется подле Нанами, а, может, и не только шляется, ради денег и только. А если народ решил — слово одного не имеет веса против сотни. И если Рюсуй заступится, это только подольёт масла в огонь, разведёт пламя, которое сожжёт мага дотла вместе с его спокойной и мирной школьной жизнью. Это будет конец. — О чём задумался? Укио вздрогнул всем телом, спотыкаясь. От падения его удержали сильные руки. Сайонджи опять завис. Юноша задумался настолько, что и не заметил, как перестал поспевать за ритмом и чужими движениями. Именно поэтому пуффендуец так не любил погружаться в дебри своих же мыслей, заблудиться там легко, а вот вырваться. Это пугает. — Да ни о чём, — вместо того, чтобы прислушиваться к шуму в своей голове, Укио старался сосредоточиться на чём-то более реальном. Найти спасательный круг или якорь, способный удержать разбредающиеся мысли. Изумрудные глаза бегали по всему залу, что не осталось незамеченным блондином напротив. — Правда? — Рюсуй улыбнулся, обнажая свои белоснежные клыки. — Знаешь… Погрузиться вновь в свои мысли Сайонджи не дал Нанами. Волшебник слегка притянул его к себе, сжимая талию татуированными пальцами и наклоняясь к самому уху. — Ты слишком хорошо знаешь женские движения в танце для того, кто должен был учить мужскую пассию. Знал, что я тебя приглашу, и попросил Рури помочь? В ответ же гриффиндорец получил только улыбку и мимолётный хитрый взгляд исподлобья. Допытываться ответа ученик не собирался и, ухмыльнувшись в ответ, продолжил крутиться по залу. Раз пуффендуйцу напомнили о Рури, всего на секунду Укио вновь задумался. «Надеюсь, у Рури и Хрома всё хорошо». Но затем в его голове промелькнуло куда более печальное и ужасающее осознание. «Весь Рождественский хлеб уже сто процентов съели…»***
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Мурашки во всю танцевали чечетку на выпрямленных, выгнутых в обратную сторону лопатках Хрома. Чуть ниже лёгких пульсировал тугой комок, отдавая колющей болью по всему телу, возможно, это было сердце, вобравшее себя весь возможный страх и панику. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Юноша считал про себя, только уже не понятно что, шаги или удары сердца. Хром боялся. Но это был не привычный парню страх. Дома, в деревне он пережил многое, был на гране смерти слишком много раз для своего возраста. Волшебник избежал клыков голодного медведя. Только благодаря ветке, взявшейся из неоткуда, пережил падение с водопада. Множество отравлений смертельно ядовитыми растениями, грибами. Даже ловушки в пещерах из слюды, проказы самой природы! Игра с огнём, в прямом и в переносным смыслах! «Я пережил всё это, чтобы умереть от неловкости прямо во время танца с Рури?! ЧЁРТА С ДВА Я ЭТО СДЕЛАЮ!» Волшебница в своём струящемся белоснежном платье выглядела словно принцесса из детских сказок или героиня, сошедшая с полотна картины эпохи романтизма. Густые блондинистые волосы заплетены в несильно тугой пучок, державшийся благодаря поблёскивающему в свете свечей гребню. Аксессуар был выполнен в природном стиле, серебряные лепестки, веточки из золотой проволоки и перламутровые, филигранно вырезанные из белого опала цветы эдельвейса. А если напрячь глаза и присмотреться внимательнее, обнаружится, что декоративные листочки вручную вышиты из бисера и жемчуга. «Обалдеть! Касеки, ну ты крут!» Хром аж услышал в голове знакомый смех старика. Волшебница ступала мягко, грациозно, ни разу не сбившись с ритма. Рури словно априори знала все виды искусства, а главное, кажое из них освоила, будь то живопись, сочинение сказок или танцы. Хром не мог оторвать взгляд. Глаза девушки цвета моря, глубокие, по родному теплые. Стоп. Глаза Рури? «ВОТ ЧЁРТ! НЕПРИЛИЧНО ТАК ОТКРОВЕННО ПЯЛИТЬСЯ НА ЧУЖОЕ ЛИЦО!» Волшебник перевёл взгляд за спину партнёрши по танцу, и перед ним предстала Кохаку, метающая хмурый взгляд в его сторону. Рядом стоял атлет Шишио, и хоть лицо его было всегда спокойно и доброжелательно, но когда напротив тебя грозно возвышается почти двухметровая гора мышц, ты не будешь всматриваться в его милое личико. А Кохаку продолжала смотреть, холодно, угрожающе, всем видом показывая, что одно неверное слово, сказанное её сестре, и ученику крышка. Из-за нервозности Хрому казалось, словно он ходит по иголкам, опавшим с огромной ёлки, которая упиралась своими ветками в самый потолок роскошного бального зала. Но ёлка стояла невредимая. Красавица, наряженная в серебристую мишуру, она разглядывала танцующих подле неё волшебников и волшебниц. Обойдя вокруг дерева и вернувшись на то же место, не отвлекаясь при этом от танца, Хром бросил умоляющий взгляд на подругу, по всей видимости решающей сейчас его судьбу. Прошло мгновенье. Кохаку и Цукаса синхронно, словно они репетировали это заранее, подняли большие пальцы вверх в одобрительном жесте. Кажется, даже их лица приняли одинаковое выражение искренней гордости, «Дуэт гориллы и льва» вот-вот скупую слезу пустит. Их лица так и говорили «Мы так вами гордимся!». Хром даже не знал, что ему делать, смеяться с комичной ситуации или скривить брезгливое лицо, показывая, что не нуждается в поддержке. Ещё бы пришли с плакатами «Хром, ты сможешь признаться Рури, мы в тебя верим!». Было бы вообще великолепно, последний гвоздь в крышку его гроба. А если Рури заметит, как вся толпа поддерживает её кавалера? Что она подумает? Когтевранец переключил внимание на другую часть зала, но и там его ждал сюрприз. Кинро, старший из братьев, не менее грозно стоял и внимательно следил за медленно движущимся по залу магом. Ещё один судья нашёлся. Под этим прищуром было неуютно, хотя с Кохаку ни в какое сравнение не идёт. Хром с ужасом чувствовал, как его руки на талии Рури начинают потеть. В следующую секунду Кинро, хмыкнув, подёргал свой галстук-боло и с гордостью в оливковых глазах показательно поднял большой палец вверх. Команда поддержи пополняет ряды. Гинро же тяжко вздыхал, поглядывая в сторону фигуристой волшебницы, но после профилактического удара по голове от старшего брата, взял себя в руки и тоже показал жест большого пальца. Хром ощетинился, заставив односельчанина с глазами цвета спаржи испуганно спрятаться за рослого брата, да так, что из-за плеча торчала только макушка блондинистого каре. «А ведь продолжает смотреть Рури ниже ключиц. И не стыдно ему даже так откровенно пялиться на вырез чужого платья?! Гинро, извращенец! Убью рано или поздно!»***
Палец кружился по ободку наполненного водой бокала, создавая этим едва различимый звон. Бал ещё нескоро подойдёт к концу, и Сенку про себя прикидывал, насколько бедственно его положение. По итогу, когтевранец, давно снявший осточертевший галстук, пришёл к выводу, что Хрома, танцующего уже третью песню с Рури, он не дождётся, Юдзуриху с Тайджу тоже не хочется отвлекать, а Ген словно сквозь землю провалился. Если обобщать — всё плохо. Ученик уже готов зарычать, и чтобы избежать этого, парень сделал глоток воды, налитой в винный бокал. Каждая новая мелодия становилась всё более попсовой, а то и вовсе уходила в альтернативу или даже местами в рок и фолк. Студенты не терялись, танцуя настолько же как и музыка разнообразные танцы, топтали танцпол как могли. Сенку чувствовал, как биты отдают лишними ударами в сердце, а земля живым организмом пульсирует под ногами. Вся эта неразбериха действовала на нервы. Стакан поставлен на поверхность стола, туда, откуда был взят, и вундеркинд, потеребив ладонью торчащие вверх пепельно-блондинистые локоны, оглянулся в сторону такого манящего выхода. Следующее, что он услышал, были фейерверки. Юноша обернулся, и в поле зрения появились с десяток фейерверков: красные, синие, фиолетовые, жёлтые, зелёные, пёстрые и шумные, привлекающие к себе внимание как учеников, так и учителей. Огоньки отражались в глазах пирующих и танцующих. Искры же вырывались из палочек озорных ребят, младшекурсники пускали яркие снопы в воздух снова и снова, крича заклинания, что есть мочи. Это шанс! Учителя грозно направлялись в сторону виновников салюта, и Сенку планировал под шумок уйти. — Прости, что заставил долго ждать~ Бережно, но настойчиво схватив красноглазого под руку, одной ладонью за плечо, другую юрко кладя на предплечье, юноша быстрыми шагами уводил его к выходу. Сенку не ответил сразу, на границе подсознания вновь цвели лавандовые поля. Слизеринец ступал бесшумно и грациозно, даже когда бежал вверх по мраморной, сверкающей словно иней лестнице. Шлейф его ханьфу флёром следовал за женственным силуэтом. — Что ты за суету там устроил? — Это неважно, а теперь бежим! Когда фигуры скрылись за колонной, а звуки фейерверков прекратились, отпечатавшись неприятным звоном в ушах, Ген показал широкие рукава своей накидки, за которые так цеплялись его пальцы, пока он держался за руку Ишигами. — Ну ты и засранец, Ген. В каждом из рукавов фокусник спрятал по две пол-литровые банки своего любимого напитка. — Не волнуйся, я поделюсь. К тому же это ещё не всё, у меня много потайных карманов~ Асагири подмигнул. В темноте его глаза казались чёрными, отражающими любой, даже самый маленький свет в виде яркого блика, как глаза маленьких змеек, выползающих на охоту днём. И раз охота на колу прошла успешно, учителя отвлечены, а студенты и гости узрели такое шоу, можно и сматываться. — А зачем нужна была это часть плана с танцем? — поинтересовался когтевранец, по джентельменски забирая у Асагири ношу в виде пары бутылок. Тот же в ответ убрал освободившейся рукой шелковистую чёлку, вопросительно поглядывая на собеседника. — А? А! Да так, незачем, — волшебник опустил ладонь, вновь оставив белоснежные пряди покачиваться при ходьбе. В следующую секунду обладатель сплит волос развернулся к Ишигами всем корпусом. — Мне просто захотелось потанцевать с моим кавалером~ Сенку, которому Асагири преградил путь, в своей манере ехидно ухмыльнулся. — Пф! Хьюстон прав. Ты и правда фразёр. — Обидно! — Кстати, насчет Хьюстона, он просил, чтоб ты вернул его луноскоп, — ученики отошли достаточно далеко, чтобы речи в зале из отдельных знакомых голосов сплелись в один отдаленный гул. А за окном танцевала вьюга. Она вырисовывала сложнейшие в исполнении шедевры на стекле и рамах окон, оставляла узоры полупрозрачного инея и пела свои колыбельные песни. Сенку поглядывал на Гена, показательно хлопающего обсидианово-чёрными ресницами, словно впервые об этом слышит. — Вернёшь? — Хм… — выразительность и без того глубоким глазам придавала чернильная и лилова подводка. Фокусник провёл изящными пальцами по лацкану чужого пиджака. — Я подумаю над этим~ — Фигляр. — СЕНКУ-ЧАН!