Когда понадобится, я буду рядом.

Выходные закончились, а вместе с ними и, относительно теплый, октябрь. О Терентьевой я старалась не думать совсем и, надо сказать, получалось. Наверное, потому что у меня был первый, за долгое время, интим. Я была не из тех людей, что без конца ищут с кем бы потрахаться. Случайные связи были для меня не понятны. А встречаться мне не хотелось. Потому, что те девушки, которые обычно мне нравились, уже были в отношениях с парнями. Мой опыт говорил о том, что лесбиянке не так просто найти себе партнёра. Может, я плохо искала? Может, стоило зарегистрироваться на каком-то сайте для знакомств? Не знаю, почему это никогда не приходило мне в голову. Возможно, мне было не настолько одиноко. Я всегда была занята либо местью отцу, либо издевками над одноклассниками. Катька Лаврова была единственной девушкой, с которой у меня был сексуальный опыт. Когда мой отец поймал нас, то требовал поклясться, что этого больше не повторится. И мы пообещали. Катя, потом, не смотрела в мою сторону до конца одиннадцатого класса. Это было не сложно — не пересекаться в школе. Она училась в параллельном классе. Я от этого не страдала. В целом — мне было насрать. Но в последнюю неделю обучения, в один из дней, она сама ко мне подошла и пригласила «попрощаться». Она собиралась уехать учиться за границу. Вот тогда-то я и была в последний раз с девушкой, пока не поехала с Дашей на пьянку. Немного о том, как мы с Катей в пятнадцать лет, пришли к тому, чтобы практиковать лесбийские сношения. Мой отец решил, что мне нужен друг, желательно из хорошей семьи. Чтобы я переключила свое буйное внимание и перестала портить ему жизнь. И когда он не был сильно занят (своими молодыми любовницами) — устроил ужин. Пригласил всю Катькину семью к нам. Заранее, он договорился с ее отцом о помощи. Все знали, что сам он со мной не справится, а вот хорошее влияние со стороны воспитанной набожной девочки, может повлиять и утихомирить мой буйный нрав. Родители Кати были только рады помочь. Ведь помогать ближнему — так по-христиански. Весь вечер он вел себя, как самый лучший отец в мире. Много говорил обо мне. О моих талантах. Плакался, что мне не хватает матери. Но говном ее не поливал, в присутствии других. Я была в этот вечер паинькой. Потому что накануне он пригрозил: если я выкину какую-нибудь дичь, то на мой день рождения — мать не пустит даже на порог. Я вела себя, как святая невинность. Подыгрывала ему и ждала, когда этот цирк закончится. Покончив с едой, взрослые отпустили нас с Катей, познакомиться наедине. Отец советовал что-то вроде — показать дом и все такое. Катя была доброй, милой и совершенно неиспорченной девочкой, но желания дружить с ней у меня не было. Вообще. Хотя бы потому, что этот козёл так хочет. Мы бесцельно бродили по дому, она пыталась завести разговор, задавала вопросы. Я только отвечала — «ага», «угу», «да — нет — не знаю». Пока мы добрались до моей комнаты, Катя уже заметно заскучала. И тогда мне в голову пришла, обалденная на мой взгляд, идея. Мне же нравятся девочки. А Катя — девочка! Мой отец хочет, чтобы мы дружили. Хорошо! Мы подружимся! Я завалилась на свою кровать, Лавровой предложила присесть в кресло. Пока мы удобно устраивались, я пыталась сообразить — с чего начать. А Катя заканчивала историю о том, как она провела лето в церковном лагере, в этом году. Я ее почти не слушала. — Ка-ать, — начала я, глядя ей в лицо и, когда она обратила на меня свой зеленоглазый взгляд, продолжила, — а ты целовалась когда -нибудь? Она густо покраснела и отрицательно покачала головой, — хотела бы попробовать? — Не знаю, — робко ответила она, — это же…ну. Прямо с мальчиком? — Не обязательно с мальчиком, где я тебе его сейчас возьму? — хохотнула я. — С тобой, что-ли? — она округлила глаза и в них плескался страх, вместе с неподдельным интересом. — Ну, а как еще девушкам учиться? Представь, ты влюбилась в парня, а целоваться не умеешь! Мне было бы стыдно — не уметь, — я хитрила, сильно хитрила. — А ты что — уже умеешь? — любопытно, полушепотом спросила она. — Я тоже никогда не целовалась, — я не стала врать, чтобы выглядеть круче. Моей целью было дать ей понять, что я такая же, как и она. Что мне — просто интересно, как это, — Ну, что попробуем? — я готова была идти на всё, лишь бы уломать ее. Стыдить. Брать на слабо. Если бы пришлось — даже уговаривать. — А тебе не кажется, что это неправильно? Мы же обе девочки. Не зря бог создал мужчину и женщину, — начала отнекиваться. — Так и скажи, что струсила, зачем богом прикрываться? Я думала ты нормально отнесешься, по-взрослому. Ну ладно, раз боишься, то не будем, — разочарованным тоном произнесла я и поднялась с кровати, намереваясь выйти. — Да подожди, Ульяна! — попросила она, — ничего я не боюсь, просто это странно — девочка с девочкой, — я обернулась и подошла к креслу, в котором тонула Катя. — Да, ладно, разве не интересно тебе? Закроешь глаза и представишь что я мальчик. Тебе же, наверняка, кто-то нравится, вот и представь, что я — это он, — она несколько секунд молчала, а потом согласилась. — Хорошо, а ты тоже — представишь кого-то? — Ну, само собой! — довольная улыбка не сходила с моего лица. Я наклонилась к Катиному лицу и осторожно коснулась ее губ своими, когда она прикрыла глаза. Тогда, я сама еще не знала, как правильно, но пыталась повторить то, что видела в кино. И, кажется, это сработало. Мы не торопились, пытались понять и найти темп. Выходило неумело, местами нелепо и чуточку странно. Но, в целом, мне понравилось. Судя по ее довольному лицу после, ей понравилось тоже. С тех пор, с Катей мы стали видеться на постоянной основе. Я немного усмирила свой нрав, (чтобы отец думал, что все получилось) пока я не доберусь до трусов Лавровой. Я часто гостила у нее, она — у меня. И надо ли говорить, что эти визиты сопровождались практическими занятиями …по засовыванию языков друг другу в рот? А позднее, я нашла у отца диск с порнографией. Тройничок. Две девушки и мужчина. И я решила показать его и Кате. Так сказать — подготовить почву. Вот чего я от нее не ожидала так: — Ты хочешь и это попробовать? — спокойно спросила она, после просмотра пикантного кино. Лицо ее слегка покраснело, а взгляд бегал, не осмеливаясь остановиться. — Ну, только если без парня, с парнями же — только после свадьбы можно, — с невинным видом, ответила я. — А с девушками — вообще нельзя, — грустно произнесла Катя. — Как нельзя? Им же… — я кивнула на экран ноутбука, — можно. — Ладно, только мы об этом никому не расскажем, да? — Ну, конечно! Я совсем не ожидала, что она, так просто, согласится. Я даже предложить не успела. Интересно, можно сказать, что первой близость предложила именно Катя? Не буду рассказывать подробности подросткового нелепого секса. Но, для первого раза, это было не так плохо, как могло быть. Не знаю, кем мы стали друг другу после. Но не могу сказать, что мы были друзьями или парой. Наверное, это было чем-то вроде передружбы. Мы учились друг у друга. И получали от этого удовольствие. Это происходило часто. Можно сказать — постоянно. Она стала нередко отпрашиваться на ночевки ко мне. Иногда, я к ней приходила. Не особо, конечно, мне нравилось ночевать у нее. Потому что, там был контроль. А если есть контроль, то нет ничего интересного для меня. Обычно, на таких ночёвках мы проводили время за просмотром фильмов. Скучно ли мне было? Да! Ужасно скучно! Но Катя приглашала и я не могла отказать. А когда мы ночевали в доме моего отца — скучать мне было некогда. Ради этого, можно было потерпеть тухлые ночки у нее дома. Отец нас спалил, где-то после полугода, нашей особенной дружбы и все закончилось. *** Это было в две тысячи пятнадцатом. Так вот, вернёмся в две тысячи восемнадцатый. В воскресенье, вечером я морально готовилась к тому, что в понедельник увижусь с Верой. Пусть я и решила, что увлеченность ею сойдет на нет, рано или поздно. Однако, я все еще помнила, что дала ей конспект. И, по идее, она должна была завтра мне вернуть тетрадь. Я не горела желанием разговаривать с ней. Не дай бог, опять впаду с ступор, стоит ей улыбнуться. Из того, что она не покидает моих мыслей, не выйдет ничего хорошего. И почему мне всегда нравятся гетеросексуальные дамы в отношениях? Наверное, потому что нормальные мне не попадались раньше. План был прост. Чтобы я перестала о ней думать, надо просто не пересекаться чаще необходимого. Заберу тетрадь и ретируюсь. Не смотреть на нее, не говорить с ней и вообще — сделать вид, что ее не существует. Так будет правильно. Чтобы потом не страдать, надо это влечение задушить на корню. Решимость, молча забрать тетрадь, таяла, как мороженко на солнышке. Я знала, что она заговорит со мной. И боялась затупить. Что, если она поймет? Я от стыда сгорю, нахрен. В общем, я бегала от нее весь день. На лекциях нам было не до этого. А после, я быстро покидала аудитории и скрывалась, лишь бы она меня не нашла. Я вела себя, как дура. А Даша надо мной смеялась. В кафе, Вера меня все-таки застала. — Ульяна! — позвала она, с другого конца помещения и направилась ко мне. Я подорвалась шепнула Даше, чтобы она забрала тетрадь. — И не увидеть, как ты робеешь и теряешься? Нет извини, сама заберешь, — отказала, сучка, блин. — Ульяна! Подожди! — Я утюг не выключила, — выкрикнула на все кафе, — Дашке отдай! — Даша, в это время, давилась от смеха. А когда Вера протянула ей мои конспекты, помотала головой: — не-не, из рук в руки, я не в общагу сегодня. Забуду где-нибудь, она меня с говном сожрет. К вечеру, когда я уже собиралась выйти из здания университета, Вера меня поймала, всё-таки. Она тихо подошла сзади и положила свою ладонь мне на плечо. Я дернулась от неожиданности и обернулась. — Почему я должна бегать за тобой весь день? — с улыбкой спросила она и протянула тетрадь. Я почувствовала, как лицо заливает румянец. Я, и правда, растерялась. Не знала, что ответить. Но меня спас звонок на ее телефон. Она подняла трубку: — да, иду я, иду! — раздраженно пробурчала и холодным тоном произнесла, — не можешь ждать — не жди, я не просила приезжать! — отключилась, не дожидаясь ответа, — Олег, приехал за мной, — зачем-то сообщила она. Настроение ее, как будто, испортилось. Мне, наверное, стоило промолчать, но я (как всегда) не смогла: — И после этого — псом его не называть? — усмехнулась я, — и че, часто он за тобой таскается, как пастушья собачка? — Прекрати! — она и так была раздражена, еще я подъебываю, — это называется забота, чтобы ты знала. — Он тебе это втирает, или ты сама себя стараешься в этом убедить? Это называется контроль, — не соглашалась я, — а вообще, знаешь, романтично, пес влюбился в овечку, — я слегка перефразировала знаменитую фразу из фильма сумерки и расхохоталась. — Я овца, по-твоему? Ты нихрена об отношениях не знаешь и строишь, из себя, тут самую умную, — возмутилась Вера. — В очередной раз убеждаюсь, что херово быть тобой. И отлично, что о таких отношениях, как у вас, я нихрена не знаю., боженька миловал, — снова съязвила я. В душе, мне было самой от себя противно. Но я не могла остановиться. Потому, что если буду разговаривать с ней нормально, начну смущаться и краснеть. Так было проще и привычнее. — Какая ты дура, ужас просто! Пошла… — Ну, куда «пошла»? — нагло улыбаясь, подначивала я. А сама вспомнила как, когда-то в школе, была послана в пизду. Щеки Веры порозовели, и она не продолжила то, что хотела сказать. Видимо, вспомнила тоже самое, — в пизду? — продолжила я за нее. Она взяла себя в руки и хладнокровно произнесла: — Да, пошла в пизду Ульяна, — она смотрела мне в глаза и я будто заметила игривые искорки. Фантазия разбушевалась. На секунду показалось, что она заигрывает. — Пошлешь меня туда еще раз… — начала я угрожающим тоном, подалась чуть ближе и почти почувствовала ее дыхание на моем лице, — и я подумаю, что ты флиртуешь, Вера. — Да? — Ага. — Ну… тогда — иди в пизду, Гончарова, — шепотом, почти в самые мои губы, произнесла она. Потом сделала шаг назад, смерила мое, охуевшее, лицо взглядом победительницы. И, запахнув пальто, вышла через парадную дверь. А- Ху- Еть! Это че блин, было?! Это понимать серьезно или как подъеб? Че вообще с этим делать? Ну я, конечно, молодец! Собиралась смутить ее, в итоге — сама растерялась, затупила и, наверняка, покраснела, сильнее, чем самый спелый помидор. Черт! Я — идиотка. Даша бы обоссалась, от смеха, решись я ей рассказать.