Я на рассвете уйду с отрядом зеленогорских партизан. Часть 2.

Серхио открыл глаза. Вокруг расстилалось огромное пустое пространство, чей верхний предел (потолок?) терялся в бесконечной вышине. Недолго думая он сделал шаг (вернее, попытался) и тут же, покачнувшись, сел на пол. Снова упрямо поднялся и встал, покачиваясь, на подгибающихся ногах. Центр тяжести без предупреждения сместился куда-то не туда, и Серхио раскинул руки, ловя равновесие. Увидев свою руку, он так удивился, что чуть не упал снова. Рука была пухленькая, тонкокожая, крепко сжатая в кулачок. - Мерседес, куда смотришь! - внезапно прогремело с небес. - Опять он к комоду подбирается! Смертельно испуганный божественным гласом, Серхио с размаха сел на пол и заревел. Тут же на него налетел шелковый вихрь, две большие мягкие руки подхватили, подняли на недосягаемую высоту, прижали между двух теплых холмов, прямо к участку, сотрясаемому глухими подземными толчками. - Тихо, тихо, bebé, - зашелестело над головой. Серхио продолжал реветь. Все происходящее было слишком громким, огромным, слишком внезапным, он хотел освободиться, но держащие руки были неизмеримо сильнее, а над головой снова раздался грохот: - Почему не следишь за ним? Почему он у тебя все время кричит? Подхваченный теплыми великанскими руками, Серхио мгновенно переместился в другую комнату, в коридор, на лестницу, холмы колыхались, толчки участились, а сверху, щекоча лицо, мотались черные гладкие пряди, за которые он немедленно ухватился. Немного успокоившись, он еще хныкал, но постепенно стихая. Другой рукой он вцепился в нависавший сверху смуглый подбородок. - Ничего, ничего, вebé, - шептали большие бледные губы, - просто у него сегодня день был тяжелый, все будет хорошо. Давай пока погуляем, смотри, какое солнышко, хочешь сам пойти? Серхио стремительно переместился вниз, на землю. Он сел, поднялся на четвереньки, встал, заковылял вперед. Споткнулся, упал, снова встал, вцепился в материнский мизинец. Пошел. По пути домой он крепко спал, прильнув к материнскому плечу, и не слышал, как сверху снова прозвучал голос: - Где ты была? Темнеет уже, а я сижу, ужина дожидаюсь... Он не почувствовал, как его раздели и уложили. Не слышал, как мать, стоя рядом с его кроваткой, говорила вполголоса: - Благая матерь Мааль Бли, дай мне сил справиться с тем, с чем я могу справиться. Дай мне терпения вынести то, с чем я справиться не могу. И дай мне разума отличить первое от второго. Как же я устала. Потом она поцеловала спящего ребенка, вздохнула и ушла в супружескую спальню.