***
Чарли нравится иногда выходить за пределы фабрики. Пусть Вилли Вонка и прекрасен, но находиться с ним в одном помещении периодически становится сложно. Чарли смаргивает снежинки, налипшие на ресницы. Вода размывает взгляд, картинка мира вокруг на мгновение становится мутной. Город готовится к Рождеству — все дома оплетены гирляндами, мерцающими в темноте. Теплые желтые огни согревают сердце предвкушением приближающегося праздника, ощущением чуда. Пусть Бакет и живёт на фабрике, полной волшебства благодаря фантазии ее владельца, эта магия очаровывает его каждый раз. Чарли прогуливается по центральной площади, где уже поставили рождественскую ель. На фабрике это делают обычно в само рождество — все постоянно заняты работой, о которой забывают только на один день — и то не полностью. Бакет не жалуется. Ему нравится его работа, особенно сейчас, когда Вонка не боится поручить ему более сложные дела. Кроме того, когда у него остается свободное время, он изучает те цеха, где еще не бывал, иногда в компании Вонки, поэтому ему всегда есть чем заняться. И все же он здесь, думает о своем рождественском желании и немного о том, что бы особенного подарить человеку, у которого есть все. Чарли, конечно, мог бы спросить. Но ведь лучший приз — это сюрприз, верно? Да и не факт, что Вонка бы ответил прямо или всерьез. Он мог бы попросить что-то совершенно грандиозное — ну, новый цех, например, — с совершенно невозмутимым видом. Это было бы в его духе. Чарли Бакет думает о том, что его рождественским желанием будет умение читать мысли Вилли Вонки. На фабрике, как всегда, жарко. Это особенно чувствуется после прогулки морозным декабрьским вечером. — О, Чарли! — Вонка улыбается ему, но близко не подходит: ненавидит холод. — Посмотри на мой новый фрак! Новый фрак не сильно отличается от старых — такой же экстравагантный, разве что чуть более вырвиглазного цвета. Но Вонке идет. Чарли почти уверен, что ему идет абсолютно все: от странных пестрых рубашек до блестящих остроносых лакированных туфель на довольно высоком каблуке. — Хорошо выглядишь, — отвечает Бакет. — Цвет подходит к твоим глазам. Вонка опускает их, разыгрывая смущение. Фиолетовый бархат фрака переливается на свету от каждого его движения. Пока он красуется, Чарли скидывает куртку. Не изменяя своему прежнему стилю, на фоне импозантного Вонки он смотрится довольно блекло. Не то чтобы его это волнует. Он никогда не стремился быть впереди, уж точно не впереди Вилли Вонки. — И как тебе не жарко носить столько одежды? Вонка пожимает плечами. — Я давно уже привык к температуре на фабрике. Зимой на улице даже в шубе я промерзаю до костей. Чарли об этом знает: помнит ещё со времён, когда Вонка соглашался выйти с ним за пределы фабрики. Такого не случалось уже давно, и Чарли жалеет об этом. Иногда так хочется прогуляться зимней ночью, встать с ним под тихий снегопад и решиться уже на действия.***
— Что делаешь? Чарли едва не подпрыгивает на месте от неожиданности, хватается за сердце: Вилли Вонка стоит за его левым плечом собственной персоной. — Тебе необязательно появляться так внезапно, — почти упрекает его Чарли, оборачиваясь. Их лица на расстоянии сантиметров — Бакет на секунду задумывается о том, как они не столкнулись носами. Его взгляд мимолетно скользит по бледной гладкой коже, цепляясь за выделяющиеся губы, и останавливается на глазах. — Я стою здесь последние двадцать минут, пока ты меня игнорируешь, — сообщает Вонка, снижая тон. В горле пересыхает, и Чарли сглатывает, не прерывая зрительный контакт. Все это слишком интимно. Чарли думает о том, что ему достаточно лишь двинуть рукой, и он коснется тонких пальцев, спрятанных под фиолетовым латексом. «Только руку протяни!» Словно читая его мысли, Вонка делает шаг назад, увеличивая дистанцию. Вид у него такой, будто Чарли поймал его за чем-то непристойным. — Знаешь, — говорит Вонка с нервным смешком, — мне кажется, будто я оставил утюг включенным… Чарли моргает непонимающе. — Пока. Прежде, чем Бакет понимает, что вообще только что произошло, Вилли Вонка торопливо уходит.***
Избегать друг друга, живя на самой большой шоколадной фабрике в мире — задача несложная. Чарли не уверен в своих предположениях, потому что, говоря про Вилли Вонку, никогда нельзя быть уверенным в чем-то, но то, что за три дня они так ни разу и не пересеклись, настораживает. А еще Чарли неглупый человек, сохранивший острую наблюдательность с детства, а потому он кое-что понимает. Даже тогда, когда речь идет про Вилли Вонку. Поэтому, поразмыслив, Бакет все же приходит к выводу, что Вонка старается с ним не сталкиваться. Чарли стучится в дверь его кабинета, не особо рассчитывая на ответ — и тем больше он удивлен, когда шоколатье открывает ему. — Привет, — здоровается Чарли, замирая в проходе. — Что-то случилось? Чарли кивает. — Да. Нахмурившись, Вонка впускает его в кабинет, прикрывая за ним дверь, жестом предлагает сесть на диван рядом с ним. — Итак? — вопросительным тоном. Чарли знает этот наклон головы. — Я пошутил. Мне нужно с тобой поговорить, — признается он. На лице Вонки появляется досада. — Врать нехорошо, мой дорогой Чарли. Не думал, что мне придется объяснять тебе это, — он цокает языком, изображая разочарование. — Ты бы не захотел со мной говорить. Губы Вонки изгибаются в вежливой улыбке, обнажая ряд белых зубов. — Верно. Ты знаешь меня, как никто. Чарли замирает в ответ на неожиданное признание. — Разве? — Конечно, — подтверждает Вонка. Его улыбка становится по-настоящему безумной. Чарли хочет с ним поспорить. Вилли Вонка — система из двух уравнений с тремя переменными, имеющая бесконечное количество решений. Странно слышать, что спустя десять лет он приблизился к верному ответу. — Моим рождественским желанием было умение читать твои мысли, — говорит Чарли. Вонка смотрит озадаченно, не прекращая улыбаться. — Хотя это не так важно. Мы избегаем друг друга? Вонка фыркает. — Если бы я хотел спрятаться от тебя, я бы точно не делал этого в своем кабинете. И если это все, о чем бы ты хотел поговорить, то… Он поднимается. Чарли тоже. Без высоких каблуков и цилиндра Вонка ниже его на пять сантиметров, и это даже мило. Шоколатье смотрит на него снизу вверх, широко раскрыв глаза, и выглядит при этом совершенно невинно. Чарли срочно нужно объяснение всего, что происходит. — Ты хоть когда-нибудь был честен со мной? Вилли Вонка не отводит глаз. — Всегда. Разве я когда-то врал тебе? — Не в словах. В действиях. Это заставляет Вонку вздрогнуть и замолчать. Чарли делает шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. — Есть вещи, которые я не могу себе позволить, как бы ни хотел, — медленно говорит Вонка, чуть отступая. — Мне казалось, ты можешь позволить себе все. Дистанция между ними уменьшается еще на шаг — а Вонке бежать некуда, за спиной стена, отрезавшая пути отступления. — Есть некоторые объективные обстоятельства, которые нельзя упускать из вида… Они стоят вплотную. И они оба знают, о чем говорит Вилли Вонка. — Даже если я готов наплевать на них? — тон Чарли опускается до шепота. Пронзительные глаза напротив полны боли — Вонка не может даже вздохнуть. Впервые за долгое время его касается рука Вилли Вонки, несмело приобнимая талию. — Даже если я сам готов наплевать на них, — отвечает Вонка и меняется с Чарли местами. Руки медленно соскальзывают, прекращая прикосновение. Чарли цепляется за его рукава, не желая отпускать. — Мне жаль, мальчик мой, — тихим срывающимся шепотом. Палец, скрытый под перчаткой, мимолетно скользит по его щеке. У Чарли ком подступает к горлу. Парализующее горе скапливается в уголках глаз. Вилли Вонка дергает губами нервно. — Прости. Он решительно отступает, прежде чем отвернуться от Чарли. — Постой! Ты — все, что у меня есть! Он задыхается, как от удара в солнечное сплетение, пока Вилли Вонка отдаляется от него. Места, где его касалась рука Вонки, горят огнем.***
Первую минуту Чарли не хочет открывать дверь, когда раздается резкий стук. Потом думает о том, что им точно следует помириться до Рождества. У Чарли заплаканный вид. Он может видеть секундное раскаяние на лице Вонки, которое тот даже не пытается скрыть. — На улице снег, — говорит он примиряющим тоном. — Зачем ты здесь? Глупый вопрос. Чарли удивляется самому себе. Вонка драматично вскидывает руку. — Ох, мне так плохо! Что тебе помогает, когда тебе плохо? Десять лет назад Чарли точно знал, что он должен ответить. А сейчас… Сейчас все, что у него есть — Вилли Вонка. — Ты. Мне всегда помогаешь ты. В глазах Вонки появляется что-то, отдаленно напоминающее сочувствие. Чарли знает, что Вонка не может сказать того же самого про него, потому что он привык справляться с проблемами, проводя дни и ночи в изобретательном цехе. И Чарли никогда не был для него в приоритете. Сначала — фабрика. Бакет хотел бы соврать, что свыкся с этим, что все понимает, потому что он действительно понимает, но лозунг отдает горечью на языке. Чарли привык быть честным с собой. И иногда это очень больно. Вонка неуверенно улыбается — словно перед ним вновь стоят пятеро детей и пятеро их родителей, а он протягивает им руку, которую — как он уже знает — никто не пожмет. — Тогда ты определенно не откажешь мне в вечерней прогулке, — говорит он, и улыбка становится чуть шире и очаровательнее. Чарли хотел бы злиться дольше, но теперь это не в его силах. — Ты собираешься выйти на улицу? — Да, — подтверждает Вилли Вонка его предположение. — Совершенно верно, мой дорогой Чарли. — Мы не поедем туда на твоем лифте, — отрезает Бакет, и Вонка смеётся. Его веселье наконец искреннее. Свежий снег хрустит под их ногами. Город уже спит, но в некоторых окнах еще горит свет, бросая желтые пятна на улицы. Домики похожи на пряничные, густо посыпанные сахарной пудрой, кое-где висят рождественские венки и гирлянды из остролиста и омелы. У Чарли в голове появляется шальная мысль, которую он тут же отгоняет от себя. Навряд ли. Не сейчас. Не сегодня. Может, даже никогда. Это огорчает. Зато Вонке, кажется, весело. Он необычно разговорчив, и Чарли не мешает ему высказывать все, что тому придет в голову. Они сворачивают на центральную площадь, освещенную фонарями и мерцанием лампочек гирлянды, которой украшена рождественская елка. До рождества всего два дня, а он так и не придумал подарок, вспоминает вдруг Чарли. — Это красиво, — признает Вонка. — Но мы сделаем гораздо лучше. — Конечно, сделаем. Чарли поворачивается к Вонке. Он по-детски восхищен, и это даже забавно. — Может, нам стоит начать пораньше. Бакет фыркает. — Разве мы не пришли развеяться и отдохнуть от работы? — Конечно для этого, — соглашается шоколатье. — Чай? Кофе? Потанцуем? — О, только не говори мне, что ты всерьез, — Чарли закатывает глаза. Вонка кивает. — Не буду. — Ты всерьез. Вонка тихо смеется. — Ты все еще понимаешь меня лучше всех. Так что ты выбираешь? Вот он — шанс. — Потанцуем. Вонка кладет свои узкие ладони ему на плечи, а Чарли приобнимает его за талию, прижимая к себе. Фиолетовая глубь чужих глаз магнитом притягивает взгляд. Они делают пару неловких, неумелых кругов, оставляя следы на нетронутом снеге, и останавливаются. Танец перерастает в объятие, когда руки Вонки смыкаются за его шеей, а голова ложится на плечо. Это заставляет сердце в груди биться сильнее. Рука Чарли осторожно скользит выше по чужой спине, ложится под лопатками. Начинается снегопад. Снежинки лениво падают с неба и оседают на волосах Вонки, и Чарли думает, что это красиво. Наконец, Вонка отстраняется, не говоря ни слова, хотя Бакет видит, знает, что ему есть, что сказать. — Ты знаешь, что сейчас будет. И Чарли знает. Знает, насколько будет больно. Его рука так и остаётся на груди шоколатье. Бакет чувствует, как медленно стучит сердце Вонки под слоями одежды. Раз. Вонка сглатывает. Сердцебиение ускоряется. Два. Три. Фиалковые глаза расширяются, длинные ресницы бросают тень на кожу. Четыре. Пять. Шесть. Язык быстро скользит по идеальному контуру губ. Семь. Выдыхает. Восемь. — Прости, Чарли. Рука соскальзывает с красного бархата сюртука, спрятанного под шубой. — Мы должны вернуться домой.***
У Чарли идея — странная и совершенно сумасшедшая. В общем, в духе Вилли Вонки, а значит, подарок придется ему по душе. До рождества — чуть больше дня, и Чарли не собирается ложиться спать. Он запирается на кухне и с головой уходит в готовку. Все это — хороший способ избежать навязчивых мыслей. Чарли погружается в прорисовку отдельных деталей будущей конструкции и размышления о том, как сделать пряничные стены достаточно крепкими и устойчивыми, но в то же время вкусными. Вилли Вонка сказал, что и сам готов наплевать на все обстоятельства, какими бы они ни были. Но не сделал этого. Вилли Вонка сам попытался помириться с ним — а это, зная характер шоколатье, дорогого стоит, — сам пригласил на танец. И отказал. Снова. Чарли остаётся только гадать, что все это значит. Значит ли это, что у него есть шанс? Значит ли, что он может попытаться вновь? В конце концов, завтра — Рождество, а в Рождество, как известно, случаются чудеса. Он заливает медово-имбирное тесто в формы и надеется, что оно не треснет при выпекании. У него мало времени на эксперименты, учитывая, насколько грандиозен его замысел. Чарли стоит признать, что не все советы Вонки бывают полезны, а готовка не помогает отогнать тревогу. Хотя Вонке, может, и помогает. Он же мыслит совершенно уникально, неочевидно для тех, кто знаком с ним слишком мало времени. Вопрос времени — вот что действительно важно. Чарли ставит тесто в духовку на десять минут и надеется, что этого хватит, чтобы тесто пропеклось. Сколько лет нужно знать Вилли Вонку, чтобы представлять, что происходит у него в голове? Мысли носятся в голове бешеным роем, постоянно смешиваются в большой снежный ком. Возможно, ему все же стоило выспаться. Пряничные детали не потрескались, а потому Чарли приступает к сборке основного каркаса конструкции, пока другие, более мелкие, детали готовятся. Спустя три часа, когда большая часть уже сделана, Чарли все же решает отдохнуть немного. Он садится на пол возле двери, прикрывает глаза и… — Чарли! Чарли! Кажется, он всё-таки отрубился. Его будит стук чужих каблуков и звон связки ключей, тихий голос за дверью. — Это не тот… — Не получится, — отзывается Чарли. — Я изнутри закрылся. Вилли Вонка по ту сторону двери выдыхает, кажется. Слышится звон ключей — Бакет думает, что Вонка убирает их обратно в карман. — Мне нужно тебя увидеть. Чарли замирает. — Что, прости? Ему на секунду кажется, что он сходит с ума. Вилли Вонка нервно переступает с ноги на ногу — каблуки глухо стучат по кафелю. Чарли представляет, как расширяются крылья его изящного носа, когда он набирает побольше кислорода в легкие, собирается с силами. — Ты слышал. Сегодня Рождество, Чарли, я не могу праздновать его в одиночестве. Это сколько же он проспал? — И как же ты раньше встречал его один? — интересуется Бакет. Вонка издает звук, говорящий, что его терпение кончается. — Это было давно и неправда, мой дорогой Чарли. — Тебе придется подождать. Я ещё доделываю подарок для тебя. — О, подарок? — заинтересованно переспрашивает Вонка, мгновенно переключаясь с нетерпения на любопытство. — Откроешь дверь? — Это сюрприз. Вонка демонстративно громко вздыхает. — Ну ты и вредина. Чарли фыркает, позабавленный знакомыми словами. — Тебе нужно подождать всего пару часов. — Ох, нет, — тянет Вонка. — Теперь я буду думать только об этом и ни о чем больше. Поговори со мной, Чарли. — О чем? Слышится шуршание ткани и стук трости. Бакет думает, что Вонка садится на пол — точно так же, как и он сам. — Не знаю. — О чем угодно? Чарли надеется, что Вонка ответит «да». Ему все еще есть, что спросить. — На твое усмотрение. Что-то подсказывает Чарли, что Вонка как минимум догадывается, о чем он думает. — Поговорим обо всем, что произошло. Вчера. И два дня назад. Голос отчего-то становится бесцветным. Чарли слышит, как Вонка прочищает горло, прежде чем ответить. Бакет почти уверен, что получит, наконец, ответы на все вопросы, но… — Не советую бормотать под нос — никто не понимает, что ты говоришь! Чарли не может определиться, обидно это, или всё-таки смешно, но хихиканье прорывается само собой. — Ужасный способ увиливать от темы. Слышится звон тонкой цепочки, глухое движение за дверью. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — гордо отвечает Вонка. Чарли смеется. — Ты ведешь себя как дурак. — Это неправда! — возмущается Вонка по ту сторону двери, но Чарли его уже не слушает. Он поднимается на ноги. — Я не собираюсь спорить с тобой об этом. У меня еще много работы. Чарли слышит стук каблуков, означающий, что Вонка ушел. На то, чтобы доделать подарок и привести кухню в божеское состояние, уходит еще два часа. Время близится к одиннадцати. — Ты закончил? Умпа-лумпы под моим руководством уже все украсили, — доносится из-за двери полдвенадцатого. — Да, почти. Осталось одно. Шоколатье молчит. — Вилли Вонка, ты пообещаешь мне, что сегодня мы обсудим все происходящее в последнее время. Вонка, кажется, сглатывает. Чарли может представить движение его кадыка. — Зачем нам делать это? — спустя мгновение тишины спрашивает он. — Разве это не очевидно? Бакет чувствует подступающее раздражение. — Представляешь, я все ещё не могу залезть в твою голову, хоть и прожил наедине с тобой десять лет. Вонка не спешит с ответом — молчание затягивается, и Чарли начинает нервничать. Слышится решительный выдох. — Хорошо, Чарли. Обещаю. Бакет открывает дверь, впуская Вонку. Беспокойство на его лице сменяется облегчением. Он улыбается своей невозможной улыбкой. — С Рождеством. Это и есть мой сюрприз. Чарли показывает на стол. — Это… Макет моей фабрики из пряника? — Да. Вилли Вонка кажется удивленным, и Чарли старается не выглядеть слишком радостным от того, что сумел впечатлить шоколатье. — Расскажешь мне рецепт? — Конечно, — соглашается Чарли. Он подробно объясняет всю технологию приготовления, замечая, как на лице Вонки расцветает гордость. Гордость за него. Иногда Чарли нужно совсем немного, чтобы почувствовать себя счастливым. — В следующем году пустим в продажу, — говорит Вонка. Чарли почти не слушает, отвлекаясь на его улыбку и милые морщинки около глаз.***
В кабинете Вонки тепло и уютно, настольная лампа почти не освещает комнату. Чарли устраивается на диване напротив шоколатье, чувствуя, как растет напряжение между ними. — Итак, — Вонка соединяет кончики пальцев. Он выглядит слишком серьезно. Чарли странно видеть плотно сжатые губы, сведенные к переносице брови, тревожную вертикальную морщинку между ними. — Спрашивай. Чарли молчит, набираясь смелости. Это сложно, но он знает, что они не могут избегать этого разговора вечно. — Я тебе нравлюсь? — наконец говорит он. Грудь стискивает свинцовым обручем. Чарли слышит, как шумит кровь у него в ушах. — Да. Он судорожно втягивает носом воздух — Чарли на секунду забывает о том, как дышать. — Я боялся, что… — Ты слишком хорошего мнения обо мне, — прерывает его Вонка. В его голосе отчетливо заметна горечь. — Я все же способен влюбиться в человека младше меня ровно в два раза. — Тебя только это волнует? Если да, то это не проблема. По крайней мере, так кажется Чарли. За десять лет жизни на фабрике вдвоем — не считая умпа-лумпов, — они привыкли не обращать внимания на общественное мнение. Вонка качает головой. — Нет, не только. Я много об этом думал… Он замолкает. Не в силах справиться с собой, шоколатье поднимается с дивана и принимается беспокойно мерить комнату шагами. — Я много думал об этом, — повторяет он. — И мне в голову пришла такая мысль: уверен ли ты, что влюблен в меня не потому, что я — по сути единственный человек, с которым ты общался все это время? Пристально слушающий Чарли хмурится. — Что? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Вонка прикрывает глаза, нервно заламывает пальцы. — Вдруг ты просто испытываешь потребность в отношениях и влюбился в того, кто был рядом? Чарли наклоняет голову. — Ты хочешь сказать, что ты мне нравишься не потому, что являешься тем, кем являешься, а потому что… Мне просто больше некого полюбить? Вилли Вонка кивает, и Бакет может увидеть отсвет тоски в его глазах. — Да. Ты правильно понял. Это совсем не то, чего ожидал Чарли, и он искренне удивлен. — Ты сомневаешься, что я мог влюбиться в тебя? — Я странный, — немного виновато говорит Вонка, отворачиваясь лицом к окну. — Разве не в этом смысл? Чарли думает, что в этой странности, сопровождающей гений, и состоит Вилли Вонка. — Так и было. До некоторых пор, — шоколатье делает паузу. Чарли может догадаться, что он скажет. — До тех пор, пока я не понял, что ты привлекаешь меня. Чарли сложно это понять. Вилли Вонка кажется уверенным человеком, довольным собой и своей деятельностью. Вилли Вонка был и остаётся тем, кто вселяет уверенность в себе в Чарли. — Я уверен, что влюблен в Вилли Вонку, а не того, кто просто оказался рядом. Шоколатье лишь неловко прочищает горло. — И мне нравится твоя необычность, — добавляет Чарли уже тише. Он поднимается с дивана и подходит к Вонке. — Скажи мне, что ты знаешь, что делаешь, — просит его Вонка, не поворачиваясь. — Мне нужно это услышать. — Я уже достаточно взрослый для того, чтобы понимать последствия своих решений, — повторяет Чарли. — Точно? Вонка оборачивается — их лица настолько близко, что Чарли может почувствовать его дыхание на своих губах. — Точно. Это слово — спусковой крючок. Вилли Вонка целует его так, что дыхание перехватывает. Чарли обвивает его руками, стаскивая с плеч сюртук. Слышит тихий скрип латекса снимаемых перчаток. Чувствует текстуру чужой кожи, когда прикасается пальцами к открытому участку шеи. Глаза Вонки искрятся смесью неверия и, кажется, счастья. Чарли знает, что со стороны выглядит абсолютно так же. Спальня — соседняя дверь. Вонка утягивает его за руку в темноту комнаты, с трудом нащупывая выключатель, почти вжимает Чарли в стену, пытаясь расправиться с пуговицами на его рубашке. От Вонки пахнет Рождеством: свежим снегом, хвоей, мятой и имбирем. Чарли утыкается носом в его бледную изящную шею, прикусывает кожу, вслушивается в тихий грудной звук, который издает шоколатье. Иногда Бакет ненавидит то, как Вонка одевается. Вещи остаются лежать на полу, пока Чарли оставляет следы на тонких птичьих ключицах, чувствуя, как впиваются чужие ногти в спину. Это приятно почти до боли. Бакет удивляется тому, что до сих пор твердо стоит на ногах. Свежее белье неприятно холодит кожу, и Вонка прижимается к Чарли плотнее, чтобы согреться. Бакет замечает, как бегут мурашки по его молочной коже. Голова кружится, когда Вонка скользит рукой вниз по животу Чарли и обхватывает их обоих рукой. Бакет снова целует его, кусает чужие губы, легко сжимает руками узкие бедра шоколатье, ощущая кончиками пальцев его дрожь. Это — все, что им сейчас нужно. Им обоим хватает всего пары движений, чтобы кончить. Чарли перекатывается на другую сторону кровати. Чарли заново учится дышать. Вонка выглядит особенно прекрасно, устало прикрыв веки. Бакету хочется коснуться его волос, разметавшихся по подушке. — О чем ты думаешь? — спрашивает он Вонку. — О том, как же здесь чертовски холодно, — отзывается шоколатье. Чарли не может не улыбнуться. Для того, чтобы подняться, требуется много усилий. Чарли помогает Вонке расправить кровать. Ноги не держат. Чарли выдыхает с облегчением, когда они ложатся, прижимаясь друг к другу. — Я забыл подарить тебе подарок. Бакет неохотно приоткрывает глаза. — У тебя есть еще завтра. И послезавтра. И после-послезавтра. — И после-после-послезавтра, — со смешком подхватывает Вонка. — И весь следующий год. Чарли смеется. Назвать Вилли Вонку нормальным мог бы только такой же безумец, как и он сам. И Чарли соврет, если скажет, что ему это не нравится. Но Чарли привык быть честным с самим собой.