«I only came here to tell the truth
Have one small glass of red then shoot home
Only came here to tell the truth
Have one small glass of red then shoot home»
«Dandelion» by Daughter
***
За стенами маленькой квартиры завывал ветер. Осень оголила свою жестокость, перестав маскироваться под спокойный, чуть грустный сезон. Никого этим не обмануть: в их регионе все времена года почти всегда беспощадны. Будь то слезливая весна, удушающе-жаркое лето, резко меняющаяся осень и безжалостная тёмная зима. Тучи собирались на небе в плотные беспросветные комки, словно выхарканные кошкой куски шерсти, неопрятно распластавшиеся по небосводу. Но Саске почти не смотрел в окно. Он лежал на полу на ворсистом ковре Наруто, отсутствующим взглядом смотря на батарею, на склад пыли под ней. Ветер заставлял дребезжать старые окна, было холодно, и хотелось накинуть что-нибудь сверху на себя, но по какой-то причине Саске было неловко брать вещи Наруто. У Узумаки очень тихие соседи, что сверху, что на этаже. А потому Учихе не за что было зацепиться, и он позволял серой вате мыслей унести себя. Непривычная тишина стирала минуты, часы, и Саске давно потерял счёт времени. Ему было безразлично то, сколько он уже так лежит. Он приходил сюда каждый день. Запас воды позволял оставаться надолго. Словно Наруто предполагал, что он здесь будет, ведь сам Узумаки, насколько помнит Саске, не чурался даже воды из-под крана, совсем не понимая принцип лучшего друга пить только покупную воду. Мог ли Наруто действительно сделать это для него?.. Саске ждал приход Гаары, но, на самом-то деле, в какой-то момент понял, что это абсолютно бредовая теория, служащая скорее собственным оправданием. Ведь Саске не знал, что он здесь забыл. Просто в какой-то момент стало невыносимо оставаться в своей квартире, когда всё связанное с Наруто было здесь. Теории с маньяками и похитителями остались там, в куче разбросанных на полу книг по криминалистике, которые, по-хорошему, надо сдать обратно в библиотеку. Но, как если бы его квартира больше Саске не принадлежала, он практически и не жил в ней. Не трогал свои же вещи, словно они принадлежали кому-то другому, мертвецу с пустыми глазами. Саске не смотрел в зеркала. Дома у Наруто их и вовсе не было, а потому не было нужды убеждаться в том, в кого он превратился. В какой-то степени, Учиха сам себе был противен. Противен в своей жалкости, глупой привязанности, что заставляла гонять одни и те же мысли по кругу: побег с Гаарой. Полыхающая злость жгла тихо и едко, медленно охватывая все органы чувств, все возможные когниции его разума. Саске думал о том, хорошо ли Наруто там, где он сейчас. Чем тот теперь живёт, планирует ли возвращаться… Учиха много раз пытался поставить себя на место Узумаки, чтобы понять, почему он сделал то, что сделал, но пустота в голове скрипуче тыкала в то, что Саске, на самом деле, не так хорошо знал Наруто, как оказалось. Потому что тот Наруто, которого он знал, был совсем другим. И образ беглеца словно наслоил что-то новое, отбросил мрачную тень, заставляя задуматься о том, таким ли безмятежным и жизнерадостным на самом деле был Наруто. Может, тот просто не показывал свои проблемы, отдавая всего себя друзьям. Это было бы на него похоже. Но Саске не брался судить. Апатия, что настигла его за последние дни, не давала как следует подумать об этом, сосредоточиться. Отстраняла своим ясным «можешь ли ты быть хоть в чём-то уверен на его счёт?». Не мог. Смотря на чемодан, Саске прикрыл глаза. «Больше нет». Невиданное расстояние протянулось между Учихой и Наруто. Словно вдруг разверзлась земля, сталкивая тектонические плиты между собой, образуя неприступные горы, заливая морями. Саске сжимал ворс ковра, с силой закрывая глаза. Лавина напряжения сковала его, но зато не подпускала боль, что так явственно пыталась поглотить его. Грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, сжимая в себе крохотное течение жизни, которое могло остановиться, обвались на Саске потолок или сбей его машина. Он не чувствовал себя живым, так как земля выбилась из-под ног, и мир больше не был таким крепким и привычным, каким был до этого. Всё поменялось, и Учихе иногда чудилось, что земля переворачивается, что он отрывается от неё. В такие моменты он вцеплялся в ковёр ломкими пальцами и зажмуривал глаза. А после земля вжимала его в саму себя, словно пытаясь наслоить на него дёрн, погрести под себя. Иногда настроение Саске становилось звеняще уязвимым, сентиментальным, и он думал о том, что если бы он стал одним целым с землёй, у него было бы больше шансов однажды встретиться с Наруто, почувствовать его шаги, его присутствие. Учиха больше не отдавал отчёт своим мыслям, позволяя им приходить и уходить, словно приливы, оставляющие каждый раз на берегу что-то новое, за что он мог зацепиться на следующие несколько дней и отпустить. Ключ был только у него, а потому Саске запирался в квартире Наруто и не выходил оттуда, пока вечер не протягивал тени от деревьев в чужую спальню, касаясь лица Саске. Тогда он и уходил, возвращаясь к себе, чтобы поспать, взять еды и вернуться обратно. Жизнь, выбитая новым течением, не приходила в норму, Учиха и не знал теперь, какую норму он вообще может ожидать. Весь его мир был сконцентрирован, завязан на Наруто, и продолжать жить как раньше Саске почему-то больше не мог. Он и не помнил это «раньше», как если бы оно кануло в небытие или происходило совсем не с ним, а с кем-то другим, более удачливым, более счастливым. Он вспоминал детство в Конохе, студенческие годы в этом городе, и в воспоминаниях жёлтым пятном рябил Наруто, словно запущенный в тёмную пустую комнату солнечный зайчик. А ведь Саске раньше не догадывался, каким счастливым он на самом деле был. Душная летняя ночь, они на велосипедах вместе с Сакурой катались по длинной асфальтированной дороге, по обе стороны которой высилась сухая бежевая рожь. Когда-то в этом поле они играли в прятки, когда оно было на порядок больше. Когда колючие колоски посеянной ржи кололи руки, шелестели, когда кто-то перебегал в другое место. Даже таило в себе маленькое болотце, в которое однажды упал Наруто, пытаясь их найти. Но вместо этого нашёл лягушатник. Удивительно, но лягушки практически не боялись шумного грязного мальчика. А потому Наруто, набрав их в ладони, бегал за визжащей Сакурой. Кажется, тогда он кинул одну из них ей на волосы, и Саске пришлось успокаивать последующую истерику. Сопливая Харуно прорыдала ему в плечо весь вечер, пока Узумаки ужасно ярко краснел, неловко и виновато стоя рядом с полными руками лягушек, рассеяно поправляя одну на плече, чтобы та не упала. Сейчас это болото было засыпано. А поле поредело, большая часть была занята заводами и военными постройками, площадками для тренировок бойцовских собак. Это дорогу они любили. Они часто ходили здесь, разговаривая обо всём на свете. До постройки заводов они могли наблюдать звёзды. Саске пытался показать Наруто Большую Медведицу, но сколько бы тот не силился увидеть, со смешным сморщенным лицом вглядываясь в небо, так и не поверил Саске, что какой-то там ковш из точек может представлять собой такое созвездие и находиться прямо над ними. Вот так и тогда Учиха вёл велосипед и смотрел на звёзды, привычно отыскивая Медведицу, пока Наруто с Сакурой играли на перегонки и постоянно кружили вокруг него, так и намереваясь сбить в колосья. — А я тебе говорил, что она старая и злая ведьма! — Наруто, Анко-сенсей не старая! Да и я просто не дотянула… Резко затормозив, Наруто сурово уставился на девушку: — Не дотянула? Да ты умнее Саске! А Анко старая и злая ведьма, не спорь, поэтому и занизила тебе оценки! Сакура покраснела, не то от смущения, не то от злости. Приблизившись к ней, нелепо сидя на сиденье и водя носочками ног по земле, он подполз-подъехал к Сакуре, нежно убирая руки от её лица. Широкая улыбка была ярче, чем звёзды. — Ты же знаешь какая ты молодец, Сакура. Никакие Анко не сравнятся с тобой. Может она завидует твоей красоте? Грустная девочка с большим лбом и не менее большими зелёными глазами неловко таращилась на Наруто. Ино считалась красавицей Конохи, а её розовая тень так и не получила должной оценки, в которой та так нуждалась. Зато Наруто щедро осыпал её комплиментами. Ничего не ответив, Сакура слегка улыбнулась Узумаки, и тот, воспряв духом, обернулся к Саске: — Хей, теме, что насчёт подкинуть старой ведьме лягушек? — Я не собираюсь этим заниматься. — Отчеканил Саске, снова залезая на велосипед и уезжая от этих двоих. Сзади послышался поспешный скрип шин. — Эй! Разве ты не хочешь отомстить за Сакуру? — Ты же знаешь, что нам попадёт? — Да не попадёт! — не успокаивался Наруто, догоняя его и заглядывая в лицо. Звёзды отражались мелкими блестящими точками в его глазах. — Если ты поможешь мне… Его лицо было близко, они почти соприкасались рулями, и чтобы не столкнуться, Саске воскликнул: — Хорошо, хорошо! — вцепившись одной ладонью в чужое лицо, он оттолкнул от себя Узумаки, который чуть не врезался в Сакуру, едва справившись с управлением. Учиха усмехнулся и с улыбкой ускорился, ловя волосами свежий августовский вечер, пока до его ушей доносились ругательства Наруто, обещавшего догнать его и устроить взбучку. Но Саске был уже далеко впереди, когда усердное пыхтение и мягкий шум колёс добирались до него. Большая Медведица мигала приглушёнными огнями, рожь мягко колосилась, а тепло забиралось под футболку. Ровный асфальт мягко трещал под велосипедом; и, разгоняясь, Саске вставал с сиденья, выпрямляя ноги на педалях и устремляя всё тело ветру и закатному солнцу. Оно светило по-домашнему уютно и немного запылено, словно кто-то бросил на него горсть песка. Саске тогда действительно был счастлив. Звонок телефона прервал воспоминания. Учиха ответил практически сразу, чтобы строчка «we live in a beautiful world» не успела завершиться. Он начинал ненавидеть эту песню. Сакура. Ну конечно Сакура. — Да? — Саске-кун… Могу я к тебе прийти? Нам надо поговорить, это важно. Саске молчал, ожидая, когда она продолжит. Его мысли всё ещё оставались там, среди поля из ржи. — Если это важно, то сообщи остальным, — ровно ответил он. Послышался короткий вздох. — Это связано с тобой. То, как прозвучал её голос, не понравилось Саске. Растерянный и обречённый, словно она собиралась сообщить ему о чьей-то смерти, и одновременно она звучала так, будто была… насторожена. — Ладно. — Ладно? — Ладно. — Я приду завтра после обеда. — И тут же положила трубку. Саске сидел на коленях посреди тёмной комнаты и медленно отложил телефон в сторону. Какое-то время он освещал пространство лёгким белым светом, а после всё погрузилось во мрак. У него не было сил размышлять о том, что там могло быть связано с ним. Ветер бил в стёкла, ветки ударялись о них и качались, создавая перемещающиеся тени на стене. Изрешечённый десятками линиями свет фонаря разбивался на неровные отрезки. Было действительно холодно. Уходить не хотелось. Каждый раз это становилось всё сложней и сложней. Но Саске не давал себе погрузиться в щемящую горечь, обрывая тянущуюся ниточку резко захлопывающейся дверью. Блестящий иней хрустел под ногами словно разбитое стекло. Ему почти не встречались люди, а если встречались, то всё, что он видел, это поднятый до носа воротник и сгорбленные плечи, словно ветер дул в совершенно противоположную сторону и по какой-то причине сломал всем прохожим спины. Голые ветки глухо скрипели. Какой-то проходящий мимо приземистый мужчина со сморщенными от холода губами тихо пробубнил: — Скоро заморозимся насмерть… Саске выдохнул облачко пара и накинул капюшон, затягивая его шнурками. Скоро настанет зима, режущая ледяными морозами по коже. Магазины и центр города засветятся от гирлянд и новогодних украшений. Но в их дворах всё останется по-прежнему. Тёмная ночь накроет город, а Наруто с ними не будет. Может тот и правильно сделал, что ушёл. Такому человеку, как он, нечего делать среди этих улиц. И Саске был уверен: эта зима заберёт с собой всё то немногочисленное важное, что у него осталось. Как забрала Наруто.