Шутки в сторону

      Ториэль говорит, что их обмен шутками — эквивалент человеческой дружбы на расстоянии. Только расстояние в их случае совсем маленькое — всего-то в толщину одной двери. А увидеться всё равно никак нельзя: то, что дверь способна пропускать голос, — уже большая удача.       — Когда ты принимаешься осваивать Руины, они становятся совсем маленькими. Со временем начинаешь ощущать себя так, будто… Знаешь, воздуха не хватает.       Если бы однажды в коридоре перед этой самой дверью не раздалось гулкое «тук-тук», Ториэль, наверное, никогда бы не узнала, что в её годы ещё можно завести друзей. Да и не каких-то стариков, с которыми и поговорить толком не о чём, кроме как об одном и том же — заточение, несмелые надежды, в очередной раз сломанные лифты, — а кого-то, с кем бывает весело. Кто, судя по голосу, едва ли старше её, скорее всего, что даже наоборот — несколько младше, — а ведёт себя так, будто между ними нет никакой разницы. Будто они оба — дети. Во всяком случае, чувствуют себя детьми.       — Наверное, будь я маленькой, жить здесь мне было бы невыносимо скучно. Но старой леди, вроде меня, много места и не надо. Я знаю каждый уголок Руин и могу с лёгкостью провести через любые головоломки — иногда мне хочется, чтобы они наконец-то поменялись…       Санс говорит, что его брат весьма хорош в загадках. В детских. И неуверенно добавляет, что сам тоже кое-что в этом смыслит. Правда, головоломки всё-таки не его профиль, поэтому в каламбурах он несравненно лучше. Но вообще… Хочется добавить, что он вполне бы мог что-нибудь с этим сделать. Но вместо этого между ними повисает тишина, и, как назло, в голой черепушке не созревает ни одной уместной шутки, чтобы нарушить это неловкое молчание.       Разговор сегодня не ладится.       — Знаешь, Санс, — Ториэль прижимается спиной с обратной стороны двери, отчего та слегка поскрипывает, — я бы хотела знать, какой ты. Хоть бы глазком увидеть, как выглядит самый замечательный шутник в лесных окрестностях Сноудина. Ты, наверное, невысокий?       Санс не отвечает, безнадёжно пытаясь сгенерировать удачный каламбур, чтобы как-то отшутиться. Эта старая леди слишком сообразительна, и похоже, что интуиция у неё развита отменно. Не то что у него, мешка с костями. Интересно, она сама-то какого роста? Допускает, что явно выше него, но ненамного. Хотя на фоне Санса смотреться впечатлительно высоким вообще не трудно.       — Я думаю, у тебя голубые глаза. И ямочки на щеках — очень выразительные, потому что ты много улыбаешься.       То, что она продолжает мечтательно описывать его как живого, Санса немного озадачивает. Он осторожно ощупывает твёрдые щеки костлявыми руками и на удивление натыкается на что-то мягкое. Структура его костей несколько отличается от тех, из которых состоит скелет человека: они и вправду довольно живые. Особенно когда его рот естественным образом растягивается в широкую улыбку.       * Ториэль, судя по всему, внимательна к деталям.       — Не стесняйся поправлять меня, если я неправа. Ты знаешь, отгадывать вслепую довольно трудно.       — Всё хорошо, Тори. Мне интересно, как ты это делаешь.       — Да? — Сансу хорошо известна эта интонация; таким вопросом она обычно отвечает на его смех, как бы уточняя, действительно ли её шутка настолько удалась. Он знает, что в такие моменты она счастливо улыбается, не веря своим ушам. И что на это «Да?» невозможно ответить как-то иначе.       — Конечно.       — Тогда я продолжу.       Её догадки не всегда верны, но она тут же исправляется и говорит что-то настолько близкое к прямому попаданию в яблочко, что Сансу остаётся только удивляться. Ториэль без труда отгадала, что он действительно невысок и пухловат, что у него бледная кожа (точнее, полное её отсутствие) и впалые глаза. С каждым правильным ответом (Сансу хочется добавить: «Вы наполняетесь решимостью») Ториэль ликующе отбивает по двери кулачком, что заставляет прислонившегося с обратной стороны скелета немного вздрагивать под этими ритмичными толчками.       — Полагаю, теперь я знаю о тебе всё, — Санс готов поклясться, что в её голосе почти слышится озорство. И вместе с тем как будто бы… вызов? Прежде чем ответить, он должен убедиться, что понял всё правильно.       Сегодняшний разговор ни разу не похож на предыдущие: между ними ещё не прозвучало ни одной шутки, и сам он непривычно молчалив, но всё так же внимателен. Папирус неподалёку вылепливает чуднóго снеговика, делая его подозрительно похожим на брата. Вылепить его из снега нетрудно: вместо стандартной высоты в три снежка достаточно будет двух. Поисками морковки также можно себя не утруждать, только вот чтобы найти ещё одну синюю куртку, кажется, придётся постараться.       — Теперь моя очередь? — Санс скатывает между ладонями небольшой снежок, затем второй, третий и несколько маленьких, придавая им нужную форму. Сегодняшний снег влажный и липкий, податливый в руках, правда для изготовления задуманного ему бы не помешала пара специальных инструментов. Ну или помощь маленького брата с чуть более изящными руками.       — У меня нет идей, — честно признаётся Санс, предчувствуя вздох разочарования за дверью, — ты знаешь, я никогда об этом не задумывался. Вся фантазия ушла на очередную доставку шуток.       Ториэль хочется заметить, что она ещё не услышала ни одного каламбура за сегодня. Но вместо этого на её руке вспыхивает магическая искорка огня и в том месте, где она прикладывает ладонь к промерзшей двери, с другой стороны становится чуть-чуть теплее.       — Если бы мы жили в мире людей, мы могли обмениваться письмами или посылками. И я бы однажды отправила тебе свою тетрадь, заполненную всеми шутками, которые мы друг другу рассказали.       Санс знает про эту тетрадь, потому что у него во внутреннем кармане куртки лежит своя, такая же. Иногда он берёт и зачитывает из неё несколько острот младшему брату, на что тот даже не сердится, будто догадываясь, что их сочинил кто-то другой — впрочем, с таким же чувством юмора. Со временем у Ториэль начало всё лучше получаться, и Сансу кажется важным сохранить все шутки до единой, чтобы когда-нибудь потом, при встрече, они могли перечитать всё заново и вдоволь посмеяться.       — Последний вопрос, Санс. Можно?       — Кажется, ты его только что задала, — закругленные уголки широкой улыбки ползут вверх и застывают с шутовским подмигиванием, — но можешь попробовать ещё раз.       — Ах так! — наигранное возмущение старой леди не может скрыть удовольствия от того, что её, похоже, подловили. — Тогда слушай: корица или ириски?       Недолго думая, Санс отвечает, что поставленный перед ним выбор слишком сложен. Но чуть позже выдает, что, скорее всего, корица, потому что от ирисок могут слипаться кости, а это довольно неприятно.       — Ох… ладно. Я подумаю над доработкой рецепта. И мне… уже пора идти домой.       Санс понимающе кивает, но вместо прощания несколько раз постукивает по двери холодными костяшками. Ториэль так же стучит ему в ответ и звук её прикосновений отдаётся значительно приглушённее и мягче. Санс давно отметил это про себя, догадываясь, что у хозяйки должен быть пушистый плотный мех.       Он оставляет на снегу маленькую рыхлую фигурку, отдалённо напоминающую козу в мантийных одеяниях и, ничего не говоря, уходит домой.