И умер герой

      Шею ужасно неприятно саднило. Особенно болело на вдохах. Колкая, тянущая боль. Он боялся двигаться. Голова шла кругом, кругом кровь, брызги. Боль. Звон в ушах. Головокружение и потеря крови. Драугский клинок вошёл меж пластин даэдрического доспеха, хоть тот и был прочнее некуда.       — Черт, — ему хотелось выругаться как-то иначе, но ни один из возможных вариантов не казался достойным ситуации. Эльф был приверженцем многих гильдий, банд, кругов и объединений, коллегий и содружеств, но ни одна из них не находила в морровиндском сердце искреннего отклика. Это была просто работа, шанс заработать больше союзников и связей. Но сейчас истекал он кровью в кургане абсолютно один.       Рука уже слишком долго шарила в сумке, пытаясь выудить проклятый бутыль. Кончик мизинца обхватил пробку баночки, медленно выуживая её наружу. Собрав все свои силы, эльф вырвал клинок из живота, на импульсе отбрасывая его в другую сторону зала и разбрасывая повсюду костяную пыль. Порезал ладонь и толстую перчатку.       Горло обожгла горькая жидкость. Оно было изорвано кашлем и ядом, которым нелюдь надышался в паучьем логове. Но сухие губы жадно обхватывали горлышко, а зубы, красные от крови скрипели стеклом. Он всё ждал, пока зелье подействует, когда уже раны запылятся ржавой вонью, он поднимется и уйдёт по своим делам. Его ждали люди и…       «Надо бы вернуться к.., — подумал он. — А дома нужно доделать.., — не мог уцепиться за мысль. — Попозже…»       Да, раны бы зажили, да нужно противоядие. Все они сильно воспалились, на животе нарывало, словно двухнедельный гной. Пахло ужасно. Голова немного наклонилась, случайно скидывая чёрный шлем в форме птичьего черепа. На губах лопнул пузырь крови. Что-то он устал.       Драугры? Глупая причина для смерти, хотя он абсолютно точно умирать не собирался. Только избавиться бы от этой боли в горле. С гноем он уже путешествовал. На заклинание от яда не хватало сил. Эльф взял себя в руки, немного набравшись решимости от зелья, и приподнялся. А потом тут же упал замертво.       Возле шеи, воткнутым в стену, был маленький клинок, зубастый и зачарованный. Он его не заметил, только рану. А когда рванулся наверх, вскрыл себе горло, разрезая плотную серую кожу на шее. Кровь брызнула в разные стороны, заливая грудь и выливаясь из носа и рта. Эльф замер, а красный цвет его глаз за считанные секунды истлел, опустошая налитые кровью предков яблоки, превращая их в стеклянные зеркальца, под хрипы захлёбывающегося владельца.       В рюкзаке его шептался Древний свиток, ждущий своего явления на Глотку мира, журчали знания из Чёрных книг Хермеуса Моры, в глотке застывали крики драконьих рун, а в руках, сжимающий тяжёлый меч, призванный поразить самого Пожирателя Мира, молчали редчайшие заклинания всех чародеев. Густая вампирская, драконья, казалось бы, кровь, мешающаяся с Гневом Предков, эльфским пламенем, высыхала на тонких губах, а самое главное — золотое толстое обручальное кольцо сверкало в прорези порванной перчатки с оторванными панцирями. Его свет кругом плясал в пустых глазах, словно в озере, отзываясь волнением где-то там, у Данстара, у славного озерца в лесной глуши.       Никто таких не хоронит — заходит в склеп в надежде найти наживу, шарит по карманам и уходит, плюнув на грязный пол. И его тоже не похоронят. Даже тело не найдут. Подумают, что сбежал, пропал — пал в бою — всё равно. Просто очередной бедняга, пытающийся чего-то добиться, подумаешь? Так и будут люди ждать истинного «героя», ожидая, откуда придёт их Конец: может быть, со Солстхейма, где Мирак, таинственный драконорожденный из древности, готовит свои планы или, может быть — с севера, где имперцы и телморцы строят свои лагеря, или вовсе — с неба, когда развергнутся небеса гневом самого Алдуина. Никто таких не хоронит. Даже тело не найдут.