Последняя ночь Помпеи

— Я это не надену, — Курильщик бросил на рубашку презрительный, но напуганный взгляд. — Уберите. — Ладно, — сказал Горбач, — завтра что-нибудь придумаем. Он усадил Курильщика в коляску, и вместе с Табаки повез его по тёмному коридору в спальню. — А ты — брезгливый человек, — сказал Сфинкс, догнавший Горбача и Табаки. — Не сейчас, — попросил Горбач, ускоряя шаг. — Я не брезгливый, — Курильщик обернулся на крестного и вздрогнул от холодного презрительного взгляда состайника. — Я нормальный. А ты? Взгляд Сфинкса пугал, наводя на мысли о неприятных последствиях. Казалось, парень на него вот-вот набросится, и отсутствие рук совсем не помешает ему задушить Курильщика. Сфинкс прищурился: — Я — нет. — Господи, — прикрыв глаза, простонал Сфинкс, — да ты и мизинца его не стоишь! Ты… Курильщика замутило от страха. От страха вперемешку с отвращением ко всему происходящему сейчас. Особенно к Сфинксу. Особенно к тому, что тот так сильно любил Слепого. Слепого… Убийцу. Колясник зажмурился. Горбач оставил его в кровати и, бросив коляску рядом, выбежал из комнаты. Укутанный в полотенце, Курильщик свернулся калачиком и заплакал, надеясь, что никто его не слышит. А затем уснул. И вдруг проснулся. Только открыл глаза, боясь быть замеченным, пошевелившись. Его разбудили чьи-то всхлипы, и Курильщик было подумал, что попал на несколько часов в прошлое и слышит себя со стороны. Колясник лежал с краю общей кровати рядом с гнездом Табаки, в которое зарылся и сам Шакал. Звуки раздавались где-то в противоположном конце за его спиной, поэтому он не мог видеть того, кто плакал. Нога затекла, а шея и спина замёрзли от влажного полотенца, в котором Курильщик так и уснул, но менять положение он не стал, чтобы не спугнуть того, кто не спал. Взору были доступны лишь дверь, кровать Горбача и коляска, почему — то перевёрнутая, и далеко от хозяина. Курильщик даже забыл о плачущем человеке на мгновенье, задумавшись, кто же мог так поступить с его средством передвижения, но в голову ничего не приходило. Кровать заскрипела, и Курильщик мысленно вернулся к неспящему. Человек встал с кровати и, прошуршав чем-то, направился в сторону двери. Курильщик прикрыл глаза, глядя сквозь собственные ресницы. В темноте было трудно разобрать, но луна и парочка фонарей за окном слегка осветили силуэт человека без рук. Это был Сфинкс. Сердце Курильщика забилось чаще, и он не понимал, от страха или от волнения. Сфинкс был без протезов и медленно передвигался по комнате, стараясь разглядеть дорогу. Дойдя до коляски, он остановился, глядя на неё какое-то время, затем подцепил ногой и поставил на оба колеса. Уже собрался пойти дальше, как передумал и остался возле инвалидного кресла. Ещё немного подумал, и при помощи все тех же ног покатил её к кровати. Курильщик закрыл глаза полностью и задержал дыхание, чтобы себя не выдать. Только потом он подумал о том, что отсутствие дыхания только вызовет подозрения, но Сфинкс ничего не заметил. Послышался какой-то звон, звук растекающейся по полу жидкости и недовольное шипение Сфинкса, вступившего в лужу. Когда дверь открылась и тут же закрылась, Курильщик открыл глаза. Коляска стояла прямо перед ним, прислонённая к кровати. Колясник с облегчением перевернулся на спину и с горем пополам выпутал себя из полотенца, отбросив его куда-то в сторону Табаки. Зажмурился, испугавшись, что разбудит тем самым состайника, но тот лишь перевернулся на другой бок, утянув за собой тот маленький кусочек одеяла, которым был укрыт Курильщик. После нескольких попыток вернуть своё, колясник сел на кровати в поисках чьей-нибудь одежды, однако нашёл лишь носки Лэрри, который постоянно разбрасывал их повсюду. Курильщик посмотрел на дверь и мысленно сказал себе «нет», но взгляд от двери не отвёл. Затем посмотрел на коляску, дал себе ещё десять секунд, чтобы передумать, и забрался на кресло стараясь никого не разбудить. В этот раз его ожидал провал, и некогда спавший Табаки, выбрался из недр своего гнезда и сонно уставился на состайника. — А ты это куда? — со всем любопытством, которое когда-либо имел, прошептал он. — Курильщик? — Прогуляюсь, — ответил Курильщик, обшаривая прикрепленный к ручке коляски кармашек. — Сейчас? — удивился Шакал, одновременно пытаясь сообразить, что за время суток за окном. — Да, — Курильщик достал из кармашка маленький фонарик и положил его на колени. — Я с тобой, — Шакал приготовился выпрыгнуть из кокона одеял и подушек, но Курильщик его остановил. — Нет, — решительно заявил он, отъезжая от кровати, — Я один. Спи, Табаки. Шакал Табаки даже опешил от такой дерзости и, слегка обидевшись, показательно отвернулся от состайника и в ту же секунду захрапел. Курильщик обрадовался, что так легко отделался от Табаки и выехал из комнаты, благополучно миновав наведённый крестным беспорядок. В коридоре было холоднее, чем в комнате, и Курильщик поёжился, потирая ладонями плечи в попытках согреться. Он осветил себе путь фонариком и направился, сам не зная куда. По пути ему встретилась пара логов, слонявшихся туда-сюда в поисках чего-нибудь или кого-нибудь интересного. Курильщик им таковым не казался, но они остановились рядом с ним, удивляясь его ночному наряду. Никак не отреагировав на комментарии логов, Куирильщик спросил, не видели ли эти двое Сфинкса. — Видели, — ответил один, — мы принесли ему настойки и он уплёлся куда-то. — В душевую, кажется, зашёл, — добавил второй, немного пошатнувшись. От упоминания душевой Курильщика затошнило, а по спине пробежали мурашки. Хотя последние были вызваны холодом. Сфинкс сидел под окном у батареи с зажатой между колен бутылкой, а рядом лежал зажжённый фонарик, освещающий половину парня. Курильщик осветил крестного полностью, и тот зажмурился, недовольно замычав. — Курильщик? — удивился Сфинкс, прищурившись, — Ты чего здесь делаешь? — Видел, как ты ушёл, — Курильщик проехал вперёд, и дверь за ним со скрипом закрылась. — И решил за мной проследить? — Сфинкс усмехнулся, и Курильщику стало от этого неприятно. — Нет, — сказал он, — просто решил прогуляться. — Ага… — Сфинкс накрыл горлышко бутылки ртом и запрокинул голову назад, сделав глоток, затем снова зажал бутылку ногами. А затем парень поднял на Курильщика взгляд, и последнего пробрала дрожь, но на этот раз отнюдь не из-за холода. Презрение и раздражение перемешались в глазах крестного и бурили колясника до самого нутра. — Не смотри на меня так, Сфинкс, — попросил Курильщик, прикрывая ладонью фонарик, чтобы не видеть этих глаз. — Как? — переспросил Сфинкс и снова проделал манёвр с бутылкой. — Будто бы желаешь, чтобы я был на месте Помпея. — Я такого никому не желаю, Курильщик. Даже тебе. — На слове «даже» он сделал ударение и усмехнулся. — Зачем ты здесь? — Я просто переживаю, — вдруг искренне выпалил Курильщик, не успев придумать оправдание. — За меня? — в голосе послышалось удивление и снова усмешка. — Представь, за друзей переживают, — сказал Курильщик, возвращая свет от фонарика. — Не знал, что мы друзья. Курильщик ничего не ответил, и между двумя повисло молчание, которое было нарушено Сфинксом через секунду: — Я в порядке, можешь за меня не переживать. Уезжай, ложись спать. — Я слышал, как ты плакал, — Курильщик подъехал ближе. — Проваливай, Курильщик. — Я знаю, что тебе тоже тяжело из-за того, что Слепой его убил. Ты этого не хотел. — Вали. — Нет. Курильщик сполз с коляски и уселся рядом с Сфинксом, кивнул на бутылку и робко спросил: «Можно?». Получив разрешение крестного, он отпил логовской настойки и тут же закашлялся, возвращая пойло на место. Сфинкс закатил глаза, но Курильщик этого не увидел, и они оба замолчали. — У тебя синдром спасателя или что-то в том духе? — через минуту спросил Сфинкс, — Чего ты сидишь тут со мной? А тебя кто спасёт? Черный? Это ведь ты облевался и сопли распустил сегодня, не я. Тебя эта ночь травмировала. — А тебя будто не травмировала? И нет у меня никакого синдрома, — Курильщик нервно отпил из бутылки, жмурясь от гадостного вкуса. — Меня — нет, я ж ненормальный, помнишь? — Вижу, — сказал Курильщик, — вы все ненормальные. Все в этом доме. — А почему же ты тогда так стараешься стать его частью? — Сфинкс головой указал на бутылку, и Курильщик помог крестному отпить настойки. — Постоянно интересуешься нашей жизнью, историей. К чему тогда все эти вопросы, если ты единственный нормальный человек в доме? — Не знаю, — честно признался Курильщик, — Наверное, потому что чувствую себя среди вас белой вороной. И снова молчание накрыло обоих. Курильщик уставился в пол, а Сфинкс — в зеркало, отражавшее душевые кабинки и потолок. — А ты почему голый? — Сфинкс вновь нарушил молчание, когда взгляд его упал на собеседника. — Во-первых, я не голый, — сказал Курильщик, — а во-вторых после душа… Не успев договорить, Курильщик заметил, что на плечи Сфинкса накинута та самая рубашка, от которой все внутри съёживалось. — Ах, ну да, — Сфинкс понял, почему Курильщик прервался, поймав его взгляд на серой вещи Слепого, — Ты же у нас… — Прошу тебя, Сфинкс, не нужно, — Курильщик умоляюще посмотрел на крестного, — Я очень не хочу ругаться. — А я и не собирался, — Сфинкс пожал плечами, — хотя, признаться честно, несколько часов назад мне хотелось не просто поругаться. Но ты не переживай, Курильщик, я уже подостыл. — Вот и славно, — на выдохе сказал Курильщик, пытаясь себя согреть. — Надень хотя бы мою футболку, — предложил Сфинкс, — а то оледенеешь тут, придётся относить тебя в Шакалинный музей сокровищ. Курильщик не понял, о чем это Сфинкс, но отказался от его великодушного предложения. — Надень, Курильщик, а то ты уже начинаешь меня смущать своим оголённым торсом. Не выделывайся и сними с меня футболку и накинь мне на плечи рубашку, раз сам её надевать не хочешь. Не парься, футболку я одолжил у Лорда. Им — то ты хотя бы не брезгуешь? Курильщик подумал пару мгновений, а затем придвинулся к крестному ближе. Почувствовал резкий запах спирта и хвои и исходящий от Сфинкса жар. Взгляд быстро пробежался по собеседнику, на мгновение остановившись на губах, которые растянулись в пьяной ухмылке. Курильщик развязал рукава рубашки, чувствуя при этом отвращение и вместе с тем странное спокойствие. Он положил рубашку рядом, и снял с Сфинкса футболку. Надел её на себя, почувствовав, что вещь уже успела закрепить в себе запах нового хозяина. Затем вновь не без труда взял серую рубашку и накинул её крестному на плечи, оставляя расстёгнутой. — Так лучше? — поинтересовался Сфинкс, мысленно оценивая Курильщика в новом наряде. — Да, — ответил колясник, — А тебе самому не холодно? Сфинкс отрицательно помотал головой, снова погружая их разговор в тишину. Они молчали минут десять, по очереди отпивая настойки и изредка ловили взгляды друг друга. К тому моменту, как Курильщик решился сказать хоть что-то, бутылка опустела на шестьдесят процентов и оба парня изрядно опьянели. — Ты меня ненавидишь, Сфинкс? — голос Курильщика дрогнул, — Я настолько сильно тебя раздражаю, что ты меня ненавидишь? — Я тебя не ненавижу, Курильщик. — Тогда не смотри на меня так. Это больно. Ведь ты единственный, кто… За кем бы я пошёл. — И что это значит? — спросил Сфинкс, попытавшись смотреть на Курильщика мягче. — Не знаю, — Курильщик вздохнул, — Хотя раньше я думал, ты жуткий тип, а потом… Иногда мы разговариваем, и это как. Я не знаю, Сфинкс, это просто пьяные откровения. — Я и не знал, что ты такой сентиментальный, — Сфинкс придвинулся ближе, и их плечи соприкоснулись, — и что привязываешься к таким, как я. — Ты тоже к кое-кому привязан, — Курильщик украдкой посмотрел на своё плечо, — и уж как-то слишком нездорово. — Заткнись, или я тебе врежу, — голос Сфинкса резко сделался холодным, и он отодвинулся. — Мне все равно, — голос Курильщика звучал ровно, хотя внутри все сжалось, — я тебя не боюсь. Как ты можешь любить его, убий… — Лучше и правда замолчи, иначе я прикончу тебя! Сфинкс дернулся, выкинув ногу, чтобы ударить ею Курильщика, но промазал и попал прямо в бутылку с логовской настойкой. — Черт, лови её! — позабыв о злобе, выпалил он. Курильщик успел поймать бутылку, и из неё даже почти ничего не вылилось. — Дай мне, — пробурчал Сфинкс, но не смог справиться в одиночку, — ладно, помоги. Они вновь придвинулись друг к другу. Курильщик аккуратно положил ладонь на затылок крестному, придерживая голову. Второй рукой он поднёс бутылку к губам состайника и улыбнулся, заметив, что тот закрыл глаза. Сфинкс сделал глоток и отстранился от холодного стекла. — Лучше тебе больше не говорить про Слепого вообще ничего, — протараторил Сфинкс, насколько ему это позволял алкоголь в крови, — Никогда, Курильщик, слышишь? И я не буду на тебя так смотреть. — Извини, — шепотом сказал колясник. — Прощаю. — А куда ты пойдешь после выпуска? — вдруг спросил Курильщик через какое-то время, вызвав у Сфинкса приступ раздражения. — О таком не говорят. Вообще. — И все же? — не унимался колясник. — К твоему папаше, Курильщик, — Сфинкс неожиданно по — доброму рассмеялся, и Курильщик улыбнулся, — Отстань от меня, а? Затем они рассмеялись оба, отметив, как сильно опьянели. Они смеялись без особой на то причины, пока Сфинкс не почувствовал приступ тошноты. — О нет, я больше не могу, приятель, — невнятно произнёс он и начал наклоняться в сторону Курильщика, — нужно срочно прилечь. Ты не против? Не дождавшись разрешения состайника, Сфинкс расположился на его коленях и взглянул крестнику в глаза. По спине Курильщика пробежала стая мурашек, и сердце забилось чаще. Он улыбнулся, получив улыбку в ответ. Он сохранит её на долгие — долгие годы, потому что она — единственное, что будет согревать его до выпуска. Сфинкс уснул мгновенно, тихонько засопев. Лицо его выглядело так умиротворённо и по детски, хотя зачастую Курильщик думал, что крестный выглядит намного старше своего возраста. Колясник не снимал улыбки с лица, а через мгновение ему захотелось плакать, но он сдержался. Кончики его пальцев едва коснулись горячей щеки парня, лежащего у него на коленях, но тут же отпрыгнули в страхе потревожить Сфинкса. Курильщик думал, глядя на спящего состайника, наблюдая за равномерно подымающейся и опускающейся грудной клеткой. Он размышлял о чем-то о своём, и то улыбался, то снова грустно смотрел на крестного. За окном выл ветер, заставляя дрожать старые оконные рамы и Курильщика. Он не любил ночь, не любил темноту, но последнее время ему приходилось в ней жить. И, может быть, негласно, может быть, он придумал себе это сам, но Сфинкс был его проводником в мире темноты. Курильщик мысленно держался за край его футболки и ехал следом, чтобы не заблудиться. Сам того не подозревая, Сфинкс приютил Курильщика под своим крылом, и колясник не знал, что бы он делал без крестного. В конце концов, он бы даже не был Курильщиком. «Ты мне нужен, — подумал Курильщик, глядя на закрытые глаза Сфинкса, — и будешь нужен снаружи, вне дома» Рука вновь хотела коснуться тёплой кожи, но Сфинкс заворочался и открыл глаза, пытаясь сообразить, что происходит. Нашёл глазами лицо Курильщика и усмехнулся. — Чего? — спросил Курильщик, вскидывая одну бровь. — Да так, — губы Сфинкса растеклись в улыбке, — ничего. Курильщику стало не по себе, словно его мысли подслушали, но он скорее попытался избавиться от этого чувства, встряхнув головой. Сфинкс попросил состайника помочь подняться, и Курильщик сделал это. — Будем сидеть здесь до утра, или пойдем в спальню? Курильщику хотелось остаться до утра и вообще никогда не выходить из этой душевой, но он сказал: — Надо идти. — В бутылке осталась пара глотков, — Сфинкс кивком головы указал на полупустую склянку, — допьём и пойдём. Помоги мне только. Каждый сделал по два глотка и на дне не осталось ни капли, от чего Курильщик усмехнулся. Сказал, что после половины выпитого, он перестал замечать отвратный вкус настойки, и Сфинкс с ним согласился. Оба сошлись во мнении, что, скорее всего, логи взяли настойку у Стервятника, потому что только у него можно было отведать такой редкой гадости. Затем Сфинкс поднялся на ноги и зажмурил глаза, пережидая головокружение и приступ тошноты. Придвинул ногой коляску к Курильщику и присел на корточки, давая крестнику опереться на плечи и спину, чтобы забраться в кресло. Курильщик обхватил Сфинкса, и когда оказался в коляске, прижался к нему, не обращая внимания на надетую на него рубашку. Он обнял его, положив подбородок на плечо крестного и сжал покрепче. Сфинкс удивился, но сразу не отстранился, давая Курильщику то, что тому нужно. — Я не выдержу твоей ненависти, — прошептал Курильщик, — прошу, не смотри на меня так больше. Кто угодно, только не ты… — Ты ещё умолять начни и разревись, как девчонка, — Сфинкс усмехнулся, медленно отстраняясь от Курильщика, но до конца не успел. Курильщик, в порыве чувств и эмоций, не без помощи алкоголя, обхватил шею Сфинкса и притянулся к нему, как мог. Он поцеловал его прямо в губы, почувствовав, как губы тянутся в ответ, но через полмгновения Сфинкс резко отстранился от Курильщика, выпрямившись и вытирая рот о своё плечо. — А говоришь, что ты нормальный, Курильщик. — сказал Сфинкс, неоднозначно ухмыляясь, — Идём спать. Курильщик ехал по коридору, держа в руке свой фонарик, а второй лежал на коленях, освещая состайникам путь. Сфинкс шёл рядом, иногда поглядывая на крестника, перебирая мысли в своей голове. Дойдя до двери четвертой, они остановились, смотря друг на друга, но не в глаза. — Сфинкс, я… — начал было Курильщик, но его прервал Табаки, протаранивший дверь мустангом и оказавшийся в коридоре. — Вот значит с кем ты прогуливался! Вы что, подрались? Сфинкс, признавайся, ты его избил? Боже, как от вас пасёт, что вы пили? Дрянь какая! Вздохнув, Курильщик объехал Шакала и вернулся в постель, зарываясь носом в футболку Сфинкса и закрывая глаза. Табаки и крестный ещё долго стояли перед дверью, перешёптываясь, но Курильщик не слышал их разговора, засыпая. О том, что случилось этой ночью, никто никогда не узнает, а её хозяева никогда о ней не упомянут. Даже мельком, даже парой слов. Этот разговор раствориться среди тысячи других, но останется в сердцах навсегда. По крайней мере, в одном из них. Маленьком сердце художника. "Ты мне тоже, — подумает входящий в комнату, — будешь нужен"