***
Они находились в помещении, которое было похоже на оперный театр «Эпиклез» внутри, но в более разрушенном виде. Вместо стен виднелась бескрайняя пустота, где не было видно даже солнца, но свет все равно слепил глаза, освещая сзади силуэт Отражения и будто купая ту в этом "божественном" свете. Уже во второй раз Фурина стоит перед Отражением, только вот не напротив зеркала, где она виднелась в прошлый раз, а ВЖИВУЮ. В этот раз Фурина могла полностью разглядеть почти свою копию с босых ног до самой макушки. Они с ней были как две стороны одной монеты. Или лучше сказать словно две капли воды? Только вот Отражение ощущалась более... Божественно и изящно. Её ослепительная красота будто пробиралась под самую кожу, твёрдо смешиваясь с кровью. Она была похожа на чистейшую и белейшую пташку, которая в данный момент блаженно отдыхала на ветке дерева, сохраняя нерушимое спокойствие, даже не смотря на хаос вокруг. Это восхищало и удивляло одновременно. Неужели она, в отличие от Фурины, тут не впервые? Портрет Отражения не по ту сторону стекла точно впечатается намертво в голове Фурины, ведь представ перед ней физически, она казалось в множество раз краше. Фурина искренне удивляется, как не замечала её красоты раньше. Отражение и так занимала большую часть мыслей Фурины, все жё именно она сказала как именно нужно действовать, чтобы спасти целую нацию, но теперь, кроме прочества, с мыслями о Отражение будет вспоминаться и её, неописуемая простыми словами, красота.***
— Да, — кратко отвечает Отражение и тянет свою руку к лицу Фурины, нежно вытирая слёзы сначала с одной, а потом и с другой щеки, после ласково улыбаясь, склоняя голову немного вбок, задерживая свою руку ещё ненадолго, иногда поглаживая хрупкуюи и фарфоровую, словно кукольную, кожу Фурины большим пальцем, заглядывая в её глубокие, как океан, глаза. В сердце Фурины будто вновь загорается согревающий огонёк, как в их первую встречу, когда она ещё никого и ничего не знала в этом мире, но уже встретила своего «путеводителя». По крайне мере, тогда она так думала. Фурина в удивлении открывает рот и широко открытыми глазами откровенно пялится на Отражение. Она не верит, что то, что она хочет возможно. Даже не умея чувствовать радость с самого начала своей жизни, Фурина всегда жаждала поддержки. Поддержки, которая сможет хотя бы немного облегчить её ношу. Она поклялась себе и Отражению, что никому не покажет себя настоящую, но ведь... Отражение всё поймёт... Отражение всё примет... Отражение поможет... ...Верно? — Я… Правда могу?.. От этого пророчество не исполнится?.. Т-ты обещаешь?.. — руки Фурины трясутся, а коленки уже подгибаются. Голос под конец фразы всё больше искажается, ломаясь, как будто на тысячи осколков острого стекла, а после эти же осколки впиваются в столь нежную кожу, создавая новый ураган душевной боли, накопившиеся за эти мучительные столетия. Слышится всплых, а бархатные, и столь всегда желанные, губы поджимаются. Брови высоко приподнимаются, немного сводясь к переносице. Страх. Огромный страх и огромный груз. Огромная боль и тревога. Большая страна может опустеть, а её жители раствориться от одного неверного слова Фурины, от одной неверно сыгранной эмоции, от одного, не до конца подобающему «истинному» архонт, выражению, от одного жалкого подозрения, что она лишь актёр, который искусно играет данную «режиссёром» ей роль. Всё тело замирает, а минуты начинают течь как часы. Не успевшая прийти в себя Фурина чувствует, как её тело обвили чужие руки, упав на макушку головы, а так же на спину, после крепко прижав к себе. Страх, тревога и навязчивые мысли, которые копошились в голове будто рой насекомых, как ветром сдуло, в голове оставалась лишь пустота. За все мучительно долгие пятьсот лет Фурина не чувствовала физического тепла от кого-либо. Она попросту боялась подпустить к себе любого, ведь он мог раскрыть весь «спектакль» , создав первую трещину, после которой бы всё разрушилось. Можно ли это назвать наградой за её старания на благо всех?.. Простые объятия способны вновь разжечь спасительный огонь, который поможет на время забыть об окружающем холоде и согреться. Слёзы прекращают течь, как из ведра. Становится тепло. Хочется замереть и остаться в этом положение навечно, в этих согревающих всю Фурину от ног до макушки, объятиях. Хочется стать статуей вместе с Отражением, которая будет вечность стоять в этом безлюдном и разрушенном месте. Чтобы они вечность были лишь вдвоём. Фурина неуверенно поднимает руки, отвечая на объятия, и утыкается лбом в плечо Отражения. Слышится тихий вслип снизу. Отражение поглаживает её по спине, наклоняется и кратко целует в макушку белых шелковистых волос. Фурина сама старается как можно ближе прижаться к Отражению, дабы получить всё тепло от неё. Возможно, это немного эгоистично, но сама Отражение лишь закрывает глаза и мягко укладывается на Фурину. Даже самая сладкая и вкусная, излюбленная всем сердцем выпечка, с только нагретым какао, не согревали всё тело вместе с душой так сильно. — Я обещаю, что один разговор не испортит спектакль, слышишь, мой идеал? — спокойно, как тянущийся сладкий мёд, голос Отражения раздаётся почти над самым ухом. — Ты огромная умница, что отлично исполняешь данную тебе роль и настолько стараешься. Я так горжусь тобой. Но даже великим актёрам, как ты, иногда нужен отдых. И я полностью понимаю это,— небольшая пауза, ещё один поцелуй в макушку белых волос. — Это то, для чего я и позвала тебя сюда. Так что давай просто поговорим, как ты и хотела, хорошо? — Фокалорс поглаживает спину Фурины, играясь с её белоснежными локонами в другой руке, иногда наматывая их на пальцы и отпуская. Фурина вновь начинает плакать, но теперь не из-за страха перед крахом всего «спектакля», а потому... что она наконец-то может быть собой спустя столько времени. Даже не после изматывающего дня в своей спальне, а перед кем-то другим.***
Даже не сумев ощутить положенного счастья, она благодарна за эти мгновения самой вселенной. За эту теплоту, подаренную ей неожиданной личностью. За последующие минуты, проведённые за душевными разговорами о переживаниях и о всякой всячине, за поддержку, впервые полученную за эти долгие сотни лет. За то, что этот момент случился, за то, что он был. Даже если он и был последним, Фурина его никогда не забудет. Она поклялась себе, она поклялась всему Фонтейну, что не смотря ни на что продолжит двигаться дальше, и как бы не была тяжела её ноша, и не была больша ответственность, она дойдёт до конца, увидя тот самый грандиозный суд, обещанный Отражением. Только вот жаль, что сама Фокалорс ничего не чувствовала. Ни сожаления, ни печали. Лишь долг, который должен быть исправлен, оставленный ей прошлым истинным гидро архонтом.***